| Главная | Публикации | Студентам | Библиотека | Гостевая | Ссылки | Законы | Почта |
Специальность: 12.00.09 - уголовный процесс, криминалистика и судебная экспертиза; оперативно-розыскная деятельность
Работа выполнена на кафедре уголовного права и процесса юридического факультета Оренбургского государственного аграрного университета.
Научный руководитель: заслуженный юрист РФ, почетный работник высшего образования, доктор юридических наук, профессор А.П. Гуськова
Официальные оппоненты: доктор юридических наук, профессор А.Д. Прошляков; кандидат юридических наук, доцент Л.А. Зашляпин
Ведущая организация: - Оренбургский институт Московской государственной юридической академии
Защита состоится "26" июня 2003 года в 16 часов на заседании диссертационного совета по присуждению ученой степени кандидата юридических наук К.212.298.01 при Ужно-Уральском государственном университете по адресу: 454080, г. Челябинск, проспект Ленина, д. 76, аудитория 244.
С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Ужно-Уральского государственного университета
Автореферат разослан "___" мая 2003 г.
Ученый секретарь диссертационного совета кандидат юридических наук, доцент С.М. Даровских
Актуальность темы исследования.
Конституция Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации закрепили на национальном уровне многие общепризнанные положения международного права. Одним из таких положений является принцип состязательности, который по замыслу должен являться гарантом прав личности, вовлеченной в сферу уголовного судопроизводства. Принцип состязательности регламентирует процедуру разрешения спора между стороной обвинения и стороной защиты, которые имеют противоречивые интересы.
Однако противоположность интересов наблюдается не только у участников, выступающих по разным сторонам. Противоположность публичных интересов и интересов частных наблюдается между прокурором, следователем, дознавателем, с одной стороны, и потерпевшим, частным обвинителем, гражданским истцом, с другой. В случае, если между участниками, выступающими на стороне обвинения, возникнет спор, то им, как представляется, весьма проблематично разрешить его на взаимовыгодных условиях. Происходит это не только потому, что интересы публичные и интересы частные всегда противопоставляются друг другу, а скорее всего в большей степени оттого, что не разработан соответствующий механизм разрешения подобных споров.
Если спор между стороной обвинения и стороной защиты разрешается судом на основе принципа состязательности, то процедуры разрешения спора, возникающего, например, между прокурором и потерпевшим, по сути нет. В подобных ситуациях легко прогнозируемым является тот факт, что лица, представляющие частные интересы, всегда остаются в проигрыше.
Разработка механизма, позволяющего без ущерба как для частных, так и для публичных интересов разрешить сложившиеся противоречия, как представляется, в ближайшем будущем станет одним из важных направлений науки уголовного процесса.
Особое место занимает сегодня институт частного обвинения, который в УПК РФ принудительно ограничивается рамками производства по делам частного обвинения, что не может быть признанно оправданным, если учесть происходящие демократические преобразования. Вполне закономерно напрашивается необходимость расширения института частного обвинения и распространение его на производство по многим категориям уголовных дел. Законом должна быть предусмотрена возможность для отстаивания потерпевшим своей позиции, если даже эта позиция чем-то отличается от позиции прокурора. Естественно, что не все потерпевшие пожелают возложить на себе бремя частного обвинителя, но лицам, желающим действовать в уголовном процессе активно, подобная возможность должна быть все-таки предоставлена.
Чем более открытым будет наше общество, чем больше его членов будут проявлять активность и инициативу, тем в большем противоречии будут находиться желания потерпевших и объем свободы, предоставленный им действующим законодательством. Сегодня мы имеем реальную возможность оказать содействие развитию частной инициативы. И очень важно не упустить этот момент.
Степень научной разработанности темы.
Проблемы уголовно-процессуальных функций интересовали ученых всегда. Так в дореволюционный период эта тема была в центре вниманиятаких ученых как И.Я. Фойницкий, С.И. Викторский, М.В. Духовской, Н.Н. Розин, В.К. Случевский, Д.Г. Тальберг. В своих работах указанные авторы отстаивали идеалы, заложенные в Уставах уголовного судопроизводства 1864 года. Теоретическая значимость их работ настолько велика, что большая часть рассматриваемых ими вопросов не утратила своей актуальности и в наше время.
В советский период идея разделения уголовно-процессуальных функций, в соответствии с принципом состязательности, часто отвергалась как буржуазная, что, однако не помешало многим видным процессуалистам исследовать данную проблематику. Среди них: Л.Б. Алексеева, С.А. Альперт, В.В. Выдря, А.П. Гуляев, А.П. Гуськова, Н.В. Давыдов, В.Г. Даев, З.Д. Еникеев, В.С Зеленецкий, 3.3. Зинатуллин, Л.Б. Зусь, В.М. Каз, Л.Д. Кокорев, Г.Н. Колбай, A.M. Ларин, Я.О. Мотовиловкер, В.А. Нажимов, И.Л. Петрухин, Р.Д. Рахунов, В.М. Савицкий, Ю.И. Стецовский, М.С. Строгович, В.А. Стремовский, В.Т. Томин, Ф.Н. Фаткуллин, М.А. Чельцов, В.В. Шимановский, В.Н. Шпилев, П.С. Элькинд, Н.Я Якубович, М.Л. Якуб и др.
Расширение состязательных начал в уголовном судопроизводстве, укрепление диспозитивности, уважение чести и достоинства личности, в связи с принятием нового УПК РФ, заставляют нас по-новому взглянуть на процесс реформирования уголовно-процессуального законодательства.
Одни авторы предлагают четко разделить уголовно-процессуальные функции и распространить принцип состязательности на весь уголовный процесс. Другие считают, что в условиях современной России состязательное построение уголовного судопроизводства не возможно как в досудебном производстве, так и в судебном. Определенные авторы предлагают обратиться к опыту западных стран и закрепить в УПК РФ правила, свойственные не только континентальной системе права, но и англосаксонской. Есть мнения, согласно которым Россия должна искать свой путь, поскольку западные правила просто не приемлемы для российского правоприменителя.
Вопросам состязательности и разделения уголовно-процессуальных функций посвящен ряд постановлений Конституционного Суда Российской Федерации. К сожалению, не все положения данных постановлений нашли отражения в УПК РФ, который твердо стал на позиции разделения процессуальных функций, но при этом не предусмотрел механизм, обеспечивающий самостоятельность частных лиц, выступающих на стороне обвинения.
Недостаточная разработанность подобного механизма и предопределила необходимость диссертационного исследования, в котором мы предпринимаем попытку проанализировать сложившуюся ситуацию.
Объект и предмет исследования.
Объектом исследования являются общественные отношения, возникающие при осуществлении обвинения, т.е. деятельности, направленной на обоснование необходимости привлечения лица к уголовной ответственности и реализации функции обвинения в суде.
Предметом исследования выступают уголовно-процессуальные правоотношения, возникающие при поддержании обвинения в суде первой инстанции.
Цель и задачи исследования.
Целью данного диссертационного исследования является дальнейшая разработка и усовершенствование механизма реализации функции обвинения в суде первой инстанции.
Достижение указанной цели предопределяет решение следующих задач: "
Исследование уголовно-процессуальных функций в аспекте построения судопроизводства на основе состязательных начал; "
Освещение сущности института обвинения и сообвинения; "
Раскрытие процессуального положения прокурора при разбирательстве дела судом первой инстанции; "
Освещение возможности участия потерпевшего в поддержании обвинения в качестве частного обвинителя; "
Рассмотрение процессуально-правовых гарантий, обеспечивающих участие потерпевших в поддержании обвинения; "
Уточнение объема полномочий прокурора при участии в производстве по делам частного обвинения.
Теоретической и методологической основой исследования являются общенаучные и частно-научные методы: логико-юридический, исторический, системный, метод сравнительного правововедения, метод количественного анализа, конкретно-социологический (интервьюирование, обобщение материалов судебной практики, изучение статистических данных).
Общетеоретической основой исследования явились труды вышеназванных ученых:
Эмпирической базой исследования послужили: "
Международно-правовые документы; "
Конституция Российской Федерации; "
Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации и ранее действовавшее уголовно-процессуальное законодательство; "
Уголовно-процессуальное законодательство Австрии, Республики Беларусь, Республики Казахстан и других государств; "
Опубликованные решения Конституционного Суда РФ и судебная практика Верховного Суда РФ; "
Данные, полученные в результате обобщения судебной практики судов Оренбургской области в объеме 296-ти уголовных дел, анкетирования и интервьюирования дознавателей, следователей, прокуроров, адвокатов и судей.
Научная новизна диссертационного исследования выражается в том, что впервые предпринята попытка комплексного рассмотрения проблем осуществления деятельности, направленной на обвинение участниками, процесса, выражающими публичные и частные интересы.
В настоящей работе исследуются вопросы, связанные с правовым статусом участников судопроизводства, выступающих на стороне обвинения. Предлагается способ разрешения противоречий, возникающих между представителями публичных и частных интересов. Рассматриваются основы совместного выдвижения, обоснования и поддержания обвинения в суде.
Диссертантом на защиту выносятся следующие теоретические положения:
1. Обосновывается идея о том, что для построения уголовного судопроизводства на основе принципа состязательности, необходимым и одновременно достаточным является выделение трех процессуальных функций: обвинение, защита и разрешение дела судом.
2. Осуществление прокурором надзора за деятельностью органов предварительного расследования, есть деятельность, осуществляемая в рамках функции обвинения. Прокурор как лицо, ответственное за обоснованность обвинения, заинтересован в том, чтобы органы, осуществляющие предварительное расследование, не допускали нарушений закона. Любое допущенное при производстве следственных действий нарушение, влечет признание полученных сведений не имеющими доказательственного значения. Естественно, что обвинение в таком случае становится менее обоснованным;
3. Предлагается ограничить право государственного обвинителя заявлять в ходе судебного разбирательства ходатайства об истребовании судом новых доказательств. Обвинение предъявляется на досудебном производстве, а стало быть, обосновывать его перед судом необходимо с помощью доказательств, собранных до момента направления дела в суд. Просьба прокурора, обращенная к суду, об истребовании новых доказательств, свидетельствует лишь о желании прокурора возложить на суд обязанность по собиранию обвинительных доказательств;
4. Предлагается закрепить в УПК правило, согласно которому, отказ от обвинения, заявленный государственным обвинителем на предварительном слушании либо в подготовительной части судебного заседания и поддержанный потерпевшим, порождает у суда обязанность по прекращению уголовного дела. Заявление государственного обвинителя и потерпевшего об отказе от поддержания обвинения, сделанное, после начала судебного разбирательства, влечет вынесение судом оправдательного приговора, при этом суд вправе не обосновывать подобное решение ни чем иным кроме как ссылкой на заявленный отказ от обвинения;
5. Отстаивается идея о наделении потерпевшего правовым статусом частного обвинителя по всем категориям уголовных дел. Только таким образом потерпевшему представляется возможность отстаивать свою позицию, как перед судом, так и перед прокурором. Потерпевший в таком случае должен выступать в качестве сообвинителя;
6. Предлагается более сбалансированный механизм участия прокурора в производстве по делам частного обвинения. Прокурор может вступить в дело частного обвинения по собственной инициативе только в том случае, если докажет беспомощность потерпевшего или наличие зависимости потерпевшего от обвиняемого. В случае беспомощного состояния потерпевшего прекращение дела за примирением сторон не возможно без согласия прокурора. В случае наличия зависимости потерпевшего от обвиняемого прекращение дела за примирением возможно и вопреки воле прокурора, если у суда не возникло сомнений в реальности мирового соглашения. В случае, если к прокурору с просьбой о возбуждении уголовного дела обратилось лицо, находящееся в беспомощном или зависимом положении, прокурор вправе возбудить уголовное дело частного обвинения, однако без согласия прокурора оно не должно подлежать прекращению. Об этом должно быть сообщено заявителю, который может забрать поданное заявление и обратиться к мировому судье для рассмотрения его дела в общем порядке.
7. Отстаивается положение, согласно которому, признание лица потерпевшим не должно находиться в зависимости от усмотрения должностных лиц, ведущих процесс. Наделение лица правами потерпевшего должно зависеть от субъективного отношения лица к совершенному в отношении него противоправному деянию. Любое лицо, заявившее как о совершении в отношении него преступного деяния, так и о своем желании защищать нарушенные права процессуальными средствами, должно сразу признаваться в качестве потерпевшего.
8. Предлагается распространить правила состязательности и на разрешение споров, возникающих между прокурором, как представителем публичной власти, и потерпевшим, выражающим частный интерес, при осуществлении ими функции обвинения.
Теоретическая значимость работы. Результаты данного диссертационного исследования могут быть полезны в дальнейшем реформировании российского уголовно-процессуального законодательства. При этом основа построения судопроизводства в будущем, видится в создании механизма, позволяющего учитывать при принятии решений не только интересы государства, но и интересы конкретного индивида.
Практическая значимость работы. Положения, сформулированные и изложенные в диссертации, получили свою апробацию. Концептуальные идеи опубликованы в специальной литературе: в статьях вузовских научных сборников по тепе исследования, в выступлениях автора на теоретических семинарах и конференциях. Кроме того, работая преподавателем кафедры уголовного процесса Оренбургского государственного университета, диссертант использовал основные положения диссертационного исследования при проведении лекционных и практических занятий по дисциплинам "Уголовно-процессуальное право" и "Прокурорский надзор в Российской Федерации".
Структура работы. Работа состоит из введения, трех глав и заключения. Каждая глава состоит из двух параграфов. В состав работы также входит список использованных источников, состоящий из перечня нормативных материалов, судебной практики, библиографии. Имеются приложения.
Во введении обосновывается актуальность темы диссертационного исследования, определены цели, задачи, охарактеризованы методологические, теоретические и эмпирические основы диссертации, показываются научная новизна и практическая значимость работы, формулируются основные положения, выносимые на защиту, приводятся факты апробации исследования.
Первая глава "Функция обвинения (уголовного преследования) в системе уголовно-процессуальных функций" посвящена уяснению сущности уголовно-процессуальных функций, раскрывается их взаимосвязь, взаимозависимость, прослеживается эволюции взглядов на данную диффиницию.
В первом параграфе "Понятие уголовно-процессуальных функций" исследуются уголовно-процессуальные функции как явления многопланового характера. Уголовно-процессуальные функции рассматриваются, прежде всего, как основные направления уголовно-процессуальной деятельности, не совпадающие между собой и не поглощаемые друг другом.
Автор отстаивает идею существования трех основных процессуальных функций: обвинение (уголовное преследование), защита и разрешение дела. При этом, наличие данных функций является одновременно необходимым и достаточным для осуществления судопроизводства на основе состязательных начал. Поскольку по вопросу виновности лица может быть только два принципиальных ответа "виновен" или "невиновен", то в зависимости от идеальной направленности интересов, всех участников судопроизводства можно разделить на две, несхожие между собой группы: лица, чьи интересы направлены на обоснование необходимости привлечения к уголовной ответственности (сторона обвинения) и лица, чьи интересы направлены на доказывание необоснованности доводов первой группы участников (сторона защиты). В соответствии с этим, автором делается вывод о том, что существует две стороны спора, касающегося виновности лица, и они (стороны) осуществляют две противоположные процессуальные функции: обвинение и защиту. А поскольку разрешение спора в большинстве случаев невозможно без независимого арбитра, выделяется третья самостоятельная уголовно-процессуальная функция - функция разрешения дела, которая проводится судом.
Осуществление прокурором надзора за деятельностью органов предварительного расследования, рассматривается автором в рамках функции обвинения. Предопределяется это тем, что прокурор как лицо, ответственное за обоснованность обвинения, заинтересован в том, чтобы не допускались нарушения закона, поскольку иное влечет признание результатов следственных действий не имеющими доказательственного значения. Естественно, что обвинение, в данном случае, становится менее обоснованным.
В итоге уголовно-процессуальные функции автор определяет как урегулированные законом основные направления деятельности участников судопроизводства, объединенных в различные группы на основе общности интересов и стоящих перед ними целей (задач).
При этом автор подчеркивает, что отдавать какой-либо одной уголовно-процессуальной функции приоритет не следует. Все функции взаимосвязаны и взаимопредопределены друг другом. Кроме того, уголовно-процессуальные функции взаимо-ограничивают друг друга, поскольку любая уголовно-процессуальная функция устанавливает пределы свободы лиц ее осуществляющих. Происходит это путем как определения действий, которые группа участников вправе совершать, так и путем определения таких действий, которые группа участников не вправе совершать.
Автор также говорит о том, что участники, осуществляющие различные уголовно-процессуальные функции, не могут быть полностью независимы друг от друга. Стороны и суд самостоятельно решают только вопросы принципиального характера (предъявление обвинения, объем обвинения, избрание средств и способов защиты, разрешение уголовного дела и т.д.). Решение же иных вопросов происходит в результате согласования позиций. Можно также сказать, что в системе уголовно-процессуальных функций действует механизм сдержек и противовесов.
Во втором параграфе "Функция обвинения (уголовного преследования) в уголовном судопроизводстве" автор поддерживает идею отнесения следователя и дознавателя к стороне обвинения, поскольку конечной целью, по мнению автора, в данном случае выступает возможность распространения принципа состязательности и на досудебное производство.
Возложенную на прокурора, следователя и дознавателя обязанность собирать не только обвинительные, но и оправдательные доказательства, автор не трактует как осуществление указанными должностными лицами кроме функции обвинения еще и функции защиты. В понимании автора данная обязанность представляет собой всеобщую обязанность органов государственной власти и их должностных лиц, которая не связывается с наличием или отсутствием уголовно-процессуальных отношений. В любом правоотношении, в котором должностное лицо представляет государство, на него законом возлагается обязанность по охране и обеспечению реализации прав и свобод человека и гражданина. Если прокурор, следователь, дознаватель будут проводить расследование односторонне, то тем самым, они могут нарушить права личности, вовлеченной в сферу судопроизводства, и, соответственно, не справятся с исполнением главной для них обязанности - обязанности не ущемлять права человека.
Автор указывает на непоследовательность употребления законодателем терминов "обвинение" и "уголовное преследование". Проявляется это в том, что иногда законодатель отождествляет указанные термины (п. 45 ст. 5 УПК), иногда обвинение понимает как утверждение о совершении определенным лицом деяния (обвинение в материальном смысле п. 22 ст. 5 УПК), а уголовное преследование, как процессуальную деятельность, осуществляемую стороной обвинения в целях изобличения лица в совершении преступления (обвинение в процессуальном смысле п. 55 ст. 5 УПК). В то же время, определяя уголовное преследование как процессуальную деятельность, осуществляемую стороной обвинения, законодатель не наделяет потерпевшего правом самостоятельного осуществления уголовного преследования, хотя и относит потерпевшего к стороне обвинения.
Анализируя взгляды различных ученых, автор приходит к выводу, что уголовное преследование осуществляется с момента возбуждения уголовного дела. Как только появляется лицо, обвиняемое в совершении преступления, уголовное преследование трансформируется в обвинение.
Автор высказывает мысль, что обвинение должно быть справедливым, поскольку это вытекает из прямой обязанности любого должностного лица, представляющего в конкретных правоотношениях государство. Поэтому должностное лицо должно обладать правом на решение вопроса о том, является ли справедливым возбуждение в отношении конкретного лица уголовного дела, либо такое действие повлечет за собой возникновение еще более не справедливой, с социальной точки зрения, ситуации. По сути, речь идет о тех случаях, когда уголовное преследование лица, совершившего преступление, становится в глазах общества не справедливым. Анализ правоприменительной практики позволил автору сделать вывод о том, что должностные лица органов предварительного расследования идею справедливости уголовного преследования понимают исключительно как справедливость приемов и способов, его осуществления, но ни как не справедливость самого факта его осуществления в отношении конкретного лица.
Вторая глава "Полномочия государственного обвинителя при разбирательстве дела судом первой инстанции", посвящена раскрытию процессуального статуса лица, поддерживающего государственного обвинение в суде первой инстанции.
В первом параграфе "Правовой статус государственного обвинителя по делам публичного и частно-публичного обвинения" автор рассматривает вопросы процессуальной самостоятельности государственного обвинителя, поддерживающего обвинение в суде и делает вывод, что, исходя из буквального толкования норм УПК, можно считать: указание прокурора дознавателю или следователю о поддержании ими обвинения превращается в указание осуществлять обвинение во что бы-то ни стало, ведь предусмотренный частью 7 статьи 246 УПК, отказ государственного обвинителя от обвинения является его правом, в то время как выполнение дознавателем и следователем указаний прокурора является для них обязанностью. Однако автор не соглашается с подобным положением и считает, что обязательность требований прокурора, скорее всего, должна пониматься как обязательность участия в поддержании государственного обвинения того или иного лица, кому данное поручение было адресовано. Прокурор может поручить поддержание государственного обвинения следователю и дознавателю, но понуждать это лицо действовать в суде против своих убеждений прокурор не вправе.
По мнению автора, прокурором осуществляет предание суду утверждая обвинительное заключение. Данная обязанность не может быть возложена на суд по двум причинам:
1) вынесение решения о предании суду предполагает уверенность лица, осуществляющего предание, в виновности обвиняемого;
2) термин "предание" близок по значению термину "передача". Именно это, скорее всего, имеют в виду, когда говорят что "обвиняемый был предан суду", т.е. обвиняемый был передан суду, дело по обвинению лица было передано в суд. Предание суду должно осуществляться кем-то отличным от суда, поскольку себе передать уголовное дело суд не может. Не может только потому, что не располагает им. Уголовным делом и обязанностью осуществлять по нему производство в досудебных стадиях располагает прокурор, поскольку именно он является лицом, ответственным за осуществление уголовного преследования. Значит именно прокурор и должен "предавать суду". Предание суду в данном случае, с точки зрения автора, должно пониматься как передача суду полномочий по дальнейшему ведению дела, ведь именно с момента предания суду, суд приобретает статус государственного органа, ведущего процесс, а прокурор из "руководителя предварительного расследования", превращается в "сторону спора".
По мнению автора, предусмотренное законом право прокурора отказаться от поддержания обвинения, есть право, не свойственное стороне спора, поскольку сторона спора не заинтересована в количественном уменьшении своих притязаний. Природа данного полномочия прокурора заключается в том, что прокурор в любом правоотношении, прежде всего представитель государства - лицо, ответственное за охрану прав человека. Решение прокурора об отказе от обвинения вытекает из его обязанности охранять права личности и принимается прокурором в том случае, если прокурор придет к убеждению, что своими действиями по поддержанию обвинения он нарушает права человека, поскольку обосновывает привлечение к уголовной ответственности невиновного.
Автор не соглашается с положением ч.7 ст. 246 УПК, в соответствии с которым, прокурор, отказываясь от обвинения полностью или частично, обязан изложить суду мотивы отказа от обвинения. Изложение прокурором мотивов своего отказа не целесообразно по нескольким причинам: 1)
отказ от обвинения свидетельствует о том, что у прокурора сложилась уверенность в невиновности подсудимого. Невиновность же не нуждается ни в доказывании, ни в обосновании; 2)
при том условии, что в случае отказа государственного обвинителя от поддержания обвинения суд не может принуждать последнего к осуществлению обвинения, изложение государственным обвинителем мотивов своего отказа очень сильно напоминает "извинение" прокурора за то, что он не справился со своей обязанностью. Поскольку мотивы отказа излагаются суду, государственный обвинитель, отказывающийся от обвинения, вынужден просить прощения не у кого ни будь, а у суда, что, по мнению автора, свидетельствует о существовании единой цели, к которой стремились указанные участники, но по вине прокурора, не смогли ее достигнуть. Суд и обвинитель, не должны иметь общей цели, по крайней мере, при решении вопроса о виновности.
Автор отстаивает идею, согласно которой при отсутствии возражений потерпевшего, отказ государственного обвинителя от обвинения, должен влечь вынесение оправдательного приговора, а не постановления о прекращении уголовного дела, как это предусмотрено ч. 2 ст. 254 УПК. Прекращение уголовного дела, в глазах общества, ассоциируется с не доказанностью виновности обвиняемого (т.е. виновность лица все же подразумевается), в то время как постановление судом оправдательного приговора - это вывод суда о невиновности обвиняемого. Только оправдательный приговор может полностью реабилитировать обвиняемого в глазах всего общества.
Тем не менее, по мнению автора, если отказ от обвинения заявляется до начала судебного разбирательства, должно выноситься постановление о прекращении уголовного дела, поскольку приговор, в том числе и оправдательный, не может быть итоговым решением суда на предварительном слушании либо в подготовительной части судебного заседания.
В соответствии с этим автор предлагает закрепить в УПК правило, согласно которому, отказ от обвинения, заявленный государственным обвинителем на предварительном слушании либо в подготовительной части судебного заседания и поддержанный потерпевшим, порождает у суда обязанность по прекращению уголовного дела. Заявление государственного обвинителя и потерпевшего об отказе от обвинения, сделанное после начала судебного разбирательства, влечет вынесение судом оправдательного приговора. При этом суд вправе не обосновывать подобное решение ни чем иным кроме как ссылкой на заявленный отказ от обвинения.
Автор считает, что полномочия любых представителей органов уголовного преследования по "изысканию" новых доказательств, должны быть ограничены рамками стадии предварительного расследования. В стадии же судебного разбирательства должна проверяться обоснованность требований органов уголовного преследования, заявленных до направления дела в суд, а значит и подтвержденных доказательствами, собранными в досудебных стадиях. Государственному обвинителю, по мнению автора, нельзя требовать от суда осуществления тех действий, которые должностное лицо, органа уголовного преследования, могло или должно было совершить в стадии предварительного расследования, но по тем или иным причинам не совершило. Осознание того факта, что брак, допущенный на предварительном расследовании, может быть устранен в суде, еще долго будет стимулировать следователей, дознавателей и прокуроров к халатному отношению к исполнению своих обязанностей. Единственным исключением из данного правила, могут быть случаи заявления государственным обвинителем ходатайств о проведении действий по проверке тех доказательств, которые защита предоставила непосредственно в стадии судебного разбирательства и о существовании которых государственный обвинитель не мог знать.
Высказывается предположение не ограничивать участников судебного разбирательства в праве представлять суду в письменном виде предлагаемые ими формулировки решений вопросов, перечисленных только в п.п. 1-6 ч. 1 ст. 299 УПК. Представляется, что, кроме указанных вопросов, участники должны обладать правом предоставления формулировок решений любых вопросов, перечисленных в ч. 1ст. 299 УПК.
Во втором параграфе "Правовой статус государственного обвинителя по делам частного обвинения" основное внимание уделено порядку возбуждения дел частного обвинения прокурором, а также возможности потерпевших и обвиняемых противодействовать необоснованному вмешательству прокурора в их частные отношения.
Автор отстаивает идею, в соответствии с которой, государство, определив некоторую область общественных отношений как частную, должно четко определиться с условиями вторжения в эту сферу отношений. Государственные органы должны обладать правом возбуждения дел частного обвинения только в двух случаях: в случае зависимости потерпевшего от обвиняемого и в случае беспомощности потерпевшего. Указание в ч. 4 ст. 21 УПК на иные причины для возбуждения уголовного дела частного обвинения, по мнению автора, является недопустимым, поскольку это есть область частных интересов, вторгаться в которую, даже с целью принудительной защиты интересов личности, государство может только в исключительных и строго обозначенных случаях. Если индивид возражает против принудительной защиты его интересов государством, то государство, на наш взгляд, не вправе вмешиваться, уже только от одного того, что личность определяет эту область общественных отношений как частную. Не государство определяет объем вмешательства в дела личности, а личность определяет объем участия государства в своих делах, тем более, если государство на законодательном уровне определило эту сферу общественных отношений как частную. Именно это положение, по мнению автора, должно быть центральной частью, стержнем всего принципа диспозитивности.
По общему правилу, дела частного обвинения возбуждаются только лицом, пострадавшим от противоправного деяния. Если прокурор желает возбудить производство по делу, входящему в указанную категорию, он, по мнению автора, прежде всего должен доказать факт наличия у него правомочий на совершение данного действия, т.е. доказать зависимость потерпевшего от обвиняемого или доказать беспомощность потерпевшего. Если прокурор не доказал наличие этих обстоятельств, значит он не доказал свою правомочность по возбуждению данного дела. Автор высказывает мысль, что суд не должен приступать к рассмотрению дела частного обвинения по существу до тех пор, пока прокурором не будет доказана обоснованность своего вступления в процесс.
Закрепленное в УПК РСФСР правило о невозможности прекращения за примирением сторон дел частного обвинения, возбужденных прокурором, критикуется автором, точно также как закрепленное в УПК РФ, правило о необязательности мнения прокурора при прекращении подобных дел. Законодатель, предусмотрев в УПК за частными лицами абсолютную свободу распоряжения обвинением, демонстрирует переход из одной крайности в другую: от полного игнорирования прав частного обвинителя при вступлении в дело прокурора, до полного обессмысливания участия прокурора в делах частного обвинения. Данное положение не может восприниматься как нормальное. По мнению автора, возможность и процедура прекращения дел частного обвинения, возбужденных прокурором, должна находиться в прямой зависимости от того, возбуждал ли прокурор дело по собственной инициативе или по просьбе потерпевшего.
Как представляется, при возбуждении прокурором уголовного дела частного обвинения по собственной инициативе, оно не должно подлежать прекращению за примирением сторон в том случае, если потерпевшим является лицо, страдающее психическими расстройствами. Если же потерпевшим является лицо, находящееся в зависимом от обвиняемого положении, то уголовное дело частного обвинения, может быть прекращено и при возражении прокурора, при том условии, что суд не согласится с доводами прокурора и признает действительность состоявшегося примирения сторон.
Если же прокурор возбуждает уголовное дело частного обвинения не по собственной инициативе, а по просьбе лица, страдающего психическими расстройствами или находящегося в зависимом от обвиняемого положении, то такое дело, по мнению автора, прекращению за примирением сторон подлежать не должно, о чем заявителю сообщают перед принятием заявления. По сути, из дела частного обвинения дело трансформируется в дело частно-публичного обвинения. Данное правило позволит, по мнению автора, исключить возможность использования органов уголовного преследования для шантажа обвиняемых, поскольку многие "недобросовестные" потерпевшие, обращаются к прокурору с единственной целью - после возбуждения дела, "примириться" с обвиняемым. Конечно же, в случае несогласия потерпевшего с отсутствием возможности прекратить дело за примирением сторон, он должен иметь возможность забрать поданное заявление и обратиться с ним к мировому судье, для рассмотрения дела в общем порядке.
Раскрывая порядок прекращения дел частного обвинения возбужденных прокурором, автор считает, что потерпевший и обвиняемый имеют возможность прекратить уголовное дело частного обвинения, возбужденное прокурором, доказывая одно из следующих обстоятельств: 1) необоснованность возбуждения прокурором уголовного дела частного обвинения; 2) необоснованность возражений прокурора против заключения мирового соглашения. Придя к выводу о доказанности первого обстоятельства, суд должен прекращать уголовное дело, в соответствии с п. 5 ч. 1 ст. 24 УПК, за отсутствием заявления потерпевшего. Придя к выводу о доказанности второго обстоятельства, должен прекращать уголовное дело в связи с примирением сторон.
Третья глава "Правовой статус частных лиц, выступающих на стороне обвинения в суде первой инстанции", посвящена раскрытию процессуального положения потерпевшего как сообвинителя и частного обвинителя.
В первом параграфе "Участие потерпевшего в производстве по делам публичного и частно-публичного обвинения" автор указывает на то, что современное российское государство не привлекает потерпевшего к участию на стороне обвинения, оно принуждает потерпевшего к этому, обосновывая свое требование публичными интересами и принципом публичности. Номинально, потерпевший на стороне обвинения, однако эта сторона, в лице органов уголовного преследования, активно использует потерпевшего для удовлетворения публичных интересов.
Проявляется это и в том, что процедура признания лица потерпевшим не соответствует его процессуальному статусу обвинителя.
Автор задается вопросом: "Почему лицо, более других заинтересованное в изобличении обвиняемого для осуществления обвинительной деятельности, должно получить "разрешение" органа уголовного преследования, выражающегося в вынесении постановления о признании в качестве потерпевшего"? Отвечая на данный вопрос, автор приходит к выводу, что в настоящее время объяснение данного явления исключительно публичным характером уголовного судопроизводства, не может быть признано удовлетворительным. Расширение диспозитивных начал, по мнению автора, должно затронуть и процедуру признания лица потерпевшим. С точки зрения осуществляемой потерпевшим процессуальной функции он не нуждается в том, чтобы его признавали таковым, поскольку обвинитель самостоятелен при определении момента своего вступления в дело. В соответствии с этим, автор предлагает изменить процедуру допуска пострадавшего в уголовный процесс и связывать появление фигуры потерпевшего не с усмотрением должностного лица, ведущего производство по делу, а с волеизъявлением самого лица, желающего приобрести статус потерпевшего. Если лицо считает, что его права, охраняемые уголовным законом, нарушены и желает свои права защищать, то государство в лице своих органов не имеет морального права препятствовать этому.
Даже существующее сегодня законодательное определение потерпевшего, под которым понимается физическое лицо, которому преступлением причинен физический, имущественный, моральный вред, а также юридическое лицо в случае причинения преступлением вреда его имуществу и деловой репутации, содержит презумпцию причинения вреда, лицу, признаваемому потерпевшим. Действительно, в момент признания лица потерпевшим, с уверенностью сказать о причинении лицу вреда еще нельзя, поскольку до вынесения приговора суда, все данные являются предположительными. Если законодатель допускает возможность признания лица потерпевшим на основе предположительных данных, то автор не видит ограничений, предусматривающих принципиальную невозможность признания потерпевшим любого лица, обратившегося к органу, ведущему процесс с просьбой о вступлении в дело.
Отсутствие у потерпевшего желания участвовать в судопроизводстве, по мнению автора, должно рассматриваться как отсутствие правовых притязаний к обвиняемому и влечь прекращение дела полностью или частично.
Анализируя нормы УПК РФ, автор приходит к выводу, что принцип состязательности сторон, так же как и правило о равенстве прав сторон в судебном разбирательстве, не в состоянии обеспечить соблюдение интересов потерпевшего, поскольку положения указанных норм говорят лишь о равенстве прав сторон, под которыми понимаются сторона обвинения и сторона защиты, но никак не о равенстве прав участников уголовного судопроизводства. Равенство прав сторон, по мнению автора, свидетельствует только о том, что сумма прав, предоставленных одной стороне, равна сумме прав, предоставленных другой стороне. Дальнейший порядок распределения полномочий между участниками, выступающими на одной стороне, не регламентируется принципом состязательности. Поэтому когда "вдруг" выясняется, что в совокупности полномочий, предоставленных стороне обвинения, на долю потерпевшего приходится до неприличия мало прав, о нарушении равноправия сторон говорить нельзя. Ведь потерпевший это не сторона, это один из участников, выступающих на стороне обвинения, который в споре с прокурором оказывается абсолютно бесправным.
Поэтому автор считает, что идея состязательности должна пронизывать весь уголовный процесс. Принцип состязательности должен регламентировать методику разрешения спора, возникающего не только между стороной обвинения и стороной защиты, но и любого спора вообще, не определяя возможных участников спора, и вопросов, по которым спор может возникнуть.
Выступающие в суде потерпевший и прокурор не всегда имеют единую позицию по делу, а между тем они представляют одну сторону. Отсутствие единой позиции свидетельствует о наличии спора. Современное уголовно-процессуальное право не предусматривает механизм разрешения спора, возникающего между участниками, выступающими на стороне обвинения. Точнее механизм разрешения есть, но в случае спора между прокурором и потерпевшим он разрешается путем фактического устранения из дела потерпевшего. То есть, законодатель изначально в любом возможном споре прокурора и потерпевшего безоговорочно встает на сторону и без того могущественного прокурора. Автор считает, что с этим положением мириться нельзя.
Автором поддерживается идея о наделении потерпевшего процессуальным статусом частного обвинителя по всем категориям уголовных дел. Органы уголовного преследования отстаивают, прежде всего, публичные интересы. Нарушенные преступлением частные интересы, которые не менее важны, никто лучше лица, пострадавшего от преступления, защитить не сможет. Но для этого необходимо рассматривать потерпевшего не как "помощника" государственного обвинителя, не как "примыкающего" к прокурору участника, а как полноправного участника, выступающего на стороне обвинения и пользующегося, в некоторых вопросах, правом равного с прокурором голоса. Единственной возможностью достичь поставленной цели, автор видит в признании потерпевшего частным обвинителем по всем категориям уголовных дел.
Раскрывая понятие института сообвинения, автор указывает, что по его мнению, под сообвинителем не должен пониматься только потерпевший. Поскольку сообвинение это соучастие на стороне обвинения, то под сообвинителями, автор понимает всех лиц, выступающих на стороне обвинения. В стадии судебного разбирательства к ним относятся государственный обвинитель, потерпевший и гражданский истец.
Рассматривая институт отказа от обвинения, автор делает вывод, что при отказе государственного обвинителя от поддержания обвинения, действующим законодательством не предусмотрен механизм, который бы позволил потерпевшему отстоять частные интересы: правом самостоятельного поддержания обвинения потерпевший не обладает, обжаловать решение суда, вынесенного в результате отказа государственного обвинителя от обвинения, потерпевший может только ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств. Автор делает вывод, что суд не может обязать прокурора к осуществлению уголовного преследования, поскольку это есть проявление обвинительного уклона в деятельности суда. Признавая решение прокурора об отказе от обвинения необоснованным, суд, тем самым, по сути, признает обвинение нашедшим свое подтверждение. Именно поэтому автор считает, что потерпевший должен иметь право самостоятельного осуществления уголовного преследования в том случае, если органы государственной власти по каким-либо причинам от него отказались.
По мнению автора, вынесение оправдательного приговора возможно только в том случае, если и прокурор и потерпевший, являющиеся сообвинителями, отказались от поддержания обвинения. В случае если от обвинения отказывается один из сообвинителей, то оставшийся участник вправе пользоваться всеми доказательствами, собранными сообвинителем, отказавшимся от обвинения. Хотя отказ от обвинения одного из сообвинителей не порождает у суда обязанности постановить оправдательный приговор, при разрешении уголовного дела суд обязан учитывать уменьшение количества лиц, требующих привлечения подсудимого к уголовной ответственности. По мнению автора, даже простое количественное уменьшение численности лиц, выступающих за осуждение подсудимого, должно приводить к уменьшению реального размера наказания, назначаемого подсудимому, в случае вынесения обвинительного приговора, не говоря уже о том, что при отказе от обвинения одного сообвинителя, изменяется объем требований.
Во втором параграфе "Потерпевший как частный обвинитель по делам частного обвинения" автор указывает на недопустимость положения, когда существование института частного обвинения принудительно ограничено рамками производства по делам частного обвинения. Причину этого явления автор видит в патологическом недоверии нашего государства к своим гражданам. Сегодня назрела необходимость создания отношений между государством и гражданами, основанных на доверии. И первый шаг, по мнению автора, должно сделать государство. В сфере уголовного судопроизводства таким первым шагом должно быть "приглашение" частных лиц к участию в процессе выработки и принятия тех или иных решений, пусть даже формально утверждаемых государственными органами.
По мнению автора, крайне необдуманно со стороны законодателя стремиться к простому количественному увеличению составов преступлений, отнесенных к делам частного обвинения, рассчитывая таким образом расширить частные начала в уголовном судопроизводстве. Демонстрируемое некоторыми государствами-членами СНГ желание включить тот или иной состав в перечень дел частного обвинения, автор рассматривает не столько как свидетельство желания расширить диспозитивные начала, сколько как свидетельство желания снять с себя ответственность за раскрытие подобных преступлений.
Расширение диспозитивных начал, по мнению автора, должно проявляться в том, что нормой поведения для государственного органа станет согласование своей позиции с позицией частного лица и не принятие государственным органом решений, ущемляющих права частных лиц.
1. Прокурорский надзор и толкование права правоприменителем / Проблемные вопросы законотворческой и правоприменительной деятельности в России на рубеже нового тысячелетия: Сборник научных статей / Под ред. А.П. Гуськовой. - Оренбург: Издательский комплекс ОГАУ, 2001. - С. 116-118.
2. К вопросу обеспечения прав потерпевшего по делам частного обвинения / Особенности правового регулирования общественных отношений в приграничных регионах РФ: Материалы международной научно-практической конференции. Часть 4. - Оренбург: ОГУ, 2001. - С. 152-153.
3. Проблемы реализации принципа состязательности на стадии предварительного расследования / Актуальные вопросы становления государственности в современной России: Материалы научно-теоретической конференции, посвященной 60-летию со дня образования института. - Оренбург, МГЮА ОИ, 2002. - С. 312-314.
4. О некоторых вопросах участия адвоката в уголовном процессе по УПК РФ / Судебно-правовая реформа в России: итоги и перспективы. Сборник научных трудов / Под ред. проф. А.П. Гуськовой. - Оренбург, ИПК ОГУ, 2002. - С. 71-73.
5. Прокурорский надзор в Российской Федерации: Методические указания для студентов. - Оренбург: ОГУ, 2002. Усл. печ. л. 2,25.
6. Порядок признания потерпевшим и права личности // Региональная научно-практическая конференция молодых ученых и специалистов Оренбургской области / Сборник материалов. - Оренбург: РИК ГОУ ОГУ, 2003. - С. 51-52.
