Уголовный процесс
Сайт Константина Калиновского

Смирнов А. В., Калиновский К. Б.
Уголовный процесс: Учебник для вузов / Под общ. ред. А. В. Смирнова.
М: Норма , 2020.

Глава 7. Доказательства и доказывание

§ 7. Формальные средства доказывания

Как отмечалось выше, доказывание обстоятельств дела может осуществляться не только на информационном и логическом, но и на юридическом уровне. В последнем случае наличие или отсутствие определенных обстоятельств обосновывается не гносеологическими (познавательными), а формально-юридическими средствами доказывания. Оценка имеющихся по делу доказательств в этом случае приводит субъект доказывания не к выводу о фактическом существовании тех или иных обстоятельств дела, а к необходимости считать доказанным их наличие или отсутствие в силу велений процессуального права. К числу формальных средств доказывания относятся: 1) презумпции; 2) преюдиции; 3) юридические фикции; 4) юридические субституции.
1. Презумпции и бремя доказывания. Презумпция (лат. praesumptio — предположение) — это условно признаваемое истинным предположение о наличии или об отсутствии определенного факта. При презюмировании достоверного установления или констатации в ходе доказывания требует не сам искомый факт А, а лишь факт В, провоцирующий приведение презумпции в действие. Доводы С, направленные на опровержение презюмируемого положения А, могут иметь либо достоверный, либо (реже) в той или иной степени вероятностный характер. Смысл и назначение презумпций состоит в распределении бремени доказывания, которое есть возложение на сторону неблагоприятных юридических последствий недоказанности ею того или иного факта, точнее — признание (для не заинтересованной в применении данной презумпции стороны) либо, наоборот, непризнание (для стороны, в ней заинтересованной) искомого положения А установленным юридическим фактом.
Принято выделять общее и специальное бремя доказывания, а также бремя утверждения.
Общее бремя доказывания состоит, на наш взгляд, в том, что каждая из сторон одинаково должна доказать все, что утверждает. Например, в гражданском процессе истец должен доказать все свои требования, ответчик — все свои возражения и т. д. Остаточные сомнения всякий раз толкуются в пользу противоположной стороны. Общее бремя доказывания всегда является для сторон равным (так как обе они должны достоверно доказать свой тезис) и обоюдным. Потребности в каком-либо презюмировании при общем бремени доказывания не возникает. В современном уголовном процессе общее бремя доказывания применяется крайне редко. Так, согласно ч. 4 ст. 235 УПК РФ в ходе проведения предварительного судебного слушания при рассмотрении ходатайства об исключении доказательства, заявленного стороной защиты на том основании, что доказательство было получено с нарушением требований Кодекса, бремя опровержения доводов, представленных стороной защиты, лежит на прокуроре; в остальных же случаях бремя доказывания (например, о признании допустимым того или иного доказательства) лежит на стороне, заявившей ходатайство. В последнем случае применяется общее бремя доказывания.
Специальным бремя доказывания становится тогда, когда оно перестает быть для сторон равным. Существуют две его разновидности. Во-первых, специальное бремя может полностью перемещаться лишь на одну из сторон. В этом случае можно говорить об одностороннем специальном бремени доказывания (например, в случае классической презумпции невиновности). Во-вторых, специальное бремя может распределяться между сторонами, но не в равной пропорции, а таким образом, что одной из них достаточно привести в пользу доказываемого положения доводы, указывающие хотя бы на ту или иную степень его вероятности, а другой — в этом случае приходится встречно опровергать и эти доводы, и само доказываемое положение. Такое специальное бремя доказывания является встречным.
Бремя утверждения, т. е. неблагоприятные последствия, наступающие просто от отказа стороны выдвинуть тезис о существовании или несуществовании того или иного факта, как правило, сливается с бременем доказывания (общим или специальным) в силу того, что прежде, чем что-либо доказывать, надо обозначить доказываемый тезис, и неведение о нем сделает доказывание беспредметным. Самостоятельное значение бремя утверждения имеет тогда, когда наличие или отсутствие утверждения стороной о существовании или несуществовании факта имеет значение юридического факта.
Бремя утверждения имеет две разновидности. Первая из них — позитивное бремя утверждения, когда заинтересованной стороне необходимо сначала заявить о факте, после чего только и открывается возможность его признания органом, ведущим процесс (например, заявление подозреваемым или обвиняемым ходатайства о заключении досудебного соглашения о сотрудничестве согласно ст. 3171 УПК РФ). Бремя утверждения также может быть негативным. В этом случае говорят, что молчание (т. е. незаявление своей позиции относительно того или иного юридически значимого обстоятельства) может быть обращено против отказавшейся от соответствующего заявления стороны (юридический аналог выражения “молчание — знак согласия“). “Cum tacent clamant“ (“когда молчание кричит“ — лат.), — воскликнул Цицерон в своей первой речи против Катилины. При рассмотрении ходатайства об исключении как недопустимого доказательства, заявленного стороной защиты на предварительном слушании, бремя опровержения доводов, представленных стороной защиты, лежит на прокуроре (ч. 4 ст. 235 УПК РФ). Следовательно, если прокурор не выразит своей позиции по данному вопросу (например, в случае неявки на предварительное слушание), доказательство “по умолчанию“ должно быть признано недопустимым.
В английском уголовном процессе, если обвиняемый отказывается от дачи показаний, его молчание может быть истолковано как подтверждение его виновности, если, судя по обстоятельствам дела, в случае его действительной невиновности у него должны были бы иметься сведения оправдательного характера (так называемая презумпция неспособности обвиняемого дать объяснения по делу) 1. Европейский Суд по правам человека в решении по делу “Джон Мюррей против Соединенного королевства“, соглашаясь с тем, что в общем случае бремя доказывания лежит на стороне обвинения, тем не менее признал, что иногда специальное бремя доказывания частично может переходить и на сторону защиты, если без каких-либо объяснений (доводов) обвиняемого лица в пользу своей невиновности, хотя их и требует здравый смысл, факты очевидным образом свидетельствуют против него. При этом суд может делать умозаключения против обвиняемого из его неспособности вопреки здравому смыслу объяснить подобные обстоятельства: например, в случае отказа обвиняемого по делу о захвате заложника (полицейского осведомителя) вразумительно объяснить свое пребывание в том же помещении, где содержался заложник 2.
В США действует еще более жесткое правило о том, что подсудимый, который не возражает против обвинения, фактически не пользуется презумпцией невиновности: это так называемое признание вины молчанием (admission bysilence — англ.).
Виды презумпций. Презумпции делят, в частности, на юридические (правовые, легальные) и фактические. Иногда юридическими презумпциями считают те, которые закреплены нормами права, а фактическими — те, которые правом не закреплены 3. Однако этот критерий слишком формальный. Фактические презумпции, точно так же как и юридические, могут содержаться в нормах права или по крайней мере выводиться из них с помощью юридического толкования. Главное отличие фактических презумпций от юридических состоит в ином — не в форме, а в содержании. Фактические презумпции основаны на фактических закономерностях. Иногда для обоснования презумпции могут быть использованы статистические данные, в таком случае говорят о статистических фактических презумпциях. В основе других фактических презумпций лежит “несчитаная статистика“ разнообразных судебных и следственных ситуаций. В качестве примера фактической презумпции приведем презумпцию вменяемости, в силу которой каждое лицо считается вменяемым, если не будет доказано противоположное. Специально вменяемость по каждому уголовному делу не доказывается, хотя принадлежит к числу необходимых признаков субъективной стороны состава преступления. Потребность в этом возникает лишь при появлении данных о неспособности лица понимать значение своих действий и руководить ими. Если такой информации нет, обвинитель фактически освобождается от бремени доказывания факта вменяемости, т. е. мы имеем дело с опровержимой презумпцией. Причем речь идет именно о фактической презумпции, так как большинство лиц, совершающих общественно опасные противоправные деяния, вменяемы.
Другим примером фактической презумпции является используемая при доказывании умысла по делам о преступлениях с материальными составами презумпция того, что лицо ожидает естественных последствий своих действий.
Например, Л., будучи в нетрезвом состоянии, нанес Ф. множественные удары руками и ногами, причинив телесные повреждения, от которых потерпевший на месте происшествия скончался. Военный суд Московского военного округа не усмотрел в этих действиях Л. особой жестокости и исключил из обвинения признак особой жестокости, поскольку, по его мнению, сам по себе факт нанесения потерпевшему, находившемуся к тому же в сильной степени алкогольного опьянения, большого количества ударов по телу не может доказывать того, что Л. осознавал причинение Ф. особых мучений и страданий. Военная коллегия Верховного Суда РФ, рассмотрев дело по жалобе потерпевшей, не согласилась с такой юридической оценкой, отменила приговор, а дело направила на новое рассмотрение. По смыслу закона, указывается в определении коллегии, понятие особой жестокости в значительной степени связывается со способом убийства, в том числе таким, когда потерпевшему в процессе лишения жизни наносилось большое количество телесных повреждений, характер которых может свидетельствовать об умышленном причинении ему особых страданий 4.
В данном случае фактически презюмируется, что лицо, которое наносит пострадавшему большое количество телесных повреждений, осознает естественные последствия своих действий, а именно причинение пострадавшему особых мучений и страданий.
Для формальных составов преступлений, которые не требуют наступления конкретных вредных последствий, иногда (когда вред от деяния не очевиден) используется фактическая презумпция осознания лицом общественной опасности своих действий, которую называют чаще “незнание закона не освобождает от ответственности“.
Например, как сообщила пресс-служба Троицкого районного суда Челябинской области, в августе 2008 г. 31-летний житель района решил открыть осенний охотничий сезон. На своей лодке он выбрался на местное озеро. Из-за порыва ветра лодку качнуло, и мужчина уронил в воду ружье — гладкоствольный самозарядный охотничий карабин модели “Сайга-12“. В воде оружие выстрелило, из-за чего дульный срез ствола раздулся и разорвался. О деформации ружья охотник обязан был уведомить сотрудников лицензионно-разрешительной службы, однако этого не сделал. Дома в нарушение Федерального закона “Об оружии“ с помощью ножовки по металлу мужчина отпилил раздувшуюся часть ствола, укоротив его на 53 мм. Таким образом, он восстановил поврежденное оружие, незаконно умышленно отремонтировав его. По данному факту в отношении владельца карабина было возбуждено уголовное дело по ч. 1 ст. 223 УК РФ (незаконное изготовление или ремонт огнестрельного оружия, комплектующих деталей к нему), и обвиняемый был признан судом виновным 5.
Скорее всего, лицо, признанное виновным в данном преступлении, не предполагало, что столь небольшой ремонт его собственного оружия является противоправным и общественно опасным делом, однако опровергнуть вероятный тезис стороны защиты о неосознании обвиняемым общественной опасности своих действий, а значит, и отсутствии прямого умысла, который присущ всем формальным составам преступлений, здесь практически было бы невозможно. Поэтому суд, руководствуясь принципом “незнание закона не освобождает от ответственности“, презюмировал как знание виновным закона, так и осознание общественной опасности.
Юридические презумпции основаны не на частоте повторяемости фактических связей, а на сугубо юридических соображениях. Так, презюмируется осознание обвиняемым противоправного характера деяния (презумпция знания закона), что является необходимым признаком субъективной стороны любого состава преступления. Трудно, например, предположить, что всякий гражданин знает о противоправности действий, соответствующих большинству формальных составов преступлений, скорее, наоборот 6. Наиболее известной материальной юридической презумпцией является презумпция невиновности, в соответствии с которой обвиняемый считается невиновным до тех пор, пока его виновность не доказана и не установлена вступившим в законную силу приговором суда (более подробно о ней см. также в § 6 гл. 4 настоящего учебника). Объяснить презумпцию невиновности с фактической точки зрения невозможно, так как по статистике подавляющее большинство лиц, привлекаемых в качестве обвиняемых, в дальнейшем оказываются действительно виновными. Но если данная презумпция и лишена фактического основания, то юридическое ее значение трудно переоценить. Без помощи презумпции невиновности публичному состязательному процессу не удалось бы сохранять равновесие сторон — государственного органа уголовного преследования и частного лица, обвиняемого в преступлении, которые заведомо несопоставимы по своим фактическим силам и возможностям. Данная презумпция является основным элементом института преимущества, или благоприятствования защите (лат. favor defensionis) и важнейшей гарантией уголовно-процессуального принципа равенства сторон. Вместе с тем презумпция невиновности относится к числу опровержимых. Бремя ее опровержения лежит на стороне обвинения.
Общеизвестные факты. Фактические презумпции могут превращаться в общеизвестные факты, т. е. такие обстоятельства, которые в силу своей высокой степени вероятности, практически приближающейся к достоверности, могут приниматься в судопроизводстве без подтверждения их доказательствами. В этих случаях происходит преобразование фактических презумпций в общеизвестные факты. В отличие от презумпций общеизвестные факты, как правило, не могут быть опровергнуты, ввиду чего утрачивают необходимое для презумпций свойство регулятора распределения бремени доказывания.
Общеизвестные факты, во-первых, могут быть казуальными, или, иначе говоря, фактами здравого смысла.
Так, в литературе приводится пример, когда М., смотревший по телевизору футбольный матч у соседей и раздосадованный плохой игрой любимой команды, столкнул ногой телевизор с тумбочки. В суде он выдвинул в свое оправдание тезис о том, что телевизор не мог сломаться от одного лишь падения на пол. Суд в решении по данному делу указал, что телевизор — сложный электронный прибор, требующий бережного отношения, что общеизвестно, и на этом основании взыскал с М. возмещение причиненного ущерба 7.
Факты здравого смысла имеют весьма высокую степень вероятности, которая все же не достигает степени практической достоверности. Они, пусть и абстрактно, все же допускают иное объяснение, например, что данный телевизор почему-то был выпущен противоударным. Тем не менее на практике факты здравого смысла опровергаются очень редко — именно потому, что вероятность иного объяснения не конкретна, а только абстрактна. Исключения из этого правила иногда имеют курьезный характер. Так, известен случай, когда английский судья заслушал свидетельские показания по вопросу о том, может ли верблюд считаться домашним животным 8. Однако, если вероятность иного объяснения перестает быть абстрактной (например, в данной местности в силу частых землетрясений особой популярностью пользовались именно противоударные телевизоры), факт уязвимости конкретного прибора от толчка ногой придется подтверждать конкретными доказательствами (заключением эксперта, экспериментом и т. д.). К казуальным общеизвестным фактам принадлежат и некоторые факты индивидуального характера, которые тесно связаны с особенностями субъекта. Например, если лицо обладает специальной подготовкой в области юриспруденции и большим опытом работы в этой сфере, вряд ли можно сомневаться, что оно осознает противоправность деяния, имеющего отношение к его профессиональной специализации.
Во-вторых, общеизвестные факты могут быть локальными, когда искомое обстоятельство известно, хотя в основном только на определенном пространстве, но зато практически всем, кто на нем постоянно или регулярно находится, включая лиц, осуществляющих процесс доказывания (следователь, суд). Например, вряд ли потребуется приводить конкретные доказательства в подтверждение суверенитета государства, имени монарха или президента страны, в которой дело рассматривается национальным судом, либо факта случившегося в населенном пункте наводнения при решении в местном суде вопроса об истребовании имущества, оказавшегося в результате разлива воды в чужом незаконном владении. Однако, если те же факты надо будет устанавливать в судах за пределами этой страны или местности, могут потребоваться доказательства. К общеизвестным локальным фактам можно отнести и знание каждым вменяемым жителем страны некоторых ее законов, прежде всего тех, которые запрещают наиболее распространенные и (или) считающиеся там самыми опасными преступления (хищение имущества, убийство, изнасилование и т. п.). Однако в целом знание каждым гражданином, а тем более приезжим иностранцем всех без исключения законов государства не может считаться общеизвестным фактом, поскольку очевидно, что это не соответствует действительности. Такое знание закона может претендовать на роль опровержимой фактической презумпции — в противном случае оно становится фикцией; применительно же к нерезидентам (иностранным гражданам и т. д.) знание законов чужой страны, где они никогда не бывали или бывали редко, не может достигать и значения фактической презумпции и, следовательно, если оно имеет значение для дела, подлежит установлению посредством конкретных доказательств.
В-третьих, общеизвестные факты могут достигать значения “всеобщих“, или “исторических“, фактов, о которых знает неопределенно широкий круг лиц (например, крупнейшие стихийные бедствия и войны, основные религиозные конфессии и т. п.) или которые зафиксированы в общепризнанных справочных источниках, — ноторные факты (от лат. nota — буква): географические факты, длина известного моста, высота знаменитого здания, физические, химические, технологические свойства и признаки вещей и материалов, время восхода солнца, точная дата исторического события и т. д). Как и факты здравого смысла, такие факты отличает свойство доступности неопределенно широкому кругу лиц, однако в отличие от первых степень их надежности практически равна достоверности и не поддается опровержению, по крайней мере в рамках судопроизводства. Ноторные факты, по сути, являются одной из форм использования в судопроизводстве специальных знаний, однако они в отличие от заключений экспертов и специалистов сразу имеют овеществленный характер и могут использоваться судом без приглашения сведущего лица.
Сильные и слабые презумпции. Сильные презумпции — те, которые требуют достоверного опровержения (доказанности), слабые же презумпции прекращают свое действие уже при их опровержении посредством вероятности.
Сильные презумпции можно подразделить на две категории. Во-первых, это сильные презумпции, которые опровергаются с доказанностью в степени prima facie (лат. – убедительные “на первый взгляд”), т. е. при выдвижении опровергающей стороной пока лишь одних своих собственных доказательств (еще до заслушивания доводов другой стороны), которые, однако, логически приводят к единственно возможному выводу, противоположному ранее презюмировавшемуся факту. Однако для опровержения такой презумпции не требуется в качестве обязательного условия и исчерпывающего исследования доказательств противной стороны. Достаточно лишь, чтобы заинтересованная сторона привела доказательства, убедительные “на первый взгляд“, из которых как таковых логически однозначно следует факт недобросовестного поведения ее противника, который после этого, для того чтобы оправдаться, должен будет уже полностью опровергнуть свою недобросовестность. Примером встречной презумпции prima facie может служить правило о распределении бремени доказывания в делах о дискриминации — одно из важных положений в практике Европейского Суда по правам человека. Согласно прецедентам этого Суда в случае, если заявитель доказал разницу в обращении, государство-ответчик должно доказать, что эта разница была оправдана и не является дискриминацией. 9 Таким образом, для перехода бремени доказывания к ответчику заявитель должен доказать так называемую дискриминацию prima facie. Как правило, под этим понимается возможность доказательства самого обжалуемого действия и наличие дискриминационного основания (пол, гражданство, возраст и т. д.) 10.
Во-вторых, к сильным относятся презумпции, которые для их опровержения требуют всесторонней доказанности (“вне разумных сомнений”) 11 противоположного факта, когда непременно должна быть выслушана и другая сторона, а ее контрдоводы (если они есть) должны быть учтены и опровергнуты (классическая презумпция невиновности, т. е. действующая при посильности обвинения, когда искомый факт достаточно локализован во времени и пространстве). Такие сильные презумпции всегда односторонние.
Слабые презумпции — те, которые отпадают сразу же, как только другая сторона сделает заявление против. При этом бремя доказывания имеет две степени. Первая допускает простое утверждение (позитивное бремя утверждения) против презюмируемого положения, которое не сопровождается логическими аргументами и доказательствами (например, обвиняемый заявляет, что действовал в состоянии аффекта, после чего сторона обвинения должна аффект опровергнуть). Вторая степень бремени доказывания предполагает дачу стороной разумных объяснений, т. е. более или менее логичных и правдоподобных аргументов и доказательств, которые допускают определенную вероятность версии обвиняемого, когда кроме утверждения обвиняемого имеются хотя бы какие-то подтверждающие его факты (упомянутая выше презумпция “молчание — знак согласия“ и др.).
2. Преюдиции. В теории судопроизводства преюдицией (лат. praejudicio — предрешение) считается обязанность органов предварительного расследования и суда, в чьем производстве находится дело, принять как установленные обстоятельства, если они признаны вступившим в законную силу решением по другому делу. В УПК РФ преюдиции посвящена ст. 90, в которой записано, что обстоятельства, установленные вступившим в законную силу приговором, за исключением приговора, постановленного судом в особом порядке (ст. 2269, 316 или 3177), либо иным вступившим в законную силу решением суда, принятым в рамках гражданского, арбитражного или административного судопроизводства, признаются судом, прокурором, следователем, дознавателем без дополнительной проверки. При этом такие приговор или решение не могут предрешать виновность лиц, не участвовавших ранее в рассматриваемом уголовном деле.
Конституционный Суд РФ дал в своем постановлении истолкование ст. 90 УПК РФ, указав, что она не противоречит Конституции РФ в той мере, в какой по своему конституционно-правовому смыслу предполагает, в частности, следующие условия для применения правила о преюдициальности фактов:
имеющими преюдициальное значение для суда, прокурора, следователя, дознавателя по находящемуся в их производстве уголовному делу являются лишь фактические обстоятельства, установленные вступившим в законную силу судебным актом, разрешившим дело по существу в порядке гражданского судопроизводства, при условии, что в уголовном судопроизводстве рассматривается вопрос о правах и обязанностях того же лица, правовое положение которого было определено судебным актом, ранее вынесенным в рамках гражданского либо арбитражного процесса;
фактические обстоятельства, установленные вступившим в законную силу судебным актом, разрешившим дело по существу в порядке гражданского судопроизводства, не могут предопределять выводы суда о виновности обвиняемого по уголовному делу, поскольку такой вывод может быть сделан только в установленных уголовно-процессуальным законом процедурах с учетом принципа презумпции невиновности. 12
Что же касается положения о том, что приговор или решение не могут предрешать виновность лиц, не участвовавших ранее в рассматриваемом уголовном деле, то его следует истолковывать в том смысле, что если лицо не принимало ранее участия в судебном разбирательстве по другому делу вовсе либо принимало, но не в качестве обвиняемого (а являлось, например, свидетелем), то приговор (или иное решение) по данному делу, в котором описывается участие данного лица в совершении преступления, не имеет в этой части преюдициального значения для нового дела, где это же лицо является обвиняемым.
3. Юридические фикции. Обычно фикции (от лат. fictiо — выдумка, вымысел) определяют как правовой прием, состоящий в признании факта существующим, несмотря на то, что он заведомо не существует, либо подмене существующего факта вымышленным. Этим фикции отличаются от презумпций, которые есть условное принятие за существующий факт того, что, вероятно, могло или может существовать.
Так, например, сантехник Российской национальной библиотеки Т. из корыстных побуждений вынес из ее здания восемь книжных раритетов, среди которых “Путешествие в священную землю“ XV в., “Виды насекомых“ 1500 г., “Путешествие в Персию через Московию“ Д. Брейна 1714 г. Забрав редкости, сантехник завернул их в редчайшую гравюру XIII в., которая в результате этого сильно пострадала. По заключению искусствоведческой экспертизы все предметы имеют особую историческую ценность. Учитывая отсутствие у Т. умысла на уничтожение гравюры, следователь не стал квалифицировать содеянное по п. “в“ ч. 2 ст. 164. УК РФ как повлекшее уничтожение, порчу или разрушение предмета, имеющего особую историческую и культурную ценность. 13
То есть следователь не увидел умысла на уничтожение предмета, имеющего особую историческую и культурную ценность, но принял как установленный факт то, что сантехник Т. отлично разбирался в значении похищаемых им раритетов “для истории”. Доказать это обычным образом вряд ли бы удалось, поэтому в подобных следственных ситуациях на практике применяется юридическая фикция осознания виновным особой ценности предмета хищения.
4. Юридические субституции. К следующему разряду формальных средств доказывания следует, на наш взгляд, отнести доказательственные субституции (от лат. substituo — ставлю вместо, назначаю взамен, делаю подстановку). Они применяются на практике, когда вместо одного факта принимается (подстанавливается) заведомо иной факт, причем без возможности опровержения последнего. При субституции замещающий факт не выдается за другой, а открыто, под своим именем выполняет роль этого другого факта. В отличие от фикций здесь имеется фактическая вероятность (как и для презумпций) того, что этот факт соответствует действительности, т. е. является объективным, материальным фактом. В отличие от презумпций субституции заведомо не могут опровергаться, ибо подстановка всегда открытая. Например, формальное признание виновности или другого факта стороной при наличии лишь некоторых (самих по себе еще не вполне достаточных для достоверного вывода) обвинительных доказательств — не фикция и не презумпция виновности, а подстановка, субституция формального признания вместо доказательств. Достоверность здесь может оставаться недостигнутой, но формально доказанность достигается благодаря субституции.
Субституции могут быть разделены на несколько классов. Первый — это юридические контаминации (от лат. contaminatio — смешение; слияние разнородных, но близких друг другу факторов в новую совокупность), когда один факт без доказательств замещается другим, причем правоприменитель заведомо пренебрегает некоторым существующим между ними различием, т. е. происходит как бы “округление до целого”, или некое огрубление действительности. Например, контаминация имеет место, когда обвиняемый соглашается с обвинением в расчете на особый порядок вынесения приговора, наказание по которому не превышает определенного значения. Согласие с обвинением — не то же самое, что признание виновности, но вынести при этом приговор без проведения полного судебного разбирательства проще для правореализации. Однако это и не фикция, поскольку контаминация имеет хотя и огрубленное, но реальное отношение к действительности.
Второй класс субституций — это фидуциарные факты и сделки, или фидуции (от лат. fiducia — вера, доверие). В их основе лежит конвенциальное принятие как бы на веру какого-либо факта в качестве реального и действительного. От контаминаций фидуции отличаются тем, что первые совершенно открыто ставят смежный факт на место замещаемого, а вторые искусственно допускают, что подставляемый факт (не близкий к исходному, а иногда и противоположный ему) существует только потому, что обе стороны и суд с ним согласны. Примером фидуций могут быть сделки о формальном признании фактов, в том числе сделки о признании виновности (например, plea bargain в судопроизводстве США), или примирение сторон в уголовном процессе, когда уменьшение общественной опасности личности преступника, достаточное для освобождения его от уголовной ответственности объясняется тем, что потерпевшая сторона морально простила обвиняемого, хотя на самом деле тот выполнил лишь ряд формальных действий, с которыми соглашается потерпевший, — возместил причиненный ущерб и т. д.

См. также Комментарий к УПК РФ / Под ред. А.В. Смирнова.