|
|
Кострова М.Б. - канд. юрид. наук,
доцент Института права БашГУ
г. Уфа
ТЕРМИНОЛОГИЧЕСКОЕ НЕСООТВЕТСТВИЕ
УК РФ И УПК РФ
КАК ВЫРАЖЕНИЕ МЕЖОТРАСЛЕВОЙ КОЛЛИЗИИ
Общеизвестны долгие ожидания принятия нового УПК РФ и известно также, что его принятие в 2001 году должно было стать завершающим этапом формирования системы кодифицированного законодательства (УК, УПК, УИК) в сфере уголовной политики. Однако система, как единство при разделении компетенции, не состоялась, поскольку разработчики УПК объявили его "главным среди равных". Указав в ч.1 ст.7 УПК РФ, что "суд, прокурор, следователь, орган дознания и дознаватель не вправе применять федеральный закон, противоречащий настоящему Кодексу", они "забыли" при этом уточнить: федеральный закон, регулирующий уголовно-процессуальные отношения. Маленькое упущение, как видно дальше по тексту УПК, оказалось не безобидной языковой неточностью, а игнорированием принципа системности, "забвением" того, что уголовно-процессуальное право является хотя и самостоятельной отраслью, но частью всего права нашей страны. Следствием этого стало вторжение УПК РФ в предмет уголовно-правового регулирования, что проявляется в грубом искажении многих законодательных предписаний УК РФ1 при переводе их в плоскость уголовного процесса (то есть при установлении процедуры применения соответствующих уголовно-правовых норм).
Не имея возможности в ограниченных рамках доклада осветить все проявления такого подхода, остановимся на несоответствии терминологии УК и УПК РФ. Акцент здесь делается потому, что законодательная терминология - феномен хотя и языковой, но она высвечивает концептуальный подход к той или иной правовой проблематике. Термин - это слово или словосочетание, обозначающее понятие специальной области знания или деятельности.2 То есть за термином стоит понятие - "форма мышления, отражающая предметы в их существенных признаках",3 и, соответственно, явление действительности.
Поэтому подмена уголовно-правовых терминов (и соответствующих им понятий) в некоторых нормах УПК РФ - дело далеко не безобидное, она вызывает возникновение существенных логико-языковых дефектов и, как следствие, - межотраслевую коллизию норм, сформулированных с использованием таких терминов. Что в итоге оказывает негативное влияние на формирование стабильной и единообразной правоприменительной практики.
В качестве ярких иллюстраций изложенного можно привести несоответствие терминологии в статьях, содержащих нормы об освобождении от уголовной ответственности, об освобождении от наказания и о непривлечении к уголовной ответственности. В УПК РФ здесь все поставлено с ног на голову.
Если, к примеру, ч.1 ст.75 УК РФ "Освобождение от уголовной ответственности в связи с деятельным раскаянием" распространяется на "лицо, впервые совершившее преступление", то ч.1 ст.28 УПК РФ "Прекращение уголовного преследования в связи с деятельным раскаянием" - на "лицо, против которого впервые осуществляется уголовное преследование".4 Если правовое последствие невменяемости в УК РФ сформулировано как "лицо не подлежит уголовной ответственности" (ст.21), то в УПК РФ - как "освобождение лица от уголовной ответственности или от наказания" (ч.1 ст.443). Если вменяемость с последующим психическим расстройством, лишающим лицо возможности осознавать фактический характер и общественную опасность своего действия (бездействия) либо руководить ими, по УК РФ влечет "освобождение от наказания" или "освобождение от дальнейшего отбывания наказания" (ст.81), то по УПК РФ - "освобождение лица от уголовной ответственности или от наказания" (ч.1 ст.443).
Еще один пример. В соответствии со ст.78 УК РФ "Освобождение от уголовной ответственности в связи с истечением сроков давности" сроки давности исчисляются со дня совершения преступления и до момента вступления приговора суда в законную силу (ч.2). Позиция законодателя здесь четко отражает правовую природу истечения сроков давности уголовной ответственности - в УК РФ определено, что оно является основанием освобождения от уголовной ответственности. В соответствии же с предписаниями УПК РФ (ч.8 ст.302, п.2 ч.1 ст.27 и п.3 ч.1 ст.24) устанавливается следующее: если такое основание прекращения уголовного дела и уголовного преследования, как истечение сроков давности уголовного преследования, обнаруживается в ходе судебного разбирательства, то суд продолжает рассмотрение уголовного дела в обычном порядке до его разрешения по существу, постановляя обвинительный приговор с освобождением осужденного от наказания.
Как видим, налицо явные коллизии между нормами УК и УПК РФ (их перечень может быть продолжен), что выражается в их терминологическом несоответствии. За разной терминологией, обозначающей разные понятия, стоят разные правовые последствия. В последнем примере, в частности, если руководствоваться предписаниями УК РФ, то суд должен не выносить обвинительный приговор, а своим определением прекратить уголовное дело.
Как действовать правоприменителю, если оба закона равной юридической силы по-разному регулируют одно и то же правоотношение? Верховный Суд РФ высказался на этот счет однозначно: при коллизии примат за Уголовным кодексом, ввиду приоритета материального закона над процессуальным.5
Для устранения выявленных коллизий требуется единство приведенной терминологии. Причем, очевидно в корректировке нуждается терминология, используемая в ч.1 ст.28, ч.8 ст.302, ч.1 ст.443 УПК РФ, как "вторгшаяся" в исключительную компетенцию УК РФ по установлению "преступности деяния, а также его наказуемости и иных уголовно-правовых последствий" (ст.3 УК РФ). Все вопросы, связанные с установлением основания уголовной ответственности (и, соответственно, оснований и условий освобождения от нее) должны решаться материальным уголовным правом, а не процессуальным. Поэтому в таких вопросах УПК РФ должен жестко придерживаться терминологии, принятой в УК РФ. Быть абсолютно самостоятельным он не может, что обусловлено сущностью уголовного процесса, представляющего собой совокупность правовых средств, обеспечивающих применение норм уголовного закона.
Последнее утверждение не стоит считать радикализацией теоретической догмы о соотносительности уголовно-процессуального и уголовного права как формы и содержания (о чем пишется почти в каждом учебнике уголовного права). Не подвергая сомнению действительно тесную неразрывную их взаимосвязь (о чем пишется и в учебниках по уголовному процессу), следует подчеркнуть, что уголовно-процессуальное право, бесспорно, имеет свое собственное содержание, выражающееся в специфическом отраслевом режиме регулирования. И, думается, взаимодействие уголовного и уголовно-процессуального права не столь прямолинейно подчинено диалектике соотношения содержания и формы, как это традиционно принято считать, а проявляется в более сложной системе связей: генетической, функциональной, структурной, языковой.
Проблемы, возникающие в связи с этим, высвечивают необходимость поиска концептуальных основ, в частности, языкового взаимодействия уголовного и уголовно-процессуального законодательства. Конечным прагматическим результатом изысканий в данном направлении должно стать решение вопроса об объеме соответствия содержания заимствованных друг у друга терминов и соответствующих им понятий. Он, как думается, однозначно не решается. В одних случаях несовпадение (неполное совпадение) лексических значений терминов и определений понятий является существенным логико-языковым дефектом законодательства (как в рассмотренных выше случаях), в других - эффективным средством отраслевого уточнения (например, использование в УК РФ уголовно-процессуального термина "потерпевший" с ограничениями, вытекающими из текста УК; несовпадение уголовно-правовой и уголовно-процессуальной дефиниций термина "жилище").
В целом языковое взаимодействие уголовного и уголовно-процессуального законодательства - весьма сложное явление потому, что в рамках единого законодательного языка-стиля функционируют два достаточно самостоятельных подстиля - язык уголовного закона и язык уголовно-процессуального закона. Они, бесспорно, требуют согласования между собой, прежде всего, в части понятийно-терминологического аппарата. Подчеркнем, что согласование должно быть взаимным, т.е. осуществляться по двум направлениям: и при использовании понятийно-терминологического аппарата УК РФ в УПК РФ, и наоборот - при использовании понятийно-терминологического аппарата УПК РФ в УК РФ.
Единство системы законодательства в сфере уголовной политики - одна из важнейших предпосылок эффективной деятельности государства по противодействию преступности.
Литература и примечания
1. Внушительный перечень искажений текста УК РФ, составляющий целую журнальную страницу, приведен в рекомендациях по совершенствованию УПК РФ, принятых на Международной научно-практической конференции "Пять лет действия Уголовного кодекса РФ: итоги и перспективы" (МГУ, 30-31 мая 2002г.), направленных в Государственную Думу Федерального Собрания Российской Федерации //Уголовное право. 2003. №1. С.129. Особенностью этой конференции, отличающей ее от других отраслевых мероприятий, было обращение многих выступавших к нормам обновленного уголовно-процессуального законодательства, жесткая критика его разработчиков за вторжение в сферу уголовно-правового регулирования. Это - яркое свидетельство озабоченности научного сообщества теми отрицательными последствиями, которые влечет за собой несоответствие норм УК и УПК РФ.
2. Русский язык. Энциклопедия /Глав. ред. Ю.Н. Караулов. М.: Научное изд-во "Большая Российская энциклопедия", 1997. С.556.
3. Кириллов В.И., Старченко А.А. Логика. Учебник для юридических вузов. М.: Юристъ, 2000. С.30. Авторы подчеркивают, что слово "предмет" употребляется в самом широком значении "предмет мышления", им называются существующие в реальной действительности и воображаемые вещи, явления, события, их свойства и отношения.
4. Отметим попутно, что в ч.1 ст.28 УПК РФ также имеется уже не просто терминологическая неточность, а прямое дополнение УК РФ: по ч.1 ст.75 УК допускается освобождение от уголовной ответственности в связи с деятельным раскаянием лица, впервые совершившего преступление небольшой тяжести, по ч.1 ст.28 УПК - при совершении преступлений не только небольшой, но и средней тяжести. Возможно, законодатель принял разумное решение с точки зрения принципа экономии уголовной репрессии, но законодательное закрепление данного решения представляется абсолютно неприемлемым. В таком случае следовало внести соответствующее дополнение в ч.1 ст.75 УК РФ, указав на возможность применения содержащейся в ней нормы при совершении преступления средней тяжести.
5. Бюллетень Верховного Суда РФ. 2001. №11. С.12-13.
© Кострова М.Б., 2003г.
|
|
