Калиновский К.Б.
Презумпция добросовестности законодателя – опровержима? Коррекционное толкование отдельных положений законов о внесении изменений и дополнений в УПК РФ.
// Журнал российского права. 2008. № 8. С. 91-97.
Процесс применения правовых норм неразрывно связан с их толкованием – уяснением и разъяснением их действительного смысла.1 При этом правоприменитель исходит из презумпции добросовестности законодателя, т.е. изначально предполагает, что законодатель вложил в сформулированную им норму какой-то разумный смысл, что применение этой нормы не должно быть абсурдным. В основе презумпции добросовестности законодателя – «высокая вероятность того, что, создавая правовую норму, законодатель стремился к тому, чтобы она не противоречила Конституции. Цель презумпции, если подходить к ней с точки зрения телеологии, - достижение стабильности правового регулирования».2
Анализ многочисленных изменений и дополнений, внесенных в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации (далее – УПК) позволяет поставить под сомнение добросовестность законодателя.
Рассмотрим реализацию цели этой презумпции – стабильность правового регулирования. С 18 декабря 2001 года – момента принятия УПК РФ – по август 2007 г. (чуть менее 7 лет) было принято 27 законов, вносящих изменения и дополнения в текст УПК. Этими законами внесены изменения в 406 статей УПК. Если учесть, что всего в Кодексе содержалось 480 статей, то в процентном соотношении он изменился почти на 85%. Такая интенсивная динамика изменений закона ни как не может способствовать стабильности правоприменения.
Кроме того, большинство изменений УПК не подчинены какой либо стройной и единой концепции. Например, изначально Кодекс вводил дознание как ускоренную форму расследования (гл. 32 УПК), а последующие изменения превратили ее в подобие предварительного следствия; были введены, совершенствовались, а затем полностью отменены официальные бланки процессуальных документов (гл. 57 УПК); был введен и отменен вызывающий огромные сложности на практике новый институт возбуждения уголовного дела только с согласия прокурора (ст. 146 УПК); законодатель сначала предоставил, а затем отменил право государственного обвинителя ходатайствовать перед судом о заочном рассмотрении дела (ч. 1 ст. 221 УПК) и др.
В 2007 году в УПК были внесены изменения и дополнения пятью законами. Некоторые из них носят принципиальный реформаторский характер для всего уголовного процесса, т.к. предпринимается попытка разделения предварительного следствия, прокурорского надзора и поддержания государственного обвинения. Теперь прокурор не руководит предварительным следствием и сам его не производит, а лишь осуществляет надзор за процессуальной деятельностью органов предварительного следствия. В судебных стадиях прокурор продолжает выполнять функцию уголовного преследования путем подержания государственного обвинения.
Не оценивая концепцию этих законов, обратим внимание в настоящей статье на технические и логические ошибки законодателя, свидетельствующие о небрежности подготовки и принятия законопроектов.
Такие ошибки на практике исправляются с помощью наиболее редкого способа толкования правовых норм – коррекционного (interpretatio correctiva – лат.). Оно используется не только для устранения последствий явных ошибок законодателя, но и при применении норм, ставших очевидным анахронизмом.3 Коррекционное толкование подчиняется ограничительным условиям с тем, чтобы избранный правоприменителем смысл нормы не противоречил принципам права, был наиболее рациональным, справедливым и гуманным из всех возможных альтернатив. Выделяется четыре вида коррекционного толкования: 1) технико-коррекционное, 2) рационально-коррекционное; 3) легитимно-коррекционное и 4) модернизационное коррекционное.4 Рассмотрим по данным видам ошибки в тексте УПК.
1. С помощью технико-коррекционного толкования исправляются очевидные редакционные промахи в тексте закона.
Так, статья 37 УПК о полномочиях прокурора была изложена в новой редакции закона от 05.06.2007 N 87-ФЗ. Более поздним законом от 06.06.2007 N 90-ФЗ прокурору предоставили полномочие изымать любое уголовное дело не только у органа дознания, но и непосредственно у дознавателя и передавать его следователю. Однако законодатель допустил явную техническую ошибку, т.к. внес это изменение в старую редакцию ст. 37 - п. 8 ч. 2 ст. 37 УПК. В новой редакции аналогичный пункт представлен уже под номером 11. Буквальный смысл более позднего и поэтому приоритетного закона ведет к абсурду, т.к. внести предусмотренные им изменения в п. 8 новой редакции указанной статьи невозможно. Очевидно, законодатель должен исправить указанную неточность, внеся в п. 2 ст. 1 закона от 06.06.2007 N 90-ФЗ соответствующее исправление, заменив слова «пункт 8», на «пункт 11».
Другой пример. Закон гласит: «Дознание производится в течение 30 суток со дня возбуждения уголовного дела. При необходимости этот срок может быть продлен прокурором до 30 суток» (ч. 3 ст. 223 УПК в ред. закона от 06.06.2007 N 90-ФЗ). Буквальное толкование данной нормы приводит к абсурду (продлить 30 суток до 30 суток невозможно). На основе исторического толкования (в прежних редакциях указанной нормы срок дознания продлялся «на 10 суток») можно скорректировать ошибку законодателя так, что первоначальный 30-ти суточный срок дознания продляется прокурором еще на 30 суток, то есть до 60 суток.
2. Рационально-коррекционное толкование помогает исправить явные смысловые и логические несообразности интерпретируемой нормы.
В статью 450 УПК 26 апреля 2007 г. законом N 64-ФЗ был введен пункт 41, а законом от 24 июля 2007 г. N 214-ФЗ в него внесены поправки. Этот пункт предусматривает, что в отношении зарегистрированных кандидатов в депутаты может быть возбуждено ходатайство об избрании меры пресечения в виде содержания под стражей не только следователем, но и дознавателем. Возникает вопрос о том, как ходатайство может быть возбуждено дознавателем, если согласно ст. 151 УПК (п. «б» ч. 2 и п. 7 ч. 3) по такой категории дел предварительное расследование всегда осуществляется следователями Следственного комитета при прокуратуре РФ? Коррекционное толкование позволяет утверждать, что дознаватель не вправе возбуждать такое ходатайство.
По новой редакции УПК, уголовное дело частного обвинения может быть возбуждено «следователем, а также с согласия прокурора дознавателем» и при отсутствии заявления потерпевшего, если данное преступление совершено в отношении лица, которое по каким либо причинам не может защищать свои права и законные интересы (ч. 3 ст. 318). Однако анализ перечня дел, отнесенных к категории частного обвинения, позволяет заключить, что все они относятся к предметной подследственности дознавателя органов внутренних дел (ст. 150, 151 УПК). Таким образом, имеется противоречие между правом следователя возбудить дело и отсутствием у него соответствующей подследственности.
Причина данной формулировки нормы ч. 3 ст. 318 УПК объясняется, видимо тем, что законодатель механически скопировал указанную норму из ч. 4 ст. 20 УПК, в которой она имела реальный смысл, т.к. относилась и к делам частно-публичного обвинения. Такие дела относятся к подследственности следователя при Следственном комитете прокуратуры РФ.
Как же толковать возможность возбуждения дела частного обвинения следователем? Из всех возможных альтернатив остается единственный и весьма редкий на практике случай, когда общественно-опасное деяние, подпадающее под дело частного обвинения, было совершено невменяемым. Согласно требованиям ч. 1 ст. 434 УПК, по делам в отношении невменяемых обязательно производство предварительного следствия. Соответственно вопрос о возбуждении такого дела должен решать следователь органов внутренних дел. Тем не менее, такая трактовка комментируемой нормы не может полностью исправить ошибку законодателя, т.к. невменяемость устанавливается на основании заключения эксперта (п. 3 ст. 196 УПК), которое можно получить только после возбуждения уголовного дела. Если же факт невменяемости очевиден еще до возбуждения дела, то оно и не может быть возбуждено, т.к. отсутствует состав преступления (п. 2 ч. 1 ст. 24 УПК). Таким образом, в часть 3 ст. 318 и часть 2 ст. 147 УПК необходимо внести изменения с тем, чтобы данные уголовные дела возбуждал именно дознаватель.
Рассмотрим некоторые другие ошибки законодателя.
Статья 94 УПК в новой редакции исключила прокурора из числа субъектов, которые могут своим постановлением освободить задержанного, т.к. в соответствии с новым законом прокурор не наделяется правом применять задержание. Однако следует иметь в виду, что согласно ч. 2 ст. 10 УПК прокурор обязан немедленно освободить всякого незаконно задержанного. Статья 49 закона «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений» (в ред. от 24.07.07 г.) предусматривает, что основанием освобождения подозреваемого в связи с истечением срока содержания под стражей может быть постановление прокурора. Следовательно, прокурор по-прежнему вправе своим постановлением освободить подозреваемого из под стражи по п. 3 ч. 1 и ч. 2 ст. 94 УПК.
Согласно ч. 4 ст. 96 УПК уведомление родственников о задержании подозреваемого не производится по мотивированному постановлению следователя или дознавателя согласованному только с прокурором. Однако согласно п. 41.1 ст. 5 УПК (введенному законом от 05.06.2007 N 87-ФЗ) прокурор дает согласие на действия и решения дознавателя, а руководитель следственного органа – на действия и решения следователя. В этой связи представляется, что данное решение следователя должно быть согласовано с руководителем следственного органа.
Часть 7 статьи 148 УПК в ред. закона от 05.06.2007 N 87-ФЗ устанавливает излишне громоздкую процедуру отмены постановления дознавателя, органа дознания об отказе в возбуждении дела по решению суда, которое направляется начальнику органа дознания. Законодатель, видимо «забыл, что отменить данное постановление уполномочен только прокурор (п. 6 ч. 2 ст. 37), а не начальник органа дознания или руководитель подразделения дознания. Последний вправе лишь вносить прокурору ходатайство об отмене незаконных или необоснованных постановлений дознавателя об отказе в возбуждении уголовного дела (п. 4 ч. 1 ст. 40.1). Учитывая, что во многих органах дознания вообще нет специализированных подразделений дознания и их руководителей, представляется правильным направлять судебное решение именно прокурору на основании вышеуказанной нормы ст. 37 УПК.
Аналогично вышесказанному в части 2 статьи 214 УПК Федеральным законом от 05.06.2007 N 87-ФЗ ошибочно исключен прокурор как субъект исполнения решения суда об отмене постановления о прекращении уголовного дела.
До принятия закона от 05.06.2007 N 87-ФЗ передача дела по подследственности от одного органа расследования другому всегда производилась по постановлению прокурора. Указанный закон предусмотрел, что в целом ряде случаев дело передается через руководителя следственного органа (ч. 3, 5 ст. 152; п. 3 ст. 149; ст. 155; ч. 3 ст. 157; ч. 1.1 ст. 319). Однако отдельные статьи УПК сохранили полномочия прокурора по передаче дел и по определению подследственности (ч. 3 ст. 146; ч. 7 и 8 ст. 151; ч. 4 ст. 157). С учетом полномочий органов расследования (ст. 37-41) следует дать коррекционное толкование данных правил: уголовное дело передается по подследственности следователем через руководителя следственного органа (который затем вправе направить его прокурору), а дознавателем или органом дознания – через прокурора.
Закон от 05.06.2007 N 87-ФЗ необоснованно упразднил право прокурора ходатайствовать перед судом о применении ч. 5 ст. 247 УПК (рассмотрении дела в отсутствие подсудимого), однако без такой позиции прокурора заочное рассмотрение дела невозможно, т.к. прокурор вправе возвратить дело следователю с указанием приостановить производство по п. 3 ч.1 ст. 208 УПК.
3. Легитимно-коррекционное толкование трансформирует содержание нормы в соответствие с имеющей бoльшую юридическую силу нормой.
Часть 2 ст. 109 УПК в редакции закона от 05.06.2007 N 87-ФЗ предусматривает, что срок содержания под стражей может быть продлен до 12 месяцев по ходатайству дознавателя в случаях, предусмотренных ч. 5 ст. 223 УПК, с согласия прокурора субъекта РФ или приравненного к нему военного прокурора. Часть 5 ст. 223 (введена законом от 06.06.2007 N 90-ФЗ) предусматривает продление срока дознания до 12 мес. при необходимости производства на территории иностранного государства процессуальных действий. Однако по смыслу ч. 2 статьи 109 продление срока содержания под стражей свыше 12 мес. допускается только в отношении лиц, обвиняемых в совершении тяжких и особо тяжких преступлений. Согласно части 3 ст. 150 УПК к подследственности дознания не отнесено ни одного тяжкого преступления (умышленного деяния, за совершение которого максимальное наказание превышает 5 лет лишения свободы – ст. 15 УК). Кроме того, указанная норма не согласуется с частью 4 ст. 224 (введена законом от 24.07.07 г. N 214-ФЗ), которая специально регулирует сроки содержания под стражей при производстве дознания и определяет их в пределах 6 мес.
Указанное противоречие правовых норм, на первый взгляд, может быть истолковано так: надо считать, что условие в виде производства по тяжкому преступлению (ч. 2 ст. 109) не относится к дознанию. Тогда срок содержания под стражей при производстве дознания может быть продлен еще на 6 месяцев (то есть до 12 месяцев), если шестимесячный срок содержания под стражей истек в связи с исполнением запроса о выдаче. Однако такое толкование противоречит смыслу ст. 22 Конституции РФ, которая отдает приоритет праву человека на свободу. Как указывает Конституционный Суд РФ, недопустимость избыточного по продолжительности содержания под стражей вытекает и из пункта 3 статьи 14 Международного пакта о гражданских и политических правах, согласно которому каждый имеет право на рассмотрение любого предъявленного ему обвинения без неоправданной задержки, что в первую очередь касается лиц, лишенных свободы на досудебных стадиях уголовного судопроизводства.5
Поэтому данная коллизия должна быть исправлена легитимно-коррекционным толкованием: срок содержания под стражей при производстве дознания не может превышать 6 месяцев.
Статья 221 УПК (о полномочиях прокурора по делу, поступившему с обвинительным заключением) изложена в редакции закона от 05.06.2007 N 87-ФЗ, которая обусловлена идеей разграничения функций расследования и подержания обвинения в суде. Согласно этой идее прокурор как будущий государственный обвинитель не участвует в расследовании, а лишь утверждает его итог в виде обвинительного заключения.
Прокурор теперь лишен права самостоятельно составить новое обвинительное заключение, прекратить уголовное дело или преследование, внести какие-либо коррективы в обвинительное заключение, изменить меру пресечения (кроме отмены меры пресечения в виде заключения под стражу в связи с истечением ее срока - ч. 2 ст. 221). На данном этапе производства по делу у прокурора есть всего два основных полномочия: либо согласиться с обвинительным заключением, либо возвратить дело следователю со своими указаниями. Такое положение не согласуется со статусом прокурора как органа надзора за следствием и как будущего государственного обвинителя. Так, прокурор – государственный обвинитель вправе представлять суду по своему усмотрению доказательства, отказаться от обвинения, изменить его в сторону смягчения, ходатайствовать о прекращении дела (ч. 5, 7 и 8 ст. 246 УПК и др.). С учетом толкования процессуальных норм в системе представляется неоправданным лишение прокурора полномочий изменить обвинительное заключение в части смягчения обвинения, дополнения списка свидетелей со стороны обвинения, составления нового обвинительного заключения, прекращения дела. Возвращение дела следователю по данным основаниям ведет к значительному увеличению сроков следствия и содержания под стражей. Кроме того, исполнение данного решения прокурора приостанавливается в случае обжалования его следователем, а само обжалование может быть многоступенчатым. Такой громоздкий механизм противоречит праву быть судимым без неоправданной задержки (пункт «с» части 3 статьи 14 Пакта о гражданских и политических правах).
4. Модернизационное коррекционное толкование приводит содержание «устаревшей» нормы в соответствие с изменившимся смыслом регулируемых ею общественных отношений.
В соответствии с Федеральным законом от 05.06.2007 N 87-ФЗ прокурор освобожден от функции руководства предварительным следствием и последовательно лишен права лично возбуждать, расследовать, прекращать уголовные дела, проводить следственные действия, применять меры принуждения. Однако отдельные полномочия прокурора как органа предварительного расследования, видимо в силу поспешности законодателя, в тексте УПК остались. Так, законодатель явно «забыл» про пункт 12 части 1 ст. 448 УПК, согласно которому прокурор субъекта Российской Федерации возбуждает дело в отношении члена избирательной комиссии, комиссии референдума с правом решающего голоса. В пункте 3 части 5 ст. 439 УПК сохранилось право прокурора прекратить уголовное дело при рассмотрении постановления следователя о направлении дела в суд для применения принудительной меры медицинского характера. По смыслу части 2 ст. 448 имеется в виду представление руководителя следственного органа, а употребляется термин «представления прокурора». Во всех этих случаях, вплоть до устранения законодательных просчетов, «старые» уголовно-процессуальные нормы должны применяться с учетом новой концепции законодателя. Вместо прокурора действовать должен руководитель следственного органа.
Прокурор исключен из числа лиц, уполномоченных рассматривать ходатайства (ст. 119 УПК), а в части 3 ст. 88 говорится о праве прокурора признать доказательство недопустимым по ходатайству подозреваемого, обвиняемого или по собственной инициативе. Поскольку буквальное применение этой нормы в новых условиях правового регулирования уже невозможно, следует сделать вывод о том, что по результатам рассмотрения такого ходатайства прокурор вправе направить требование органам расследования об устранении допущенных ими нарушений закона (п. 3 ч. 2 ст. 37) или отменить незаконное постановление дознавателя о производстве следственного действия (п. 6 ч. 2 ст. 37).
Часть 3 статьи 157 УПК в редакции закона от 05.06.2007 N 87-ФЗ обязывает орган дознания направить уголовное дело руководителю следственного органа, а не прокурору. Однако в части 4 данной статьи осталась фраза «после направления уголовного дела прокурору». Учитывая полномочия прокурора о разрешении споров о подследственности (ч. 8 ст. 151) а также возможность производства неотложных следственных действий при производстве дознания (ч. 5 ст. 152), следует признать, что уголовное дело после выполнения неотложных следственных действий действительно может передаваться прокурору, но лишь для продолжения расследования в форме дознания.
В завершении статьи у читателя могут возникнуть вполне закономерные вопросы о том, подтверждает ли представленный анализ ошибок и неточностей, допущенных законодателем, его недобросовестность (небрежность, невнимательность, безответственность) и является ли опровержимой презумпция добросовестности законодателя?
Следует признать, что конкретные разработчики законопроектов допустили погрешности, однако это еще не позволяет утверждать о недобросовестности законодателя в целом. Коррекционное толкование ошибок направлено на выявление действительной воли законодателя, которую он высказал, хотя и неудачным образом, либо на установление существующего правового смысла норм, который они объективно имеют или приобрели в изменившихся условиях. В результате коррекционного толкования проясняется истинное правоотношение6 Поэтому презумпция добросовестности законодателя тождественна презумпции конституционности закона и является обязательной для правоприменителя, который должен использовать все возможные варианты истолкования нормы, даже такие, которые сопровождаются ее совершенствованием.7 Таким образом, презумпция добросовестности законодателя является неопровержимой. Более того, это не презумпция, а скорее – правовая аксиома. Аксиома в отличие от презумпции является истинным и неопровержимым суждением.8
Тем не менее, следует высказать пожелание о том, чтобы законопроекты более тщательно и продолжительно обсуждались юридической общественностью, может быть даже проходили «юридико-техническую экспертизу» в нескольких научных учреждениях с тем, чтобы ошибок в тексте закона было как можно меньше.
Сноски и примечания
1 См.: Хабриева Т.Я. Толкование конституции Российской Федерации: Теория и практика. М.,1998.
2 Гаджиев Г.А. Конституционный принцип самостоятельности судебной власти в Российской Федерации. // Журнал российского права. 2003. N 1.
3 См.: Смирнов А.В. Неизвестное уголовно-процессуальное право // http://www.iuaj.net/modules.php?name=Pages&go=page&pid=91
4 См.: Манукян А.Г. Толкование норм права: виды, система, пределы действия. Дисс. … к.ю.н. СПб, 2006. С. 177.
5 Постановление Конституционного Суда РФ от 13.06.1996 N 14-П «По делу о проверке конституционности части пятой статьи 97 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобой гражданина В.В. Щелухина» // Российская газета. 1996. 12 сентября.
6 Манукян А.Г. Указ. соч. С. 177.
7 Гаджиев Г.А. Указ. соч.
8 См.: Каранина Н.С. Правовые презумпции в теории права и российском законодательстве. Дисс. канд. … юрид. наук. М., 2006. С. 63.
|
