|
|
Валиева Ю.Н. - студентка
Института права БашГУ
г. Уфа
ОСУЩЕСТВЛЕНИЕ УГОЛОВНОГО ПРЕСЛЕДОВАНИЯ
КАК ОДНО ИЗ НАПРАВЛЕНИЙ
ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ПРОКУРОРА
Принятие Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации 2001 года1 - это новый этап проведения в нашей стране судебной реформы. С его принятием произошло кардинальное обновления и внесение революционных изменений в сфере уголовного судопроизводства, в том числе и при осуществлении уголовного преследования.
Появилось в уголовно-процессуальном законе и само понятие "уголовного преследования", которого не было ранее заложено в Уголовно-процессуальном кодексе РСФСР 1960 г.,2 что свидетельствует о том внимании, которое законодатель уделил правовому регулированию данного института. Так, статья 5 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, в которой закладываются основные понятия, используемые в Уголовно-процессуальном кодексе Российской Федерации, определяет понятие "уголовное преследование" как - процессуальную деятельность, осуществляемую стороной обвинения в целях изобличения подозреваемого, обвиняемого в совершении преступления.
В соответствии с принципами уголовного судопроизводства, уголовное преследование и назначение виновным справедливого наказания в той же мере отвечают назначению уголовного судопроизводства, что и отказ от уголовного преследования невиновных, освобождение их от наказания, реабилитация каждого, кто необоснованно подвергся уголовному преследованию (ч. 2 ст. 6 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации)
Виды уголовного преследования. Как следует из содержания статьи 20 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, в зависимости от характера и тяжести совершенного преступления уголовное преследование, включая обвинение в суде, осуществляется в публичном, частно-публичном и частном порядке.
Уголовные дела о преступлениях, предусмотренных статьями 115 (умышленное причинение легкого вреда здоровью), 116 (побои), 129 частью первой (клевета без отягчающих обстоятельств) и 130 (оскорбление) Уголовного кодекса Российской Федерации, считаются уголовными делами частного обвинения, возбуждаются не иначе как по заявлению потерпевшего, его законного представителя и подлежат прекращению в связи с примирением потерпевшего с обвиняемым. Примирение допускается до удаления суда в совещательную комнату для постановления приговора.3
Уголовные дела о преступлениях, предусмотренных статьями 131 частью первой (изнасилование без отягчающих обстоятельств), 136 частью первой (Нарушение равенства прав и свобод человека и гражданина в зависимости от пола, расы, национальности, языка, происхождения, имущественного и должностного положения, места жительства, отношения к религии, убеждений, принадлежности к общественным объединениям, причинившее вред правам и законным интересам граждан), 137 частью первой (Незаконное собирание или распространение сведений о частной жизни лица, составляющих его личную или семейную тайну, без его согласия либо распространение этих сведений в публичном выступлении, публично демонстрирующемся произведении или средствах массовой информации, если эти деяния совершены из корыстной или иной личной заинтересованности и причинили вред правам и законным интересам граждан), 138 частью первой (Нарушение тайны переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных или иных сообщений граждан), 139 частью первой (Незаконное проникновение в жилище, совершенное против воли проживающего в нем лица), 145 (Необоснованный отказ в приеме на работу или необоснованное увольнение беременной женщины или женщины, имеющей детей в возрасте до трех лет), 146 частью первой (Присвоение авторства (плагиат), если это деяние причинило крупный ущерб автору или иному правообладателю) и 147 частью первой (Незаконное использование изобретения, полезной модели или промышленного образца, разглашение без согласия автора или заявителя сущности изобретения, полезной модели или промышленного образца до официальной публикации сведений о них, присвоение авторства или принуждение к соавторству, если эти деяния причинили крупный ущерб) Уголовного кодекса Российской Федерации, считаются уголовными делами частно-публичного обвинения, возбуждаются не иначе как по заявлению потерпевшего, но прекращению в связи с примирением потерпевшего с обвиняемым не подлежат, за исключением случаев, предусмотренных статьей 25 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (Прекращение уголовного дела в связи с примирением сторон).4
Прокурор, а также следователь или дознаватель с согласия прокурора вправе возбудить уголовное дело о любом преступлении по делам частного и частно-публичного обвинения и при отсутствии заявления потерпевшего, если данное преступление совершено в отношении лица, находящегося в зависимом состоянии или по иным причинам не способного самостоятельно воспользоваться принадлежащими ему правами.
Уголовные дела, за исключением уголовных дел, указанных выше, считаются уголовными делами публичного обвинения.
Структурно-уголовное преследование состоит из целенаправленной на обвинение деятельности органов и лиц, осуществляющих оперативно-розыскную работу, предварительное расследование в форме дознания или предварительного следствия и прокурора, в том или ином качестве участвующем в уголовном судопроизводстве.
В силу своей неоднозначности применительно к досудебным стадиям уголовного процесса наиболее интересной в этой системе представляется роль прокурора. В соответствии с ч. 1 ст. 37 УПК она двойственна: во-первых, прокурор является должностным лицом, уполномоченным в пределах своей компетенции осуществлять от имени государства (как и все другие профессиональные представители стороны обвинения) уголовное преследование; во-вторых, в этом же своем качестве он осуществляет надзор за процессуальной деятельностью органов, осуществляющих оперативно-розыскную работу, и предварительного расследования в любых формах его осуществления. Иными словами, прокурор уполномочен одновременно осуществлять и уголовное преследование, и надзор при ее осуществлении другими на то уполномоченными органами и лицами.
В ходе судебного производства по уголовному делу он же, прокурор, продолжая выполнять функцию уголовного преследования, поддерживает государственное обвинение, обеспечивая его законность и обоснованность (ч. 4 ст. 37 Уголовно-процессуального кодекса РФ; отметим, что в соответствии с п. 6 ст. 5 УПК РФ обвинение от имени государства по поручению прокурора в определенных в законе случаях может поддерживать должностное лицо органа дознания).
А когда же и на какой стадии досудебного уголовного процесса формулируется государственное обвинение, и в каком акте оно выражается?
По этому поводу высказаны различные мнения. Одни ученые (А.Л. Ривлин, С.А. Альперт и др.) полагают, что государственное обвинение проявляется уже на стадии предварительного расследования в полной мере "с момента привлечения лица в качестве обвиняемого"5. С этой точкой зрения, на наш взгляд, согласиться нельзя. Есть обвинение следственное, а есть обвинение государственное. "В стадии предварительного расследования, - совершенно справедливо пишет по этому поводу В.С. Зеленецкий, - формируется и развивается обвинение следственных органов. Но это обвинение не государственное, поскольку последнее в строгом соответствии с законом осуществляется только прокурором"6.
Другие ученые (М.Л. Шифман, В.Н. Шпилев и др.) пришли к выводу, что "прокурор начинает выполнять функции государственного обвинителя только после предания (обвиняемого - авт.) суду"7. Вряд ли и с таким подходом к решению поставленной проблемы можно также согласиться. К моменту начала судебного производства государственное обвинение должно быть сформулировано, ибо поддерживать в принципе можно лишь уже имеющуюся позицию, тот или иной уже сформулированный тезис, в данном случае тезис обвинительный. Совершенно правы были В.С. Зеленецкий и В.М. Савицкий, когда писали следующее: а) "прокурор становится государственным обвинителем до суда и, лишь сформулировав государственное обвинение в отношении конкретного лица, приходит в судебное заседание для его поддержания"8; б) "если прокурор не сформулировал обвинения и не принял решения (по собственной инициативе или по инициативе суда) поддерживать, обеспечивать его в судебном разбирательстве, то ему нечего делать в суде, так как само судебное разбирательство окажется беспредметным, оно просто не состоится, ибо суду нечего будет разбирать".9
Опуская здесь аргументацию10, мы полагаем, что вопрос о возможности и необходимости выдвижения против конкретного лица государственного обвинения решается прокурором по материалам уголовного дела, в котором сформулировано против этого лица следственное обвинение, поступившего к нему с обвинительным заключением или обвинительным актом в порядке ст. ст. 220 и 225 УПК, независимо от ведомства, к которому принадлежит следователь или дознаватель, это уголовное дело расследовавший (прокуратуры, МВД, ФСБ, налоговой полиции). Положительное решение этого вопроса выражается в утверждении им этого документа, вручении копии его обвиняемому и направлении затем данного уголовного дела в суд (ст. 221 - 222, 226 УПК).
Можно в этой связи в принципе согласиться с В.С. Зеленецким (с учетом особенностей анализируемого им действующего в то время уголовно-процессуального законодательства), что "в стадии предварительного расследования названная функция (уголовного преследования - авт.) реализуется сначала в деятельности следователя по изобличению лица, совершившего преступление, затем приобретает форму следственного обвинения, а после утверждения прокурором обвинительного заключения - форму обвинения государственного"11.
Но такая, как сказано, поддерживаемая и нами концепция, думается, не отвечает на вопрос, в каком все же качестве выступает прокурор в процессе предварительного расследования преступлений: только ли в качестве должностного лица, осуществляющего надзор за деятельностью органов и лиц, их осуществляющих, как то предусмотрено приведенной выше ст. 37 УПК?
Позволим себе высказать достаточно "крамольную" идею: это, на первый взгляд, весьма респектабельное положение есть отголосок правовой системы вчерашнего дня нашего общества.
Во главе угла целостной системы уголовного преследования, которое, повторим, имеет четкую и однозначную цель - законное и обоснованное обвинение конкретного лица в совершении конкретного преступления - на любых его стадиях стоит именно прокурор, выступающий в роли потенциального или реального государственного обвинителя (напомним, что именно с определения статуса прокурора и его функций закон начинает главу 6 УПК, посвященную участникам уголовного судопроизводства со стороны обвинения).
Этот тезис всецело соответствует Рекомендациям экспертного комитета по роли государственного обвинителя в системе уголовного правосудия Комитета министров стран - участниц Совета Европы от 23.09.1999 N PC-PR (99):
1. "Государственные обвинители - это органы государственной власти, которые от имени общества и в его интересах обеспечивают применение права там, где нарушение закона влечет за собой уголовную санкцию, принимая во внимание как права граждан, так и необходимость эффективного действия системы уголовного правосудия.
2. ВО ВСЕХ СИСТЕМАХ (выделено нами. - Авт.) государственные обвинители:
- решают вопрос о возбуждении или продолжении уголовного преследования;
- поддерживают государственное обвинение в судах;
- опротестовывают или поддерживают протест на решения судом.
3. В некоторых системах государственные обвинители также:
- ...проводят, направляют и осуществляют надзор за следствием;
- ...выбирают альтернативы в уголовном преследовании..."12.
Рассмотрим с этих позиций структуру деятельности прокурора в современном уголовном судопроизводстве на досудебных его стадиях.
Уголовный процесс, как таковой, начинается с возбуждения уголовного дела. Возбуждая уголовное дело (в том числе и в случаях отмены постановления следователя или дознавателя об отказе в его возбуждении) или давая на это свое согласие в порядке, предусмотренном ст. 146 УПК, прокурор тем самым инициирует уголовное преследование, констатирует необходимость начала этой деятельности по некоему содержащему признаки преступления факту или в отношении некоего лица, в действиях которого наличествуют признаки преступления. Этим самым он предвосхищает возможность возбуждения в дальнейшем государственного обвинения против лица, которое и в том и в другом случае будет изобличено в совершении преступления.
Самые широкие полномочия прокурор имеет в самой стадии предварительного расследования преступлений. Он может лично участвовать в его производстве, дает согласие на возбуждение перед судом ходатайства об избрании меры пресечения в виде содержания под стражей, продления его срока, производстве обыска и выемки в жилище, других принудительных следственных действий, санкционирует производство отдельных из них и т.д. Он разрешает вопрос об отводе и самоотводе следователя, отстранении его от дальнейшего ведения следствия и реализует другие свои полномочия, перечисленные в ч. 2 ст. 37 УПК (мы здесь не касаемся п. 13 этой статьи, сущность которого несколько иная и будет рассмотрена нами чуть ниже).
Будучи практически и психологически несколько отстраненным от работы сотрудников органов дознания, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность, и следователей, от постоянного и непосредственного контакта с подозреваемыми, обвиняемыми, другими лицами, изобличаемыми в совершении преступлений, прокурор, безусловно, более объективно, чем сами эти представители уголовного преследования, может оценить качество их работы.
Увы, этот тезис на практике срабатывает, зачастую, лишь в принципе, что связано с отмеченной выше двусмысленностью положения прокурора на досудебных стадиях уголовного процесса. Думается, что именно оно явилось той основной причиной, по которой принятие и (или) санкционирование наиболее ответственных решений (избрание меры пресечения в виде содержания под стражей, ее продления, санкционирование обыска и выемки в жилище и т.п.) в настоящее время исключено из прерогативы прокурора, а стало исключительной компетенцией суда.
Понимание объективного характера этой тенденции, видимо, лежало в основе принятия и законодательного решения о возможности судебного обжалования постановления дознавателя, следователя, прокурора об отказе в возбуждении уголовного дела, о прекращении уголовного дела, а равно иных их решений и действий (бездействия), которые способны причинить ущерб конституционным правам и свободам участников уголовного судопроизводства либо затруднить доступ граждан к правосудию (ч. 1 ст. 125 УПК).
Таким образом, полномочия прокурора в стадии предварительного расследования преступлений, в сущности, сводятся к одному: не ущемляя самостоятельности следователя, руководить действиями последнего так, чтобы результаты предварительного расследования обеспечивали ему в дальнейшем возможность законного и обоснованного выдвижения против конкретного лица государственного обвинения в совершении конкретного обвинения.
Совершенно верно эта особенность подмечена Т.Ю. Ивановой. "Деятельность прокурора по доказыванию (при расследовании преступлений - авт.), - пишет она, - обусловлена особой процессуальной целью - обоснованием обвинения, которое затем прокурор будет поддерживать перед судом"13. На наш взгляд, особенно наглядно эта направленность деятельности прокурора проявляется при даче им в процессе предварительного расследования указаний следователю о привлечении лица в качестве обвиняемого, объеме и квалификации обвинения.
В соответствии с названным выше п. 13 ст. 37 УПК прокурор уполномочен утверждать постановление дознавателя и следователя о прекращении производства по уголовному делу. Но уголовно-процессуальный закон далеко не во всех случаях требует утверждение прокурором постановления следователя о прекращении уголовного дела и (или) уголовного преследования, в большинстве своем следователь самостоятелен в принятии таких решений.
Согласие на то прокурора требуется лишь: а) при прекращении уголовного дела (уголовного преследования) в связи с примирением сторон (ст. 25 УПК); б) при прекращении уголовного дела (уголовного преследования) в связи с деятельным раскаянием (ст. 28 УПК).
Как видим, все эти основания для принятия подобного решения есть основания нереабилитирующие (виновность лица в совершении установленного по делу преступления под сомнения не ставится, и данное лицо против этого способа разрешения дела не возражает). О чем это, на наш взгляд, свидетельствует? О единственном: об отказе прокурора уже на этой стадии уголовного процесса (с учетом перечисленных в названных статьях УПК обстоятельств) в принципе возбуждать государственное обвинение против данного лица.
Эти решения прокурора зачастую носят отчетливо выраженный тактический характер. Особенно, когда они касаются не прекращения уголовного дела как такового, а уголовного преследования в отношении отдельных лиц, чье участие в совершении преступления установлено, в связи с их деятельным раскаянием. О такой их направленности, думается, свидетельствуют сами наименования приведенных выше статей УПК: ст. ст. 25 и 28 именуются: ст. 25 - "Прекращение уголовного дела..."; ст. 28 - "Прекращение уголовного преследования..."14.
Очевидно, что в таких случаях речь идет о решениях, принимаемых по уголовным делам о групповых преступлениях. И будем реалистами: они принимаются обычно не из-за альтруистических и гуманных отношений следователя и прокурора к лицу, таким образом освобождаемому ими от уголовной ответственности, а по более прагматичным, тактическим соображениям - для обеспечения предстоящего судебного процесса по данному делу для изобличения подсудимых участием со стороны обвинения надежного свидетеля - очевидца совершения подсудимыми вмененного им преступления.
Мы считаем возможным расценить эту новеллу как один из первых шагов легализации в отечественном уголовном процессе широко известного в уголовно-процессуальном законодательстве и правоприменительной практике многих зарубежных стран института сделок между сторонами обвинения и защиты.
Кстати, на наш взгляд, такой же характер носит и согласие прокурора на применение особого порядка принятия судебного решения в отношении обвиняемого, согласного с предъявленным ему обвинением (ст. 314 УПК); в этих случаях прокурор принимает на себя обязанность не требовать назначения подсудимому наказания, превышающего две трети максимального срока или размера наиболее строгого вида наказания, предусмотренного за совершенное преступление (ст. 316 УПК).
Нам представляется, что эта законодательная тенденция вполне разумна, более того, совершенно своевременна, в целях борьбы с организованной преступностью, изобличения наиболее активных участников организованных преступных групп, особенно их интеллектуальных соучастников. Она нуждается в углубленном теоретическом осмысливании, изучении ее эффективности в практической деятельности и, в дальнейшем, по нашему убеждению, в распространении возможности применения института таких сделок и на другие категории преступлений (а не только небольшой и средней тяжести, как то сейчас предусмотрено ст. 28 УПК).
Попутно скажем, что, на наш взгляд, институт сделок давно уже, как говорится, "незримо" действовал и относительно ряда тяжких и особо тяжких преступлений, при условиях, предусмотренных отдельными статьями Особенной части УК РФ, что, наконец-то, нашло свое закрепление в уголовно-процессуальном законодательстве (ч. 2 ст. 7 УПК РСФСР в редакции ФЗ от 21.12.1996, ч. 2 ст. 28 УПК).
Так, лицо, участвовавшее в подготовке акта терроризма либо в организованном незаконном вооруженном формировании, совершившее государственную измену или шпионаж при условиях, перечисленных в примечаниях к ст. ст. 205, 208, 275 УК РФ (по сути, в связи с сотрудничеством со следствием), освобождается от уголовной ответственности; от нее же освобождается и лицо, добровольно сообщившее о даче взятки (прим. к ст. 291 УК) или даче ранее ложных показаний (прим. к ст. 307 УК), добровольно выдавшее незаконно хранившиеся у него огнестрельное оружие или наркотики (прим. к ст. ст. 222, 228 УК).
Нужно ли доказывать и обосновывать, что эти решения, служащие основанием для освобождения данных лиц от уголовной ответственности, зачастую предопределены целенаправленными на то тактически грамотными действиями профессиональных представителей органов уголовного преследования?
Как сказано, окончательное решение о возбуждении государственного обвинения прокурор принимает по результатам изучения материалов уголовного дела, поступившего к нему с обвинительным заключением или обвинительным актом. Диапазон его полномочий при этом весьма широк: от утверждения данного документа (и тем самым возбуждения в отношении лица государственного обвинения в объеме и с квалификацией предъявленного тому следственного обвинения) до полного или частичного отказа в таковом, формулируемого прокурором в постановлении о прекращении поступившего к нему уголовного дела либо уголовного преследования (ч. 1, 2 ст. 221 УПК; в случаях, предусмотренных этой же статьей, эти полномочия им делегируются вышестоящему прокурору).
Если же достаточных оснований для принятия одного из указанных выше решений (возможности или невозможности возбуждения государственного обвинения) прокурор по материалам представленного уголовного дела не усматривает, он откладывает решение этого вопроса, возвращая со своими письменными указаниями дело следователю для производства дополнительного следствия (п. 3 ч. 1 ст. 221 УПК). Уйти же окончательно от решения этого вопроса прокурор в принципе не может.
Таким образом, вся деятельность прокурора на досудебных стадиях уголовного процесса направлена на обеспечение возможности для него формулирования против конкретного лица государственного обвинения в преступлении, в совершении которого это лицо законно и обоснованно изобличено в результате предварительного расследования. Совершенно правильным в этой связи представляется мнение И.Л. Петрухина: "Прокурор не может претендовать на роль "четвертой" (надзирающей) власти. Он должен быть отнесен к исполнительной власти, а конкретнее - должен быть органом публичных преследований. Именно в этом качестве он должен выступать не только в суде, но и при расследовании преступлений: не надзирать (обвинительная власть не может осуществлять надзор), а преследовать по закону"15.
Государственное обвинение - повторим, неоднократно уже отмечаемое, - законное и обоснованное государственное обвинение - есть оптимальный результат возглавляемого прокурором уголовного преследования как направленной именно на него этой деятельности.
Предвосхищая напрашивающиеся контр-доводы, сразу скажем: по нашему мнению, данная позиция ни в какой мере не противоречит назначению уголовного судопроизводства, тому, что "Уголовное преследование и назначение виновным справедливого наказания в той же мере отвечают назначению уголовного судопроизводства, что и отказ от уголовного преследования невиновных, освобождение их от наказания, реабилитация каждого, кто необоснованно подвергся уголовному преследованию" (ч. 2 ст. 6 УПК). Она просто более четко очерчивает место прокурора в системе уголовного преследования, его процессуальную функцию. Совершенно верно пишет по этому поводу В.Г. Ульянов: "Выполнять одну из нескольких процессуальных функций и выполнять ее односторонне - вещи разные"16.
Нам представляется, что именно такой подход к определению направления деятельности прокурора на досудебных стадиях уголовного процесса, во-первых, снимет существующую и отмеченную выше в том неопределенность; во-вторых, более четко и без идеологического ханжества определит место прокурора в этих стадиях; в-третьих, явится еще одним доводом в пользу создания единого следственного аппарата, "работающего на прокурора", обеспечивающего последнему выполнение его основной функции - государственного обвинителя в уголовном судопроизводстве на любых стадиях последнего.
Литература и примечания
1. "Собрание законодательства РФ", 24.12.2001, №52 (1 ч.), ст. 4921. 2.
"Ведомости ВС РСФСР", 1960, №40, ст.592.
3. Уголовный процесс: Учебник для вузов. /Под общей ред. проф. П.А. Лупинской.- М.: Юристъ, 2003. С.97-98.
4. Постатейный комментарий к УПК РФ /Под ред. А.П. Рыжакова, М.: Юристъ, 2002. С.167-169.
5. См.: Ривлин А.Л. Общественное обвинение в суде // Сов. гос. и право. 1960. №9; Альперт С.А. Обвинение в советском уголовном процессе. - Харьков, 1974. С.24.
6. Зеленецкий В.С. Возбуждение государственного обвинения в советском уголовном процессе. - Харьков, 1979. С.12.
7. Шифман М.Л. Прокурор в уголовном процессе. М., 1948. С.43; Шпилев В.Н. Содержание и формы уголовного судопроизводства. - Минск, 1974. С.61. Оценивая данную позицию, конечно же, следует учитывать уголовно-процессуальное законодательство, действовавшее во время ее формулирования названными авторами.
8. Зеленецкий В.С. Указ. соч. С.14.
9. Савицкий В.М. Государственное обвинение в суде. М., 1971. С.32. Напомним, что по действующему УПК решение об участии прокурора в суде от последнего по уголовным делам публичного и частно-публичного обвинения не зависит, оно является обязательным (ст. 246).
10. Об этом см.: Баев М.О. О стадии возбуждения государственного обвинения в уголовном процессе // Воронежские криминалистические чтения. Вып. 1. - Воронеж, 2000.
11. Зеленецкий В.С. Функциональная структура прокурорской деятельности. - Харьков, 1978. С.26.
12. Цит. по: Ульянов В.Г. Государственное обвинение в российском уголовном судопроизводстве. - М., 2002. С.343.
13. Иванова Т.Ю. Участие прокурора в доказывании на предварительном следствии: Автореф. дисс. канд. юрид. наук. - Самара, 1999. С.6.
14. Напомним, что ст. 7 УПК РСФСР в редакции ФЗ от 21.12.1996, впервые установившая подобное основание для освобождения от уголовной ответственности, именовалась "Прекращение уголовного дела в связи с деятельным раскаянием", что, очевидно, не равнозначно прекращению уголовного преследования и сужало возможную область применения данной нормы.
15. Петрухин И.Л. Судебная власть и расследование преступлений // Государство и право. 1993. №7. С.82.
16. Ульянов В.Г. Указ. соч. С.21. В то же время отметим, что автор относит эту верную мысль лишь к деятельности прокурора в суде, хотя, как сказано, она справедлива и для функции прокурора и на досудебных стадиях уголовного процесса.
|
|
