Уголовный процесс
Сайт Константина Калиновского

Бажанов С.В. Стоимость уголовного процесса. Дис... д-ра юрид. наук. Нижний Новгород, 2002. 585 с.

К оглавлению

Глава 1. Общая характеристика Уголовно-процессуального права как подсистемы государственно-правовой политики борьбы с преступностью в Российской Федерации

§ 4. Принципы государственно-правовой политики борьбы с преступностью и их влияние на уголовно-процессуальную политику, экономику и право в плане формирования стоимостных характеристик УСП

ГППбП в РФ, как и всякая другая область государственной деятельности, должна осуществляться на основе принципов, призванных выступать в качестве своеобразной формы выражения особых, предъявляемых к ней, социальных требований. Очень важно, чтобы они (эти принципы) представляли собой именно правовые категории, а не отвлеченные гуманитарные понятия типа "гуманизма", "социальной справедливости", "наступательности" и т. п., поскольку осуществление любой формы контроля (конституционной, судебной или прокурорской) за правоохранительной практикой всегда и предметно будет сталкиваться с "беспредметностью" объекта своего интереса.

С сугубо практической точки зрения ГППбП представляет собой специфическую деятельность органов уголовной юстиции, в которой наиболее остро проявляются противоречия между естественными правами человека и позитивными правомочиями гражданина, представляющего собой, как принято считать, "человека законопослушного".

Традиции, полезные для охраны прав и интересов личности, выходящие за рамки чисто экономических взаимодействий между членами социума, в советском обществе были преданы забвению. Как справедливо замечают Н. И. Загородников и А. Б. Сахаров, это объясняется тем, что в "Руководящих началах" объект преступления был сведен к общественным отношениям, что искажало место и роль человека - носителя этих отношений с его реальными потребностями и интересами в системе социальных благ, охраняемых уголовным законом206.

Можно предположить, что данное, доминирующее в теории уголовного права воззрение, в значительной степени обусловливалось установкой К. Маркса, который первичной ячейкой социума, как известно, считал, не человека (гражданина), а социальное отношение.

В теоретической модели Основ государственной политики борьбы с преступностью в России, предложенной НИИ проблем укрепления законности и правопорядка при Генеральной прокуратуре РФ, отмечалось, что в настоящее время в России нарастает правовой нигилизм, негативное отношение к праву, неверие в его возможность выступать эффективным регулятором общественных отношений. Во многом данная ситуация, - отмечается в документе, - обусловлена существующим в правовой действительности разрывом между декламируемыми принципами, идеалами и реальным воплощением их в жизнь207.

Выступая на конференции, состоявшейся в 1997 году в НИИ Генеральной прокуратуры РФ, А. И. Алексеев, обоснованно заметил, что необходимо обновлять принципы государственной политики в области борьбы с преступностью, поскольку консерватизм в этом деле неуместен. Появилось, - отметил далее он, - сравнительно новое требование - адекватность государственно-правового реагирования на нарушения уголовно-правовых запретов. С учетом остроты криминальной ситуации и того, что преступность стала реальной угрозой национальной безопасности, необходимо сформулировать такой принцип "уголовной политики", как наступательность. При этом ученый особо отметил, что следует преодолевать распространенное заблуждение о том, что либеральное, демократическое общественное устройство будто бы несовместимо с сильной государственной властью, все ветви которой должны действовать в единстве208.

Привычка внедрения в правовую материю отвлеченных, никого ни к чему не обязывающих идей, к сожалению, достаточно устойчива. Изначально, и отчасти, она может быть объяснена этимологией слова "закон", буквально означающего "за пределами кона", то есть, как пишет известный исследователь русского языка И. И. Средневский, за пределами традиций. Предваряя данный тезис, В. А. Шемшук, констатирует, что отношения в древнем обществе регулировались принципами кона (откуда слова "канон" - древнее "конон", "испокон", "искон", то есть по кону). Принцип, - продолжает он далее свою мысль, - всегда выше закона, поскольку вмещает в себя больше возможностей, чем закон, подобно тому, как предложение вмещает в себя больше информации, чем одно слово209. Возвращаясь же к предмету нашего разговора, можно упомянуть А. С. Шляпочникова, который признавая уголовную политику частью общей политики государства, к ее принципам относил: социалистическую законность, демократизм, гуманизм и предупреждение преступности (!)210.

Придерживаясь этой же, непоколебимой в то время, доктрины А. А. Герцензон в числе принципов ГППбП указывал следующие: пролетарский интернационализм, социалистическую законность, социалистический демократизм, социалистический гуманизм, примат превенции над репрессией, индивидуальную ответственность211.

Более поздние исследователи добавляли к ним принцип соответствия права и нравственности212.

Непреходящий принцип законности вряд ли целесообразно дублировать в Основах ГППбП, да и в самом УПК РФ. Раскрытие его формулы неизбежно приводит к тавтологии, поскольку в теории УСП в числе основополагающих дефиниций имеется и интересующая нас: уголовный процесс - это регламентированная законом и облаченная в форму правоотношений деятельность.

Тем более что рассматриваемую правовую категорию в общей теории права и государства, в свою очередь, подразделяют на четыре составляющих принципа: верховенство закона, единство, целесообразность и реальность213.

Термин "принцип" (от латинского - principium - основа, начало), означает главную идею, ключевую мысль, руководящее положение, которые должны быть применимы, использованы или соблюдены в определенной сфере человеческой деятельности; принцип должен быть сформулирован в законе. Справедливо полагая это, А. М. Ларин, Э. Б. Мельникова и В. М. Савицкий, вместе с тем, как бы вскользь замечают, что классифицировать их по разделам Конституции и по стадиям уголовного судопроизводства нет никакого резона214. Данная мысль представляется спорной, поскольку проблема соблюдения субординации в регламентации принципов различными источниками права может существенным образом осложнять практическое преломление соответствующих правовых идей в ходе правоохранительной деятельности.

Прав в этой связи профессор А. И. Зубков, когда говорит, что наука должна выполнять свою прогностическую функцию и работать с опережением независимо от того, будет или нет, востребована ее продукция215.

Под принципами в общей теории права понимаются объективно обусловленные начала, в соответствии с которыми строится правовое регулирование в обществе. При этом обращается внимание на взаимосвязь этих начал с содержанием и сущностью права. Первое свидетельствует о том, что представляет собою право как социальное явление; второе показывает, чью волю оно выражает; принципы права раскрывают характер организации и структуру правового регулирования, а также то, какие научные идеи лежат в основе последнего. Правовые принципы удачно сравниваются с идеями, фиксирующими представление о том, каким право должно быть, об идеале как цели права216. Но при этом нередко признается, что правовые идеи (представления, понятия, концепции и др.) в содержание того явления, которое обозначается термином "право" и тем более "позитивное право", не входят. Правовые идеи, - полагает С. С. Алексеев, - во всем своем многообразии представляют собой главное содержание иного явления в юридической сфере - правосознания. Правовое же сознание отделено от собственно права весьма строгой гранью. Если правосознание - область сугубо духовной, субъективной жизни людей, существующая независимо от того, получила она или нет внешнюю, "предметную" объективизацию, то положительное, позитивное право - явление внешне объективированное, находящее свое бытие через язык, письмо, документ, а затем и через опредмеченную деятельность людей и поэтому существующее в виде институционного образования ("в догме права")217.

В виду изложенного понятие правовых принципов в общей теории права трактуется по-разному. Некоторые авторы связывают принципы права с правосознанием, делая акцент на том, что правовые принципы предшествуют созданию системы права (Е. А. Лукашева). Другие подчеркивают нормативность принципов, связывая их с непосредственным содержанием действующего права (С. С. Алексеев, О. В. Смирнов). По мнению Ф. Н. Фаткуллина, под правовыми принципами подразумеваются все те исходные руководящие начала (положения, идеи), которые пронизывают правовую надстройку полностью, начиная с правосознания и завершая элементами этой надстройки, образуемой при реализации норм действующего права218.

Интересную точку зрения высказывает А. Б. Наумов, полагающий, что принципы правового сознания - это принципы - идеалы, принципы - гипотезы законодателя. Принципы, которые выводятся из нормативных актов, - это опыт их декларирования в соответствующих правовых нормах (удачный, менее удачный, неудачный), поэтому необязательно совпадение тех и других. Принципы реализации правовых норм объединяют принципы правосознания, предшествующие образованию писаного права, и принципы "обновленного" правосознания, вытекающие не только из первоначальных представлений о будущем праве, но и из фактического его содержания219.

Ряд ученых совершенно справедливо полагает, что принципы права "..не являются произвольными по своему характеру, а объективно обусловливаются экономическим строем общества"220.

В некоторых подсистемах ГППбП термин "принципы" используется наравне с такими терминологическими выражениями как "условия". Например, в уголовно-процессуальном праве ученые юристы, подвергая анализу специфику проявления принципов УСП в различных его стадиях, нередко применяют термин "общие условия"221, хотя, по утверждению А. П. Кузнецова, подобные отождествления весьма условны222.

Сопоставительный анализ наиболее общих, основных и руководящих правовых идей, закрепленных в законодательных подсистемах, составляющих в единстве остов ГППбП, позволяет сделать следующие выводы:

а) принципы, отражающие стратегию и тактику борьбы с преступностью, содержащиеся в источниках международного права, не всегда совпадают с национальной концепцией государственной и общественной безопасности РФ, а в ряде случаев вступают с ней в коллизию. Так, например, ст. 11 Всеобщей Декларации от 10 декабря 1948 года содержит такую формулу презумпции невиновности: "Каждый человек, обвиняемый в совершении преступления, имеет право считаться невиновным до тех пор, пока его виновность не будет установлена законным порядком путем гласного судебного разбирательства, при котором ему обеспечиваются все возможности для защиты". С юридической точки зрения данная дефиниция менее категорична, чем вариант рассматриваемого принципа, предложенный Конституцией РФ: "Обвиняемый считается невиновным…". В лингвистическом плане разночтения очевидны;

б) в отечественных юридических науках "уголовно-правового блока", относительно понятия принципов, их классификаций, как в отраслевом, так и в межотраслевом плане, не наблюдается должного логико-теоретического согласования;

в) принципы правовых отраслей, входящих в систему ГППбП, нередко дублируют друг друга, слабо отражая специфику каждой законодательной подсистемы, взятой в отдельности;

г) принципы отдельных правовых отраслей "уголовно-правового блока" подчас противоречат друг другу: принцип презумпции невиновности (уголовно-процессуальное право) и принцип неотвратимости ответственности (уголовное право);

д) в каждой, отдельно взятой подсистеме ГППбП, наблюдается обилие "своих", сугубо отраслевых принципов, часто "растекающихся" в невообразимом количестве по отдельным стадиям, правовым конструкциям и институтам.

Так, в теории уголовно-процессуального права распространено мнение, согласно которому под принципами уголовного процесса рекомендуется понимать нормы общего и руководящего значения, определяющие построение всех его стадий, форм и институтов и обеспечивающие выполнение стоящих перед ним задач223.

Более лаконична Л. Т. Ульянова, считающая, что принципы - это руководящие идеи, которые определяют построение уголовного процесса. При этом, как она полагает, они должны отвечать ряду признаков:

- принципами могут быть не любые, произвольно выбранные взгляды на нормы и методы судопроизводства, а лишь те, которые соответствуют социально-экономическим условиям развития общества;

- задачи уголовного процесса могут быть реализованы в условиях организации расследования и рассмотрения уголовных дел на демократических принципах;

- принципами процесса являются руководящие идеи, нашедшие закрепление в нормах права224.

Профессор В. П. Божьев в авторском учебнике по курсу уголовно-процессуального права подвергает глубокому анализу конституционные принципы УСП, не комментируя принципы отраслевые225.

Вопрос о принципах уголовного процесса и их классификации представляется достаточно актуальным и перспективным для серьезнейших научных исследований хотя бы потому, что они по-разному проявляются в зависимости от того, в какой стадии судопроизводства находят свое преломление.

При обосновании правовых идей, претендующих на статус принципов уголовного процесса или, тем более, ГППбП, важно однозначно определять их формулу, предваряя спекулятивную полемику в русле традиционной двузначной логики по схеме: наименование принципа - раскрытие содержания с акцентом на негативных составляющих.

В подтверждение изложенного можно сослаться на принципы уголовного права: законность, равенство всех граждан перед законом, справедливость, гуманизм, неотвратимость уголовной ответственности, дифференциация ответственности и индивидуализация наказания226.

Фактически дублируют их принципы УИП РФ: законность, гуманизм, социальная справедливость, неотвратимость исполнения наказания, равенство осужденных перед законом, дифференциация и индивидуализация исполнения наказания, соединение наказания с исправительным воздействием, участие общественности227.

В учебном курсе "Криминалистики" выделяются отдельные принципы, например, стадии возбуждения уголовного дела и поисково-познавательной деятельности, проявляющиеся в стадии предварительного расследования228.

Под принципами ОРД понимаются основополагающие начала, выработанные оперативно-розыскной практикой, выраженные в нормах законодательных актов, регулирующие общественные отношения в соответствующей области, отражающие политические, экономические и социальные закономерности развития современного российского общества, а равно нравственные и правовые представления россиян относительно сущности, цели, задач и процедур осуществления ОРД229.

Они перечислены в Федеральном Законе РФ "Об оперативно-розыскной деятельности" от 5 июля 1995 года: законность, уважение и соблюдение прав и свобод человека и гражданина, конспирация, сочетание гласных и негласных методов и средств (ст. 3).

И, наконец, мы не вправе умалчивать о встречающихся в юридической литературе принципах: организации и управления в органах уголовной юстиции; осуществления уголовного правосудия; законодательной техники; взаимодействия; доказательственного права; группового метода расследования преступлений, и т. д.

Что же касается ГППбП, то к группе определяющих ее принципов межотраслевого характера некоторые авторы относят такие как: законность, справедливость, принцип адекватного правового реагирования на каждое преступление, принцип соответствия национального законодательства и мер воздействия на преступность международно-правовым актам, принцип единства и координации всех направлений уголовной политики230.

Несколько по-иному трактует их профессор А. Д. Бойков, относя к принципам ГППбП: справедливость, законность средств борьбы с преступностью, неотвратимость ответственности, соответствие наказания характеру и степени общественной опасности преступления и личности виновного, обеспечение интересов жертв преступлений, экономическую невыгодность преступлений, экономическое стимулирование реальных успехов правоохранительных органов, правовой и социальный контроль, координацию деятельности по выработке и реализации государственной политики борьбы с преступностью231.

В другой работе профессор А. Д. Бойков придерживается этого же перечня232.

В "Концепции реформирования уголовной политики" (1999) ее автор - С. С. Босхолов, выделяет принципы реформирования уголовной политики: социальной обусловленности реформирования; верховенства и приоритетности права; законности; гуманизма и справедливости; профилактической направленности реформ; системности реформирования; гласности и открытости реформ; научности; приоритетности правил международных договоров РФ над национальным законодательством233.

По мнению автора настоящей работы, изначально выраженному в монографии, посвященной групповому методу расследования тяжких и особо тяжких преступлений234, и скорректированному в ряде новейших исследований по рассматриваемой тематике, к числу принципов ГППбП следует относить следующие концептуальные положения:

1) принцип соответствия законности и практической целесообразности (принцип рационал-прагматизма);

2) принцип примата материального права перед процессуальным;

3) принцип соответствия целей ГППбП и средств по их достижению;

4) принцип спецификации и взаимосоответствия законодательных подсистем "уголовно-правового блока";

5) право пострадавшего от преступления на выбор способа защиты своих нарушенных интересов;

6) принцип допустимости экономически оправданного компромисса в борьбе с преступностью;

7) принцип возмещения государством ущерба, причиненного гражданину преступлением (в том числе, оставшимся нераскрытым);

8) принцип адекватности правового реагирования на совершенное преступление;

9) приоритет статутного права перед прецедентным;

10) принцип соответствия суровости наказания тяжести содеянного;

11) принцип возмездности затрат УСП.

Кратко их охарактеризуем.

В качестве первой правовой идеи ГППбП провозглашен принцип соответствия законности и практической целесообразности.

Часть 1 ст. 46 Конституции РФ, в частности, определяет, что каждому гражданину гарантируется судебная защита его прав и свобод. При этом учитываются предписания Основного Закона, в соответствии с которыми осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свободы других лиц (ч. 3 ст. 17 Конституции РФ). В канве принципа законности и в приложении к подсистеме ГППбП - уголовно-процессуальному праву, рассматриваемая доктрина приобретает особое значение, обусловленное состязательным началом, восторжествовавшим в российском УСП. Обязательный атрибут состязательности - признание равноправия сторон, предполагающего режим, максимального благоприятствования "балансу сил" между противоборствующими субъектами УПД. Однако развитие уголовно-процессуального законодательства, ориентированного на совершенствование гарантий защиты прав абстрактного человека и гражданина, на деле, как показывает анализ изменений и дополнений, внесенных в УПК РСФСР за последние годы, оборачивается избыточной опекой подозреваемого - осужденного. Фривольное расширение числа гарантий защиты прав и законных интересов указанного участника УСП от "произвола властей", ущемляет права противной стороны, коей является юридическое или физическое лицо, пострадавшее от преступления, а в конечном итоге - государство.

На заре Советской власти В. И. Ленин неоднократно подчеркивал, что при возникновении коллизий между (социалистической) законностью и практической целесообразностью, предпочтение необходимо отдавать легитимности. Опыт показывает, что правоприменение в своем развитии хронически опережает законодательную регламентацию. Можно говорить о том, что ведомственное регулирование находится в авангарде законодательной регламентации, а практика является первоосновой для подзаконного нормативного регулирования. Поэтому, совершенствование ГППбП, а также уголовно-процессуального законодательства РФ, должно, по возможности, строится с учетом научно обоснованных прогнозов, учитывающих реальные тенденции, которые могут и должны быть положены в основание проводимых реформ. Принцип законности не следует противопоставлять практической целесообразности; он должен "исходить из нее", беря в основание экономический фактор. Рационал-прагматизм - объективный фактор, подлежащий учету при экспертной оценке действующих и превносящихся в Государственную Думу РФ законопроектов. Утверждение, что практика является критерием истины верно лишь отчасти, поскольку истинной следует признавать только такую практику, которая способствует скорейшему достижению цели.

Толковый словарь русского языка термин "рационализм" (от слова "рациональный(-ое)" объясняет как 2) рассудочное отношение к жизни (рационализировать - совершенствуя, организовать что-либо более рационально, производительно); термин же "прагматичный" берет свое начало от слова "прагматизм" - направление в философии…, признающее истиной лишь то, что дает практически полезные результаты235.

Принцип примата материального права перед процессуальным оказывает значительное влияние на формирование ГППбП. Далее (во второй главе) подвергается детальному анализу традиционный взгляд на проблему взаимосвязи и взаимозависимости уголовных и уголовно-процессуальных правоотношений. Поскольку объектом охраны уголовного закона являются не собственно уголовные правоотношения, а гражданско-правовые, финансовые, налоговые и прочие, говорить о примате уголовных (материальных) правоотношений перед уголовно-процессуальными, можно лишь в разрезе регулятивной функции (уголовного) права. Отсюда следует, что под целью УСП необходимо понимать не установление уголовного правоотношения, а восстановление нарушенного социального равновесия в разноплановых общественных отношениях.

Соответствие целей ГППбП и средств по их достижению, прежде всего, означает, что любые законодательные изменения, идущие в развитие судебно-правовой реформы и УПК РФ, должны проходить в парламенте предварительные согласительные процедуры на предмет определения своего ресурсного обеспечения. Цель, не материализованная достаточными средствами, не может быть достигнута. Законодательная регламентация общественных отношений в сфере борьбы с преступностью, должна исходить из реальных возможностей, которыми располагает социально-экономическая формация. Степень жесткости, затратности реагирования государственных органов публичного обвинения и преследования на совершаемые преступления должна обусловливаться общественной опасностью последних, а также тем резонансом, который они вызвали.

В качестве четвертого принципа ГППбП следует выделить принцип спецификации и взаимосоответствия законодательных систем "уголовно-правового блока". Во избежание дублирования отметим лишь, что в этом вопросе стратегия должна ориентироваться на категорическое признание следующих объективных предпосылок: 1) минимум подзаконного регулирования, максимум законодательной регламентации; 2) примат статутного права перед прецедентным; 3) приоритет дифференцированного построения уголовного процесса перед унифицированным.

Конституцией России устанавливается, что государственная защита прав и свобод человека и гражданина гарантируется. Каждый вправе защищать свои права и свободы всеми способами, не запрещенными законом

(ст. 45). Анализ изменений и дополнений уголовно-процессуального законодательства, принятых за последнее десятилетие, показывает, что формы защиты прав и свобод граждан, пострадавших от реальных преступных посягательств, мало зависят от их волеизъявления. Обыкновенно они выбираются государственными органами (дознания, предварительного следствия и прокуратуры), исходя из правовых традиций, сложившихся в правовой системе. В ряде случаев, они в какой- то мере зависят от настроения обвиняемого (рассмотрение уголовного дела в составе суда присяжных), несмотря на то, что данная форма "судного" процесса крайне неэффективно защищает права противоположной стороны.

В контексте изложенного важнейшим из основополагающих принципов ГППбП должна была бы стать идея, пока не воспринятая ни в Конституции РФ, ни в Основах (как уголовного судопроизводства, так и "уголовной политики"), ни, наконец, в самом УПК РСФСР (РФ). Ее можно было бы выразить в виде аксиомы, презюмирующей гарантированную государством для граждан, пострадавших от реальных преступных посягательств, возможность выбора наиболее оптимального (на их конкретно взгляд, а не абстрактного "публичного обвинения"), процессуальной формы защиты своих интересов - права, исторически поглощенного публичным началом в построении российского уголовного процесса. В ходе проводившегося нами опроса сотрудников органов уголовной юстиции 67,1% респондентов пояснили, что уголовный процесс должен развиваться по сложившейся ранее традиции в рамках унифицированного УСП; 29,9% высказались в том духе, что пострадавший должен определять форму судопроизводства, максимально отвечающую его жизненной позиции и интересам потерпевшей стороны; 3,0% обозначили иное отношение, не прокомментировав его.

Некоторые юристы считают, что легализация в уголовно-процессуальном законодательстве РФ права пострадавшего от преступления на выбор способа защиты своих нарушенных интересов, равно как и предоставление ему права на решение вопроса о целесообразности возбуждения уголовного дела частного обвинения, вступает в противоречие с принципом примата материального права перед процессуальным. По этому поводу П. Е. Кондратов, в частности, пишет, что статьей 27 УПК РСФСР (сюда можно добавить ст. 27-1 и соответствующие статьи нового УПК РФ - С. Б.) фактически ограничиваются те пределы вмешательства уголовного закона в общественные отношения, которые определил законодатель. Если исходить из того, что любым преступлением нарушаются не только конкретные интересы отдельных граждан или организаций, но и установившаяся и охраняемая государством система общественных отношений, то следует признать, что наделение потерпевшего правом влиять на решение вопроса об ответственности преступника может мешать защите общесоциальных ценностей. По мнению ученого выход заключается, во-первых, в перемещении прав потерпевшего из процессуальной в материально-правовую сферу, во-вторых, в расширении круга преступлений, в связи с которыми потерпевший будет наделяться названными правами, и, наконец, в-третьих, во включении в состав уголовно-правовых правомочий пострадавшего возможности личной защиты своих интересов236.

Подвергая обсуждению выдвинутые ученым аргументы, следует учитывать, что по состоянию на сегодняшний день, правоохранительные органы РФ все равно не в состоянии эффективно реагировать на весь вал первичной информации о преступлениях в виду плачевного состояния отечественной экономики. Процент латентных и нераскрытых преступлений из года в год растет. Являясь первичной ячейкой социума, каждый гражданин, находясь в здравом рассудке, должен стремиться (при наличии необходимой правовой культуры) к максимально эффективному восстановлению своего нарушенного правового и имущественного положения. От этого выигрывает и "коллективный участник уголовных правоотношений". Спекуляции на тему "публичных интересов" целесообразно ограничивать ресурсными возможностями общества, которые не безграничны. К тому же в гражданско-правовой сфере регулирования, где публичные интересы не менее ощутимы, судьбу заявленных исков, в решающей мере предопределяет частная инициатива и настроение.

Важнейшим принципом ГППбП должна стать идея допустимости экономического обусловленного компромисса "мирового соглашения" (сделки) в УСП. Ключевым моментом в ее основе следует признать конституционную (государственно-правовую) реституцию. Последняя, предполагая добровольно- принудительное восстановление в прежнем правовом и имущественном положении пострадавшей от преступления стороны за счет объективного преступника, должна предполагать, при соблюдении определенных правовых требований, имманентную декриминализацию уголовно-наказуемого деяния. Конечно же, с учетом волеизъявления пострадавшего.

Легализация рассматриваемого принципа ГППбП в соответствующих Основах будет гармонировать со ст. 52 Конституции РФ, которая гласит: "Права потерпевших от преступлений и злоупотреблений властью охраняются законом. Государство обеспечивает потерпевшим доступ к правосудию и компенсацию причиненного ущерба".

Следующей правовой идеей ГППбП, имеющей межотраслевой характер, представляется принцип безусловного возмещения гражданину ущерба от преступления, в том числе, оставшегося нераскрытым. Она не нова. Как будет показано далее, ученые юристы - специалисты в области уголовно-процессуального права, уже неоднократно высказывались за целесообразность создания единого централизованного фонда борьбы с преступностью237. Внедрение рассматриваемой технологии в Основы ГППбП РФ и ее надлежащее ресурсное обеспечение, безусловно, повысит авторитет государственной власти в лице широких слоев гражданского населения. Может возникнуть вопрос: из каких средств следовало бы формировать единый централизованный фонд борьбы с преступностью? Опрошенные нами сотрудники правоохранительных и судебных органов на него ответили так: процентные отчисления предприятий государственного сектора экономики - 23,1%; процентные отчисления коммерческих предприятий - 24,1%; специальная статья расходов в федеральном бюджете - 54,1%; процентные отчисления от сумм ущерба, возмещенных потерпевшим по уголовным делам, а также с конфискованного имущества - 20,7%; процентные отчисления с доходов экономической деятельности предприятий УИС МЮ РФ - 8,2%; иное (не указали) - 5,3%.

Принцип адекватности правового реагирования на преступления предполагает, что законодательные подсистемы ГППбП обязаны "санкционировать" соответствующие тяжести совершенных преступлений средства и методы реагирования на них, ориентированные не только на своевременную нейтрализацию, но и физическую ликвидацию особо опасных преступников (на уровне военной операции). Подобные технологии, исходящие из идеи дифференциации форм уголовного судопроизводства, предполагают наличие правового поля для активного внедрения в практику так называемой оперативно-розыскной формы расследования и системы специализированных судов. Связано это с тем, что снижение затрат в области уголовно-розыскных и предварительных расследований, судебных разбирательств по уголовным делам, в принципе, не исключает крайне прагматичное решение судебно-следственных ситуаций, особенно по преступлениям, совершаемым в организованных формах. Однако опрос сотрудников правоохранительных органов РФ энтузиастов-максималистов, сторонников радикальных мер особо не выявил: 66,18% высказались против такой практики, поскольку она, по их мнению, в состоянии привести к правовому беспределу; лишь 6,2% ее поддержали; 15,4% полагают, что окончательное решение все равно должен принимать суд по материалам оперативно-розыскного расследования; 12,22% считают, что на факты совершения тяжких и особо тяжких преступлений правоохранительные органы должны реагировать адекватно, по методу "военной операции", вплоть до физического уничтожения преступников.

Развитие отечественного законодательства неоспоримо свидетельствует о приоритете статутного права перед прецедентным. Данная стратегия произрастает из небезызвестной теории разделения властей. Культивируемая в качестве самостоятельного принципа ГППбП она предполагает учет следующих факторов:

- максимум законодательной регламентации, минимум ведомственного регулирования;

- оптимум уголовно-правовых запретов;

- приоритет дифференцированного построения уголовного процесса перед унифицированным;

- увеличение в массиве регистрируемых общественно-опасных деяний дел частного и частно-публичного обвинения;

- внедрение в науку уголовно-процессуального права экономико-математических измерений;

- легализация возмездного начала в УСП (возмездность его затрат).

Как замечает П. Ф. Пашкевич, справедливость не должна приносится в жертву быстроте и процессуальной экономии, но, вместе с тем, правосудие не должно тормозиться необоснованной сложностью и неоправданной негибкостью процессуальных норм. Требуется определенная мера взаимосочетания быстроты, процессуальной экономии и процессуальных гарантий от судебных ошибок238

Принцип соответствия суровости наказания тяжести содеянного не должен принимать в государственно-правовой политологии борьбы с преступностью крайние формы, исключающие возможность применения установленных уголовным, уголовно-процессуальным и уголовно-исполнительным законами "льготных" правовых институтов. Не менее значимыми должны быть и приоритеты "уголовной политики", ориентированные на ужесточение концептуальных основ борьбы с преступностью (от слова "жестко", но не "жестоко"). Наблюдаемые в рамках проводимой судебно-правовой реформы, тенденции, сводящиеся к усилению в законодательстве активов "оправдательного уклона" в пользу потенциальных преступников, вряд ли могут быть с энтузиазмом восприняты большей частью российского законопослушного общества. В конечном итоге, они могут рассматриваться в качестве факторов, дестабилизирующих обстановку в РФ, и ощутимо повышающих совокупные траты государственного аппарата на борьбу с преступностью.

В качестве заключительного (не по важности, а по логике изложения материала), хотелось бы провозгласить такой принцип ГППбП как возмездность затрат УСП.

Исторически сложилось так, что уголовный процесс, вычленившись из общего искового судопроизводства в самостоятельную отрасль, проблематику, связанную с судебными издержками (затратами) воспринял лишь частично. При этом как учеными, так и юристами - практиками, было проигнорировано существенное свойство УСП. Оно проистекает из наличия досудебных стадий, в рамках которых государственные органы публичного обвинения и преследования вынуждены осуществлять в интересах пострадавшего от преступления лица подготовку дела к судебному разбирательству. В стадиях возбуждения уголовного дела и предварительного расследования государство несет колосальные издержки ("затраты производства"), обусловленные несовершенством законодательства и практики применения. Не совсем понятно, почему так называемая "цена преступности" должна оплачиваться из кармана налогоплательщиков.

Представляется, что ГППбП в РФ по необходимости, могла бы ориентироваться на доктрину борьбы с преступностью за счет средств, разумно изымаемых из "фондов" самой, как общеуголовной, так и организованной преступности.

В настоящее же время этому мешают серьезные обстоятельства, в числе которых хотелось бы выделить следующие:

1) Реформирование правоохранительной системы и действующего уголовно-процессуального законодательства в условиях упадка российской экономики и беспрецедентного возрастания функциональной нагрузки на органы уголовной юстиции, с точки зрения теории организации и управления, следует считать явлением несвоевременным;

2) Обновление УПК РСФСР (РФ) существенно осложняется интервенцией чужеродных юридических конструкций, институтов, категорий, понятий и правопредставлений, поспешно заимствованных российскими парламентариями из англо-американской (отчасти - континентально-европейской) правовой системы;

3) Не догматически понимаемая Конституция РФ сама по себе представляет интереснейший объект для конструктивной критики и поэтапного совершенствования. Гвоздь проблемы заключается лишь в том, что понимать под совершенствованием;

4) Непосредственное (текущее) вторжение конституционного права и процесса в сферу ГППбП и отраслевого (в свою очередь, весьма подвижного) законодательства, весьма ощутимым образом повышает стоимость УСП, увеличивая государственные траты, покрываемые в основном за счет налогоплательщиков, то есть законопослушных граждан. При этом уголовно-процессуальные правоотношения перерастают в правоотношения государственно-правовые (конституционные), что приводит к нарушению субординации норм различных источников права;

5) Благодаря изменениям и дополнениям к УПК РСФСР, принятым за последние 10 лет, частично воспринятым новым УПК РФ, отраслевое законодательство в своем развитии приняло явно гипертрофированный крен, заключающийся в направленности его правового потенциала как бы "во внутрь себя" (соблюдение законности государственными органами и должностными лицами, осуществляющими УСП), а не на, скажем так, внешнюю цель (борьбу с преступностью). Подобные тенденции, отражающие напряженность в системе уголовной юстиции между эффективным определением вины и защитой "уголовного ответчика" от хитростей государственной машины, к сожалению, чрезвычайно расширяют возможности юридической (а не фактической) невиновности, поскольку уголовный процесс начинает рассматриваться в качестве своеобразного суда, призванного к исправлению своих же собственных злоупотреблений;

6) Максимальная эффективность уголовного процесса означает максимальную тиранию239. Прокламируемая в качестве "положительного балласта" система сдержек и противовесов эффективности УПД, выражающаяся в уголовно-процессуальных гарантиях, должна предполагать допустимость "мирного урегулирования в процессе". В этом смысле компромиссные формы досрочного окончания (прекращения) уголовных дел в различных стадиях УСП в режиме поощрительных норм УПК (сделка с правосудием), не должны приводить к какого-либо рода инсинуациям. Наиболее типичные измышления в подобных случаях сводятся к тому, что заявление о сделке как необходимый элемент хорошо функционирующей рыночной системы, которая постоянно стремиться устанавливать оптимальную цену преступления, может, якобы, исказить смысл работы законодательных и правоприменительных органов, а также нивелировать цели уголовного наказания. Торговля сделкой (процесс переговоров) по мнению апологетов-"негативистов", подрывает, видите ли, моральную законность системы240. Однако в этом, как и в любом другом вопросе, суть проблемы, в конечном итоге, сводится к тому, что существующая система российского уголовного правосудия, исходя из политико-правовых ценностей, обусловленных упаднической экономической политикой, все равно не в состоянии обеспечить (и не обеспечивает) реализацию краеугольного принципа УСП - принципа публичности. Критика же какого-либо явления, с точки зрения абстрактного мышления, есть лишь основание для новой критики, то есть для бесконечной и малопродуктивной дискуссии (К. Маркс), произрастающей из отрицательных составляющих предмета спора, которые обыкновенно находятся;

7) Поиск идеализированной правоохранительной структуры - занятие праздное. Идея высшего прокурорского надзора, в принципе, была не так уж плоха. Пропагандируемая ныне необходимость передачи части исконно прокурорских полномочий в ведение представителей судебной власти - штука болезненная, связанная с отходом от сложившихся традиций, привычек и стереотипов, которая порождает увеличение судебной нагрузки и как следствие этого - снижение качества разбирательства уголовных дел в судах первой инстанции;

8) Порочная практика двойственного контроля и надзора со стороны органов правосудия и прокуратуры за обоснованностью промежуточных решений, принимаемых органами дознания и предварительного следствия в стадии предварительного расследования, имеет давнюю историю. В начале 20-х годов теперь уже прошлого ХХ столетия, она "имела место быть", когда следственный аппарат, выведенный из судебной системы, передали в подчинение органам прокуратуры. Маститые советские юристы не оставили этот печальной участью известный опыт без внимания и подвергли его резкой и, как представляется, вполне заслуженной критике. Спустя почти 100 лет - ошибки повторяются. И происходит это вследствие чрезмерного развития конституционных прав личности, человека и гражданина в УПК РСФСР (РФ), в рамках которого указанные, лишь отчасти правовые, категории получили универсальную интерпретацию. Заметим, что проблема эта в 60-70-х годах ХIХ века обсуждалась и в США, где, по мнению определенных кругов, необходимость принятия эффективных мер борьбы с преступностью требовала (по состоянию на тот период времени) более жесткого отношения к преступникам и более узкого понимания их конституционных прав и свобод241;

9) Установка на интеграцию российской правовой системы в область международного права порождает смешение соответствующих терминологических словарей. Так, буквальное толкование термина "возбудить уголовное преследование" (частично заимствованного из американской юриспруденции), в какой-то мере в состоянии оправдать постановку вопроса о допустимости обжалования в суде такого решения. Как ни как, все-таки преследование. Однако в советской уголовно-процессуальной науке это выражение несло несколько иную смысловую нагрузку. Член-корреспондент АН СССР М. С. Строгович, например, увязывал его с процедурой предъявления обвинения. И, в общем-то, правильно делал. Иная картина получается с выражением "возбудить уголовное дело". Принято считать, что уголовное дело возбуждается не против лица, а по факту. Если быть точнее, даже по признакам так называемого объективного, юридически значимого (то есть небезразличного для правоохранительных органов) факта. В таком контексте решение о возбуждении уголовного дела можно трактовать, как акт правосудия, являющийся правовым основанием для производства следственных действий, направленных на установление истины по уголовному делу. Подачу жалобы на возбуждение уголовного дела в подобных случаях, в принципе, можно квалифицировать как косвенное признание ее инициатором своей вины. Почему бы нет?

Далее.