Уголовный процесс
Сайт Константина Калиновского
| |
Уголовный процесс |
|
| Главная | МАСП | Публикации| Студентам | Библиотека | Гостевая | Ссылки | Законы и юрновости | Почта |
|---|
Бойков А.Д.
|
| Годы | Число заявлений о преступлениях | Число зарегистрированных преступлений | Число выявленных лиц, совершивших преступления | Число осужденных | Общее число пoтeрпевшиx |
|---|---|---|---|---|---|
| 1997 | 3.568.353 | 2.397.311 | 1.372.161 | 1.013.431 | 1.704.200 |
| 1998 | 3.870.645 | 2.581.940 | 1.481.503 | 1.070.336 | 1.852.645 |
| 1999 | 4.393.532 | 3.001.748 | 1.716.679 | 1.223.290 | 2.099.383 |
| 2000 | 3.783.487 | 2.952.367 | 1.741.439 | 1.307.098 | 2.095.504 |
Министр внутренних дел РФ как-то сообщил по телевидению еще до введения этого учета, что потерпевших около двух миллионов. Нетрудно представить, какие операции он должен был произвести со статистикой. Если всего зарегистрировано заявлений о преступлениях около трех с половиной миллионов, а самих преступлений при этом регистрируется от двух до трех миллионов, и если из них выбросить третью часть, где вероятнее всего потерпевших нет, то получится искомая цифра.
Однако социальный масштаб проблемы не ограничивается числом зарегистрированных или вычисленных потерпевших. Ведь потерпевший — это процессуальная фигура, это лицо, наделенное определенными процессуальными правами. Жертв же преступлений значительно больше, потому что к их числу относится не только то конкретное физическое лицо, против которого было направлено зарегистрированное посягательство, но это и все его близкие, члены семьи, потому что они несут и имущественный, и моральный ущерб. Значит, цифру необходимо существенно увеличить.
А если учесть латентную преступность, то мы выходим на цифру, значительно превышающую десять миллионов в год. Но сюда следует еще добавить жертвы экологических преступлений (а Россия пережила Челябинск, Чернобыль, Семипалатинск и сейчас является, как известно, мировой свалкой радиоактивных отходов) и если еще учесть пострадавших от экономических реформ, связанных с ограблением трудящихся путем обесценивания их сбережений и преступной приватизацией общенародного достояния, то окажется, что все мы жертвы преступлений или общеуголовных, или государственных. Наше общество до сих пор не осознало этой проблемы в полном ее объеме. Более или менее представляют себе эту проблему в свете общеуголовной преступности, но ойа выходит далеко за ее пределы. Она касается каждого.
Есть попытки снизить остроту проблемы. Некоторые ученые-юристы утверждает, что опасность преступности преувеличена, что это следствие искажения общественного сознания под воздействием информационного бума. Учитывается ли при этом латентная часть преступности, а также тот факт, что многие пострадавшие перестали обращаться в правоохранительные органы, не веря им?
Возможен и такой подход к подсчету жертв преступлений, остающихся за пределами официального учета: каждый человек в сфере торговли обворовывается минимум один раз в месяц — обсчет, обмер, обвес, продажа некачественных товаров и т. д. Если все это подсчитать, то количество жертв преступлений и иных противоправных действий возрастает до сотен миллионов в год. Значит есть смысл думать о том, как защитить человека и общество от вала преступных и иных противоправных посягательств. Если жизнь человека, его здоровье и собственность не имеют надежной защиты со стороны государства, то следствием этого является не только падение престижа власти, рост правового и нравственного нигилизма, но и бесперспективность экономических реформ, что чувствует каждый из нас.
В нравственном и эмоциональном плане тут все ясно: в нашем внимании, сочувствии и защите нуждаются прежде всего жертвы преступлений, а преступники — потом. В юридическом аспекте все наоборот.
К вопросу о том, как государство защищает интересы своих подданных, написано и сказано немало, и здесь к месту будет привести высказывание патриарха Алексия — человека, обретшего популярность в годы очередной российской перестройки: «…Это — неизменное искушение и вековая болезнь государственности: государство свои интересы склонно автоматически отождествлять с интересами людей, а под «государственными интересами» склонно понимать прежде всего удобство и легкость в управлении» 2.
Судебно-правовые реформы в России ведутся, как известно, под флагом формирования правового государства и всемерной защиты прав личности. К сожалению, жертвы преступлений и теперь, как и в далеком прошлом, вниманием обделены.
Правда Ярослава — первый русский судебник — для установления вины предлагала устраивать поединок между жертвой преступления и преступником. Истина оказывалась на стороне победителя. Устраивались и испытания огнем и водой, и тоже истина оказывалась на стороне того, кто выдерживал эти испытания. Таким образом, жертва преступления становилась еще и жертвой правосудия, ибо она уравнивалась с преступником в возможности доказать вину или невиновность — ситуация, характерная не только для древнего российского судопроизводства, но и европейских государств.
Если обратимся к современному судопроизводству Запада, то увидим, что потерпевший не имеет никаких льгот и процессуальных гарантий. В процессуальном законодательстве Франции, Англии, Соединенных Штатов Америки, ФРГ и других государств потерпевший присутствует, но обычно не как самостоятельная процессуальная фигура. Мы видим потерпевшего или в роли свидетеля, или гражданского истца.
И, пожалуй, только наше отечественное законодательство в 1958 году в этом направлении сделало первый важный шаг, — появилась процессуальная фигура потерпевшего с определенным набором прав и обязанностей 3. Это — достижение нашего законодательства. Правда, нельзя сказать, что статус потерпевшего в действующем с 1960 г. УПК РФ достаточно удовлетворителен, — нужно делать новые шаги. Например, допрос потерпевшего у нас до сих пор производится по правилам допроса свидетеля, носит принудительный характер. Потерпевший предупреждается об уголовной ответственности не только за дачу заведомо ложных показаний, но и за отказ от дачи показаний. Потерпевший не обеспечен специальными средствами защиты. Таким образом, проблема эта остается. И хотя в 1958 году потерпевший был наделен определенными правами — его допустили к участию в предварительном следствии, он мог знакомиться с материалами дела, представлять доказательства, заявлять ходатайства, в некоторых случаях даже участвовать в судебных прениях, — но в общем-то его участие в судопроизводстве носило и до сих пор носит формальный характер, а его права и, особенно, гарантии прав нуждаются в существенном совершенствовании и расширении.
В официальных документах, исходящих от Президента и от Совета Федерации Федерального Собрания, признается много лет подряд, что преступность катастрофически растет, что она угрожает не только безопасности граждан, но и проводимым реформам, самому государственному строю. Осознают вроде бы, но действенных, конкретных мер со стороны государства мы пока не видим. Меры по защите жертв преступлений в социальном и правовом плане пока даже не обозначены.
Очень интересной в этом отношении выглядит позиция законодателя на конституционном уровне. Есть в Декларации прав и свобод человека и гражданина, принятой в 1991 году, статья 33: «Права жертв преступлений и злоупотреблений властью охраняются законом. Государство обеспечивает им доступ к правосудию и скорейшую компенсацию причиненного ущерба». Эта статья Декларации была воспроизведена в старой Конституции 1978 года путем ее дополнения. А вот что осталось от этой статьи в новой редакции Конституции, принятой в 1993 году. Статья 52: «Права потерпевших от преступлений и злоупотреблений властью охраняются законом. Государство обеспечивает потерпевшим доступ к правосудию, компенсацию причиненного ущерба». На слух вроде бы звучит одинаково, но разница очень существенная. Речь уже идет не о жертвах преступлений и злоупотребления властью, а о потерпевших, то есть процессуально признанных таковыми, а скорейшая компенсация, которую якобы обеспечивает государство, заменена обещанием компенсации неизвестно когда и неясно за чей счет. Если к этому добавить, что доступ к правосудию рядовому гражданину нередко затруднен, что до 50% уголовных преступлений из числа зарегистрированных остаются нераскрытыми, если к этому добавить, что статья 30 часть 3 Закона РСФСР «О собственности в РСФСР» (24 декабря 1990 г.), сулившая компенсацию жертвам преступления за счет государства, не применялась в связи с объявленным в 1994 г. мораторием, а теперь и отменой самого закона, то приведенная конституционная норма выглядит в целом не как средство защиты человека, а как способ уклонения государства от своих обязанностей по защите граждан.
При ознакомлении с уголовными делами, прекращенными на предварительном следствии, и с делами, прошедшими судебное разбирательство, как правило, не выявляется прямых грубых нарушений процессуального закона по отношению к потерпевшим. Но вот интересно: значительная часть потерпевших в суд или не является, или если является, то по второму или третьему вызовам. Большая часть потерпевших отказывается знакомиться с материалами дела. Естественно возникает вопрос — откуда такая пассивность в защите собственных прав и интересов? Ответ на этот вопрос упирается в тот интерес потерпевшего, который реально может быть обеспечен судебной защитой: слишком немного он получит в конечном счете. Но об этом ниже.
Привычным для процессуалистов определением потерпевшего является формула статьи 53 Уголовно-процессуального Кодекса РФ. Потерпевшим признается лицо, которому преступлением причинен моральный, физический или имущественный вред. Это определение повторяется и в новом УПК РФ в ст. 42 с добавлением, что потерпевшим может быть признано и юридическое лицо, если причинен вред его имуществу и деловой репутации. Дефиниция удобна для усвоения, подкупает простотой и кажущейся емкостью, но она неточна. Во-первых, вред, причиняемый преступлением физическому лицу, не исчерпывается указанными тремя видами. Это значительно более сложное явление, характеризующее различные аспекты состояния объекта до и после преступного посягательства.
Во-вторых, в этой формуле процессуального закона дана характеристика материальных признаков потерпевшего, без указания на процессуальные признаки. В таком определении утрачиваются различия между жертвами преступления как социальной и криминологической категорией, и потерпевшим, как участником процессуальной деятельности, наделенном процессуальным статусом.
В-третьих, формула потерпевшего, изложенная в статье 53 УПК РСФСР и последующая расшифровка его процессуального статуса, дали в свое время основания для ошибочного вывода о том, что потерпевшим у нас может быть только физическое лицо. И этот вывод потом был закреплен в соответствующем постановлении Пленума Верховного суда Союза. А это, разумеется, не так, ибо вред может быть причинен и группе лиц, объединенных коммерческими или производственными интересами. И сводить статус этих юридических лиц к статусу гражданского истца, особенно теперь, в условиях рыночных отношений, недопустимо, потому что, помимо имущественного ущерба они очень часто несут и значительный моральный ущерб. Этот недостаток старого УПК, как видим, был устранен в ст. 42 УПК РФ.
Устранение других недостатков понятия потерпевшего должно быть начато, очевидно, с выяснения сущности возможного вреда, причиненного преступным деянием. В этой связи надлежит обратиться к материальному праву. В уголовном праве вред — одна из центральных категорий, равно как и в гражданских правоотношениях, возникающих не на договорной основе, а в связи с причинением вреда. При этом неизбежно определенное упрощение проблемы, в известной мере окупаемое доступностью и наглядностью изложения. Для уголовного права универсальным критерием определения тяжести совершенного преступления, и, следовательно, критерием построения шкалы наказаний в Особенной части Уголовного Кодекса является степень общественной опасности деяния. Этот же критерий используется и при индивидуализации ответственности, наряду, разумеется, с формой вины и данными о личности преступника.
Общественная опасность категория оценочная и небесспорная. В ней не всегда адекватно отражается субъективное представление потерпевшего о тяжести последствий преступного деяния. Кроме того, представление об общественной опасности деяния может резко меняться с изменением политической, социальной и экономической ситуации. Значит, само понятие общественной опасности преступления должно иметь объективное обоснование, позволяющее шкалировать степень опасности. Такое основание есть, и оно относительно широко используется. Это категория вреда, причиняемого преступлением.
Этой проблеме посвящен ряд исследований 4. Выделяются две формы причиняемого вреда: преступный результат и преступные последствия, а также типы вреда, причиняемого преступным действием и преступным бездействием, и виды вреда в зависимости от характера нарушенного блага. К ним относят: физический вред, психический вред, синдром жертвы преступления, моральный, имущественный. Эти классификации обычно используются для того, чтобы выделить вред как основной, дополнительный и квалифицирующий признак состава преступления или как отягчающее обстоятельство. Они же дают представление о ситуациях, в которых физическое и юридическое лицо может быть признано потерпевшим от преступлений, способах обеспечения защиты их интересов.
Изложенные соображения позволяют привести следующую дефиницию потерпевшего, которую желательно внедрить в наше законодательство. Потерпевший — это лицо — физическое или юридическое — охраняемым законным интересам которого преступлением причинен вред и которое признано органами предварительного расследования или судом потерпевшим по данному уголовному делу.
В этой дефиниции не расшифровывается понятие вреда. Расшифровка вполне уместна в материальном праве, в гражданском и уголовном, а для уголовного процесса достаточно одного указания на вред, ибо без вреда не может быть потерпевшего, но важно и то, что лицо не может быть потерпевшим без официального признания его таковым. Только после постановления о признании потерпевшим лицо приобретает соответствующий процессуальный статус.
Особого внимания заслуживает проблема возмещения вреда потерпевшему.
Общая часть УПК РФ 1960 года о потерпевшем (ст. 53) не предусматривала ни права потерпевшего на возмещение вреда, ни способов обеспечения его интересов. Предполагалось, что потерпевший, как лицо, «понесшее материальный ущерб от преступления, вправе при производстве по уголовному делу предъявить к обвиняемому или лицам, несущим материальную ответственность за действия обвиняемого, гражданский иск, который рассматривается судом совместно с уголовным делом» (ст. 29 УПК РСФСР).
Таким образом, потерпевший мог претендовать на возмещение не любого вреда, а лишь «материального ущерба». Для этого требовалось предъявление иска и приобретение статуса гражданского истца при условии вынесения соответствующего постановления или определения (ст. 54 ч. I УПК РФ).
Двойственный характер статуса жертвы преступления в этом случае (потерпевший — гражданский истец) создавал достаточно сложную систему процессуальных правоотношений, связанных с доказыванием характера и размера причиненного преступлением материального ущерба.
Положение потерпевшего, как субъекта доказывания, облегчалось тем, что на его стороне, как правило, были органы государства, осуществляющие функцию уголовного преследования. Более того, если гражданский иск остался непредъявленным, суд при постановлении приговора «вправе по собственной инициативе разрешить вопрос о возмещении материального ущерба, причиненного преступлением» (часть 4 ст. 29 УПК РСФСР).
Однако практика шла по другому пути: суд крайне редко проявлял такую инициативу, а следователь и прокурор-обвинитель были озабочены обеспечением обвинения, а не доказыванием размера причиненного потерпевшему материального ущерба.
И хотя закон позволял суду при рассмотрении уголовного дела лишь в исключительных случаях, при невозможности произвести подробный расчет по гражданскому иску без отложения разбирательства дела, передать вопрос на рассмотрение иска в порядке, гражданского судопроизводства (ч. 2 ст. 310 УПК РСФСР), суды широко этим пользовались.
Перед потерпевшим — гражданским истцом возникала перспектива долгих хождений по судам. При этом его материальные затраты, затраты времени и сил редко окупались конечным результатом.
На протяжении всего периода социалистического строительства потерпевший вынужден был довольствоваться минимальным возмещением вреда. Отсюда и упоминавшаяся выше пассивность потерпевшего в уголовном судопроизводстве. Или это была реституция — возврат похищенного имущества — или денежная компенсация, взыскиваемая с осужденного в пределах денежной оценки вреда, причиненного здоровью и имуществу. Например, при причинении вреда здоровью в исковую сумму могли входить только затраты на дополнительное питание и редко на санаторно-курортное лечение, ибо считалось, что основные затраты брало на себя государство, оплачивая больничный лист за определенный срок и ординарное лечение.
О праве потерпевшего претендовать на возмещение расходов, связанных с поминовением покойного после погребения жертвы преступления, о взыскании упущенной выгоды, денежной компенсации морального ущерба не могло быть и речи. Таким образом, интерес, который потерпевший мог бы защищать и компенсировать в материальном, денежном плане путем предъявления гражданского иска, этот интерес оказывался не очень велик. Тем более, что его размер и основания надо доказать. Скажем, при причинении имущественного вреда в случае кражи надо было доказать, какие вещи украдены и какова их реальная стоимость. Бремя доказывания этих фактов возлагалось на потерпевшего.
При отсутствии развитой системы страхования человеческая жизнь, как и честь, и достоинство человека, не представляли собой материальной ценности. Вот почему потерпевший, нервы которого подвергают испытаниям на предварительном следствии и в суде, не очень хочет идти и туда, и туда.
Достаточной моральной компенсацией для потерпевшего считалось осуждение обидчика от имени государства приговором суда или просто постановлением следователя о прекращении уголовного дела.
Определенные положительные сдвиги наметились в последние годы. Верховный Совет Союза перед своей кончиной успел принять Основы гражданского законодательства, в которых помещена более или менее разработанная норма о возможности возмещения ущерба, связанного с упущенной выгодой. Закон о печати был первым законом в нашей стране, который предоставил возможность оценивать в рублях моральный ущерб. Теперь, особенно после принятия двух частей ГК РФ, появились такие иски, но пока что в уголовном судопроизводстве все это отражения не нашло. Это за пределами уголовного процесса.
Но даже в тех случаях, когда есть обвинительный приговор и решение об удовлетворении гражданского иска, это вовсе не значит, что потерпевший что-нибудь и когда-нибудь получит. Исполнительный лист отправляется по месту отбывания наказания осужденного, осужденный что-то зарабатывает и потерпевший может в течение очень длительного времени что-то получать, а может быть ничего не получит. В этих случаях на помощь должно бы прийти государство, ведь это оно взимает налоги с населения для обеспечения нашей безопасности. Если оно не в состоянии обеспечить эту безопасность, то должно бы взять на себя частично бремя материальных компенсаций.
Попытка такая была, если иметь в виду знаменитую ст. 30 ч. 3 Закона «О собственности в РСФСР» от 24 декабря 1990 г. Но как только попытались применять этот закон судьи, оказалось, что бюджет не может выдержать таких расходов и сначала Парламент, а потом и Президент объявили на этот закон мораторий, причем Президент, что очень любопытно, не наложил мораторий на статью 30 часть 3 Закона «О собственности», а продлил действие статьи 25 Закона «О государственном бюджете», принятого Верховным Советом. Таков изощренный способ маскировки непопулярного решения. А известное постановление Президента РФ от 30 сентября 1992 года, где дается задание ГПУ разработать срочные инструкции о порядке применения статьи 30 части 3 Закона «О собственности», так и не было выполнено. Об этом сейчас уже никто не вспоминает.
Различные аспекты борьбы с преступностью и безопасностью личности достаточно остро поставлены в Послании Президента Федеральному Собранию в феврале 1994 года «Об укреплении Российского государства» и в заключении Совета Федерации по парламентским слушаниям по вопросу борьбы с преступностью и укреплению правопорядка. Поставлены эти вопросы и в федеральной программе по борьбе с преступностью на 1994–1995 гг. Но в этих документах не выделены вопросы социальной и правовой защиты жертв преступлений. Отождествлять же меры борьбы с преступностью с мерами защиты населения от преступлений было бы некорректно и в научном, и в практическом плане.
Но даже и при отсутствии специальных акцентов на проблеме защиты жертв преступлений, выполнение государственной программы борьбы с преступностью объективно способствовало бы ограждению населения от криминального беспредела.
Однако, как вынужден был признать Президент в своем очередном послании Федеральному Собранию 16 февраля 1995 г., программа борьбы с преступностью выполнена лишь частично из-за неудовлетворительного финансирования 5.
Скрасить ситуацию, явно свидетельствующую о беспомощности государственной власти, пытается Межведомственная комиссия Совета Безопасности РФ по общественной безопасности, борьбе с преступностью и коррупцией. Своим решением от 30 января 1996 г. она констатирует «своевременное выполнение большинства запланированных в Федеральной программе мероприятий», что позволило, по мнению Комиссии, «сформировать современную законодательную базу и создать необходимые предпосылки для радикального перелома в борьбе с преступностью».
Это при том, что к тому времени не были приняты важнейшие акты правовой реформы — Уголовный, Уголовно-процессуальный, Уголовно-исполнительный кодексы, неудовлетворительно законодательство о борьбе с организованной преступностью, терроризмом, бандитизмом и пр. Возникает вопрос, кого и зачем вводим в заблуждение, и будут ли когда-нибудь соответствующие структуры исполнительной власти нести ответственность за свои решения, создающие лишь видимость активной работы.
Постановлением Правительства Российской Федерации от 17 мая 1996 г. утверждена «Федеральная целевая программа по усилению борьбы с преступностью на 1996–1997 годы». Выделение значительных денежных средств с указанием источников финансирования вселяет надежду на возможность «коренного изменения криминальной ситуации в стране… создание условий для неотвратимости наступления ответственности за совершенное преступление», как это записано в цели Программы. Нельзя не выразить удовлетворения и по тому поводу, что центральный раздел Программы посвящен защите жизни, здоровья, свободы и достоинства граждан, повышению эффективного раскрытия и расследования преступлений.
В этом разделе содержится задание уже в 1996 г. разработать Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации, который, как известно, включает правовые средства защиты потерпевшего в уголовном судопроизводстве.
Кроме того, дается задание правоохранительным ведомствам, а также Министерствам юстиции и экономики России разработать в 1996–1997 годах «систему мер по обеспечению защиты жертв преступлений, повышению их правового статуса в соответствии с резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН «Основные принципы отправления правосудия в отношении жертв преступлений и злоупотребления властью», расширению их прав в уголовном судопроизводстве и гарантий возмещения причиненного материального и морального ущерба».
Эти задания нашли отражение в планах работы соответствующих адресатов, в том числе — в плане научных исследований Института проблем укрепления законности и правопорядка при Генеральной прокуратуре РФ на конец 1996 и 1997 годы.
Отметим, что многие вопросы, связанные с защитой жертв преступлений были в поле зрения разработчиков важнейших актов судебной реформы, в том числе нескольких вариантов проекта УПК РФ, над которыми работа велась несколько лет. Принятие, наконец, нового УПК РФ (май 2002) сняло лишь часть проблемы: несколько расширив процессуальные права потерпевшего, УПК снизил уровень их гарантий, освободив суд от обязанностей по их обеспечению. Ниже мы покажем, что дело обстоит именно так.
Правовой статус потерпевшего определяется несколькими отраслями права. В Конституции РФ 1993 г. — это уже упоминавшаяся ст. 52 о защите прав потерпевших от преступлений и злоупотреблений властью, а также ст. 46, гарантирующая ,каждому судебную защиту его прав и свобод, ст. 48, гарантирующая право на получение квалифицированной юридической помощи. О том, как выполняются эти конституционные нормы, частично было сказано выше.
Теснее всего потерпевший (или шире — жертва преступлений) связан с уголовно-процессуальным законодательством. Именно в уголовном процессе происходит столкновение и разрешение конфликта между обвиняемым и потерпевшим. Поэтому развитие процессуальных гарантий прав потерпевшего дело, прежде всего, уголовно-процессуального законодательства и теории уголовного судопроизводства.
В Уголовно-процессуальный Кодекс Российской Федерации в годы перестройки и первых лет судебных реформ внесено много изменений, причем изменений радикальных, коренных, вплоть до судебного контроля за применением арестов, за продлением срока содержания под стражей. Очень много изменений было связано с созданием дополнительных процессуальных гарантий прав обвиняемого и подозреваемого, с участием защитника по всем делам с момента предъявления обвинения. Принят закон о суде присяжных, который в основном нацелен на обеспечение прав обвиняемого. И ни одного закона, ни одной нормы, ни одной статьи в УПК не было изменено в интересах расширения гарантии прав пострадавших от преступлений.
Работая над проектом УПК РФ, мы пытались создать комплекс прав, дающих возможность потерпевшему активно участвовать в процессуальной деятельности и отстаивать свои интересы. В других вариантах проекта УПК эта идея просматривалась слабее, особенно на начальных этапах работы.
Разумеется, спор велся не только по процедурным вопросам, — многое в судьбе потерпевшего зависит от формулировок статей Уголовного и Гражданского Кодексов. Еще при обсуждении проекта Общей части Уголовного Кодекса мы убедились, что этот проект не только ничего нового не дает для потерпевшего, но ухудшает его положение. В частности, в действовавшем до конца 1996 г. Уголовном Кодексе был такой вид наказания как обязанность осужденного загладить причиненный вред (ст.ст. 21 и 32 УК РСФСР). Этот вид наказания был исключен в проекте УК, его нет в новом УК РФ. Объяснение дается очень простое — суды на практике эту норму применяют крайне редко. Но почему бы не поставить вопрос иначе, — если этот вид наказания не применялся, так его надо применять; может быть следовало предусмотреть его в отдельных составах преступлений.
В новом УК РФ своеобразно определен акт амнистии. На основании амнистии лицо, совершившее преступление, освобождается от уголовной ответственности (ст. 84 ч. 2). В уголовном судопроизводстве нет лица, «совершившего преступление», — есть подозреваемый, обвиняемый, подсудимый, осужденный, оправданный. Если пойти по пути, который предложили создатели нового Уголовного Кодекса, то возникает вопрос, кто и как будет защищать интересы жертв преступлений. Ведь амнистию можно распространять и на тех, кто еще не осужден, чья вина еще не установлена и не доказана. То есть открывается возможность скопом прекращать дела, как это было сделано политической амнистией по отношению к обвиняемым по уголовному делу октябрьских событий 1993 г., где, как известно, свыше 500 потерпевших. Кому они предъявят иск? Чья вина доказана? И как они будут потом обосновывать свои исковые требования? Вот к чему приводят, казалось бы, невинные формулировки Уголовного Кодекса. Они оставляют жертву преступления без защиты. Между тем, существует достаточно простое решение: амнистию применять только к лицам, которым предъявлено обвинение, которые признают себя виновными и готовы загладить причиненный преступлением ущерб. Только при этих условиях амнистированное лицо не может возражать против иска потерпевшего, прикрываясь презумпцией невиновности.
Иногда приходится слышать предостережения по поводу расширения прав потерпевшего. Отмечается, что уголовное судопроизводство ориентировано на принцип публичности, а расширение прав потерпевшего может привести к подрыву этого принципа, ибо потерпевший сможет слишком активно влиять на судьбу уголовного дела. Казалось бы, что же в том страшного, если это делается под контролем государственных должностных лиц — органа дознания, следователя, прокурора, суда.
В журнале «Государство и право» была опубликована подборка с заседания «круглого стола», где один из участников, возражая против расширения прав потерпевшего, ссылался на то, что это повлечет ущемление права на защиту. Права обвиняемого защищать нужно, права жертвы защищать нельзя, потому что это влечет ущемление права на защиту. Вот такая правовая идеология.
В проекте УПК РФ, подготовленном в НИИ Генеральной прокуратуры РФ, мы предлагали предоставить потерпевшему или просто заинтересованному лицу, еще не признанному потерпевшим, право обжаловать в суд постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, постановление о приостановлении либо о прекращении уголовного дела, т. е. те решения органов предварительного следствия, которые лишают возможности жертву преступления защищать свои права надлежащим образом.
Правда, актуальность этой проблемы была снижена в связи с признанием прямого действия Конституции РФ и соответствующих разъяснений Пленума Верховного суда РФ от 31 октября 1995 г. о ее применении судами. Ст. 46 ч. 1 Конституции предоставила любому гражданину возможность обращения за судебной защитой своих прав и свобод. Однако для процессуального законодательства важен механизм реализации этой конституционной нормы.
В Законе о суде присяжных содержалась норма, согласно которой при отказе прокурора от поддержания обвинения суд прекращает дальнейшее производство по делу, если потерпевший против этого не возражает. И дальше нет никаких объяснений — что делать, если потерпевший возражает? Представляется, что в этом случае следовало бы объявить перерыв в судебном заседании, назначить потерпевшему профессионального представителя и на него возложить обязанности по поддержанию обвинения. Причем, потерпевшего в этом случае можно было бы освободить от оплаты услуг представителя. Есть же в Конституции норма, которая гарантирует от имени государства льготную юридическую помощь, даже освобождение отдельных категорий граждан от оплаты юридических услуг (ст. 48 Конституции). Обвиняемый этими льготами широко пользуется. Полагаем, что и потерпевшему в определенных случаях может быть обеспечена бесплатная юридическая помощь.
Одним из немногих достижений судебно-правовой реформы явилось принятие в 1994–1995 гг. двух частей нового Гражданского Кодекса РФ. Глава 60 этого Кодекса, посвященная обязательствам, возникающим вследствие причинения вреда, может рассматриваться как материально-правовая база защиты интересов жертв преступлений и потерпевшего, в частности. Эта глава несколько усовершенствовала соответствующий раздел старого ГК РСФСР, отразив некоторые реалии рыночной экономики, предусмотрев и положения об основаниях, способах и размере компенсации морального вреда (ст.ст. 1099–1101).
Здесь возникает сложная проблема соотношения правил гражданского и уголовного судопроизводства при рассмотрении иска потерпевшего.
В соответствии с нормами ГПК РФ доказывание требований и возражений возлагается на сторону, их заявившую, а преюдициальное значение приговора по уголовному делу распространяется лишь на факт совершения данных действий данным лицом.
Ясно, что защищать свои интересы в условиях уголовного судопроизводства потерпевшему легче — ему на помощь приходит принцип публичности и сторона государственного обвинения.
Однако практика судов, как отмечалось, идет не по пути, оптимальному для потерпевшего; чаще всего под тем или иным предлогом (обычно — сомнения в обоснованности размера исковых требований) суд, рассматривающий уголовное дело, оставляет гражданский иск «без рассмотрения», предлагая потерпевшему защищать свои интересы в общеисковом порядке (ст. 310 УПК РСФСР). Нужно признать, что проекты УПК РФ в разделах, посвященных возмещению причиненного преступлением вреда, не отличались ни полнотой охвата возникающих вопросов, ни системой гарантий интересов потерпевшего.
Наконец, существенно и следующее соображение. Уголовное судопроизводство отнимает у человека очень много времени. Выше отмечалось, что большинство потерпевших стараются не явиться на судебное заседание. Надо компенсировать их расходы по участию в судопроизводстве. Значит, это тоже надо заложить в уголовно-процессуальное законодательство, а возможно и в гражданское право при определении видов компенсации.
В нашем проекте УПК РФ мы предусмотрели в самой норме о потерпевшем (ст. 31 Проекта УПК НИИ при Генеральной прокуратуре, М., 1994 г.) обеспечение возмещения материального ущерба, причиненного преступлением, а также расходов, понесенных в связи с его участием на предварительном следствии и в суде, включая расходы на представителя; предусмотрели и возможности денежного возмещения морального вреда.
К сожалению, в проекте УПК Минюста в норме о потерпевшем (ст. 34) этого нет, а в статье о гражданском истце (ст. 36) речь идет только о возмещении имущественного и морального вреда.
Эти расхождения рождали дискуссии в рабочей группе Государственной Думы по проекту УПК РФ и перспективы возможных решений оставались достаточно неопределенными.
В УПК должен быть решен и вопрос о вручении потерпевшему копии обвинительного заключения и копии приговора, чтобы он имел возможность защищаться. То есть существует целый ряд проблем, которые надо решать в уголовно-процессуальном законодательстве.
Наконец, УПК РФ принят и с 1 июля 2002 г. введен в действие. Появилась возможность подвести итог нашим дискуссиям и предварительным решениям, нашедшим отражение в проектах УПК, представляющих ныне историческое и научное значение.
Можно с удовлетворением отметить, что многие идеи проектов УПК в нем нашли воплощение. Статья 42 о потерпевшем содержит широкий перечень его прав. Среди них — право знать о предъявленном обвиняемому обвинении; участвовать с разрешения следователя или дознавателя в следственных действиях, производимых по его ходатайству либо по ходатайству его представителя; участвовать в судебном разбирательстве в судах первой, второй и надзорной инстанций; выступать в судебных прениях, поддерживать обвинение, ходатайствовать о применении мер безопасности, приносить жалобы на действия (бездействие) и решения дознавателя, следователя и суда. Потерпевший имеет право давать показания, оказаться свидетельствовать против себя и своих близких, пользоваться помощью переводчика бесплатно и пр. Потерпевшему обеспечивается возмещение имущественного и морального (в денежном выражении) вреда, а также расходов, понесенных в связи с его участием в предварительном следствии и в суде, включая расходы на представителя (ст. 42 УПК РФ).
При направлении дела в суд, прокурор уведомляет об этом потерпевшего, гражданского истца, гражданского ответчика и (или) их представителей, а также в случае просьбы потерпевшего вручает ему копию обвинительного заключения (ст. 222 УПК РФ).
В общих положениях УПК РФ декларируется право участия потерпевшего в уголовном преследовании.
Казалось бы, предусмотрено позитивное решение применительно к подавляющему числу предложений, возникавших в ходе работы над вариантами проекта УПК РФ. И все же чувство неудовлетворенности остается, причем применительно к решению таких вопросов, которые не считались спорными и в предмет дискуссий не входили.
Так, выясняется, что потерпевший и его представитель обладают меньшими возможностями по участию в доказывании, чем защитник обвиняемого.
В случае, когда адвокат выступает в роли защитника, он вправе приглашать специалиста (ч. 1 п. 3 ст. 53 УПК), а также собирать доказательства путем: получения предметов, документов и иных сведений; опроса лиц с их согласия; истребования справок, характеристик, иных документов от органов государственной власти, органов местного самоуправления, общественных объединений и организаций, которые обязаны представлять запрашиваемые документы или их копии (ч. 3 ст. 86). Когда же адвокат выступает в роли представителя потерпевшего, гражданского истца или гражданского ответчика он имеет те же процессуальные права, что и представляемые им лица (ст. 45 ч. 3 УПК). А их права в части собирания доказательств значительно уже прав защитника. Таким образом, не только создается неопределенность в процессуальном статусе адвоката, но и поставлен под угрозу важнейший постулат состязательного процесса — постулат равенства прав сторон в судебном заседании, который в УПК РФ провозглашается неоднократно (ч. 4 ст. 15 и ст. 244).
Известно, что серьезным обоснованием необходимости судебной реформы были далеко небеспочвенные соображения о политической ангажированности органов социалистического правосудия, об утрате ими независимости, о бюрократизме и об отчуждении от народа. Некоторые из этих пороков суда были в какой-то мере сглажены правовыми актами о судебной системе и статусе судей. Проблемы же бюрократизма, нарастающей коррупции и отчуждения судебных учреждений от граждан остаются.
Не УПК решает вопросы выборности судей и их подотчетности избирателям. Но то, что УПК РФ дистанцировал суд от населения, превратив его в сугубо казенное, бездушное «присутственное место» это подтверждается не только анализом концептуальных позиций УПК (отказ от поисков истины, от обязанности по обеспечению всесторонности, объективности и полноты исследования обстоятельств дела и др.), но и рядом частных решений, касающихся, в частности, потерпевшего.
Под предлогом расширения диспозитивности из УПК убраны все нормы, дававшие суду возможность оказывать участникам процесса помощь в реализации их прав, в защите их законных интересов. Так, исключена норма старого УПК о том, что суд при постановлении приговора вправе по собственной инициативе разрешить вопрос о возмещении причиненного преступлением материального ущерба, если потерпевшим гражданский иск не предъявлен (ст. 29 ч. 4 УПК РСФСР). Исключены нормы о праве суда по собственной инициативе принимать меры обеспечения гражданского иска и его рассмотрения в судебном заседании (ст.ст. 233 и 252 УПК РСФСР). Суд освобожден от обязанности принимать меры по поводу новых преступлений, выявленных в ходе судебного разбирательства, оставляя потерпевшего наедине со своими проблемами.
Все это свидетельствует о том, что забота о защите интересов потерпевшего процессуальными средствами не распространялась авторами последней редакции проекта УПК далее поддержания всем известных и давно сформулированных в литературе положений. Игнорирован ими и принцип недопустимости отступления от ранее достигнутого уровня гарантий прав личности.
Однако как бы законодатель не был предусмотрителен в наделении потерпевшего правами полноценного участника процесса, этими правами надо суметь воспользоваться и реализовать их не только в суде, но и после суда. Наш прошлый опыт, о котором речь была выше, показывает, что само по себе право, даже защищенное судом, далеко не всегда решает проблемы потерпевшего, и, тем более, жертв преступных посягательств.
Не следует забывать и проблемы более широкого социального плана. Надо добиться определенных сдвигов в общественном сознании. Надо убедить население в том, что гражданин, защищаемый в уголовном судопроизводстве, это не только обвиняемый, но и его жертва. Надо искать способы защиты жертв преступлений также и путем создания общественных фондов, если государство не в состоянии взять на себя бремя расходов.
Во многих странах создаются благотворительные организации и общественные фонды защиты жертв преступлений, которые оказывают им правовую помощь, действует система государственной компенсации причиненного ущерба. Все это заслуживает обсуждения, хотя едва ли может быть в полной мере реализовано в наши дни в условиях реформ. Но есть и вполне реализуемые идеи. Так, государства-члены Европейского Совета — еще в ноябре 1983 года подписали Конвенцию по возмещению ущерба жертвам насильственных преступлений, исходя, как они пишут, из понятия справедливости и общественной солидарности. Предусмотрено, что возмещение ущерба осуществляется тем государством, на территории которого было совершено преступление. При этом компенсация должна покрывать, по крайней мере, потери от дохода, затраты на лекарство и госпитализацию, на похороны, относительно иждивенцев и алименты.
Согласно ст. 2 этой Конвенции «Когда возмещение убытков не может быть обеспечено из других источников, государство должно взять на себя расходы для следующих категорий:
а) для тех, которым в результате умышленных насильственных преступлений был нанесен существенный урон физическому состоянию или здоровью;
б) для тех, которые находились на иждивении погибших в результате такого преступления (текст Европейской конвенции 1983 г. см. в приложениях)».
Несколько позже — в конце 1985 года ООН была принята Декларация основных принципов правосудия для жертв преступления и злоупотребления властью. Как и Европейская конвенция, эта Декларация в соответствии со ст. 15 Конституции РФ является составной частью нашей правовой системы.
Декларацией, что существенно для развития нашей темы, под термином «жертвы преступлений» понимаются «лица, которым индивидуально или коллективно был причинен вред, включая телесные повреждения или моральный ущерб, эмоциональные страдания, материальный ущерб или существенное ущемление их основных прав в результате действия или бездействия, нарушающего действующие национальные уголовные законы государств-членов, включая законы, запрещающие преступное злоупотребление властью» (см. ст. 1 Декларации в приложениях).
Здесь, как видим, вопрос поставлен много шире, чем он решается в уголовно-процессуальном законодательстве — речь идет именно о жертвах и не только преступлений общеуголовного характера, но и преступных злоупотреблений должностных лиц. Нормы Декларации предусматривают возможность реституции и компенсаций жертвам не только за счет виновных, но и в необходимых случаях — за счет государства и социальных фондов.
В феврале 1990 года Англией принята Хартия жертв преступлений. В 1990 году принят Федеральный закон США, в котором выделены следующие принципы судопроизводства в отношении жертв преступлений. Декларировано право на справедливое и уважительное отношение к потерпевшим с соблюдением достоинства личности и конфиденциальности; право на защиту от обвиняемого; право быть информированным о судебном заседании, представлять свои интересы и быть выслушанным; право на реституцию и, наконец, на информацию об обвинении, приговоре, об отбывании наказания преступником и дате его освобождения из заключения.
Принципиальное значение для развития нашей темы имеют материалы IX Конгресса ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями, состоявшегося в Каире 29 апреля — 8 мая 1995 г.
Значение IX Конгресса ООН следует видеть прежде всего в том, что его участникам удалось преодолеть традиционный подход к проблеме защиты прав человека, при котором всегда и неизменно в центре внимания оказывались права и интересы лица, виновного в совершении преступления либо привлекаемого к уголовной ответственности. Конгресс перенес акцент с приоритетной защиты прав правонарушителя на приоритетную защиту жертвы правонарушения и общественных интересов, поставив соответствующие задачи перед уголовным, уголовно-процессуальным законодательством и виктимологическим разделом криминологической науки.
Учитывая, что такого рода материалы и идеи редко становятся достоянием широкой научной общественности и крайне медленно внедряются в законодательство и правоохранительную практику, приведем в приложениях извлечения из наиболее существенных положений Каирского Конгресса ООН по разделу жертвы преступлений.
В июле 1995 г. в г. Барселоне Совет Европы провел Пан-Европейский семинар с повесткой дня, вполне отвечающей духу Каирского Конгресса ООН.
«Урегулирование отношений между жертвой и преступником: подходы, проблемы, достижения в их решении». Россия к тому времени не входила в Совет Европы и ее представители (включая автора этих строк) участвовали в семинаре в роли приглашенных гостей, но не докладчиков.
Основная идея концепции была выражена во вступительном докладе как восстановление справедливости. Были заслушаны: обзорный доклад «Положение потерпевшего при отправлении уголовного правосудия» по материалам Западно-Европейских стран и стран Восточной Европы, а также региональные доклады на тему: «Урегулирование отношений между жертвой и преступником: правовые основы и практика». Излагался опыт Австрии, Франции, Норвегии, Испании, Великобритании.
При некоторых национальных различиях суть этого опыта сводится к созданию специального органа примирения потерпевшего с обвиняемым на основе возмещения вреда, причиненного преступлением. Обычно это — примирительный совет при муниципалитете, состоящий из представителя муниципалитета («медиатор» — примиритель) и местных активистов. Дело в совет поступает из органов прокуратуры или суда и обычно касается преступления несовершеннолетнего, иногда и взрослого преступника, но малозначительное по своему характеру.
Адвокаты и официальные лица судебной системы в примирительной процедуре не участвуют, примирение не может быть принудительным. При достижении соглашения соответствующий документ направляется в прокуратуру или суд и на этом деятельность органов уголовной юстиции по делу прекращается, при условии, если стороны исполняют соглашение и конфликт ликвидируется.
Участники семинара положительно оценили эту практику, как способствующую снижению социальной напряженности, лучшему обеспечению интересов жертвы преступления, оказывающую воспитательное воздействие на правонарушителя и, следовательно, благотворно влияющую на уровень преступности, являясь важным профилактическим средством.
Примирительные процедуры в отечественном судопроизводстве использовались при передаче материалов уголовных дел в товарищеские суды и комиссии по делам несовершеннолетних, хотя при этом не всегда преследовалась цель обеспечения интересов потерпевшего. Используются они и при рассмотрении дел частного обвинения судами (ст. 27 УПК РФ).
В новых условиях, связанных со снижением роли общественности в уголовном судопроизводстве, по крайней мере в условиях переходного периода было бы целесообразно расширение применения примирительных процедур на предварительном следствии под контролем прокурора по малозначительным преступлениям и в суде по делам с протокольной формой и по делам частного обвинения, перечень которых мог бы быть расширен.
Судебно-правовая реформа в России продолжается. По состоянию на середину 2002 г. ситуация с правовыми отраслями криминального цикла, для которых жертва преступных и иных противоправных посягательств должна быть одним из объектов пристального внимания, кажется относительно благополучной. Проекты всех трех кодексов — УК, УИК, УПК и Кодекса об административных правонарушениях — стали действующими законодательными актами. И все же остается опасность недооценки правовых проблем защиты жертв преступлений, ибо это не единственная, а, по мнению многих, — далеко не главная проблема на фоне грандиозных задач борьбы с преступностью и совершенствования пенитенциарной практики.
Все это заставляет нас воспроизвести здесь пока еще не до конца реализованные рекомендации, подготовленные в связи с докладом «Социально-правовые проблемы защиты жертв преступлений». Эти рекомендации в июле 1994 г. были разосланы руководителям правоохранительных органов, руководителям ветвей Судебной власти, Председателям Государственной Думы и ее комитетов, связанных с правовой реформой, Председателю Союза юристов и Парламентскому уполномоченному по правам человека. Реакции, как водится, не последовало, однако можно считать, что в Федеральной программе по усилению борьбы с преступностью на 1996–1997 годы и последующих программах, как и в принятых кодексах, они некоторое отражение нашли.
Вот эти рекомендации.
Участники семинара Криминологической ассоциации и бюро по координации научных исследований в области уголовного процесса и судоустройства, обсудив доклад профессора Бойкова А. Д. «Социально-правовые проблемы защиты жертв преступлений», отмечают:
а) Значительный рост преступности в РФ, создающий серьезную угрозу для государства, общества и безопасности личности, связан с причинением миллионам граждан вреда, который, как правило, не возмещается осужденными и не компенсируется государством.
Масштабы угрозы преступности гражданам — ее реальным и потенциальным жертвам — не осознаны в полной мере, о чем свидетельствует отсутствие специальных разделов, посвященных правовым и социальным вопросам защиты жертв преступлений в документах, касающихся программ борьбы с преступностью.
б) Попытки отождествления мер борьбы с преступностью с мерами защиты населения от преступлений несостоятельны и в теоретическом, и в практическом плане. Реальные шаги по социальной и правовой защите жертв преступлений должны быть связаны с разработкой специальной программы, тесно увязанной с программой борьбы с преступностью, но не сводимой к ней.
в) Государственная правоохранительная система в настоящее время не в состоянии эффективно выполнять функцию защиты граждан от преступных посягательств, обеспечения безопасности личности.
Рекомендуются следующие неотложные меры по защите жертв преступлений:
1. Для обеспечения реализации ст. 52 Конституции РФ, устанавливающей государственную гарантию компенсации потерпевшему причиненного ущерба, причиненного преступлением или злоупотреблением властью, считать первоочередной задачей разработку и реализацию мер по возмещению ущерба жертвам насильственных преступлений, лишившимся трудоспособности полностью или частично, а также лицам, находившимся у них на иждивении или на иждивении погибших в результате преступления. При этом учесть положения Европейской конвенции по возмещению ущерба жертвам насильственных преступлений от 24 ноября 1983 г., а также иные международные пакты, касающиеся защиты жертв преступлений.
2. В неотложном порядке учредить Государственный фонд борьбы с преступностью и использовать его средства в том числе для оказания поддержки жертвам преступлений.
3. Предусмотреть создание вневедомственного учета заявлений, сообщений о преступлениях, результатов их рассмотрения, пострадавших, ставших жертвами преступления, в том числе признанных потерпевшими, гражданскими истцами.
4. Предусмотреть в судебной статистике сведения об участии потерпевших и гражданских истцов в судебных процессах, основания исковых заявлений и результаты их рассмотрения в уголовном судопроизводстве, особо выделив дела, рассмотренные судом присяжных.
5. Считать непринятие установленных законом мер по защите прав и законных интересов потерпевших существенным нарушением Закона. Рекомендовать Верховному Суду РФ изучать практику рассмотрения гражданских исков в уголовном судопроизводстве и обсудить этот вопрос на Пленуме Верховного Суда РФ.
6. Научным коллективам, занимающимся проблемами судопроизводства и криминологии, больше уделять внимания разработке гарантий прав потерпевшего и вопросам социальной защиты жертв преступлений, шире используя соответствующий опыт зарубежных государств и решения ООН по правам человека.
7. В целях обеспечения потерпевшему «доступа к правосудию» (ст. 52 Конституции РФ) и права на судебную защиту (ст. 46 Конституции РФ), внести изменения в Закон «О государственной пошлине» и ст. 80 ГПК РСФСР. Любые иски о возмещении вреда потерпевшему должны быть освобождены от уплаты как государственной пошлины, так и иных судебных расходов, учитывая, что вред потерпевшему может быть причинен не только преступлением, доказанным в установленном порядке (примеры — ситуация, связанная с частичной декриминализацией ч. 1 ст. 211 УК РСФСР 24.12.92 г.; случаи прекращения уголовного преследования по акту амнистии и иным основаниям).
8. С учетом ст. 48 Конституции РФ предусмотреть в процессуальном законодательстве и законодательстве об адвокатуре случаи обеспечения потерпевшему профессиональной юридической помощи, в том числе бесплатно. Изучать вопрос о зарубежном опыте работы государственных и общественных защитников по оказанию правовой помощи жертвам преступлений с целью его использования в России.
9. Министерству юстиции и Министерству финансов Российской Федерации проанализировать зарубежную практику создания и деятельности фондов, оказывающим помощь жертвам преступлений, на этой основе внести соответствующие рекомендации.
10. Просить адвокатские сообщества и частные адвокатские фирмы до внесения соответствующих изменений в законодательство об адвокатуре оказывать на спонсорских началах минимальную юридическую помощь лицам, пострадавшим от преступлений (дача советов, составление заявлений, не требующих ознакомления с делом и т. п.).
11. Просить Федеральное Собрание, Правительство Российской Федерации совместно с Союзом юристов РФ, Криминологической Ассоциацией и Ассоциацией помощи жертвам преступлений провести научно-практические конференции (международную, федеральную, региональные) по проблемам защиты жертв преступлений и потерпевших.
12. Рекомендовать средствам массовой информации шире освещать вопросы социальной и правовой защиты жертв преступлений, разъяснять гражданам их права в этой области и способов их отстаивания.
Здесь приведены только те рекомендации, которые сохраняют свою актуальность и ныне, после обновления многих отраслей законодательства.
В свое время нами совместно с группой работников Генеральной прокуратуры РФ был подготовлен проект «Положения о государственном фонде помощи потерпевшим от преступных посягательств». Однако проект не был реализован.
