|
|
Судебно-правовая реформа методом проб и ошибок
Если исторический опыт чему-нибудь учит человечество, то опыт российских реформ конца прошлого и начала нового тысячелетия едва ли может служить образцом для подражания. Основные сферы реформирования — политическое устройство, экономика и право — превратились в полигон длительного, нередко безответственного экспериментирования.
Создается впечатление, что научное предвидение отвергнуто вместе с планированием, что метод случайных проб — главный способ переустройства всех трех упомянутых сфер, что так называемые ошибки не есть досадные издержки всеобщего обновления, оправдываемые сложностью решаемых задач. Чаще всего они являются следствием политических противостояний, некомпетентности реформаторов, лоббирования групповых интересов.
Пагубные результаты реформ очевидны: разрушено народное хозяйство, население в массе своей ввергнуто в нищету, три «самостоятельные» ветви государственной власти не находят общего языка, сверхдержава, каковым был СССР, с пьедестала свергнута, право и нравственность дискредитированы, преступность приобрела угрожающие формы, экологическая среда громадной территории в опасности.
Те, кого следовало бы в первую очередь призвать к ответу, — ограждены конституционными иммунитетами и счетами в зарубежных банках.
В Россию можно только верить, — сказано поэтом. А во что нынче верит сама Россия? Опиум религии, от которого удалось освободиться под влиянием коммунистической идеи, заменен ныне алкоголем, наркотиками, дешевыми детективами и полупорнографическими зрелищами телевидения.
Серьезная наука не востребована, обречена на жалкое существование 1.
Не так все безнадежно, скажет иной читатель.
Да, не так. Есть определенные сдвиги, но для того, чтобы увидеть их положительное значение, официальной пропаганде приходится преувеличивать недостатки прошлого, часто спекулятивно их раздувая.
Так, беловежский сговор, разрушивший Союз, оправдывается тем, что он, якобы, лишь формально закрепил фактически сложившуюся ситуацию распада страны. При этом стараются забыть некоторые неприятные для заговорщиков обстоятельства. А именно: Беловежское соглашение о создании СНГ было подписано 8.12.1991 г. руководителями не всех, входивших в Союз республик, а только трех. Вправе ли были они решать судьбу всего Союза и имели ли они соответствующие конституционные полномочия? За несколько месяцев до беловежского сговора — 17 марта 1991 г. — состоялся всенародный референдум о сохранении СССР как федерации равноправных республик. За такое решение высказались 112 млн. человек из 146 млн. принявших участие в референдуме, или 76%.
Воля народа, как видим, игнорировалась. Важнее оказались установки Запада, заинтересованного в ослаблении страны. И это подтверждается уже тем, что первым, кому заговорщики отрапортовали о своем решении, был Президент США.
При принятии этого решения нетрудно было прогнозировать те беды, которые ожидают народы Союза с его распадом, влекущим разрыв устоявшихся экономических связей, разрушение производства, безработицу и обнищание граждан. Впереди была преступная приватизация народного достояния.
В цифрах, как утверждает экономист А. Амосов, это выглядит следующим образом.
С 1991 г. по 1999 г. добыча нефти упала на 41%, угля — на 37%. Еще более удручающую картину представляет машиностроение, призванное обеспечить материально-техническую базу новой структуры экономики. Сократилось к 2000 г.:
производство грузовых автомобилей — на 74%, тракторов — на 93%, плугов — на 98%, зерноуборочных комбайнов — на 97%, строительных материалов — на 56–66%.
На 60–80% сократилось производство консервов, мяса, колбасных изделий, масла животного, цельномолочной продукции 2.
Далее автор показывает на примере производства комбайнов, что при благоприятных темпах прироста 10–15% в год для выхода на объем производства 1990 г. потребуется свыше 60 лет.
Это иллюстрация на тему наших экономических успехов последних лет (рост ВВП на 2–3%).
Отсюда — уровень жизни россиян (за чертой бедности до 40% населения, безработица — 13 и более процентов дееспособного населения), социальная напряженность, рост преступности.
Так на деле выглядят заслуги первого президента России г-на Ельцина перед Отчеством и соотечественниками.
Успеху рыночного беспредела с идеологией индивидуализма и права сильного должно было способствовать развенчание идеалов социалистического общества, объявление их утопическими и чуть ли не фашистскими. При этом за суть социализма выдавались отступления от него, а лозунги социальной справедливости, коллективизма, уважения к труду как и успехи в развитии науки и культуры или замалчивались, или охаивались.
Право советского периода, формировавшееся на протяжении многих десятилетий, знавшее и провалы и достижения, увенчанные в конечном счете всеобщим принципом законности, было окончательно разрушено провозглашением нового лозунга — «разрешено все, что не запрещено законом». Утверждение этой идеи, игнорировавшей разнообразие способов правового и нравственного регулирования общественных отношений, в условиях разраставшегося правового нигилизма — было тем детонатором, который взрывал правопорядок и открывал шлюзы для широкомасштабного воровства и коррупции.
То, что ранее считалось самым серьезным пятном в биографии, компрометирующим доброе имя человека, закрывавшим для него пути к высоким государственным должностям, — его преступное прошлое, подтвержденное судимостью, — ныне возведено чуть ли не в добродетель. Судимость стала положительным показателем социальной активности личности, как бы резервирующей для нее место в законодательном корпусе и в аппаратах исполнительной власти. Более того, очевидные преступления, совершенные высшими чиновниками «на глазах у изумленной публики» списываются под удобным прикрытием юридических иммунитетов.
Ныне эти иммунитеты распространены не только на действующего президента, но и президента в отставке, членов его семьи, многотысячную армию депутатов различных уровней, судей и еще на десятки категорий должностных лиц.
Безответственность власти поощряет всеобщую безответственность.
В этих условиях отдельные слабые попытки энтузиастов правоохранительной системы бороться с коррупцией оказываются и опасными и бесперспективными 3.
Едва Генеральная прокуратура РФ объявила о крупных злоупотреблениях Министра путей сообщения и о возможности привлечения его к уголовной ответственности за разбазаривание государственных средств, как Президент РФ поспешил напомнить, что подозреваемый все-таки Министр страны и к нему надо относиться соответственно, а Премьер-министр тут же заявил, что наш начальник МПС — человек очень хороший. Это — на заметку Генпрокурору. Надо думать, г-н Ельцин не мог не сознавать свою ответственность за деяния на высшем посту, и потому не без удивления принимает ныне высокие государственные награды от своего преемника, с непосредственностью школьника подчеркивая мужество последнего. Видимо, опасно получать ордена «За заслуги перед Отечеством», ибо может актуализироваться необходимость публичной оценки этих «заслуг».
О том, как ныне формируется законодательство обновляемой России, написано немало язвительных статей. Начинается же эта критика чаще всего с Конституции РФ 1993 года, о чем свидетельствует огромное число споров, связанных с ее применением и толкованием.
Так, только до Конституционного Суда РФ доходят ежегодно около одиннадцати тысяч обращений по поводу правовых коллизий, не остаются без работы конституционные, уставные и другие суды субъектов Российской Федерации.
О качестве правотворчества на местах — в субъектах Федерации — дает некоторое представление практика прокурорского надзора за исполнением законов, соблюдением прав и свобод человека и гражданина. Картина такова. Прокуратурой выявлено и опротестовано незаконных правовых актов: в 1996 г. — 84.416, в 1997 г. — 99.106, в 1998 г. — 112.443, в 1999 г. — 113.266, в 2000 г. — 125.012.
Как правило, протесты прокуроров признаются обоснованными и удовлетворяются.
Удручают не только масштабы незаконного правотворчества, но и тенденции роста этих масштабов. Законотворцы не только не учатся на своих ошибках, но наращивают их. Не отсюда ли проистекает настойчивое желание реформаторов освободить прокуратуру от функции «общего» надзора, а себя — от назойливого государственного контроля.
Приведенные цифры свидетельствуют о том, что Конституция РФ, объявленная главным защитником наших прав и свобод и правовым актом прямого действия пока еще не способна соответствовать столь высокому предназначению. И причина здесь, кажется, не только в нерадении, либо невежестве исполнителей ее предписаний, но и в качестве самого Основного Закона. Все чаще слышим мы суждения политиков о том, что Конституция — не икона и не священное писание, что нуждается она, как любое творение рук человеческих, и в совершенствовании и в периодическом обновлении.
Но о чем пекутся эти высокопоставленные слуги народа? О повышении ответственности власти за деяния властей? Отнюдь. Сторонники Президента добиваются расширения срока его пребывания у власти, оппозиционеры — о сокращении полномочий Президента. Голосов об установлении контроля над действиями властей и способов возложения на их представителей ответственности за бездарность, нерадение и преступные акции не слышно. А ведь ведомо, что народ, утративший контроль над государственной властью, обрекает себя на несвободу и прозябание.
В этом плане ярким доказательством несовершенства Конституции РФ явилась акция, связанная с отставкой первого Президента России.
Президент покидал свой пост не в силу «стойкой неспособности по состоянию здоровья осуществлять принадлежащие ему полномочия» (ст. 92 ч. 2 Конституции). Напротив, общественность настойчиво информировалась о его несокрушимом здоровье и завидной трудоспособности. Президент уходил и не в силу «Отрешения от должности» (ст. 92 ч. 2 Конституции РФ), ибо, как известно, такая постановка вопроса не прошла в Государственной Думе.
Президент уходил потому, что так захотел, так считал политически выгодным для себя и своей «семьи».
И не возник вопрос о процедуре отставки «по собственному желанию», о том, что кто-то должен ее принять, заслушав и оценив отчет уходящего в отставку главы государства, гаранта Конституции (ст. 80 ч. 1, 2).
Решение казалось элементарным: отставку Президента и его отчет принимают и оценивают те структуры власти, которым он присягал при вступлении в должность, — т.е. члены Совета Федерации, депутаты Государственной Думы, Судьи Конституционного Суда РФ (ст. 82 Конституции РФ).
Однако процедура отставки Президента в Основном законе не прописана, а с логическим ее толкованием можно и не считаться, если так удобнее. Народные избранники Федерального Собрания промолчали. Промолчали и Судьи Конституционного Суда — главные охранители и защитники Конституции.
До сих пор не решен и вопрос о том, что есть Конституция, — действительно ли это Основной закон страны, непосредственно действующий, или это декларация о намерениях.
Видимо, с целью прояснить ответ на этот вопрос «Российская газета» к юбилею Конституции РФ (десятилетие с момента принятия) опубликовала беседу с одним из судей Конституционного Суда под заголовком «Не икона, а защитница наша» (11 ноября 2001 г.).
Интервьюируемый решает проблемы четко, прямолинейно и … противоречиво. «Она стала непосредственно действующим законом», — говорит Судья Конституционного Суда. Что это значит? Видимо, творцы Конституции не рассчитывали на такую ее роль, но она «стала», хотя приведенная нами выше статистика Прокуратуры и Конституционного Суда отнюдь не свидетельствует об этом.
Далее интервьюируемый утверждает, что Конституция является «своеобразным общественным договором» и что в «ее основу заложена программа развития нашего общества».
Но известно из истории, что договоры не всегда исполняются, если в них не прописаны санкции для отступников. Если же это программа, то она неизбежно будет ассоциироваться со многими другими программами, обещавшими светлое будущее, и провоцировать социальную аллергию. Начать, хотя бы с оценки статьи 1 Конституции, объявившей в 1993 г. Россию правовым государством. Что это, констатация факта, заведомая ложь, или заявление на перспективу?
Мы не преследуем цель оценки всех разделов Конституции. Нашей теме ближе те нормы, которые определяют программу судебной реформы. И здесь мы увидим присутствие неконструктивных положений, опережающих возможности нашего государства и общества, разрушающих традиции в угоду то ли чужому опыту, то ли амбициям творцов Конституции.
Даешь суд присяжных каждому обвиняемому (ст. 20 ч. 2 Конституции) — суд независимый, неподкупный, народный.
Но «каждый обвиняемый» за 10 лет действия Конституции так и не получил возможности реализовать свое право на рассмотрение дела с участием присяжных заседателей. И не получит. Принятый к концу 2001 г. новый УПК РФ предусматривает суд присяжных лишь для небольшой части обвиняемых, — для остальных — единоличное, как правило, правосудие. Неясно, как при этом быть с записанным в Конституции положением о равенстве всех перед законом и судом (ст. 19 ч. 1). А пока — сегодня и на отдаленную перспективу — суд присяжных не только не для всех обвиняемых, но и не для всех субъектов федерации, которые кстати, нередко и не жаждут таких нововведений, изобретаемых реформаторами из центра.
Конституция предусмотрела изъятие из компетенции органов расследования и прокуратуры решение таких важных вопросов, как арест, обыск с проникновением в жилище, ограничения тайны переписки и пр., передав их в подведомственность суду (точнее — судье).
Вроде бы демократично. Однако связано это со смешением функций уголовного преследования и правосудия. Судья как бы принимает на себя ответственность за результаты расследования и окажется в плену собственных не всегда обоснованных предварительных решений. Романо-германская процессуальная система (а Россия избрала этот образец еще в XIX веке) отделила предварительное расследование от суда во имя непредвзятости правосудия. Мы теперь отказались от этого разумного подхода, сориентировавшись на англо-американский образец, не подумав об эклектичности такого построения процесса, о том, что судебный контроль можно создавать и усиливать без возложения на суд ответственности за законность хода расследования (так, соблюдение закона при расследовании являлось одной из задач судебного разбирательства по уголовным делам. Суд обязан был в силу ст. 213 УПК РСФСР частным определением реагировать на выявленные им нарушения прав граждан и других нарушений, допущенных при производстве дознания, предварительного следствия или при рассмотрении дела нижестоящим судом. В 1992 году в УПК РСФСР были введены ст.ст. 2201 и 2022 о судебной проверке законности и обоснованности ареста или продления срока содержания под стражей. В силу ст. 50 ч. 2 Конституции РФ судом проверяется законность получения доказательств и пр.).
Конституция РФ, упомянув адвоката (ст. 48 и ст. 72 «л»), а также прокуратуру (ст. 129), не указала их задач и функций, и это породило нескончаемые споры о юридической природе адвокатуры, о месте прокуратуры в системе государственной власти, тратятся огромные силы и средства на разработку все новых конкурирующих проектов соответствующих законодательных актов.
Заметим в этой связи, что за десять лет судебно-правовых реформ было подготовлено свыше двух десятков проектов закона об адвокатуре (по утверждению некоторых специалистов — 27), отдельные из них представлялись Президентом законодателю и даже проходили первое чтение в Государственной Думе, но до сих пор (к середине 2002 г.) адвокатура России жила в соответствии с «частично действующим» Положением 1980 г.
Были ли действительно непреодолимы препятствия для своевременного принятия Закона об адвокатуре, отвечающего нашим современным представления об этом институте и официально признанным перспективам судебной реформы? На наш взгляд, нет.
Споры шли в основном по поводу таких вопросов, как юридическая природа адвокатуры и ее статус как профессиональной некоммерческой общественной ассоциации; об органах самоуправления адвокатуры, их полномочиях, и гарантиях независимости адвокатуры и адвокатов; о пределах вмешательства во внутреннюю жизнь адвокатуры органов исполнительной власти (в частности — Минюста); об организационной структуре адвокатских объединений — юридических конституциях, адвокатских бюро, конторах и пр. — и степени их автономности; о целесообразности создания в одном субъекте федерации нескольких коллегий адвокатов; о лицензировании адвокатской деятельности и т.п.
Постепенно все эти вопросы находили более или менее приемлемое решение и к началу 1999 г. уже имелся рабочий вариант проекта Закона об адвокатуре, прошедший первое чтение в Государственной Думе, подготовленный ко второму чтению.
Этот проект снимал многие спорные вопросы, в основном удовлетворял и адвокатуру, и юридическую общественность. Казалось, после небольшой шлифовки проект, наконец, станет законом. Однако в дело вмешалась новая «рабочая группа», руководимая зам. главы президентской администрации Д. Козаком, которая в срочном порядке разработала новый (28-й?) вариант проекта закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» и от имени Президента РФ в мае 2001 г. внесла его в Государственную Думу, который был срочно рассмотрен и принят в первом чтении. Старый проект Закона об адвокатуре, тоже прошедший первое чтение, был благополучно забыт.
Предполагалось, что этот вариант закона об адвокатуре будет принят в едином пакете с УПК РФ, изменениями в Законах о статусе судей и судебной системе. Не получилось. Юридическая общественность и адвокатура подвергли проект обоснованной, можно даже сказать — уничтожающей критике, вынудившей спорящие стороны вернуться к исходным позициям 4.
Главные недостатки проекта, предложенного от имени Президента Путина В. В., состояли в разрушении сложившейся системы организации относительно доступной для населения юридической помощи, перевода ее на откровенно рыночные принципы, упразднения важнейших функций органов самоуправления адвокатурой и передаче их в руки исполнительной власти (Минюста).
В целом — речь шла об огосударствлении адвокатуры, — таково общее мнение независимых аналитиков законопроекта.
Вопросы же ответственности государства за создание нормальных условий для функционирования адвокатуры (материально-техническое обеспечение, оплата труда адвокатов «по назначению», социальные гарантии и пр.) не решаются. Не решены они и в принятом, наконец, законе «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» (май 2002 г.).
Об уровне культуры законотворчества свидетельствует и достаточно странное название нового закона. Известно, что адвокатская деятельность является предметом регулирования процессуального законодательства (УПК, ГПК, АПК плюс процессуальные нормы КоАП РФ и Закона о Конституционном Суде РФ), а Закон об адвокатуре своим предметом имеет вопросы организации адвокатуры, ее кадрового обеспечения, оплаты труда адвокатов, их ответственности за качество профессиональной юридической помощи, взаимодействия адвокатуры с государственными органами.
Видимо во имя показной новизны без достаточных оснований подвергнуты ломке формы адвокатских образований. Юридические консультации, создававшиеся десятилетиями, максимально приближенные к населению и удовлетворявшие запросы правоохранительных органов, ликвидируются. Внутри адвокатской палаты субъекта федерации создаются некие коллегии адвокатов с правом организовывать филиалы на всей территории РФ, хотя сами палаты такого права лишены. Остальные адвокатские образования (кабинеты, бюро), как и «коллегии» создаются самостийно, ограничиваясь «уведомлением заказным письмом» совета адвокатской палаты. Как при таких условиях советы палат станут обеспечивать запросы органов уголовного преследования и суды о выделении адвокатов по назначению, неведомо. Остается уповать на поправки и дополнения к закону.
Закон «О прокуратуре Российской Федерации», относящийся к началу реформ (1992 г.), был пересмотрен в 1995 году, затем в 1999 г.
Каждый раз в него вносились существенные изменения и дополнения, каждый раз закон принимался в «новой редакции» и ныне продолжают разрабатываться новые концепции о функциях прокуратуры.
О том, что все эти направления совершенствования Закона о Прокуратуре для специалистов были очевидными изначально, что они не продиктованы некими вновь возникшими обстоятельствами в «экономическом базисе», либо в системе общественных отношений, свидетельствуют достаточно убедительно сами вносимые в Закон правовые новеллы.
Так, поправками к Закону от 17 ноября 1995 г. была восстановлена не вошедшая почему-то в Закон о Прокуратуре РФ от 17 января 1992 г. функция координации деятельности правоохранительных органов по борьбе с преступностью. Был введен новый раздел о надзоре за соблюдением прав и свобод человека и гражданина. Разумеется, введение этого раздела не вносило существенных изменений в задачи прокурорского надзора, сформулированные в разделе общих положений, и неукоснительно выполнявшимися прокуратурой и до 1995 г. Однако, дань времени налицо.
Столь же конъюнктурным было и такое нововведение 1995 г., как запрет на членство прокуроров в общественных объединениях, преследующих политические цели. По сути этой нормой развивалось прежнее положение (Закон о прокуратуре 1992 г.) о запрете на создание в органах прокуратуры каких-либо политических объединений.
И уж совсем не новым оказался новый раздел VI об особенностях организации и обеспечении деятельности органов военной прокуратуры. В этом случае имело место перенесение с некоторыми изменениями в Закон о прокуратуре имевшегося ранее самостоятельного правового акта, именовавшегося «Положением о военной прокуратуре», утвержденном Указом Президента Верховного Совета СССР от 6 августа 1981 г. Видимо, об этом положении забыли, когда верстался Закон о Прокуратуре 1992 г. Кстати, раздел о военной прокуратуре претерпел ряд изменений и в Законе от 27 января 1999 г. «О внесении изменений и дополнений в Федеральный закон о прокуратуре Российской Федерации».
Другим крупным новшеством этого закона явилось расширение предмета прокурорского надзора путем включения в него надзора за соблюдением Конституции РФ, хотя и до того было очевидно, что нельзя осуществлять надзор за соблюдением законов страны — исконная со времен Петра I функция прокуратуры — закрывая глаза на игнорирование правоприменителями Основного Закона.
Дальнейшие частичные изменения Закона о Прокуратуре связаны с введением присяги Генерального прокурора РФ (в дополнение положений о присяге прокурора и следователя прокуратуры) — ноябрь 1999 г. и освобождении прокурорских работников от уплаты подоходного налога — январь 2000 г. Эта льгота оказалась краткосрочной, прожила до принятия второй части Налогового Кодекса.
Если заглянуть в будущее Российской Прокуратуры, то в случае сохранения ее как органа надзора за исполнением законов в стране, нетрудно предвидеть такие изменения в ее правовом статусе, как предоставление Генеральному прокурору права законодательной инициативы, права обращений в Конституционный Суд РФ и определение статуса прокурора в конституционном судопроизводстве; во имя обеспечения независимости прокурорского надзора от местных влияний — отказ от согласования кандидатуры прокурора субъекта Федерации с местными органами власти 5.
Таким образом, перманентное обновление закона о прокуратуре РФ пока еще не завершено, а опыт законодательства «переходного периода» не внушает надежды на стабилизацию ее статуса.
Парадокс: орган государственной власти, призванный обеспечивать единую законность в стране, сам не имеет твердой законодательной базы.
Не менее изменчиво законодательство о суде и других правоохранительных органах.
Первый Закон о Конституционном суде РФ был принят Съездом народных депутатов 12 июля 1991 г. Прожил этот закон недолго — всего три года и в июле 1994 г. был заменен новым законом, который, как выяснилось, тоже оказался несовершенным. Начались споры о сроках полномочия судей Конституционного Суда, избранных в разное время, о возрастных ограничениях и, что особенно важно — о юридическом значении решений Конституционного Суда, который в пылу увлечений стал постепенно подменять законодателя.
Значительные изменения в Закон о Конституционном Суде РФ были внесены Государственной Думой в ноябре 2001 г. В частности, был наконец определен порядок отмены и изменения законодательных актов, признанных противоречащими Конституции РФ.
Закон «О статусе судей в Российской Федерации» был принят 26 июня 1992 г. В 1995 г. в него были внесены изменения и дополнения. В ноябре 2001 г. он вновь был пересмотрен по ряду принципиальных позиций, касающихся претендентов на должность судьи, порядка назначения на должность судей и председателей судов, их полномочий. Вновь введена дисциплинарная и административная ответственность судей, изменен порядок привлечения судьи к уголовной ответственности и пр.
Не остаются неизменными и другие законодательные акты, так или иначе связанные с судебной реформой: о судебной системе, о милиции, об оперативно-розыскной деятельности, гражданско-процессуальное и арбитражно-процессуальное законодательство и др.
Чаще всего недостатки принимаемых крупных правовых актов очевидны уже при их принятии.
Так было с Законом о статусе судей, с Уголовным кодексом, с Законом об оперативно-розыскной деятельности, Налоговым кодексом и др.
Так, за время действия УК РФ (с 1996 г.) в него внесено уже около шестидесяти поправок и дополнений. В новый УПК РФ еще до его вступления в силу (т.е. к 1 июля 2002 г.) уже внесено несколько поправок, касающихся его введения в действие, свыше 120 поправок, связанных с уточнениями, дополнениями, улучшением редакции. Изменено около 20 бланков процессуальных документов (см. Федеральный закон «О внесении изменений и дополнений в УПК РФ» от 29 мая 2002 г. Российская газета 1 июня 2002 г.). Некоторые редакционные поправки в свою очередь нуждаются в редактировании. Так, ч. 6 ст. 30 сформулирована: «Уголовные дела, подсудные мировому судье, совершенные лицами, указанными…» Но ведь даже при среднем уровне грамотности нетрудно догадаться, что «указанные лица» совершают преступления, а не дела. Что касается мучительной работы депутатов над бланками процессуальных документов, то это вообще не дело законодателя, — это предмет методических и учебных пособий. Вопрос же о пересмотре отдельных концептуальных положений Кодекса, приближение его содержания к решению задач, стоящих перед этой отраслью права, пока остается открытым.
Невысокий уровень качества принимаемых законов приводит к дестабилизации и без того крайне неэффективной правовой системы.
Необходимость поправлять и постоянно обновлять уже принятые правовые акты создает видимость чрезвычайной активности и загруженности законодателя, из-за чего многие актуальные законопроекты годами ждут своей очереди. Едва ли такую ситуацию можно объяснить объективными факторами, связанными с изменениями общественных отношений. Скорее причины следует искать в конкуренции интересов, в политической конъюнктуре, лоббистском беспределе, аморализме и низком уровне правовой культуры законодателей и их окружения.
Нельзя не упомянуть в этой связи и сомнительную роль в судебной реформе ее программного документа, известного под названием «Концепция судебной реформы в Российской Федерации» (М., 1992 г. Издательство «Республика». 112 стр.).
Авторы «Концепции», принятой без обсуждения Верховным Советом РСФСР 24.10.1991 г., увлекшись естественной для того периода критикой советского правосудия и правоохранительной системы, не смогли представить конструктивных, приемлемых в новых условиях предложений по широкому кругу затронутых ими вопросов, таким, как сущность и задачи судебной власти, ее роль в формировании государственной политики борьбы с преступностью, ее взаимоотношение с законодательной и исполнительной властями, перспективы развития процессуальной формы, правового статуса органов, взаимодействующих с судами и т.п.
Это позволило критикам «Концепции» говорить о ее оторванности от жизни, а реформаторам судебно-правовой системы игнорировать положения «Концепции». К концу 90-х годов ощущалась острая потребность в совершенствовании программы реформирования, причем не только судебно-правоохранительной системы, но и экономики, и управленческих структур. Однако этого не произошло.
До сих пор россиянам неведомо, какое будущее их ожидает. Достигнутый уровень демократии, расширение политических прав граждан и процессуальных гарантий субъективных прав в сфере судопроизводства не может надолго оставаться вдохновляющим фактором, пока не обеспечены нормальные условия жизни россиян и их личной безопасности.
Наш анализ основных акций судебно-правовой реформы последних лет начнем с нового УПК РФ. Мы увидим, что он не ориентирован ни на обеспечение неотвратимости ответственности за преступления, ни на защиту интересов законопослушных граждан, ни на обеспечение публичных интересов.
Ряд разделов книги касается перспектив развития важнейших институтов правоохранительной системы, теории и практики борьбы с преступностью, защиты ее жертв, составляющих значительную часть населения России.
Что касается научных предложений о формировании государственной политики борьбы с преступностью, созданию условий общественной и личной безопасности, обузданию коррупции и организованной преступности, увидеть их можно не только в наших публикациях, но и на страницах специальных работ отечественных правоведов и криминологов. К сожалению, там они чаще всего и остаются.
Вместе с тем, в последнее время появляются основания для надежды, что угар «революционных» преобразований и всеобщих разрушительных акций подходит к концу. Приходит осознание ценности публично-правовых интересов, интересов общества и государства, забытых в пылу борьбы за «права человека», осознание той простой истины, что права личности могут быть надежно защищены только в сильном государстве, опирающемся на сформированное гражданское общество. Приходит, как кажется, и осознание того, что эффективная законодательная деятельность возможна лишь при опоре на профессионалов, способных отрешиться от клановых интересов во имя общего блага.
Примечания
- Наш храм науки, — заявляет С. Капица, — почти сгорел. Десятки тысяч ученых вынуждены были покинуть свою страну. Только из физико-технического института, — отмечает он, — за последние 10 лет в США уехало приблизительно полторы тысячи человек. А подготовка такого специалиста в США стоит от миллиона до двух миллионов долларов» («Российская газета». 21 декабря 2001 г.) научные знания не востребованы и, кажется, на ход реформ не влияют. Вот характерный пример. В 2001 г. в издательстве «Форум» вышла книга Заслуженного деятеля науки М. И. Пискотина «Россия в XX веке: неоконченная трагедия». Исследование фундаментальное, соединившее взгляды на нашу новейшую историю с позиции политологии, философии, социологии и права. Объем 442 стр., тираж — одна тысяча экземпляров. Распространяется в основном самим автором среди друзей и знакомых. Рекламы нет, нет и интереса со стороны государственной власти.
- См. А. Амосов — доктор экономических наук. «Без компаса» — «Версты». Общероссийская газета для всех. 29.01.2002 г.
- Показательны в этой связи результаты попыток уголовного преследования некоторых олигархов, выпущенных властями за рубеж, дел компаний аэрофлота, хозуправления Кремля и др.
- Материалы обсуждения Проекта Закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» см. в публикациях: «Адвокатские вести». № 8. 2001 г.; в газете «Адвокат». № 6. 2001 г.; «Подмосковный адвокат». № 5. 2001 г.; «Новая газета». № 41. 2001 г.; «Московский комсомолец» от 20 июня 2001 г. и др.
- Все эти и многие другие предложения о развитии законодательства о Прокуратуре многократно обосновывались в научной литературе. Подробнее — см. в кн. «Проблемы развития правового статуса Российской прокуратуры». М., 1998 г.
|
|
