|
|
К оглавлению
Глава 1. Развитие криминалистического познания о расследуемом событии преступления и криминалистической ситуации
1.1. Закономерности научного познания
и их преломление в исследованиях предмета
криминалистики и ее криминалистических ситуаций
За более чем вековой период криминалистика прошла трудный путь от некой «области прикладных знаний, обслуживающей уголовно-процессуальную науку» до самостоятельной науки, интегрировавшись в единую, всеобщую систему научного знания. В ней заработали свойственные достаточно устоявшимся наукам механизмы. Одним из проявлений таковых является схожесть внутренних тенденций ее развития с другими науками, указывающая на всеобщие закономерности наукообразования. Эти проблемы всегда волновали ученых-криминалистов, проявляясь в научных дискуссиях1. Ведь любая дискуссия, любое исследование являются способом, посредством которого наука самоопределяется, т.е. осмысливает и переосмысливает себя как целое, как более или менее сложившуюся систему знаний, систему специфических средств и методов познания, систему постепенно трансформирующихся научных категорий, которыми пользуется наука. Эта трансформация в наибольшей степени отражает внутренние тенденции становления науки как открытой системы, т.е. системы, закономерно усложняющейся – по мере все более системного (теоретического) определения своего предмета2.
Современное состояние отечественной криминалистики, как справедливо отметил Е.П. Ищенко, «нуждается в научном осмыслении, поскольку это позволит не только обозначить достигнутые успехи, но и указать на имеющиеся недоработки, глубже понять тенденции ее развития под воздействием мирового научно-технического прогресса и других объективных факторов»3.
Действительно, сегодня в криминалистике все больше обнажаются противоречия, заключающиеся не только в определении предмета науки, ее методологии, но и в ее категориальном аппарате, и только через призму общих закономерностей научного познания, внутренних тенденций развития науки можно понять те преобразования, в которых происходит постижение их сущностных характеристик4. В связи с чем заслуживает внимания позиция В.Ю. Шепитько, который считает, что «тенденции криминалистики в большинстве своем зависят от ее методологических основ. Методология криминалистики требует новых исследований. Роль методологии состоит в противодействии возникновению криминалистических "фантомов", антинаучных концепций и теорий, ложного пути развития науки»5. Поэтому одной из важнейших задач, стоящих перед учеными, «является исследование методологии науки криминалистики, ее предмета и сферы приложения научного потенциала»6.
С учетом этого попытаемся проследить развитие криминалистической науки, соблюдая подход к поиску нового, действуя «на стыке наук, в иных областях знаний, за счет интеграции знаний, путем перетекания идей»7.
Не ставя своей задачей подробный анализ существующих методов, принципов и подходов историко-криминалистического познания, сосуществующих сегодня в криминалистике, достаточно подробно представленных в многочисленных исследованиях8, отметим только те основные их особенности и прогностические возможности, которые позволяют изучать логику развития науки криминалистики под углом зрения разработки эффективных рекомендаций борьбы с преступностью криминалистическими методами.
Философы, историки, методологи наук выделяют следующие подходы: хронологический, историко-категориальный, историко-парадигмальный, историко-эволюционный, историко-системный. Следует также заметить, что указанные подходы применяются как самостоятельно, так и в различном сочетании, дополняя друг друга.
1. Хронологический подход является одним из наиболее известных средств историко-криминалистического анализа. Данный способ научного познания осуществляет реконструкцию исторических событий, предлагая рассматривать вклад отдельных исследователей, научных школ с точки зрения изменений, происходящих в предметном поле науки. С учетом этого в теории отечественной криминалистики выделяют следующие основные этапы, когда происходило существенное изменение взглядов на ее предмет9.
Первый этап охватывает период с 1917 г. по 1937 г. Для этого этапа характерно отмежевание криминалистики от науки уголовного процесса и становление ее как самостоятельной области знания. В связи с чем были предприняты попытки ученых определить предмет «молодой» науки. Развивая идеи Г. Гросса, Г.Ю. Маннса, С.Н. Трегубова, первое развернутое определение предмета криминалистики предложил И.Н. Якимов, который полагал, что криминалистика «имеет своим предметом изучение наиболее целесообразных способов и приемов применения методов естественных, медицинских и технических наук к расследованию преступлений и изучению физической и моральной личности преступника, а своей целью ставит помощь правосудию в раскрытии материальной истины в уголовном деле»10. Развитие этих идей нашло свое отражение и в первом коллективном учебнике по криминалистике, вышедшем в свет в 1935 г.11 Во введении к нему говорилось, что криминалистика представляет собой науку о расследовании, включает в себя уголовную технику, уголовную тактику и частную методику. Первая часть разрабатывает способы применения естественных наук, вторая – приемы проведения отдельных следственных действий, систему и планирование расследования, а третья – особенности расследования отдельных видов преступлений. Таким образом, на первоначальном этапе криминалистика понималась как наука о способах применения данных естественных наук к расследованию преступлений и о наилучших приемах проведения отдельных следственных действиях.
Второй этап охватывает период с 1938 г. по 1966 г. Началом ему послужила статья Б.М. Шавера, который при определении предмета науки в отличие от своих предшественников сделал акцент не на то, что наука разрабатывает, а на то, что изучает. Он полагал, что криминалистика изучает «приемы и методы совершения преступлений, следы, оставшиеся в результате совершения преступных действий или оставляемые преступником, и данные естественных и технических наук в целях приспособления всего этого к задачам расследования преступлений»12. Не трудно заметить, что автор попытался определить криминалистику как самостоятельную область научного знания, которая имеет не только свой предмет, но и объект исследования. Эта новая идея не могла не остаться незамеченной. Не случайно в дискуссию включились ученые-процессуалисты. Отстаивая свои взгляды, они полагали, что криминалистика не является самостоятельным научным знанием, а представляет собой техническую (вспомогательную) дисциплину. Что же касается вопросов тактики и методики расследования преступления, то их они отнесли к прерогативе науки уголовного процесса13. Позиции криминалистов, вступивших в дискуссию, характеризовались в то время выходом на обсуждение общетеоретических положений, суть которых заключалась в попытках неоправданно расширить или сузить предмет криминалистики14.
Как справедливо заметил Р.С. Белкин, «определение криминалистики как науки о технических средствах, тактических приемах и методических рекомендациях, относящихся к собиранию и исследованию доказательств, в целях расследования и предотвращения преступлений, отражало состояние криминалистики и ближайшие перспективы ее развития в то время, когда данное определение складывалось»15. Поэтому совершенно естественно, что определение криминалистики нуждалось в пересмотре.
Начало новому периоду в развитии взглядов на предмет науки, который продолжается и сегодня, положила статья Р.С. Белкина и Ю.И. Краснобаева, в которой авторы в отличие от традиционного взгляда, высказали мысль о том, что предметом науки являются закономерности возникновения, собирания, исследования, оценки и использования доказательств, на основе познания которых разрабатываются приемы и средства судебного исследования16. По мнению ученых, их познание составляет одну из задач криминалистической науки; познанные, они получают отражение в законах криминалистики, в ее категориях и систематике (классификациях, структурах, системах). Существенным отличием этого определения от предыдущих явилось то, что авторы на первое место поставили закономерности, на основе которых разрабатываются методы. Указанное определение вызвало оживленную дискуссию, которая свидетельствовала о значительном расхождении точек зрения на рассматриваемую проблему. Суть их сводилась не только к формулировке понятия криминалистики, но и к отражению содержания науки.
Так, В.Г. Танасевич, не соглашаясь с Р.С. Белкиным, предложил уточнить определение криминалистики, исходя из того, что «1) криминалистика научно разрабатывает не только проблемы расследования, но и проблемы выявления (обнаружения) преступлений; 2) криминалистика не ограничивается сферой уголовно-процессуальной, она изучает явления и разрабатывает рекомендации о приемах, методах и средствах не только в пределах уголовно-процессуальной регламентации, но и вне ее; и в стадии предварительного следствия и дознания, и в стадии возбуждения уголовного дела, и до нее»17. Исходя из этого автор определил предмет криминалистики следующим образом: «Предмет криминалистики – это система средств и методов деятельности правомочных органов по раскрытию и предупреждению преступлений, состоящая в выявлении, собирании и исследовании фактических данных, на основании которых устанавливаются общественно опасные деяния и виновность лиц, их совершивших, а также применяются меры по предупреждению преступлений»18.
Анализ такого подхода позволяет говорить о чрезмерно широком толковании предмета криминалистики. В частности, к предмету криминалистики необоснованно отнесены приемы, средства и методы, применяемые не только в сфере уголовного процесса, но и за ее пределами (например, в оперативно-розыскной деятельности). Кроме того, как правильно было отмечено В.К. Гавло, в определении В.Г. Танасевича «недостаточно четко выражено то, что именно присуще криминалистике – это указание на изучение механизма совершения и сокрытия преступлений, их следы и как по ним с учетом возникающих следственных ситуаций необходимо расследовать преступления» (выделено нами. – Д.К.)19.
Основным оппонентом Р.С. Белкина относительно определения предмета криминалистики в то время выступал А.Н. Васильев, который полагал, что в предложенном Р.С. Белкиным определении не видно различия между науками уголовного процесса и криминалистики, не отражена природа криминалистики20. По его мнению, криминалистика – наука «об организации планомерного расследования преступления, эффективном собирании, исследовании доказательств в соответствии с уголовно-процессуальными нормами и о предупреждении преступлений путем применения для этих целей приемов и средств, разработанных на основе специальных наук и обобщения следственной практики»21.
В целом, такой подход к объяснению предмета криминалистики нам представляется правильным. Главное, что им охватываются указания на криминалистическую «организацию планомерного расследования и предупреждения преступлений», которая основывается на рекомендациях технического, тактического и методического характера, разрабатываемых в соответствии с уголовно-процессуальным законом. То есть А.Н. Васильев делает акцент на разрабатываемой части науки криминалистики, ее назначении в борьбе с преступностью методами криминалистики.
Аналогичного мнения на определение предмета криминалистической науки, в котором должны быть отражены закономерности в области криминалистической техники, тактики и методики, отличающие криминалистику от других смежных наук, придерживались и придерживаются другие ученые22.
Дискуссия, развернувшаяся вокруг определения криминалистики, продолжается и сегодня. Большинство ученых придерживаются определения Р.С. Белкина, согласно которому «криминалистика – наука о закономерностях механизма преступления, возникновения информации о преступлении и его участниках, собирания, исследования, оценки и использования доказательств и основанных на познании этих закономерностей специальных средствах и методах судебного исследования и предотвращения преступлений»23.
Однако рядом исследователей такая трактовка предмета криминалистики не разделяется. Так, В.Я. Колдин, развивая с 80-х годов свои взгляды, считает, что «предметом криминалистики является структура информационно-познавательной деятельности по раскрытию, расследованию и предупреждению преступлений и обеспечивающие ее оптимизацию легальные организационные, технические и тактико-методические средства, приемы и технологии»24. По мнению В.Я. Колдина, в концепции Р.С. Белкина «мы не видим самого понятия криминалистической деятельности, которая рассматривается в деятельности по борьбе с преступностью, раскрытию, расследованию и предупреждению преступлений»25. Но если Р.С. Белкин предмет криминалистики видел в познании закономерностей криминалистического механизма расследования преступлений не только на предварительном следствии, но и в ходе судебного разбирательства (и это правильно), то В.Я. Колдин к предмету криминалистики последнее не относит (и это спорно).
Свое понимание предмета криминалистики высказал В.А. Образцов. Криминалистику он понимает как науку «о технологии и средствах практического следоведения (поисково-познавательной деятельности) в уголовном судопроизводстве»26.
Близость позиций В.Я. Колдина и В.А. Образцова проявляется, с нашей точки зрения, в акценте на поисково-познавательной деятельности (по В.Я. Колдину, она называется «информационно-познавательная деятельность»). И это в целом действительно есть важное направление познания вида криминалистической деятельности, но только одного из ее видов.
Анализ сконцентрированного в предложенном В.А. Образцовым определении предмета криминалистики и ее системы знаний свидетельствует, что она, по сравнению с системой знаний, сформулированной Р.С. Белкиным и В.Я. Колдиным, и тем, что она объективно представляет собой, сужена до технологии и средств практического следоведения, с чем трудно согласиться.
При такой, весьма абстрактной, трактовке предмета криминалистики из нее выпадают базовые элементы, характеризующие практическую деятельность и ее криминалистическую суть: механизмы и способы совершения преступлений, свидетельствующие о их избрании определенными преступниками, в отношении определенных объектов преступного посягательства и т.д. Об этом раньше В.А. Образцов правильно писал, опираясь на деятельностный метод.
В связи с чем заслуживает внимания позиция В.К. Гавло. Суть ее заключается в следующем.
Преступная деятельность исторически интересовала науку криминалистики с точки зрения собирания и использования криминалистически значимых признаков – последствий подготовки, совершения и сокрытия преступлений, как бы ухищренно они ни совершались. Ее рекомендации, основанные, в частности, на познании преступной деятельности, выполняют прогностическую функцию в борьбе с преступностью криминалистическими методами.
Преступной деятельности всегда противостояла законная деятельность правоохранительной системы по предотвращению, выявлению, раскрытию и расследованию на досудебных и судебных стадиях уголовного судопроизводства.
На этом поле деятельности криминалистика как наука всегда изучала и изучает ошибки и положительные результаты борьбы с преступностью, разрабатывала и разрабатывает свои научные теории и практические, наиболее оптимальные методы действий субъектов правоохранительной системы в складывающихся криминалистических (следственных и судебных) ситуациях.
В связи с чем В.К. Гавло предлагает определять криминалистику как «науку, изучающую закономерности целостного движения уголовно значимой информации в ситуациях совершения, раскрытия и расследования преступлений, а также судебного рассмотрения уголовных дел в целях создания научных основ и практических рекомендаций для решения задач уголовного судопроизводства специальными средствами, приемами и методами»27.
Преимущество этой позиции заключается в том, что она позволяет объединить в одну систему все информационно-познавательные структуры, связанные с постоянным движением уголовно значимой информации, обнаружением, исследованием и использованием ее и доказательств в уголовно-процессуальной деятельности – от выявления признаков преступления, возбуждения уголовного дела и до момента окончательного принятия процессуального решения по делу судом. Полагаем, этой позиции в исследованиях теории криминалистических ситуаций нужно придерживаться в дальнейшем.
2. Историко-категориальный подход. Исторический анализ развития криминалистики позволяет сделать вывод, что немаловажную роль в этом процессе сыграло становление категориального (терминологического) аппарата науки. Один из основоположников историко-категориального подхода – М.Г. Ярошевский считает, что развитие научных исследований обусловлено заинтересованностью науки в самопознании, в понимании современной ситуации и в теоретической перспективе, в потребности осмысления векторов собственного развития. По его мнению, новая тенденция развития науки заключается в стремлении «отстоявшийся» научный материал интерпретировать в контексте исторического процесса в целом28. С этой точки зрения исторический анализ означает не только констатацию событий, но и их интерпретацию и объяснение с помощью понятий (категорий), которые, будучи связанными между собой, образуют сложную систему, «сетку», категориальный строй науки. Иными словами, некая система знаний превращается в науку только тогда, когда складывается ее категориальный аппарат; т.е. предмет науки дается в системе категорий.
Можно согласиться с мнением М.Г. Ярошевского о том, что потребность в анализе тенденций и закономерностей развития науки порождается не внешними обстоятельствами, а развитием самой науки, и только такой анализ можно признать адекватным, для которого характерны историзм, конкретность и системность.
В этой связи Р.С. Белкин выделяет следующие тенденции развития категориального аппарата криминалистики:
1) расширение круга используемых понятий и определений;
2) изменение определений;
3) дифференциация понятий и их определений;
4) унификация терминологии криминалистики29.
Нам кажется, что необходимо учитывать и то усложнение категориального аппарата науки, которое происходит в связи с все более системным переопределением ее предмета. Научная дискуссия, развертывающаяся в последнее время, свидетельствует о том, что криминалистика претерпевает определенный кризис, свойственный всем наукам на определенном этапе, поднимающий их на более высокий уровень развития30.
Эмпиризм, свойственный наукам на ранних стадиях их становления, уходит, уступая место теоретическим конструктам, фиксирующим сложную («совмещенную», субъект-объектную) онтологию. При этом принцип отражения, понимавшийся как главный системообразующий принцип науки, сменяется другим, более системным31. Криминалистика отреагировала на это появлением нового понятия – «криминалистическая ситуалогия» (Н.П. Яблоков, Т.С. Волчецкая, Г.А. Зорин и др.), всплеском интереса к теории криминалистических (следственных) ситуаций. И это не случайно, ибо именно ситуационный подход является основополагающим и центральным при определении предмета криминалистики, на что не раз обращалось внимание в современной литературе32.
Сегодняшний день криминалистики можно охарактеризовать следующим образом – криминалистика поднимается к более сложному (системному, теоретическому) определению своего предмета, получая возможность объяснить избирательность поведения субъекта доказывания и его детерминацию не просто «внешними причинами» (следами преступления) или «внутренними основаниями» (опыт, знания и т.д.), а тем системным единством, которое порождается при взаимодействии субъекта с объектом. На криминалистическом поле деятельности возникли криминалистическая характеристика преступлений как криминалистическая система закономерномерных знаний о преступной деятельности (Л.А. Сергеев, 1966; В.Г. Танасевич, В.А. Образцов, 1976; А.Н. Васильев, 1978; В.К. Гавло, 1980; А.А. Хмыров, 1984 и др.)33 и криминалистическая характеристика расследования преступлений как криминалистическая система знаний о раскрытии, расследовании и предотвращении преступлений уполномоченными на то уголовно-процессуальным законом субъектами доказывания (В.К. Гавло, В.А. Образцов, 1982; В.И. Куклин, 1983; Л.Д. Самыгин, 1989; С.Н. Чурилов, 1998; В.Н. Бахин, Н.С. Карпов, П.В. Цымбал, 2001; С.И. Коновалов, 2001 и др.)34, которые кажутся некоторым исследователям, придерживающимся дихотомического разделения реальностей, навеянного гносеологизмом, околонаучными «фантомами». В конечном счете, судьбу научных понятий определяет не личная пристрастность авторов, не «закон ускорения развития науки в эпоху НТР», а скорее «закон уплотнения знаний» в процессе развития науки, о котором говорил Г. Гегель35.
3. Историко-парадигмальный подход. В одной из своих последних работ Р.С. Белкин, опираясь на исследования Т. Куна, отмечает цикличность развития науки. Он полагает, что в границах каждого цикла кумулятивное развитие науки, т.е. накопление знаний, происходит на основе исходной для данного цикла парадигмы и до тех пор, пока эта парадигма не противоречит приобретаемым знаниям. После того как исходная парадигма перестает играть роль универсального объяснения новых явлений, возникает необходимость ее разрушения и перехода к новой парадигме, удовлетворяющей условиям развивающейся науки. Замена научной парадигмы и составляет сущность научной революции36. В том, что изменение предмета науки отражает процесс ее становления, нет ничего нового. Через это прошли многие науки, примером может служить физика, в которой А. Эйнштейн открыл системность физического мира и этим способствовал тому, что физика как наука получила на время некую системную завершенность. Н. Коперник открыл гелиоцентрическую систему, Ч. Дарвин – биогенетические системы, Д.Н. Менделеев – системность в мире химических элементов, К. Маркс явился первооткрывателем социальных систем, Г. Гегель создал философскую систему.
Действительно, развитие криминалистики как науки в тот или иной период времени требовало принципиального пересмотра ее предмета. Это не могло не повлечь за собой революционных изменений, отразивших не только замену прежней научной парадигмы новой, но и качественно изменивших направление основных научных исследований в криминалистике. Появившиеся в 70-80 годы ХХ века фундаментальные работы были прогрессивны и способствовали развитию криминалистической науки37. Именно в то время сформировалась система криминалистики, активно разрабатывались вопросы общей теории криминалистики, криминалистической техники и тактики. Особый «прорыв» произошел в методике расследования преступлений как раздела криминалистики. Так, если до 1979 года отмечалось некоторое отставание этого раздела науки от криминалистической техники и тактики, то к середине 80-х гг. общие положения криминалистической методики преступлений фактически были сформированы38.
Накопленный научный потенциал повлек за собой «информационный взрыв», отражающий качественно возросшую продуктивность научных исследований. Научно-технический прогресс дал возможность применения в криминалистике новых методов, успешно апробированных в других науках. Широкое признание и использование получили математические и кибернетические методы, системный анализ, моделирование, физические, химические, социологические методы исследования и др.39 Интеграция наук ускорила развитие криминалистики и послужила переходом к новой парадигме, способной объяснить приобретенные знания. И это не случайно. Предложение новой парадигмы всегда есть приглашение к интеграции, к распространению новой основополагающей идеи, способность стать образцом для многих ученых. Потому и нужна проверка парадигмы на ее соответствие внутренней тенденции развития науки. Если такого соответствия нет, предлагаемое не может считаться парадигмой, так как нет самого развития. Поэтому можно предположить, что существуют критерии для оценки перспективности любой новой парадигмы, которая может быть предложена при назревшей необходимости изменения исходной. Эти же критерии можно использовать для прогноза того, какая парадигма отвечала бы современному этапу развития науки.
Можно полагать, что новая парадигма не возникает как открытие, имеющее выраженное авторство, хотя во времена коренных переломов, научных революций новые парадигмы, как правило, связывают с конкретными именами. На самом деле новое вызревает в недрах старого и существует как неосознанный, а иногда просто отвергаемый научным сообществом элемент научной культуры. В этом плане прогнозирование новой парадигмы означает скорее ее объектирование, которое может быть более или менее удачным, в зависимости от готовности научной общественности принять ее в качестве общепринятого образца научной практики40.
4. Историко-эволюционный подход. Развитие криминалистики можно проследить и с позиции историко-эволюционного подхода, в рамках которого реализуется положение о необходимости изучения феномена в процессе эволюции порождающей его системы. Представители данного подхода обращаются к общесистемным закономерностям, выявленным в различных науках41. Изучая проявления субъекта как активного элемента разных развивающихся систем, А.Г. Асмолов указывает на необходимость выделения принципов историко-эволюционного подхода, описывающих системные аспекты эволюции:
1. Эволюция любых систем предполагает взаимодействие тенденций к сохранению и изменению данных систем.
2. В любой эволюционирующей системе существуют избыточные неадаптивные элементы, обеспечивающие саморазвитие системы, являющиеся обязательными для успешного развития, исторической изменяемости данного общества.
3. Необходимым для развития системы является наличие противоречия между адаптивными формами ее активности и проявлениями активности ее элементов42.
В этой связи в криминалистической науке выделяют прагматическую концепцию, в рамках которой ученые рассматривали криминалистику как науку о приемах и способах раскрытия, расследования и предупреждения преступлений. В дальнейшем был осуществлен переход к теоретико-доказательственной концепции, в рамках которой центр тяжести был смещен в сторону закономерностей возникновения, собирания, исследования, оценки и использования доказательств, которая сменилась концепцией деятельностного подхода43.
5. Историко-системный подход. Возникший в психологии и фиксирующий движение научной мысли с одного этажа научного познания на другие, более сложные, «с которых по-новому открывается предмет науки и по-другому оформляются принципы его изучения и категории, в которых изучается предмет»44, этот подход в настоящее время приобретает все б?льшую актуальность. В отличие от других подходов, зарекомендовавших себя в качестве средств историко-криминалистического познания, историко-системный подход изначально разрабатывался в ориентации на выявление внутренних тенденций развития науки. Не ставя целью вскрытие истории становления самог? историко-системного подхода в криминалистике, попытаемся выделить методологические основания подхода, имеющие непосредственное отношение к заявленной нами проблеме.
Данный подход основывается на представлении о переопределении предмета науки. Исследователи часто говорят о тенденциях развития, которые они обнаруживают в науке, но вопрос о сущности и происхождении самих тенденций практически не поднимается. Зачастую речь идет о фиксации чего-то нового в науке, но не о том, насколько это новое соответствует внутренней тенденции ее развития. Поэтому то новое, что появляется в науке – новые проблемы, новые подходы к решению старых и новых проблем, новые понятия, принципы, способы мышления и т.д. – все это уже проявившееся, до какой-то степени ставшее и рассматривается не как проявление тенденции, а как сама тенденция развития науки. Действительно, тенденция может заявить о себе только в виде зарождающегося «нечто», которое можно оценить как новое, но ясно, что не всякое новое сохранится, получит дальнейшее развитие, иначе говоря, не за всяким научным новообразованием стоит тенденция.
В этой связи внутренняя логика развития науки может быть представлена не как резкая смена парадигм, не как изменение состава знания и его форм, образующих категориальную сетку, а как все более многомерное изучение реальности45. Историко-системный подход позволяет пересматривать понятийный аппарат науки, интегрировать накопленное научное знание, поднимаясь на новый уровень системного определения предмета науки. Разрабатывая данный подход, В.Е. Клочко отмечает, что нельзя привести систему знания о некотором предмете, если сам предмет не определен системно, «иначе нечем остановить движение категорий в теоретической системе – их должна останавливать и направлять изучаемая реальность, но только в том случае, если она сама определена как система»46. Таким образом, наука, категории которой еще не связаны с самой природой развивающейся и функционирующей системы, своим развитием и функционированием задающей логику движения категориального аппарата науки и определяющей пространство, выход за которое означает переход в предметные поля других наук – это еще приближение какой-то области познания к тому, чтобы стать наукой. Нельзя, следовательно, избежать редукционизма в такой науке, ее сползания на чужие предметные и проблемные поля.
Однако здесь мы выходим гораздо дальше частной проблемы о том, почему подчас так трудно ученому сменить парадигму. Если бы за такой сменой не стояла необходимость изменения формы мышления, то все было бы гораздо проще. Но в течение ХХ века формы мышления менялись дважды, и значит, в актуальном использовании сегодня находятся минимум три формы мышления, определяющие качества базирующихся на них парадигм (и их объяснительный потенциал).
В исследованиях, посвященных анализу становления научной картины мира47, отмечается, что в классической картине мира ученых процессы, происходящие в природе и обществе, понимались как предсказуемые и обратимые во времени, эволюция – как линейное движение без возвратов, побочных линий, постигаемое тождественно неизменяемому, а случайность воспринималась как внешняя помеха; следствием приложенных усилий определялся однозначный, линейный, прямо пропорциональный данным усилиям результат. По меткому определению И. Пригожина, в картине мира, которая не включает в себя необратимость, течение времени можно сравнить с движением волн, идущих от брошенного в воду камня. В такой картине мира сложность связывалась с неполным знанием некоторого числа переменных, однако не было сомнения в существовании простых законов, которые связывают эти переменные друг с другом48.
Для области права, в частности для сферы государственного строительства, это может означать то, что «закрытые системы, функционирующие по выработанным “классической” наукой универсальным законам, стремятся к воспроизведению своих начальных параметров, им свойственна повторяемость норм и институтов, они не способны воспринимать различия во внешнем мире и стремятся к хаосу…»49.
Неклассическая картина мира (сформировавшаяся под влиянием таких открытий, как генетическая и эволюционная теории в биологии, теория относительности, квантовая механика, проникновение математических методов в биологию, социологию, психологию), сложившаяся примерно в первой трети ХХ века в связи с научными революциями, изменила весь категориальный аппарат науки, стиль мышления, представление о реальности, причинности. Ученые стали понимать недостаточность разделения целостного знания о мире на отдельные изолированные дисциплины. Вероятность стала не результатом незнания, а законной частью науки.
В последнее время (70-е годы ХХ века) активно формируется постнеклассическая картина мира, когда материя больше не рассматривается как пассивная, а обладает спонтанной активностью. Этот взгляд настолько фундаментален, что мы можем говорить о новом диалоге человека с природой50. Основанием такой картины мира является синергетика (теория самоорганизации). Создатель синергетического направления и изобретатель термина «синергетика» профессор Штутдгартского университета и директор Института теоретической физики и синергетики Герман Хакен считает, что синергетика занимается изучением систем, сложным образом взаимодействующих между собой51. Системы, составляющие предмет изучения синергетики, могут быть самой различной природы и содержательно изучаться различными науками, например физикой, химией, биологией, математикой, психологией, экономикой и т.д. При существующей далеко зашедшей дифференциации науки это приводит к тому, что достижения одной науки зачастую становятся недоступными вниманию и тем более пониманию представителям других наук.
В отличие от традиционных областей науки синергетику интересуют общие закономерности эволюции систем любой природы. Отрешаясь от специфической природы систем, синергетика обладает способностью описывать эволюцию на интернациональном языке, устанавливая своего рода изоморфизм двух явлений, изучаемых специфическими средствами двух различных наук, но имеющих общую модель, или, точнее, приводимых к общей модели. Обнаружение единства модели позволяет синергетике делать достояние одной области науки доступным пониманию представителями другой, даже совсем далекой от ее области науки и переносить результаты одной науки на, казалось бы, чужеродную почву52.
Следует подчеркнуть, что синергетика не является одной из пограничных наук типа физической химии или математической биологии, возникших на стыке двух наук. Синергетика призвана играть роль своего рода метанауки, подмечающей и изучающей общий характер тех закономерностей и зависимостей, которые частные науки считали «своими». Таким образом, синергетика – это научная дисциплина, которая рассматривает закономерности процессов системной интеграции и самоорганизации в различных системах.
В отличие от системного подхода, где основное внимание акцентируется на связях частей в целом, синергетика исследует причины появления и динамику целостных свойств системы. В системном подходе анализ ведется, как правило, на качественном уровне, а синергетика (что очень важно для криминалистики) изучает количественные отношения и параметры. Синергетика занимается исследованием систем, состоящих из большого (очень большого) количества частей, компонентов или подсистем, сложным образом взаимодействующих между собой.
Известный отечественный философ В.С. Степин, впервые (в 1989 г.) предложивший вышеприведенную дифференциацию исторических типов (классическая, неклассическая, постнеклассическая) просил «особо обратить внимание» на ключевой признак этой типологии. Он заключается в наличии коррелятивной связи между типом системных объектов и соответствующими характеристиками познающего субъекта, который может осваивать объект. Уровни рефлексии по поводу собственной познавательной деятельности и ее стратегии, по мнению ученого, коррелятивны системным особенностям исследуемых объектов и выступают условием их эффективного освоения:
- простые системы выступают в качестве доминирующих объектов в классической науке;
- сложные саморегулирующиеся системы доминируют в неклассической науке;
- сложные саморазвивающиеся системы являются доминирующими объектами в постнеклассической науке53.
Следует заметить, что изучением систем, состоящих из большого числа частей, взаимодействующих между собой тем или иным способом, занимались и продолжают заниматься многие науки (в том числе и криминалистика). Одни из них предпочитают подразделять систему на части, чтобы затем, изучая разрозненные детали, попытаться строить более или менее правдоподобные гипотезы о структуре или функционировании системы как целого. Другие изучают систему как единое целое, «забывая» о взаимодействии частей. И тот и другой подходы обладают своими преимуществами и недостатками.
Синергетика наводит мост через брешь, объединяя оба вышеуказанных подхода. Это обстоятельство имеет настолько существенное значение, что синергетику можно было бы определить как науку о самоорганизации54.
Самоорганизация как способность системы к самозарождению, саморазвитию, способность самой организовывать себя является основным свойством систем открытого типа. По мнению А.Н. Аверьянова, процесс прогрессивного развития, самоорганизации системы включает несколько этапов – ее возникновение, становление и преобразование, каждый из которых является достаточно самостоятельным55. Выделенные этапы лежат в основе процессов самоорганизации системы. Те же самые процессы мы можем наблюдать и в процессе развития криминалистических ситуаций, поэтому саму криминалистическую ситуацию, а с ней и криминалистическую ситуалогию, можно представить как самоорганизующуюся систему, имеющую внутренние источники развития56.
Самоорганизация означает захват системой потоков обмена, некоторым образом структурированных в пространственно-временных связях и отношениях. Трансформируя и организуя их, система навязывает им свою собственную пространственно-временную структуру. Через захват, трансформацию и организацию потоков обмена происходит организация системой своей структуры, то есть самоорганизация57. Иначе говоря, самоорганизация есть согласованное с потоками обмена взаимодействие элементов или процессов, происходящих в разных частях системы. С другой стороны, система для самоорганизации использует не столько приток энергии, вещества, информации, сколько пользуется возможностями, заложенными внутри нее самой58.
При этом следует обратить внимание на то, что не каждое влияние среды вызывает развитие, самоорганизацию системы, а только те, которые соответствуют структуре, природе, «потребностям» самой системы, то есть тождественны ей. Таким образом, самоорганизующиеся системы – это такие системы, которые способны производить новообразования и опираться на них в своем последующем движении59.
Благодаря интенсивному развитию синергетики, ее проникновению в целый ряд наук, происходит радикальная смена парадигмы, так как ее внимание переключается с бытия на становление, с существующего на возникающее, с порядка на хаос, с эволюции на коэволюцию, с представлений о стабильности развития на представления о нестабильности, с положений равновесия на изучение неустойчивости60 и др. Если еще некоторое время назад нестабильность, нелинейность системы считалась ее недостатком, то в свете синергетического подхода такая система обладает целым спектром возможностей для своей организации и развития. Можно согласиться с мнением авторов (К.Х. Делокаров, Ф.Д. Демидов, Е.Н. Князева, Ю.А. Данилов, Я.Я. Суриков и др.), которые считают, что синергетика смотрит на мир из «другой системы координат», чем вся предшествующая наука, так как она принимает за исходное нестабильность, нелинейность, открытость, самоорганизацию, хаос, случайность и т.д. Именно поэтому категориальный строй, лежащий в основе синергетики, принципиально отличается от такового неклассической и тем более классической научной картины мира. В «совершенно разных сферах, на любом предметном материале можно выделить процесс производства, порождения самой системой нового, которое тут же включается в дальнейшую детерминацию самоорганизации системы как формы, в которой осуществляется ее развитие.
Синергетика вызывает глубокие изменения в методологическом аппарате науки и стиле мышления ученых, формируя новый взгляд на мир – синергетическое в?дение мира61. Она предлагает новый взгляд на случайность, вновь открывая ее как элемент мира. Является творческим, конструктивным началом, так как может приводить к новой макроскопической структуре, выводить на внутреннюю тенденцию организации системы, на один из естественных путей ее эволюции. Но для того чтобы случайность могла привести к существенному результату, необходимо особое состояние системы, состояние неустойчивости, когда она (система) чувствительна к малейшим возмущениям, колебаниям, изменениям62. По определению Е.Н. Князевой, развитие происходит через неустойчивость, случайность, то есть неустойчивость, и означает развитие.
Именно эти факторы недооценивались, а зачастую и не учитывались учеными-юристами в детерминации эволюционных процессов, изучаемых разными науками, в том числе и правовыми. Поэтому вполне закономерным сегодня является проникновение синергетических идей в область права.
Так, в теории государства и права профессор Н.М. Добрынин, рассматривая методологические подходы к моделированию сложных социальных систем, полагает, что «методологию синергетики следует с полным правом применять в таких дисциплинах, как теория конституционного права, теория государства и права, конституционное право, поскольку она изучает эволюцию и принципы самоорганизации сложных систем, к каковым, без сомнения, может быть отнесено любое государство»63.
Эта сторона проблемы была поднята в криминалистике В.К. Гавло в связи с исследованием криминалистической методики расследования преступлений. «Для методики, – пишет В.К. Гавло, – возможны обобщающие знания о механизмах совершения и расследования любого преступления, независимо от того, как часто оно совершается, легко ли далось его раскрытие, каким способом и кто его совершил, использовались ли стандартные приемы и методы расследования или наряду с ними принимались и нестандартные, ибо в противном случае нельзя будет познавать действительно характерные черты ее. Прежде всего потому, что из методики расследования при прогнозировании изучения нетипичных черт и сторон ее будет необоснованно исключено изучение и познание закономерностей расследования, в основе которых находятся фактические данные о нетипичных обстоятельствах совершения и расследования преступлений на уровне отдельного. Практически же они являются частью целого – методики расследования и характеризуют ее как таковую»64 (выделено нами. – Д.К.).
Так же Э.У. Бабаева, исследуя проблему предмета криминалистики, с учетом влияния синергетического сдвига делает вывод, согласно которому «предметом криминалистики может быть не только общее, повторяющееся, но и случайное, индивидуальное, неповторимое (то есть не только законы и закономерности, но и события)»65.
В связи с чем необходимо отметить, что через систему «случайных» связей между элементами криминалистической характеристики преступления (в силу того, что криминалистическая ситуация различными субъектами доказывания воспринимается по-своему) осуществляется и расследование преступлений. Но именно случайность, нестандартность и парадоксальность становятся закономерностью. По этому поводу совершенно точно подметил Г.А. Зорин: «Парадоксы делают незаметным переход от сложного качества несвязи к системе связей, видимых и понимаемых следователем, из которых сплетается система доказательств»66.
Одним из элементов хаоса является атипичность в образовании следов преступления, способа совершения преступления, непредсказуемость поведения преступника и т.д. Например, при убийстве на национальной почве жертвы (мужчины, женщины, дети, старики и др.) могут быть случайными. По признанию убийц, им все равно, кого убивать, лишь бы жертва была не своей, а другой (определенной) нации. То же самое относится и к преступникам-маньякам. Их поведенческие индикаторы – «автографы» зачастую настолько уникальны и специфичны, что не поддаются логике обычного человека. Не случайно их называют «визитной карточкой преступника», и именно они являются основой при разработке психологических портретов преступников67.
Поэтому перенос некоторых синергетических идей на криминалистику позволяет рассматривать все существующие на сегодняшний день в криминалистике теории в одной системе и на другом качественном уровне.
Если криминалистику представить как открытую систему, имеющую
внутренние тенденции развития, то тогда понятийный аппарат науки может быть оценен с точки зрения тех реалий, которые пытается описать, объяснить и спрогнозировать наука. Так, в многочисленных трудах ученых-криминалистов окружающий мир до сих пор исследовался в четырех чувственных пространственно-временных координатах (три пространственные и одна временная). Предлагаемый подход позволяет выделить еще три – сверхчувственные, такие как: значение, смысл и ценность элементов окружающего нас мира68. Именно благодаря последним люди оказываются способными отображать в сознании только те предметы и явления, которых его субъективность не только коснулась, но на которых она «осела». Сверхчувственные качества превращают объект (как вне и независимо от меня существующий) в «звено в системе того, что есть я сам»69. Иными словами, устаревает привычная схема, предполагающая, что граница между человеком и миром проходит по поверхности тела, по рецепторам, принимающим воздействия извне. Для познания сущности, представленной сверхчувственными качествами предметов, граница феномена «человек» должна пролегать далеко за пределами поверхности тела, прихватывая изрядную долю того, что мы привычно относим к «объективной реальности». Только тогда можно будет сказать, что человек изучает мир, а не субъективные образы его. Предметность сознания заключается не в том, что субъективные образы как эффекты отражения, явившиеся человеку в результате взаимодействия материи с органами чувств, имеют объективные основания. Предметность сознания обусловлена тем, что собственно человеческое (субъективное) «вдвигается» в «объективную реальность», «оседает» на ней, превращая ее в особую онтологию – многомерный мир человека во всей полноте его объективных и субъективных координат70.
Эти идеи, опираясь на исследования других наук, могут найти свое отражение в разработке более эффективных технических, тактических и методических приемов и средств борьбы с преступностью. В частности, при интерпретации данных, полученных в процессе использования полиграфа, разработке и совершенствовании методик раскрытия, расследования и судебного разбирательства отдельных видов и групп преступлений, разработке автоматизированных информационно-поисковых и справочных систем, в процессе обучения юристов и др.
Таким образом, предпринятый в параграфе теоретический анализ закономерностей научного познания и возможностей их проявления в криминалистике позволяет сделать следующие выводы:
1. Общие закономерности научного познания в криминалистике заключаются в том, что внутренняя тенденция ее развития, как и любой науки, проявляется в процессе своего исторического развития и закрепляется постоянно идущим переопределением своего предмета.
2. Характерные сегодня для криминалистики тенденции дают основание полагать, что криминалистическая наука претерпевает смену парадигмы, связанную, в первую очередь, с переопределением своего предмета под влиянием возникновения новых механизмов и способов преступлений и необходимости совместных более эффективных технических, тактических и методических разработок борьбы с ними.
3. Наука стремится к теоретическому (системному) переопределению предмета, в основе которого лежит системообразующий фактор – криминалистические ситуации (криминальные, оперативно-розыскные, следственные, экспертные, судебные), о которых и пойдет речь в следующей части работы.
Сноски и примечания
1 См., напр.: Васильев А.Н., Яблоков Н.П. Предмет, система и теоретические основы криминалистики. – М., 1984; Белкин Р.С. Криминалистика: проблемы сегодняшнего дня. Злободневные вопросы российской криминалистики. – М.: НОРМА, 2001; Возгрин И.А. Актуальные проблемы современной отечественной криминалистики // Актуальные проблемы теории и практики уголовного судопроизводства и криминалистики: Сб. статей. В 3 ч. Ч. 2: Вопросы современной криминалистики. – М.: Академия управления МВД России, 2004. – С. 16-21; Кустов А.М. Криминалистика – этапы эволюционного развития // Вестник криминалистики. – Вып. 2 (10). – М.: Спарк, 2004. – С. 4-10 и др.
2 См. подробнее: Гавло В.К., Клочко В.Е., Ким Д.В. Методологические аспекты криминалистики на современном этапе ее развития // Вестник криминалистики. – Вып. 2(14). – М.: Спарк, 2005. – С. 4-12.
3 Ищенко Е.П. Российская криминалистика сегодня // Вестник криминалистики / Отв. ред. А.Г. Филиппов. Вып. 4 (20). – М.: Спарк, 2006. – С. 4.
4 См. подробнее: Гавло В.К., Клочко В.Е., Ким Д.В. Судебно-следственные ситуации: психолого-криминалистические аспекты: Монография / Под ред. В.К. Гавло. – Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2006. – С. 3-19; Ким Д.В. Криминалистические ситуации и их разрешение в уголовном судопроизводстве: монография / Под ред. В.К. Гавло. – Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2006. – С. 7-39.
5 Шепитько В.Ю. Предмет и природа криминалистики: научные дискуссии и тенденции // Роль и значение деятельности Р.С. Белкина в становлении современной криминалистики: Мат-лы междунар. науч. конф. – М., 2002. – С. 200-203.
6 Гавло В.К. Методологические аспекты и некоторые пути развития криминалистики // Актуальнi проблеми кримiналiстики: Матерiали мiжнар. наук.-практ. конф. (Харкiв) 25-26 верес. 2003 р. / Ред. кол.: М.I. Панов (голов. ред.), В.Ю. Шепiтько, В.О. Коновалова та iн. – Х.: Гриф, 3003. – С. 18-21.
7 Корухов Ю.Г. Значение творческого наследия Р.С. Белкина в развитии отечественной криминалистики // Вестник криминалистики. – Вып. 1 (3). – М.: Спарк, 2002. – С. 6. См. также: Игошин В.В. Предпосылки интеграции научных знаний в криминалистике // Вестник криминалистики / Отв. ред. А.Г. Филиппов. Вып. 4 (20). – М.: Спарк, 2006. – С. 41-45 и др.
8 Белкин Р.С. Курс криминалистики. В 3 т. Т. 1: Общая теория криминалистики. – М.: Юристъ, 1997. – С. 9-157; Гавло В.К. Теоретические проблемы и практика применения методики расследования отдельных видов преступлений. – Томск, 1985; Зорин Г.А. Теоретические основы криминалистики. – Мн.: Амалфея, 2000. – С. 8-26; Волчецкая Т.С. Основы судебной экспертологии: Учеб. пособие. – Калининград: Изд-во Калинингр. гос. ун-та, 2004 и др.
9 См.: Курс криминалистики / Отв. ред. В.Е. Корноухов. – Т. 1. – Красноярск, 1996. – С. 3-8; Белкин Р.С. Курс криминалистики. В 3 т. Т. 1: Общая теория криминалистики. – М.: Юристъ, 1997. – С. 73-115; Яблоков Н.П., Головин А.Ю. Криминалистика: природа и система. – М.: Юристъ, 2005. – С. 17-36 и др. В то же время в литературе встречаются и другие позиции относительно этапов развития предмета отечественной криминалистики. См., напр.: Кустов А.М. Криминалистика – этапы эволюционного развития // Вестник криминалистики / Отв. ред. А.Г. Филиппов. Вып. 2 (10). – М.: Спарк, 2004. – С. 4-10 и др.
10 Якимов И.Н. Криминалистика. – М., 1925. – С. 3.
11 Криминалистика. Кн. 1: Техника и тактика расследования преступлений. – М., 1935. – С. 6-7.
12 Шавер Б.М. Предмет и метод советской криминалистики // Соц. законность. – 1938. – № 6. – С. 66.
13 См.: Строгович М.С. Уголовный процесс. – М., 1946. – С. 28; Уголовный процесс: Учебник для юрид. вузов. – М., 1948. – С. 32 и др.
14 Потапов С.М. Введение в криминалистику. – М., 1946. – С. 5-8; Винберг А.И. Предмет и метод советской криминалистики // Криминалистика / Под ред. А.И. Винберга, С.П. Митричева. – М., 1950. – Гл. 1. – С. 4; Тарасов-Родионов П.И. Советская криминалистика // Соц. законность. – 1951. – № 7. – С. 12; Митричев С.П. Предмет, метод и система советской криминалистики. – М., 1956. – С. 24; Васильев А.Н. Введение в курс советской криминалистики. – М., 1962. – С. 13; Шаламов М.П. Некоторые проблемы советской криминалистики. – М., 1965. – С. 31 и др.
15 Белкин Р.С. Курс криминалистики. В 3 т. Т. 1: Общая теория криминалистики. – М.: Юристъ, 1997. – С. 80.
16 Белкин Р.С., Краснобаев Ю.И. О предмете советской криминалистики // Правоведение. – 1967. – № 4. – С. 90-94.
17 Селиванов Н.А., Танасевич В.Г., Эйсман А.А., Якубович К.А. Советская криминалистика. Теоретические проблемы. – М., 1978. – С. 113.
18 Там же. – С. 43.
19 Гавло В.К. Некоторые вопросы предмета криминалистики // Проблемы повышения эффективности борьбы с преступностью. – Томск: Изд-во Томск. ун-та, 1981. – С. 106-107.
20 Васильев А.Н. Следственная тактика. – М., 1976. – С. 12-17.
21 Там же. – С. 27.
22 См., напр.: Попов В.И. Советская криминалистика и ее роль в претворении ленинского принципа неотвратимости наказания за совершенное преступление // Некоторые вопросы борьбы с преступностью. – Алма-Ата, 1970. – С. 60; Винберг А.И. О некоторых теоретических проблемах криминалистики // Ленинский принцип неотвратимости наказания и задачи советской криминалистики: Мат-лы науч. конф. – Свердловск, 1972. – С. 10; Статкус В.Ф. Криминалистика – наука о раскрытии, расследовании и предупреждении преступлений // Вестник криминалистики / Отв. ред. А.Г. Филиппов. Вып. 2 (4). – М.: Спарк, 2002. – С. 16 и др.
23 Белкин Р.С. Курс криминалистики. В 3 т. Т. 1: Общая теория криминалистики. – М.: Юристъ, 1997. – С. 112.
24 Колдин В.Я. Криминалистика: теоретическая наука или прикладная методология? // Вестник Моск. ун-та. Сер. 11. Право. – 2000. – № 4. – С. 15.
25 Там же. – С. 15.
26 Криминалистика / Под ред. В.А. Образцова. – М., 1997. – С. 5.
27 См., напр.: Гавло В.К. Проблемы теории и практика криминалистической методики расследования преступлений: Автореф. д-ра … юрид. наук. – М., 1988; Он же. Проблемы предмета криминалистики в свете состояния и перспективы развития криминалистической методики расследования преступлений как ее части // Актуальные проблемы борьбы с преступлениями и иными правонарушениями: Мат-лы 3 междунар. науч.-практ. конф. – Барнаул: БЮИ МВД России, 2005. – С. 8-10.
28 Ярошевский М.Г. Предмет психологии и ее категориальный строй // Вопросы психологии. – 1971 – № 5. – С. 111-121; Он же. О категориальном анализе развития психологического познания // Вопросы психологии. – 1973. – № 3. – С. 15-31.
29 Белкин Р.С. Курс криминалистики. В 3 т. Т. 1: Общая теория криминалистики. – М.: Юристъ, 1997. – С. 265-268; См. также: Яблоков Н.П., Головин А.Ю. Криминалистика: природа и система. – М.: Юристъ, 2005. – С. 119.
30 См., напр.: Лаврухин С.В. Система криминалистики // Гос-во и право. – 1999. – № 8. – С. 31-36; Филиппов А.Г. О системе отечественной криминалистики // Там же. – С. 37-41; Эксархопуло А.А. Предмет и система криминалистики. – СПб., 2004; Проблемы системных исследований в криминалистике и судебной экспертизе: Конф., 4-5 декабря 2006 г., Москва, МГУ им. М.В. Ломоносова: Сб. тезисов. – М.: МАКС Пресс, 2006; Домбровский Р.Г. Природа и сущность криминалистики // Вестник криминалистики / Отв. ред. А.Г. Филиппов. – Вып. 1 (21). – М.: Спарк, 2007. – С. 8-14 и др.
31 См. подробнее: Гавло В.К., Клочко В.Е., Ким Д.В. Указ. раб. – С. 3-19.
32 Волчецкая Т.С. Ситуационный подход в криминалистике // Роль и значение деятельности Р.С. Белкина в становлении современной криминалистики: Мат-лы междунар. науч. конф. – М., 2002. – С. 77-80; Баев О.Я. Следственные ситуации: их тактическая и методическая сущность // Там же. – С. 107-110; Курс криминалистики. В 3 т. Т. 2: Криминалистическая методика. Методика расследования преступлений против личности, общественной безопасности и общественного порядка / Под ред. О.Н. Коршуновой, А.А. Степанова. – СПб.: Изд-во «Юридический центр Пресс», 2004. – С. 65-69, 89-91; Шмонин А.В. Методика расследования преступлений: Учеб. пособие. – М.: Юстицинформ, 2006. – С. 233-254 и др.
33 Некоторые ученые считают, что более правильно вести речь о преступной деятельности. См., напр.: Лубин А.Ф. Методология криминалистического исследования механизма преступной деятельности: Автореф. дис. … д-ра юрид. наук. – Н. Новгород, 1997.
34 Гавло В.К. Теоретические проблемы и практика использования методики расследования отдельных видов преступлений. – Томск, 1985; Чурилов С.Н. Общий метод расследования преступлений. – М., 1998; Коновалов С.И. Теоретико-методологические проблемы криминалистики. – Ростов н/Д., 2001 и др.
35 Гегель. Работы разных лет. – Т. 2. – М., 1971. – С. 95.
36 Белкин Р.С. Криминалистика: проблемы сегодняшнего дня. Злободневные вопросы российской криминалистики. – М.: НОРМА, 2001. – С. 14. См. подробнее: Кун Т. Структура научных революций. – М., 1977.
37 Белкин Р.С. Ленинская теория отражения и методологические проблемы советской криминалистики. – М., 1970; Он же. Курс криминалистики. В 3 т. – М., 1977-1979; Эйсман А.А. Логика доказывания. – М., 1971; Лузгин И.М. Методологические проблемы расследования. – М., 1973; Шиканов В.И. Актуальные вопросы уголовного судопроизводства и криминалистики в условиях современного научно-технического прогресса. – Иркутск, 1978 и др.
38 См. подробнее: Косарев С.Ю. Криминалистические методики расследования преступлений (становление и перспективы развития): Монография / Под ред. И.А. Возгрина. – СПб.: Санкт-Петерб. ун-т МВД России, 2005. – С. 103-123.
39 См., напр.: Майлис Н.П. Интеграция знаний как закономерность формирования новых научных направлений в судебной экспертизе // Криминалистика: ХХI век: Мат-лы науч.-практ. конф. – Т. 1. – М., 2001. – С. 71-75; Роль и значение деятельности Р.С. Белкина в становлении современной криминалистики. Мат-лы междунар. науч. конф. – М., 2002. – С. 246-457; Руководство для государственных обвинителей: криминалистические аспекты деятельности / Под ред. О.Н. Коршуновой. – СПб.: «Юридический центр Пресс», 2003. – С. 68-80; Актуальные проблемы теории и практики уголовного судопроизводства и криминалистики: Сб. статей. В 3 ч. – М.: Академия управления МВД России, 2004 и др.
40 См. подробнее: Клочко В.Е. Самоорганизация в психологических системах: проблемы становления ментального пространства личности (введение в трансспективный анализ). – Томск: Томский гос. ун-т, 2005. – С. 74-97.
41 Выготский Л.С. Исторический смысл психологического кризиса // Собр. соч. В 2 т. – М., 1982. – Т. 1. – С. 291-437; Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность. – М., 1975; Рубинштейн С.Л. Проблемы общей психологии. – М.: Наука, 1973; Узнадзе Д.Н. Теория установки. – М. – Воронеж, 1977 и др.
42 Подробнее см.: Асмолов А.Г. Культурно-историческая психология и конструирование миров. – М.: Изд-во «Институт практической психологии», Воронеж: НПО «МОДЭК», 1996. – С. 465; Он же. Психология личности: Принцип общепсихологического анализа. – М.: «Смысл», ИЦ «Академия», 2002. – С. 111-158.
43 Курс криминалистики / Отв. ред. В.Е. Корноухов. – Т. 1. – Красноярск, 1996. – С. 7; Домбровский Р.Г. Предмет криминалистики: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. – М., 1974. – С. 10-18; Колдин В.Я. Предмет, методология и система криминалистики // Криминалистика социалистических стран. – М., 1986. – С. 24-25; Зорин Г.А. Теоретические основы криминалистики. – Мн.: Амалфея, 2000 и др.
44 Клочко В.Е., Галажинский Э.В. Самореализация личности: системный взгляд / Под ред. Г.В. Залевского. – Томск: Изд-во Томского ун-та, 1999. – С. 42.
45 См. подробнее: Гавло В.К., Клочко В.Е., Ким Д.В. Судебно-следственные ситуации: психолого-криминалистические аспекты: Монография / Под ред. проф. В.К. Гавло. – Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2006. – С. 3-19.
46 Клочко В.Е. Методологические принципы теории психологических систем. // Фиксированные формы поведения в образовании, науке и культуре: Мат-лы 1 региональной школы молодых ученых-психологов. – Бийск: НИЦ БиГПИ, 2000. – С. 8-16.
47 См.: Делокаров К.Х., Демидов Ф.Д. Синергетика и образовательные ценности [Электронный ресурс] – электрон. дан. – Режим доступа: http://www.biophys.msu.ru/awse/confer/MSE00/197.html-3K.-08.08.2000.
48 Пригожин И. В поисках нового мировидения: И. Пригожин, Е. и Н. Рерихи: Сборник. – М.: Знание, 1991.
49 Добрынин Н.М. Синергетика и федерализм: оценка состояния, соотношение, новая методология // Гос-во и право. – № 7. – 2007. – С. 34.
50 Пригожин И. От существующего к возникающему: Время и сложность в физических науках / Пер. с англ. Ю.А. Данилова; под ред. Ю.Л. Климентовича. – М.: Наука, 1985.
51 Хакен Г. Синергетика. – М., 1980; Он же. Синергетика: иерархии неустойчивостей. – М., 1985.
52 См.: Данилов Ю.А., Кадомцев Б.Б. Что такое синергетика? [Электронный ресурс] – электрон. дан. – Режим доступа: http://vec.nm.ru/inform/synergy/sob_sm.htm; Данилов Ю.А. Роль и место синергетики в современной науке // Онтология и эпистемология синергетики. – М.: Ин-т философии РАН, 1997; Дружинин Д.Л., Ванярхо В.Г. Синергетика и методология системных исследований // Системные исследования. Ежегодник-88. – М., 1989. – С. 283-303 и др.
52Князева Е.Н., Курдюмов С.П. Синергетика и принципы коэволюции сложных систем // Проблемы общественного развития, 1998. – № 3-4. – С. 3-6.
53 Степин В.С. Эпоха перемен и сценарии будущего. – М., 1996. Цит. по Клочко В.Е. Самоорганизация в психологических системах: проблемы становления ментального пространства личности (введение в трансспективный анализ). – Томск: Томский гос. ун-т, 2005. – С. 15-16.
54 См. подробнее: Данилов Ю.А. Роль и место синергетики в современной науке // Онтология и эпистемология синергетики. – М.: Ин-т философии РАН, 1997.
55Аверьянов А.Н. Системное познание мира: Методологические проблемы. – М.: Политиздат, 1985. – С. 212.
56 См. подробнее: Ким Д.В. Следственная ситуация как информационно-познавательная система в деятельности по расследованию преступлений: Дис. … канд. юрид. наук. – Томск, 1999; Он же. Кримосинергетика: новый взгляд на старую проблему // Вестник Московского университета МВД России. – № 4. – 2005. – С. 101-104.
57 Зейгарник Б.В. Патопсихологический метод в изучении личности // Психол. журнал. – Т. 3. – № 1. – 1982. – С. 43-51.
58 Делокаров К.Х., Демидов Ф.Д. Синергетика и образовательные ценности [Электронный ресурс] – электрон. дан. – Режим доступа: http://www.biophys.msu.ru/awse/confer/MSE00/197.html-3K.-08.08.2000.
59 См.: Клочко В.Е., Галажинский Э.В. Самореализация личности: системный взгляд / Под ред. Г.В. Залевского. – Томск: Изд-во Томского ун-та, 1999; Клочко В.Е. Самоорганизация в психологических системах: проблемы становления ментального пространства личности (введение в трансспективный анализ). – Томск: Томский гос. ун-т, 2005.
60 См. указ. работы Данилова Ю.А., Делокарова К.Х., Демидова Ф.Д., Кадомцева Б.Б., Князевой Е.Н. и др.
61Князева Е.Н., Курдюмов С.П. Указ. раб. – С. 3-6.
62 Там же. – С. 3-6.
63 Добрынин Н.М. Синергетика и федерализм: оценка состояния, соотношение, новая методология // Гос-во и право. – № 7. – 2007. – С. 38.
64 Гавло В.К. О диалектике типичного и атипичного в методике расследования // Повышение эффективности расследования преступлений. – Иркутск: Изд-во Ирк. ун-та, 1986. – С. 24.
65 Бабаева Э.У. Криминалистика – наука и учебная дисциплина // Вестник криминалистики / Отв. ред. А.Г. Филиппов. – Вып. 1 (13). – М.: Спарк, 2005. – С. 8.
66 Зорин Г.А. Теоретические основы криминалистики. – Мн.: Амалфея, 2000. – С. 53.
67 См., напр.: Белкин Р.С. Сквозь завесу тайны. – М., 1989. – С. 87-88; Протасевич А.А. Поисковый портрет преступника как интегративная система. – Иркутск, 1998;
Образцов В.А., Богомолова С.Н. Криминалистическая психология: Учеб. пособие для вузов. – М.: ЮНИТИ-ДАНА, Закон и право, 2002. – С. 8-165 и др.
68 Об этом будет сказано в следующих частях работы.
69 Клочко В.Е. Становление многомерного мира человека как сущность онтогенеза // Сибирский психологический журнал. Вып. 8-9. – Томск, 1998. – С. 7-15.
70 См.: Ким Д.В. Криминалистические ситуации и их разрешение в уголовном судопроизводстве: Монография / Под ред. проф. В.К. Гавло. – Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2006. – С. 7-39.
|
|
