|
|
К оглавлению
Глава 1. ТЕОРЕТИКО-ПРАВОВЫЕ ОСНОВЫ УГОЛОВНОГО ПРЕСЛЕДОВАНИЯ ПО ДЕЛАМ О ПРЕСТУПЛЕНИЯХ, СОВЕРШАЕМЫХ ОРГАНИЗОВАННЫМИ ГРУППАМИ И ПРЕСТУПНЫМИ СООБЩЕСТВАМИ (ПРЕСТУПНЫМИ ОРГАНИЗАЦИЯМИ)
§ 1. Понятие и сущность уголовного преследования по делам о преступлениях, совершаемых организованными группами и преступными сообществами (преступными организациями)
Современное общество и государство подвергаются различным техногенным, социально-экономическим, криминальным и другим жизнеопасным угрозам, защита от которых во многом зависит от принятия своевременных правовых мер со стороны должностных лиц и органов власти. Организованная преступность как негативное социальное явление максимально проявляет себя
в деятельности организованных преступных групп и преступных сообществ (преступных организаций), которые представляют собой устойчивые высокоорганизованные и законспирированные преступные объединения, стремящиеся к криминальному обогащению и характеризующиеся сферами социального общества, в которых они осуществляют свою преступную деятельность1. Привлечение
к уголовной ответственности в настоящее время остается наиболее эффективным средством борьбы с криминальным злом. Осуществление правосудия становится возможным благодаря реализации уголовно-процессуального законодательства в отношении конкретного лица, установленного и изобличенного в совершении преступления.
Согласно п. 55 ст. 5 УПК РФ процессуальная деятельность, осуществляемая стороной обвинения в целях изобличения подозреваемого, обвиняемого в совершении преступления именуется как уголовное преследование. Насколько соответствует содержание данного понятия сущности данного явления следует выяснить
в ходе исследования.
Основополагающую роль имеет лексическое значение слова. Согласно словарю русского языка «преследование» является производным от глагола «преследовать», который означает:
1) следовать, гнаться за кем-либо с целью поимки, уничтожения; 2) (перен.) неотступно следовать за кем-нибудь; 3) (перен.) не оставлять в покое, мучить; 4) (перен.) подвергать чему-нибудь неприятному, донимать чем-нибудь; 5) угнетать, притеснять, подвергать гонениям; 6) стремиться к чему-нибудь2. При этом заметим, что прилагательное «уголовный» является производным от старинного слова «уголовье», то есть преступного, «за что лишают головы»3. Само слово «уголовный» означает относящийся к преступности, к преступлениям и их наказуемости4.
Таким образом, выясняется два важных момента: 1) уголовное преследование связано с деятельностью по изобличению кого-либо в совершении преступления; 2) преступление является элементом, обуславливающим такую деятельность.
С целью выявления сущностных признаков уголовного преследования необходимо более глубокое «погружение» в сущность рассматриваемого явления с тем, чтобы в дальнейшем более точно выразить данную деятельность относительно лиц, совершающих преступления в составе организованных групп и преступных сообществ (преступных организаций).
Итак, уголовное преследование непосредственно связано
с преступлением. Криминальное событие становится первопричиной деятельности по установлению и изобличению лица в совершении преступления. На это указывает и история вопроса.
По делам о преступлениях, затрагивающих интересы господствующего класса, княжеская власть применяла активные формы производства. Поиск преступников, совершивших убийство, носившее разбойный характер, требовало проведения розыскных действий со стороны княжеских «агентов». Летописный рассказ 1071 г. о ведении княжеским воеводой Яном Вышатичем дела Белозерских волхвов-смердов является одним из примеров такого розыска5. Сложности в изобличении лиц, совершивших преступления, вызывало необходимость в использовании различных способов обнаружения доказательств. Так, наряду со «сводом» и «гонением следа»6 – коллективными способами самопомощи соседских общин – активно применялись испытания железом7 и водой8, поединок9, присяга, повальный обыск10, пытки11.
Одновременно тайный сыск в ряде случаев становился незаменимым средством при установлении значимых обстоятельств преступлений. Сохранением в тайне проводимого сыска характеризовались государственные дела по политическим преступлениям. Глава II Соборного Уложения 1649 г. содержала положения
о политических преступлениях и политическом процессе, действующие до издания Артикулов Воинских Петра I.
Указ от 2 сентября 1695 г. предписывал воеводам «про воров и разбойников проведывать тайно всякими мерами». Тайность сыска сопровождалась производством, направленным на получение «любыми средствами сознания кого-либо из заподозренных» и к расширению их круга. Активно применялись пытки, привлечение к ответственности родственников обвиняемых, что подчеркивало розыскной характер уголовного производства.
Во времена царствования Петра I главным средством получения информации о государственных преступлениях того времени было доносительство. В случае доведения доноса до логического конца известчик (доносчик) получал вознаграждение, как правило, в виде денег. В некоторых случаях к деньгам присовокуплялось повышение по службе, новые чины и звания; некоторые получали крепостных и целые деревни за донос12.
Многие современные ученые рассматривают уголовное преследование относительно уголовных дел. Так, например, А.Г. Халиулин считает, что «… функция уголовного преследования состоит в деятельности по возбуждению уголовного дела (выделено авт. – С.З.) в отношении конкретного лица, задержанию этого лица и применению в отношении него меры пресечения, производству следственных действий, связанных с принуждением, привлечению лица в качестве обвиняемого, составлению обвинительного заключения, направлению уголовного дела в суд и поддержанию в суде обвинения»13. Соглашаясь в целом с такой позицией, хочется заметить, что деятельность «по возбуждению уголовного дела» включает в себя действия, осуществляемые до возбуждения уголовного дела. Кроме того, задержание лица, совершившего преступления, может происходить до официальной регистрации преступления, а тем более возбуждения по нему уголовного дела.
Представители нижегородской процессуальной школы считают, что уголовное преследование следует связывать со всем досудебным судопроизводством, включая кроме стадий предварительного расследования и возбуждения уголовного дела допроцессуальную проверку оснований возбуждения уголовного дела (в частности, деятельность, предшествовавшую составлению рапорта об обнаружении признаков преступления)14.
Таким образом, первым сущностным признаком уголовного преследования является то, что данная деятельность осуществляется относительно совершенного преступления (или преступлений).
Не трудно заметить, что в уголовное преследование включено не только уголовно-процессуальная деятельность, но и тайный сыск. Об этом свидетельствует история развития данного явления. Кроме того, сегодня на законодательном уровне определено, что установление лиц, подготавливающих, совершающих или совершивших преступления, а также осуществление розыска лиц, скрывающихся от органов дознания, следствия и суда являются основными задачами оперативно-розыскной деятельности (ст. 2 Федерального закона от 12 августа 1995 г. № 144-ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности»). Такая деятельность обеспечена применением целого ряда оперативно-розыскных мероприятий, предусмотренных тем же законом15.
Возбуждение уголовного дела, безусловно, является важным этапом уголовного преследования. Принимая решение о начале досудебного производства и определяя статус подозреваемого или обвиняемого, следователь и дознаватель должен определить квалификацию преступления. От этого зависит то, какие действия и решения могут быть применены по дальнейшему уголовному преследованию в рамках уголовного дела. Так, например, согласно ст. 186 УПК РФ контроль и запись переговоров допускается производить только по уголовным делам о преступлениях средней тяжести, тяжким и особо тяжким преступлениям. Многие меры безопасности, предусмотренные Федеральным законом от 20 августа 2004 г. № 119-ФЗ «О государственной защите потерпевших, свидетелей и иных участников уголовного судопроизводства»16, применяются только по тяжким и особо тяжким преступлениям. В связи с этим в ходе осуществления уголовного преследование важно правильное применение уголовного закона.
Следует заметить, что, определяя понятие «уголовное преследование», законодатель использует термин «процессуальная» деятельность (п. 55 ст. 5 УПК РФ), а не «уголовно-процессуа-льная», что указывает на более широкое понимание содержания рассматриваемой деятельности.
В связи с важностью данного вопроса категория «процессуа-льное» требует более тщательного изучения. Так, Д.И. Бедняков, разграничивая процессуальную и непроцессуальную информацию, одним из критериев называет указание в уголовно-процессуальном законе на конкретные способы извлечения информации из определенного носителя и соблюдение порядка, условий и последовательности применения этого способа в ряде процессуальных действий17. М.П. Поляков приходит к выводу о том, что процессуальность – это не просто признание инструментальной ценности, а провозглашение таковой на уровне закона или иного уважаемого нормативного акта и допускает, что все оперативно-розыскные мероприятия, поименованные в Законе «Об оперативно-розыскной деятельности», следует считать процессуальными18. Группа ученых-криминалистов во главу угла ставит правовую регламентацию, наличие которой и определяет процессуальные способы взаимодействия, при этом юридической силе какого-либо нормативно-правового акта не придается особого значения19. В.К. Зникин
заметил, что «процессуальность или непроцессуальность того или иного действия определяется включением или невключением проводимого действия в текст уголовно-процессуального закона»20. С.И. Ожегов понятие «процесс» определил как «порядок разбирательства судебных дел; судопроизводство»21. В таком случае «процессуальное» следует тесно связывать с порядком, а значит с процедурой. Таким образом, все, что имеет процедуру, процессуально.
Такое разноплановое понимание «процессуального» объясняется разницей используемых подходов. В широком смысле «процессуальное» относится ко всему, что процедурно, упорядоченно, установлено, определено как устоявшаяся последовательность выполняемых действий и принятия решений. В узком смысле принадлежность к «процессуальному» зависит от нормативного закрепления того или иного правового явления в специализированном законе, в данном случае в УПК РФ.
По мнению автора исследования, категорию «процессуальное» в уголовном процессе следует определять исходя из следующего:
– при осуществлении правосудия не допускается использование доказательств, полученных с нарушением федерального закона (ч. 2 ст. 50 Конституции РФ);
– нарушение требований Уголовно-процессуального кодекса влечет за собой признание недопустимыми полученных таким путем доказательств (ч. 3 ст. 7 УПК РФ);
– на обеспечение законности в уголовном судопроизводстве в большей мере влияют «непосредственно процедуры и правила производства, установленные в законе, и практика их применения, то есть категория более низкого порядка – процессуальная форма»22.
Таким образом, на определение «процессуальности» влияет: 1) принадлежность тех или иных норм (правил) конкретной
отрасли права; 2) наличие предмета регулирования в виде некоего порядка (процедуры) производства каких-либо действий (проведение мероприятий) или принятия решений; 3) федеральная значимость нормативного документа, закрепляющего осуществление рассматриваемой деятельности.
Порядок уголовного судопроизводства устанавливается УПК РФ (ч. 1 ст. 1 УПК РФ). Сбор доказательств осуществляется дознавателем, следователем, прокурором и судом путем производства следственных и иных процессуальных действий, предусмотренных УПК (ч. 1 ст. 86 УПК РФ). Однако не следует напрямую связывать наличие процессуальной формы с получением доказательств. Процедура получения иной (ориентирующей, вспомогательной) информации, имеющей значение для уголовного дела, также может быть обличена в процессуальную оболочку. Кроме того, по мнению автора, одно лишь упоминание в Уголовно-процессуальном кодексе тех или иных правовых средств не делает их процессуальными. Это относится к ревизии и документальным проверкам (ч. 1 ст. 144), к результатам оперативно-розыскной деятельности (ст.ст. 5, 89).
Важным моментом является то, что оперативно-розыскной деятельности в настоящее время присущ собственный процесс. В литературе этому вопросу уделяется все больше внимания23. Прежде всего это касается производства оперативно-розыскных мероприятий и получения разрешения для их проведения. Положения ст.ст. 435, 436 Таможенного кодекса РФ ярко свидетельствуют о наличии оперативно-розыскного процесса, регулирующего вопросы процедуры проведения контролируемой поставки товаров, перемещаемых через таможенную границу.
«Процессуальное», наряду с отраслевым, может иметь и межотраслевой характер. Примером тому служит представление результатов оперативно-розыскной деятельности дознавателю, органу дознания, следователю, прокурору и в суд24. «Процессуа-льное» может иметь переходящий характер. Это обусловлено сменой задействованных правовых норм разных отраслей права. В уголовном процессе и оперативно-розыскной деятельности это проявляется в следующих формах: проведение оперативно-розыскных мероприятий по поручению следователя, в производстве которого находится уголовное дело (п. 4 ч. 2 ст. 38 УПК РФ
ст. 6 и ч. 3 ст. 7 Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности»)25; уведомление следователя о результатах применения оперативно-розыскных и розыскных мер по установлению лица, совершившего преступление (ст. 6 Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности» ч. 4 ст. 157 УПК РФ); получение разрешения следователя, дознавателя или прокурора, в производстве которых находится уголовное дело, на встречу с субъектом процесса сотрудника органа, осуществляющего оперативно-розыскную деятельность, для проведения оперативно-розыскных мероприятий (ч. 2 ст. 95 УПК РФ ст. 6 Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности»); производство следственного действия с участием оперативного сотрудника (ч. 7 ст. 164 УПК РФ ч. 1 ст. 11 Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности»).
Непроцессуальный характер присущ таким явлениям, которые не носят ярко выраженный процедурный характер и не регулируются актами федерального значения. Так, к непроцессульным формам взаимодействия следователя с органами дознания надлежит относить, например: 1) личные контакты следственных и оперативных работников по обмену криминалистически значимой информацией; 2) планирование проведения следственных действий и оперативно-розыскных мероприятий по одному уголовному делу или в отношении конкретного преступного формирования и т.п. Непроцессуальные действия также могут быть направлены на изобличение лиц, совершивших преступления, поэтому в УПК РФ неоправданно ограничено понимание уголовного преследования рамками процессуальной деятельности.
Следующий признак уголовного преследования: данная деятельность (на современном уровне) обеспечивается уголовно-процессуальным, уголовным и оперативно-розыскным законодательством.
Автор соглашается с учеными26, полагающими, что уголовное преследование может осуществляться в отношении установленного лица, получившего процессуальный статус подозреваемого или обвиняемого. Хотя имеется и другая точка зрения по этому вопросу. Так, М.А. Чельцов утверждал, что существует возможность осуществлять преследование «… не только индивидуально-определенного уже обвиняемого, но и неизвестного еще в момент возбуждения уголовного дела при наличии возможности определения его в будущем»27. Однако в данном случае усматривается смешение функции уголовного преследования и функции расследования. И то, и другое включено в уголовное судопроизводство и направлено на реализацию его назначения.
Следует также заметить, что в некоторых случаях орган дознания, следователь или дознаватель могут располагать сведениями, указывающими на возможную причастность к совершению преступления кого-либо и применять к нему меры уголовно-процессуального принуждения, вводя проверяемого лица в статус фактически подозреваемого. Хотя процессуального статуса у лица может еще не быть, уголовное преследование в отношении него может осуществляться путем применения всех имеющихся правовых возможностей как гласно, так и скрытно. В целях защиты прав и законных интересов в УПК РФ предусмотрены дополнительные гарантии для фактически подозреваемого (п. 3 ч. 3 ст. 49). Кроме того, Конституционный Суд РФ в постановлении от 27 июня 2000 г. № 11-П «По делу о проверке конституционности положений части первой статьи 47 и части второй статьи 51 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобой гражданина В.И. Маслова» указал, что факт предоставления лицу защитника не должен связываться с формальным наличием либо отсутствием у лица процессуального статуса подозреваемого или обвиняемого. Норма ст. 48 (ч. 2) Конституции РФ определенно указывает на сущностные признаки, характеризующие фактическое положение лица как нуждающегося в правовой помощи, в силу того, что его конституционные права, прежде всего на свободу и личную неприкосновенность, ограничены, в том числе в связи с уголовным преследованием в целях установления его виновности28.
В данном случае нельзя согласиться с мнением О.Д. Жука, который считает, что если в отношении лица совершаются действия, которые по закону могут совершаться лишь в отношении подозреваемого или обвиняемого, но соответствующий статус ему при этом не был предоставлен, то все действия по изобличению данного лица также являются фактическим уголовным преследованием, которое совершалось с нарушением закона29. Такое категорическое заявление исключает применения привода, а также таких следственных действий, как обыск, предъявление для опознания в отношении так называемого «заподозренного лица». Осуществление процессуальных действий не препятствует данному участнику использовать меры по защите своих прав и законных интересов в соответствии с законом.
Более того, автор исследования считает, что уголовное преследование начинается и когда в органах, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность, оформляются дела оперативного учета в отношении лица (лиц), готовящих, совершающих или совершивших преступления. Это особенно характерно для организованных групп и преступных сообществ (преступных организаций). Проведение оперативно-розыскных мероприятий в отношении преступных объединений, как правило, сопровождается документированием их криминальной деятельности с целью дальнейшего представления полученных результатов в уголовное дело для доказывания виновности разрабатываемых лиц в совершении преступлений.
Таким образом, уголовное преследование может осуществляться в отношении фактически подозреваемых, а также разрабатываемых в ходе оперативно-розыскной деятельности лиц, по которым имеются основания полагать, что они совершают преступления.
Обращает на себя внимание то, что легальная дефиниция «уголовное преследование» не достаточно ясно определяет цель процессуальной деятельности стороны обвинения.
Точное законодательное определение цели уголовного преследования имеет весьма существенное значение, поскольку рассматриваемой деятельностью не исчерпывается содержанием функции обвинения. В соответствии со ст. 73 УПК РФ должностное лицо, ведущее производство по уголовному делу, обязано устанавливать обстоятельства, исключающие преступность и наказуемость деяния; обстоятельства, смягчающие наказание; обстоятельства, которые могут повлечь за собой освобождение от уголовной ответственности и наказания. Совершенно очевидно, что эти действия не относятся к уголовному преследованию, однако осуществляются они в рамках реализации назначения уголовного судопроизводства в плане защиты личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения прав и свобод (п. 2 ч. 1 ст. 6 УПК РФ).
В качестве цели уголовного преследования О.Т. Темираев предлагает рассматривать установление виновности определенного лица в совершении преступления. По его мнению, такая формулировка не противоречит принципу презумпции невиновности, поскольку виновность лица в совершении преступления устанавливается вступившим в законную силу приговором суда (ч. 1 ст. 14 УПК РФ) в том случае, если сторона обвинения
в процессе уголовного преследования достигла его цели, т.е. доказала обвинение и опровергла доводы защиты подозреваемого или обвиняемого (ч. 2 ст. 14 УПК РФ)30.
Само по себе изобличение преступника вряд ли можно назвать целью уголовного проследования. Интересы общества и государства требуют, чтобы виновное в совершении преступления лицо понесло заслуженное наказание, что вполне соответствует ч. 2 ст. 6 УПК РФ. Вместе с тем результатом уголовного преследования не всегда является назначение наказания. В соответствии
с п.п. 2, 3 ч. 5 ст. 302 УПК РФ итогом процессуальной деятельности стороны обвинения может быть обвинительный приговор без назначения наказания или с освобождением лица от отбывания наказания. В то же время виновность лица в совершении преступления доказана и государство по определенным причинам считает возможным не назначать ему наказание (либо освободить от отбывания наказания). Следовательно, назначение наказания является одним из возможных последствий реализации уголовного преследования. Уголовное преследование может не завершиться постановлением обвинительного приговора (например, в случае прекращения уголовного дела, постановления оправдательного приговора), но при этом обвинительному приговору и наказанию всегда предшествует уголовное преследование. Следовательно, «наказание без уголовного преследования невозможно, тогда как уголовное преследование без наказания вполне возможно»31.
Об общей направленности уголовного преследования на привлечение виновных к уголовной ответственности свидетельствуют положения ст. 246 УПК РФ, о том, что если прокурор отказался от обвинения в суде, то уголовное дело прекращается, а гражданский иск может рассматриваться в порядке гражданского судопроизводства. Этим подчеркивается, что процессуальная деятельность в рамках уголовного преследования по делам публичного обвинения это, прежде всего, действия и решения органов и должностных лиц уголовного судопроизводства, направленная на привлечение к уголовной ответственности.
Таким образом, автор исследования считает, что следующий важный признак уголовного преследования заключается
в том, что эта деятельность направлена на привлечение лица
к уголовной ответственности.
УПК РФ предусматривает процессуальные статусы участников уголовного судопроизводства. Наряду с этим в литературе многие авторы справедливо выделяют субъектов32 уголовного преследования.
О.Д. Жук к субъектам уголовного преследования относит всех участников стороны обвинения33.
В п. 55 ст. 5 УПК РФ указано на сторону обвинения, без конкретизации конкретных участников. Сторону обвинения
согласно приведенной статье представляют: прокурор, а также следователь, руководитель следственного органа, дознаватель, частный обвинитель, потерпевший, его законный представитель, гражданский истец и его представитель. В то же время, в соответствии с ч. 1 ст. 21 УПК РФ, уголовное преследование от имени государства по уголовным делам публичного и частно-публичного обвинения осуществляют только прокурор, следователь и дознаватель. Логично предположить, что руководитель следственного органа не является субъектом рассматриваемой деятельности,
в то же время ч. 2 ст. 39 УПК РФ содержит обратное правило, согласно которому руководитель следственного органа обладает всеми полномочиями следователя при принятии уголовного дела
к своему производству. Вызывает недоумение и отсутствие
в перечне, приведенном в п. 47 ст. 5 УПК РФ, и такой процессуальной фигуры, как начальник подразделения дознания, который в соответствии с ч. 2 ст. 40.1 УПК РФ вправе возбудить уголовное дело, принять его к своему производству и произвести дознание в полном объеме, обладая при этом полномочиями дознавателя. Приведенные коллизии процессуальных норм позволяют выдвинуть несколько предположений: либо перечень лиц, представляющих сторону обвинения, не является исчерпывающим, либо приведенные противоречия являются следствием погрешностей законодательной техники, либо руководитель следственного органа и начальник подразделения дознания намеренно не наделены законодателем полномочиями по осуществлению уголовного преследования. Автор исследования полагает, что последнее утверждение не соответствует действительности, поскольку указанные субъекты все-таки признаны стороной обвинения, поскольку их статус закреплен в гл. 6 УПК РФ, содержащей
перечень участников уголовного судопроизводства со стороны обвинения. Следовательно, отсутствие указанных лиц в перечне п. 47 ст. 5 УПК РФ, а также в ч. 1 ст. 21 УПК РФ является законодательной погрешностью, которая должна быть устранена посредством внесения в УПК РФ соответствующих изменений.
Согласно положениям Главы 3 УПК РФ всех субъектов уголовного преследования можно подразделить на две группы: 1) органы и должностные лица уголовного судопроизводства;
2) лица, вовлеченные в уголовное судопроизводство. Такое разделение основано на том, что первая группа субъектов осуществляет уголовное преследование императивно, на них возложена обязанность по изобличению лиц, виновных в совершении преступлений (ч. 2 ст. 21 УПК РФ). Не вызывает сомнений, что
к таким субъектам уголовного преследования необходимо отнести следователя (в том числе следователя-криминалиста); дознавателя; органы дознания (ч. 1 ст. 40 УПК РФ); лиц, наделенных правом возбуждать уголовные дела и выполнять неотложные следственные действия (ч. 2 ст. 40 УПК РФ); сотрудников оперативных подразделений (ч. 1 ст. 13 Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности»); руководителей следственных органов и начальников подразделений дознания, принявших уголовные дела к своему производству (п. 1 ч. 2 ст. 39, ч. 2 ст. 40.1 УПК РФ); прокуроров, выступающих в качестве государственных обвинителей.
Вторая группа субъектов наделена правом участвовать в уголовном преследовании обвиняемого, а по делам частного обвинения – выдвигать и поддерживать обвинение в порядке, установленном УПК РФ. К таким субъектам закон относит потерпевшего, его законного представителя и (или) представителя. Вряд ли их деятельность можно назвать процессуальной. Вместе с тем УПК РФ определяет порядок выполнения некоторых действий для указанных субъектов. Так, в ч. 5 ст. 321 УПК РФ подробно излагается последовательность действий частного обвинителя в суде. По делам публичного обвинения деятельность потерпевшего, как правило, носит непроцессуальный характер, так как она во многом определяется действиями и решениями должностных лиц и органов как субъектов уголовного преследования первой группы.
Если должностные лица и органы, решая общегосударственную задачу по поддержанию правопорядка в стране, осуществляют уголовное преследование с определенной с целью, а именно – привлечения лиц, виновных в совершении преступления, к уголовной ответственности, то для потерпевшего и его представителей, а тем более для гражданского истца и его представителя цели участия в уголовном деле могут быть самые разные. В ходе опроса граждан выяснилось, что они обращались в милицию с заявлениями о преступлении, преследуя следующие цели (или объясняя это таким образом): возместить ущерб, причиненный преступлением (62%); отомстить обидчику (25%); восстановить справедливость (31%); сотрудники милиции попросили подать заявление (28%); и лишь 19% указали, что они хотели бы привлечь виновного к уголовной ответственности, руководствуясь при этом далеко не государственными интересами в обеспечении правопорядка в стране, а более меркантильными соображениями (избавиться от конкурента, нежелание в дальнейшем встречаться
с обидчиком)34.
Кроме того, обвиняемый (подсудимый) также может изобличать своего соучастника в преступлении. Такое поведение может расцениваться как деятельное раскаяние, которое точно не преследует цель привлечь виновного к уголовной ответственности, а скорее смягчить себе меру наказания. Помимо этого, защитник обвиняемого в суде может высказать предположение о том, что преступление совершено другим лицом. Это не означает, что участники стороны защиты занимаются уголовным преследованием, хотя элементы изобличения усматриваются.
Учитывая публичный характер обвинения по делам о преступлениях, совершаемых организованными группами и преступными сообществами, необходимо более внимательно изучить первую указанную группу субъектов уголовного преследования. При этом руководители следственных органов и начальники подразделений дознания, принявшие уголовные дела к своему производству, по сути, выполняют обязанности лица, производящего расследования, и поэтому в плане уголовного преследования приравниваются к таким субъектам, как следователь и дознаватель соответственно. Руководители следственных органов, начальники подразделений дознания, прокуроры наделены также контрольными и надзорными функциями за уголовно-процессуальной и оперативно-розыскной деятельностью (ст.ст. 37, 39, 40.1 УПК РФ; ст. 21
Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности»). От данных лиц во многом зависит соблюдение законности при осуществлении уголовного преследования, но это уже другая сторона их деятельности35.
Соотношение правоохранительных органов и должностных лиц, осуществляющих уголовное преследование, выглядит так: органы внутренних дел (следователи, дознаватели); прокуратура (следователи); Федеральная служба безопасности (следователи и дознаватели36); органы по контролю за оборотом наркотических средств и психотропных веществ (следователи и дознаватели); органы службы судебных приставов (дознаватели); органы государственного пожарного надзора (дознаватели); таможенные органы (дознаватели).
В качестве органов дознания интерес представляют подразделения, осуществляющие оперативно-розыскную деятельность. В соответствии со ст. 13 Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности» ими являются органы внутренних дел, органы федеральной службы безопасности, федеральные органы Государственной охраны, таможенные органы, Служба внешней разведки РФ, Министерство юстиции РФ, органы по контролю за оборотом наркотических средств и психотропных веществ, органы внешней разведки Минобороны России (ГРУ ГШ ВС)37.
Надо заметить, что фигура прокурора как субъекта уголовного преследования на сегодня воспринимается неоднозначно.
В литературе по этому вопросу идут оживленные дискуссии.
В ч. 1 ст. 37 УПК РФ прямо сказано, что прокурор является должностным лицом, уполномоченным в пределах компетенции осуществлять от имени государства уголовное преследование
в ходе уголовного судопроизводства. Однако Федеральным законом от 5 июня 2007 г.38 полномочия прокурора были существенно урезаны. В некоторых случаях решения законодателя не вполне логичны. Так, ч. 7 ст. 246 УПК РФ наделяет государственного обвинителя правом отказаться от предъявленного обвинения, а прокурор по делу, поступившему к нему с обвинительным заключением, не имеет возможности прекратить уголовное дело либо уголовное преследование в отношении отдельных обвиняемых полностью или частично, если даже придет к выводу об отсутствии доказательств, устанавливающих их виновность.
В настоящее время участие прокурора в уголовном преследовании максимально проявляет себя в поддержании им обвинения
в суде от имени государственного обвинителя39.
Таким образом, уголовное преследование по делам публичного обвинения – это, прежде всего, деятельность следователя, дознавателя, органа дознания и прокурора по изобличению лиц, совершивших преступления.
Немаловажным является вопрос о том, что включает в себя деятельность по изобличению лица, совершившего преступление. В.С. Джатиев отмечает, что по законодательному определению непонятно, в чем собственно, заключается деятельность по изобличению подозреваемого и обвиняемого в совершении преступления40.
В УПК РФ используется категория «изобличение», которая в справочной и специальной юридической литературе понимается и трактуется как «обличать, уличать, доказывать или обвинять уликой»41, а также «доказывать виновность, обвинять доказательствами обвинительного свойства»42. По всей видимости виновность лица в совершении преступления, должна быть доказана в соответствии с п. 2 ч. 1 ст. 73 УПК РФ и только после этого он может считаться изобличенным. О.Т. Темираев верно заметил, что термины «доказывание» и «изобличение» не являются идентичными, поскольку несут разную смысловую нагрузку43.
Изобличение же лица в совершении преступления, по мнению автора исследования, должно свидетельствовать об установлении его виновности и это необходимо рассматривать как один из обязательных элементов в уголовном преследовании, то есть части его.
В.В. Гаврилов считает, что в содержание уголовного преследования входит: «… возбуждение уголовного дела, задержание подозреваемого, применение меры пресечения, предъявление обвинения, составление обвинительного заключения и его подтверждение прокурором, направление дела в суд и как вершина уголовного преследования – подержание обвинения в суде»44.
По мнению автора исследования, В.В. Гаврилов указывает не столько меры уголовного преследования, сколько способы обеспечения нормального производства по уголовному делу. Конечно, меры уголовно-процессуального принуждения применяются в ходе уголовного преследования, но они не являются самоцелью, их роль второстепенная, обеспечительная.
Действия и решения в реализации уголовного преследования должны быть направлены на установление фактических данных о причастности лица к совершенному преступлению, и к таким, по всей видимости, следует отнести следующее: 1) оперативная разработка лица, совершившего или совершающего преступление; 2) действия по проверке сообщения о преступлении в отношении конкретного лица; 3) установление личности задержанного (подозреваемого, обвиняемого); 4) сбор доказательств совершения лицом преступления; 5) розыск лица, скрывшегося от органов расследования следствия и суда; 6) поддержание обвинения в суде.
Таким образом, сущностное содержание рассматриваемой деятельности состоит в том, что, находясь в очевидном противоречии с интересами стороны защиты, уголовное преследование является важной функцией, присущей участникам стороны обвинения по изобличению лиц, совершавших преступления, с целью привлечения виновных к уголовной ответственности.
Исходя из вышеизложенного, автор приходит к выводу о том, что уголовное преследование по делам о преступлениях, совершаемых организованными группами и преступными сообществами (преступными организациями), – это деятельность следователя, дознавателя, органа дознания и прокурора, осуществляемая в порядке установленном УПК РФ, а также другими федеральными законами по изобличению лиц, совершивших преступления с целью привлечения виновных к уголовной ответственности.
Сноски
1 Под преступной деятельностью здесь понимается система предумышленных преступных действий, подчиненных общей цели, направленных на регулярное разновременное совершение тождественных, однородных или разнородных преступлений как определенных этапов достижения преступного результата (Покаместов А.В. Организатор преступной деятельности: уголовно-правовое исследование: моногр. – Воронеж, 2001. – С. 38).
2 Ожегов С.И. Словарь русского языка / под ред. Н.Ю. Шведовой. – 15-е изд. – М., 1984. – С. 518.
3 Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. – М., 1995. – Ч. 4. – С. 467.
4 Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. – 4-е изд., доп. – М., 1999. – С. 824.
5 Юшков С.В. Общественно-политический строй и право Киевского государства. – М., 1949. – Ч. 1. – С. 522.
6 Чельцов-Бебутов М.А. Курс советского уголовно-процессуального права. Очерки по истории суда и уголовного процесса в рабовладельческих, феодальных и буржуазных государствах. – СПб., 1995. – С. 636.
7 Правда Русская. – М., 1947. – Т. I. – С. 440.
8 Владимирский-Буданов М.В. Обзор истории русского права. – изд. 4., – Киев, 1905. – С. 624.
9 Там же. – С. 626.
10 Чельцов-Бебутов М.А. Указ. соч. – С. 45-46, 640-641.
11 Юшков С.В. Указ. соч. – С. 526.
12 Анисимов Е.В. Дыба и кнут. Политический сыск и русское общество
в XVIII веке. – М., 1999. – С. 325.
13 Халиулин А.Г. Уголовное преследование как функция прокуратуры Российской Федерации (проблемы совершенствования в условиях правовой реформы): дис. … д-ра юрид. наук. – М., 1997. – С. 39.
14 Уголовный процесс России: учеб. / А.С. Александров, Н.Н. Ковтун, М.П. Поляков. С.П. Сереброва; науч. ред. В.Т. Томин. – М., 2003. – С. 37.
15 Собрание законодательства РФ. – 1995. – № 33. – Ст. 3349.
16 Российская газета. – 2004. – 25 августа.
17 Бедняков Д.И. Непроцессуальная информация и расследование преступлений. – М., 1991. – С. 57.
18 Поляков М.П. Уголовно-процессуальная интерпретация результатов оперативно-розыскной деятельности: моногр. / под науч. ред. В.Т. Томина. – Н. Новгород. 2001. – С. 38.
19 Аверьянова Т.В. и др. Криминалистика: учеб. / под ред. Р.С. Белкина. – М., 1999. – С. 495.
20 Зникин В. Результаты оперативно-розыскной деятельности в уголовном процессе // Законность. – 2005. – № 11. – С. 39.
21 Большой толковый словарь русского языка / сост. и гл. ред. С.А. Кузнецов. – СПб., 1998. – С. 1037.
22 Баранов А.М. Законность в досудебном производстве по уголовным делам: автореф. дис. … д-ра юрид.наук. – Омск, 2006. – С. 10.
23 Оперативно-розыскная деятельность: учеб. / под ред. К.К. Горяинова, В.С. Овчинского, Г.К. Синилова, А.Ю. Шумилова. – 2-е изд., доп. и пересоч. – М., 2004. – С. 413-634.
24 Регламентировано Приказом МВД России, ФСБ России, ФСО России, ФТС России, СВР России, ФСИН России, ФСКН России, Минобороны России № 386/185/164/481/32/184/97/147 «Об утверждении Инструкции о порядке представления результатов оперативно-розыскной деятельности дознавателю, органу дознания, следователю, прокурору и в суд» (Российская газета. – 2007. – 16 мая).
25 Здесь и далее треугольный значок показывает вариативный характер феномена «процессуальное».
26 Жук О.Д. Уголовное преследование по уголовным делам об организации преступных сообществ (преступных организаций). – М., 2004. – С. 36; Халиулин А.Г. Уголовное преследование как функция прокуратуры Российской Федерации (проблемы совершенствования в условиях правовой реформы): дис. … д-ра юрид. наук. – М., 1997. – С. 39; и др.
27 Чельцов М.А. Возбуждение уголовного преследования и процессуальное положение следователя // Социалистическая законность. – 1937. – № 3. – С. 28.
28 Собрание законодательства РФ. – 2000. – № 27. – Ст. 2882.
29 Жук О.Д. Уголовное преследование... – С. 26-27.
30 Темираев О.Т. К вопросу о толковании термина «уголовное преследование» в международном и российском уголовно-процессуальном законодательстве // Общество и право. – 2008. – № 2 (20). – С. 224.
31 Головко Л.В. Альтернативы уголовному преследованию в современном праве. – СПб., 2002. – С. 326.
32 Под субъектами в данном случае следует понимать участников правоотношений, обладающих соответствующими субъективными правами и юридическими обязанностями (Комаров С.А., Малько А.В., Теория государства и права. – М., 1999. – С. 183).
33 Жук О.Д. Указ. соч. – С. 37-58.
34 В ходе опроса граждане могли указать несколько вариантов ответа.
35 Более подробно об этих субъектах уголовного преследования см. параграф 3 главы 4 настоящего исследования.
36 Только дознаватели пограничных органов.
37 Согласно ч. 2 ст. 13 Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности» последние подразделения из перечисленных имеют право осуществлять оперативно-розыскной деятельности только в целях обеспечения их безопасности только в случае, если их проведение не затрагивает полномочия других органов, осуществляющих данную деятельность.
38 Российская газета. – 2007. – 8 июня.
39 Данный вопрос требует отдельного рассмотрения.
40 Джатиев В.С. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации: шаг вперед или два шага назад? // Фундаментальные и прикладные проблемы управления расследованием преступлений. – М., 2005. – С. 16.
41 Ожегов С.И. Указ. соч. С. 210.
42 Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации / отв. ред. Д.Н. Козак, Е.Б. Мизулина. М., 2003. С. 56.
43 Темираев О.Т. Указ соч. – С. 227.
44 Гаврилов В.В. Слово государственному обвинителю. Поддержание государственного обвинения в суде. – Саратов. 1998. – С. 18.
|
|
