Уголовный процесс
Сайт Константина Калиновского

Степаненко Д.А., Днепровская М.А. Особый порядок принятия судебного решения при согласии обвиняемого с предъявленным ему обвинением. Иркутск, 2011 – 120 с.

  К оглавлению

2. ПОЯВЛЕНИЕ И РАЗВИТИЕ ОСОБОГО ПОРЯДКА СУДЕБНОГО РАЗБИРАТЕЛЬСТВА В РОССИЙСКОМ УГОЛОВНОМ СУДОПРОИЗВОДСТВЕ

Появление особого порядка судебного разбирательства  в российском уголовном судопроизводстве обусловлено реформированием уголовного судопроизводства [1] . По справедливому утверждению И.Л. Петрухина, к концептуальным основам реформы уголовного судопроизводства относятся усвоение старорусского и иностранного опыта, внедрение начал состязательности, расширение диспозитивных начал  и упрощение уголовного судопроизводства [2] .

В этой связи процессуалисты вполне обоснованно приходят к выводу о том, что появление «особого порядка» в российском уголовном судопроизводстве «является результатом более последовательной реализации принципа состязательности (нет спора – нет и «состязания»), а также расширения элементов диспозитивности (свободного распоряжения сторонами своими материальными и процессуальными правами)» [3] . 

Появление «особого порядка» в российском уголовном судопроизводстве обусловлено также тем,  что правоохранительные органы и суды перестали справляться с огромным количеством находящихся в их производстве дел, уголовное судопроизводство необходимо было упрощать и ускорять, чтобы государство успешнее справлялось с обязанностью по охране общества от проявлений преступности [4] .

Таким образом, появление «особого порядка» в российском уголовном судопроизводстве означает «начало большой работы, связанной с упрощением судопроизводства», [5]   в результате судебно-правовой реформы.

Реформирование уголовного судопроизводства, которое началось 24 октября 1991 г . с утверждения Верховным Советом РСФСР Концепции судебной реформы [6] , было направлено на обеспечение прав и законных интересов личности в уголовном судопроизводстве, что не могло повлиять на становление и развитие «особого порядка» в российском уголовном судопроизводстве. Нельзя не отметить, что УПК РФ смягчил публичное начало и расширил рамки диспозитивности в уголовном процессе, при этом личность стала рассматриваться как активный субъект социальных отношений, способный активно действовать в защиту своего интереса, в свою очередь, обвиняемый получил право на выбор форм судебного разбирательства [7] . В этой связи, думается, становление и развитие «особого порядка» в российском уголовном судопроизводстве обусловлено особым отношением законодателя к волеизъявлению обвиняемого, усилением роли обвиняемого как субъекта, способного повлиять на характер судопроизводства, определять объем совершаемых процессуальных действий. Волеизъявление обвиняемого, облеченное как признание обвиняемым своей вины или как согласие с предъявленным ему обвинением, означает свободное распоряжение обвиняемым (подсудимым) своими процессуальными правами. Обвиняемый добровольно отказывается от своего права на судебное разбирательство в общем порядке, а также прав подробно давать пояснения, задавать вопросы участникам судопроизводства, участвовать в исследовании доказательств, выбирая взамен рассмотрение дела в упрощенном порядке.

Наряду с «признанием вины» в УПК РФ появилась «новая» правовая категория: «согласие обвиняемого с предъявленным ему обвинением», поэтому вопрос о содержании и соотношении эти правовых категорий становится актуальным.

Думается, следует рассмотреть указанные вопросы через призму истории науки уголовного судопроизводства. Необходимо раскрыть значение признания обвиняемым своей вины по уголовно-процессуальному законодательству в дореволюционный, советский и современный периоды.

Дореволюционный период развития уголовно-процессуального законодательства знаменателен такими ключевыми правовыми документами, как Судебник 1497 г . [8] , Судебник 1550 г . [9] , Соборное Уложение 1649 г . [10] , Краткое изображение процессов или тяжеб 1715 г . [11] , Свод законов Российской империи 1832 г ., [12] Устав уголовного судопроизводства 1864 г . [13] .

Характеризуя правовые нормы Судебника 1497 г ., Судебника 1550 г ., Соборного Уложения 1649 г ., исследователи отмечали, что «собственное признание считалось совершенным доказательством ... все доказательства сосредоточивались в пытке, которая производилась с целью вынудить собственное признание … Без признания преступник не мог быть приговорен к полному законами постановленному наказанию, но на основании других доказательств приговаривался к меньшему» [14] . Следовательно, можно предположить, что суд был не вправе назначить большее наказание, если отсутствовало признание подсудимого о своей вине.

По Соборному Уложению 1649 г . (далее сокращенно - Уложение) «сознание обвиняемого», вынуждаемого пыткой, являлось доказательством, имеющим «полную силу» [15] .  Согласно ст.ст. 100 – 104 главы Х Уложения возбужденное дело могло быть решено признанием иска ответчиком в самом начале судебного рассмотрения, для этого достаточным было отсутствие возражений против иска с его стороны. [16] Кроме того, согласно ст. 101 гл.  Х  Уложения молчание ответчика рассматривалось как признание иска. Небезынтересно отметить ст. 136 главы Х Уложения, согласно которой допускается частичное удовлетворение иска или применение наказания за часть обвинений, которые доказаны, при этом основным доказательством являлось собственное признание ответчика. Следует учесть, что стиль изложения правовых норм первых законодательных актов отличался от современного, поэтому более привычное и характерное для современного русского языка понятие «признание» не было закреплено.

Впервые понятие «собственное признание» упоминается в Кратком изображении процессов и тяжеб 1715 г .: «Когда кто признает, чем он винен есть, тогда далняго доказу не требует, понеже собственное признание есть лутчее свидетельство всего света» [17] . Обращают на себя внимание указанные законодателем условия, при которых признание могло быть положено в основу приговора: полнота, безоговорочность и добровольность признания, которое следовало сделать перед судьей, при этом обвиняемый не только признавал факты, но и в какой-то мере доказывал признаваемые им положения. Комментаторы Краткого изображения процессов и тяжеб 1715 г . отмечали, что при соблюдении указанных условий достигалась истина, и поэтому законом разрешалось прекратить судебное следствие и перейти к вынесению приговора. [18] Однако законодатель, а тем более практика допускали очень широкое применение пытки для получения «добровольного» сознания, что ставило под сомнение ценность признания обвиняемого. [19]

По Своду законов Российской Империи 1832 г . (далее сокращенно – Свод законов) собственное признание обвиняемого также считалось «лучшим доказательством всего света» (ст. 316), но бывали случаи добывания признания истязаниями и приемами замаскированной пытки, хотя закон запрещал применять пристрастные допросы, истязания и мучения обвиняемого. Во время судебного разбирательства суд должен был опросить обвиняемого о том, не было ли во время предварительного следствия пристрастных допросов и других неправильных действий. В случае необходимости суд подвергал обвиняемого новому допросу, склоняя его к признанию вины [20] . Решение суда не было основано на убеждении в доказанности того или иного факта, а определялось по правилам «сложения значений удельного веса письменных доказательств» [21] .

Комментируя законодательство, регламентирующее уголовное судопроизводство до принятия Устава уголовного судопроизводства 1864 г . (далее сокращенно - УУС), И.Я. Фойницкий отмечал, что причинами  особого отношения к признанию подсудимого являлось то обстоятельство, «что было бы неестественно, чтобы человек вопреки правде делал невыгодные для себя разоблачения» и, кроме того, «если же подсудимый сознавался, то не было спора, не нужно было, следовательно, и судебной оценки» [22] .

В результате судебной реформы 1864 г . и принятия УУС отношение законодателя к признанию подсудимого, а также к показаниям подсудимого вообще, несколько изменилось.

И.Я. Фойницкий отмечал в это связи, что «как ни веским представляется в ряду других доказательств собственное признание подсудимого, к нему надо относиться осторожно. ... Низведя признание подсудимого с той высокой степени, на которой оно стояло в прежнее время, законодательство может обойтись и без тех мер принуждения, которые прежде были необходимы. Наш устав  запрещает применение каких бы то ни было мер вымогательства сознания подсудимого как на предварительном, так и на судебном следствии (ст. 404, 406, 679, 680, 685 УУС)» [23] .

Комментируя УУС, Л.Е. Владимиров подчеркивал,  что «собственное признание  должно быть дано пред надлежащим органом власти, чтобы быть допущенным на суде  доказательством ... собственное признание должно быть подтверждено обстоятельствами дела, как всякое вообще доказательство в деле» [24] .

Прямого указания о том, чтобы следователь на предварительном следствии выяснил, признает ли обвиняемый себя виновным или нет, в УУС не содержалось, но закон обязывал выяснить это на судебном заседании, дальнейший порядок которого зависел от ответа подсудимого.

В  ст. 681 УУС предусматривалось,  «если  признание подсудимого не возбуждает никакого сомнения, то суд не производя дальнейшего исследования, может перейти к заключительным прениям».

Процессуалисты, комментируя данную статью указывали на то, что «продолжение судебного следствия, несмотря на сделанное подсудимым признание согласно с указаниями обвинительного акта, было бы в большей части случаев, напрасною потерею времени и бесполезным отягощением положения подсудимого … Исследовать то, чего не оспаривает подсудимый, повинившийся в своем преступлении позволительно только тогда, когда есть какое-либо сомнение на счет искренности или полноты признания» [25] .

В этой связи, ст. 682 УУС допускала возможность проведения судебного исследования по инициативе суда или иных участвующих в деле лиц, несмотря на сделанное подсудимым признание.

На основании изложенного, следует сделать вывод о том, что УУС предусматривал своеобразный, сокращенный порядок принятия решения в случае признания вины. Однако в этом случае требовалось такое условие: согласие подсудимого с предъявленным обвинением не вызывало сомнения у суда. Но такую процедуру нельзя назвать соглашением между обвиняемым и обвинением, поскольку вопрос об объеме исследования собранных доказательств решался судом, и обвиняемый не получал какое-либо снисхождение при назначении наказания. В случае признания подсудимым своей вины судебное разбирательство проводилось в  сокращенном порядке. Процессуальное значение признания вины в уголовно-процессуальном законодательстве дореволюционного периода заключалось в том, что оно (признание) являлось основным доказательством по делу.

УУС 1864 г . оставался действующим уголовно-процессуальным законом вплоть до Октябрьской революции 1917 г ., которая изменитла форму правления и форму государственного устройства, поэтому принятие новых законов, в том числе регламентирующих уголовное судопроизводство, было обусловлено.

Первый советский уголовно-процессуальный закон, УПК РСФСР [26] , был утвержден постановлением ВЦИК РСФСР от 25 мая 1922 г ., а менее чем через год, 15 февраля 1923 г ., был принят второй УПК РСФСР [27] .

Анализируя нормы УПК РСФСР 1922 г . и УПК РСФСР 1923 г ., следует отметить, что структура и подавляющее большинство норм указанных кодексов идентичны. Допускающие сокращение судебного следствия ст. 286 УПК РСФСР 1922 г . и ст. 282 УПК РСФСР 1923 г . являются одинаковыми по своему содержанию, поэтому представляется возможным остановиться на второй из них.

Согласно  ст. 282 УПК РСФСР 1923 г . «если подсудимый согласился с обстоятельствами, изложенными в обвинительном заключении, признал правильным предъявленное ему обвинение и дал показания, суд может не производить дальнейшего судебного следствия и перейти к выслушиванию прений сторон». Буквальное толкование указанной нормы позволяет сделать вывод о том, что законодатель, не используя понятие «признание вины», в качестве условий проведения сокращенного судебного разбирательства определял  признание обвинения. В этой связи трудно согласиться с теми исследователями, которые указывали на то, что условием сокращения судебного следствия являлось признание подсудимым своей вины [28] .

Принятый 27 октября 1960 г . УПК РСФСР [29] отказался от использования сокращения судебного следствия.  Лишь с введением в 1993 г . в УПК РСФСР 1960 г . раздела Х «Производство в суде присяжных» [30] допускалась упрощенная процедура судебного разбирательства.

В соответствии с ч. 2 ст. 446 УПК РСФСР 1960 г . (в редакции закона от 16 июля 1993 г .) если все подсудимые полностью признали себя виновными и эти признания не оспариваются какой-либо из сторон и не вызывают сомнения у председательствующего судьи, то допускалось сокращение судебного следствия. При этом законом разрешалось ограничиться исследованием тех доказательств, на которые указывали участники процесса, или окончить судебное следствие и перейти к прениям сторон. При этом окончательное решение вопроса о сокращении судебного следствия оставалось за судом, поскольку, как отметил Пленум Верховного Суда РФ, «... суд не связан мнением сторон о пределах исследования доказательств в случаях, когда сделанные подсудимым признания о полной виновности вызывают у судьи сомнения (ч. 2 ст. 226 УПК РСФСР)» [31] .

В.Я. Лившиц отмечал, что «в советском праве сознание обвиняемого не исключает судебного следствия, а лишь может повлиять на объем рассматриваемого на суде доказательственного материала», [32] кроме того, признание обвиняемым своей вины является одним из оснований сокращения судебного следствия, наряду с «достаточной, по мнению суда или сторон, выясненностью обстоятельств дела» [33] .

В УПК РСФСР 1960 г . появляется следующее, ценное требование закона о том, что «признание обвиняемым своей вины может быть положено в основу обвинения лишь при подтверждении признания совокупностью имеющихся доказательств по делу» (ч. 2 ст. 77 УПК РСФСР). Указанное положение ориентировало следователей на поиск доказательств, подтверждавших вину обвиняемого, независимо от наличия признательных показаний.

Анализируя уголовно-процессуальное законодательство советского периода, следует отметить, что признание вины не утратило своего процессуального значения как основного доказательства по делу, которое, по справедливому замечанию некоторых процессуалистов, определяло истинность приговора [34] . Вместе с тем, в целях ограничения злоупотреблений со стороны лиц, способных оказать давление на обвиняемого, вынуждая его дать признательные показания, закон предусматривал императивное требование о том, что признание вины должно подтверждаться совокупностью иных доказательств по делу.

Из этого следует, что для отечественного уголовного судопроизводства не безразличен факт признания обвиняемым вины (согласия обвиняемого с предъявленным ему обвинением), при установлении которого в проведении судебного разбирательства в общем порядке не было необходимости.

В УПК РФ возможность не проводить в полном объеме судебное разбирательство поставлена в зависимость от согласия обвиняемого с предъявленным ему обвинением, которое рассматривается в качестве основания применения «особого порядка» (ст. 314 УПК РФ).

В научной литературе нет единого подхода к  пониманию категорий «признание вины» и «согласие обвиняемого с предъявленным ему обвинением».

Так, Л.Е. Владимиров отмечал, что «собственным признанием подсудимого называется сделанное им сознание в совершении преступления, составляющего предмет обвинения»; «под собственным признанием  обвиняемого мы разумеем сделанное сознание в совершении преступления, хотя бы это сознание было обставлено…различными ограничениями, видоизменяющими субъективный или объективный состав преступления, дающими всему преступному событию совсем другой характер и приписывающими ему совсем другие мотивы, чем это утверждает обвинение»; «…собственное признание обвиняемого есть … признание обвинения без ограничений или с ограничениями» [35] .

М.С. Строгович в свое время «признание вины» отождествлял с понятием «признание обвинения» [36] ; И.Л. Петрухин ставит знак равенства между согласием с предъявленным обвинением и «полным признанием обвиняемым своей вины» [37] .

Если «признать»  означает  «согласиться, считать законным, существующим, действительным что-либо» [38] , то, на мой взгляд, правовые термины «признание обвинения» и «согласие с предъявленным обвинением» правомерно употреблять как равнозначные.

Оценивая ситуацию, почему происходит смешение понятий «признание обвинения» и «признание вины», Е.В. Богданов обоснованно пришел к выводу что, когда обвиняемого спрашивают, признает ли он свою вину, его  ответ о виновности  понимается в двух значениях: во-первых, как  позиция, занимаемая обвиняемым по отношению к предъявленному обвинению, а, во-вторых, как психическое  отношение обвиняемого к содеянному (элемент субъективной стороны) [39] .

В науке уголовного права вина определяется как «психическое отношение лица к совершенному им общественно опасному деянию, предусмотренному уголовным законом, и его общественно-опасным последствиям» [40] , то есть для квалификации преступления необходимо установить психическое отношение лица в целях установления формы вины и мотивов совершенного преступления. 

Согласно п. 22 ст. 5 УПК РФ «обвинение - утверждение о совершении определенным лицом деяния, запрещенного уголовным законом, выдвинутое в порядке, установленном настоящим Кодексом».

Пленум Верховного Суда РФ в Постановлении от 5 декабря 2006 г . № 60 «О применении судами особого порядка судебного разбирательства уголовных дел» разъяснил, что «по смыслу пункта 22 статьи 5, пунктов 4, 5 части 2 статьи 171 и части 1 статьи 220 УПК РФ применительно к особому порядку судебного разбирательства под обвинением, с которым соглашается обвиняемый, заявляя ходатайство о постановлении приговора без проведения судебного разбирательства в общем порядке, следует понимать фактические обстоятельства содеянного обвиняемым, форму вины, мотивы совершения деяния, юридическую оценку содеянного, а также характер и размер вреда, причиненного деянием обвиняемого» [41] (п. 5).

Анализируя указанные определения, можно предположить о том, что «признание вины» необходимо рассматривать как психическое отношение лица к совершенному деянию, а, следовательно, признать вину означает признать, что преступление совершено умышленно или по неосторожности (согласиться с субъективной стороной состава преступления). Вина в таком значении является обязательным элементом обвинения и подлежит доказыванию. Следовательно, понятие «согласие с предъявленным обвинением» является более широким понятием, чем «признание вины», а  признание вины в «составе» согласия с обвинением означает признание той или иной формы вины, то есть умышленной или неосторожной.  

Думается, в данном вопросе следует согласиться с А.А. Шамардиным, который справедливо отмечает, что смысл вопроса, адресованного обвиняемому о том, признает ли он свою вину, позволяет выяснить не форму или вид вины как таковой, а лишь его отношение к предъявленному обвинению [42] , то есть,  на мой взгляд, как раскаяние в содеянном.  Следовательно, признание обвиняемым своей вины в таком значении не означает его согласие с предъявленным ему обвинением. Положительный ответ обвиняемого о согласии с предъявленным ему обвинением необязательно во всех случаях означает признание вины, то есть совершение преступления умышленно или по неосторожности.

Следует признать обоснованным замечание В.Г. Даева о том, что «если вина является материально-правовой категорией, выражает отношение субъекта преступления к преступному деянию и существует объективно (независимо от ее познания), то виновность выступает всегда в качестве результата общественно-правовой оценки поведения лица и, будучи процессуальной категорией, может быть определена лишь в результате познавательной деятельности» [43] .

Иными словами, «признание вины имеет материально-правовое значение, а согласие с предъявленным обвинением - процессуальное» [44] .

«Согласие с предъявленным обвинением» следует рассматривать как отношение обвиняемого к фиксированной в обвинительном заключении (обвинительном акте) версии его виновности.

Виновное лицо фактически может признавать свою вину относительно того или иного совершенного им деяния, но не во всех случаях обвиняемый может осознавать  (понимать) юридическую сторону  (квалификацию) преступления.  В соответствии с нормами американского права различают два вида признаний. Одно из них – это заявление, которое имеет отношение к какому-либо обстоятельству, связанному с преступлением, но не является признанием виновности. Так, обвиняемый может признать, что находился за рулем краденой автомашины, но при этом отрицать свою причастность к краже и даже осведомленность о том, что автомашина была украдена. Другой вид признания представляет собой заявление, которым обвиняемый признает преступное нарушение им закона. Практически такое признание оказывается признанием каждого из элементов состава преступления [45] .  

Следовательно, «признание подсудимым какого-либо факта, для него невыгодного, не может быть рассматриваемо как собственное признание виновности» [46] .  Если обвиняемый признается, например, в нанесении удара, в результате которого наступила смерть потерпевшего, то это не всегда означает, что он совершил убийство, поскольку данное действие может быть совершено как умышленно, так и  по неосторожности или  же вообще случайно. [47]   

На основании изложенного, необходимо обратить внимание на то, что понятия «признание вины» и «согласие обвиняемого с предъявленным ему обвинением» являются различными понятиями.

В соответствии со ст. 314 УПК РФ  возможность рассмотрения уголовного дела в «особом порядке» поставлена в зависимость от согласия обвиняемого (подсудимого) с предъявленным ему обвинением, а не от факта признания им вины.

Процессуалисты справедливо отмечают, что «более широкий  термин «согласие с обвинением» включает не только согласие обвиняемого с системой обвинительных доказательств, но и согласие с тем, что он виновен в совершении преступления, то есть признает свою вину» [48] . Согласие обвиняемого с предъявленным ему обвинением означает понимание существа обвинения, согласие с квалификацией преступного деяния [49] .

 Поэтому следует сделать вывод о том, что при рассмотрении дела в «особом порядке» согласие обвиняемого с предъявленным ему обвинением включает в себя признание обвиняемым вины, согласие с квалификацией содеянного и согласие с доказательствами, собранными по делу.

А.К. Аверченко обоснованно в понятие «согласие с предъявленным обвинением» включает следующие элементы: согласие с объективными признаками события вменяемого деяния; согласие с характером и размером инкриминируемого вреда; согласие с изложенными в соответствующем документе формой вины, целью и мотивом деяния; согласие с изложенными признаками субъекта преступления; согласие с юридической квалификацией инкриминируемого; согласие с вытекающими из формулы обвинения гражданским иском [50] .

Таким образом, согласие с предъявленным обвинением, в отличие от признания вины как отношения к обвинению, предполагает понимание существа обвинения, квалификации преступного деяния и формы вины. В свою очередь, чтобы понимать существо обвинения, необходимо обладать  специальными (юридическими) знаниями. Следует учесть то, что обвиняемый, признавая свою вину относительно совершенного им деяния, как правило, не обладает юридическими знаниями и не во всех случаях может осознавать  (понимать) юридическую сторону  (квалификацию) преступления, поэтому вряд ли правильно возлагать на него бремя принятия юридических решений. Поэтому заслуживает внимания предложение В.С. Шепель  о том, что рациональнее считать основанием рассмотрения дела в «особом порядке»  наличие согласия обвиняемого с фактическими обстоятельствами предъявленного ему обвинения [51] .

Учитывая вышеизложенное, следует заключить, что появление «особого порядка» в российском уголовном судопроизводстве обусловлено реформированием последнего в сторону упрощения, при этом «особый порядок» мог появиться в условиях состязательного типа уголовного судопроизводства.

Кроме того, следует сделать вывод о том, что в истории российского уголовно-процессуального права огромное значение придавалось признанию обвиняемого (подсудимого) своей вины. Признание вины рассматривалось как одно из доказательств по уголовному делу, однако какие-либо «привилегии» и уступки обвиняемому (подсудимому), признавшему свою вину, не предусматривались; признание вины не рассматривалось как результат соглашения (договоренности) между обвинением и защитой. Признание обвиняемым вины могло повлечь лишь сокращение судебного следствия. В дореволюционный и советский периоды развития уголовного судопроизводства проведение сокращенного судебного разбирательства было поставлено в зависимость от признания подсудимым вины.

Развитию «особого порядка» способствовала идея приоритета личных интересов  обвиняемого как участника уголовно-процессуальных отношений, способного влиять на выбор формы судебного разбирательства и ходатайствовать о постановлении приговора по правилам упрощенного производства. На современном этапе развития уголовно-процессуального законодательства при согласии обвиняемого с предъявленным ему обвинением судебное следствие в общем порядке не проводится. Действующий уголовно-процессуальный закон рассматривает согласие обвиняемого с предъявленным обвинением в качестве основания применения «особого порядка», в чем и заключается его процессуальное значение, а признание вины следует рассматривать как необходимый элемент согласия обвиняемого с предъявленным ему обвинением.

Вопросы для самоконтроля

Какие процессуальные последствия наступали в случае признания подсудимым своей вины по уголовно-процессуальному праву дореволюционного периода?

Какие процессуальные последствия наступали в случае признания подсудимым своей вины по уголовно-процессуальному праву советского периода?

Как соотносятся между собой понятия «признание обвиняемым вины» и «согласие обвиняемого  с предъявленным ему обвинением»?

В каких значениях применяется понятие «признание вины» в практической деятельности?

Какие признаки включены в содержание понятия «согласие с предъявленным обвинением»?