|
|
К оглавлению.
ГЛАВА 3. ПРЕДПОСЫЛКИ И ПРЕДЕЛЫ ПРИМЕНЕНИЯ УПРОЩЕННЫХ ФОРМ СУДОПРОИЗВОДСТВА ПО УГОЛОВНЫМ ДЕЛАМ
3.2. ПРОБЛЕМЫ ПРИМЕНЕНИЯ СДЕЛОК С ПРАВОСУДИЕМ В УГОЛОВНОМ СУДОПРОИЗВОДСТВЕ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
Особый порядок принятия судебного решения при заключении досудебного соглашения о сотрудничестве, регламентированный Главой 40.1 УПК РФ, как известно, был введен в Уголовно-процессуальный кодекс РФ Законом от 29 июня 2009 года.
Посмотрим, как обосновывалась необходимость закрепления в уголовно-процессуальном законе данного института.
Один из инициаторов заключения сделок, получивших в окончательной редакции название «соглашений о сотрудничестве», депутат ГД ФС РФ А.Е.Лебедев, при проведении в Государственной Думе парламентских слушаний по поводу их внедрения, привел несколько аргументов, свидетельствующих, как он полагал, в их пользу. Во-первых, депутат указал на недоверие граждан к суду, сложившееся в обществе представление о коррумпированности правоохранительной системы. При закреплении соглашений такое доверие, по его мнению, должно было повысится. Во-вторых, А.Е.Лебедев считает, что участники преступных сообществ не идут на контакт с правоохранительными органами, потому что у них нет уверенности, что это облегчит их участь, то есть сделки необходимы в качестве механизма, гарантирующего снижение наказания. Третьим аргументом «за» было названо уменьшение нагрузки на судебную систему. Выступая в ГД РФ, депутат пояснил, что он «внимательно посмотрел на дела, рассматриваемые в отношении Российской Федерации в Страсбургском суде» и установил, что «люди проводят под стражей долгие годы, а потом суды их оправдывают», а «сделки с правосудием» позволят сократить сроки и значительно разгрузить правоохранительную и судебную системы». Проблемы с ростом коррупции в случае введения соглашений А.Е. Лебедев также не усматривал, полагая, что если «правильно сконструировать «сделку с правосудием», обеспечить «прозрачность данной процедуры, то это… позволит сузить сферу личного усмотрения для сотрудников правоохранительной системы»1.
Еще ранее за «упрощение судопроизводства», как известно, выступал ряд руководителей судейского корпуса, а также многие процессуалисты и практики 2.
Из «идейных» сторонников сделок наиболее полно их преимущества, за исключением американских авторов, работы которых упоминались в предыдущем разделе, описаны Б.И. Исмаиловым. Автор указывает, что «в рассматриваемом институте разумный компромисс проявляется в различных формах, посредством которых законодатель гарантирует значительные уступки обвиняемому (подсудимому) в обмен на совершение им определенных положительных посткриминальных поступков… Громоздкая и сложная процедура судебного разрешения уголовных дел влечет за собой не только существенные материальные затраты общества, но и резко ограничивает «пропускную» способность судов, ведет к систематическому нарушению судьями процессуальных сроков рассмотрения и разрешения уголовных дел, связана с отвлечением большого числа людей (свидетелей, специалистов, потерпевших и т.д.) от основной работы на период рассмотрения судом уголовного дела. Соответственно, применение соглашения о признании вины имеет целый ряд очевидных преимуществ: прежде всего, этот процессуальный институт позволяет существенно упростить процедуру рассмотрения уголовных дел, поскольку они не проходят все предусмотренные этапы. Немаловажно также, что применение соглашения о признании вины включает в себя условие сотрудничества обвиняемого или подсудимого с правоохранительными органами. Это позволяет получать от свидетелей необходимую информацию в случаях коррупции, наркотрафика и по другим сложным уголовным делам»3.
Раздавались и голоса «против», но число таких публикаций было невелико, возможно, вследствии политики редакций юридических изданий либо же вследствии недооценки отрицательных моментов, имеющихся в данном упрощенном порядке 4.
Представляется, что институт, призванный, по мнению сторонников его введения, «разгрузить» уголовное судопроизводство, способен создать в том виде, в котором он смоделирован сейчас, предпосылки для всевозможных злоупотреблений, а отрицательный потенциал, заложенный в нормах этой части УПК РФ, очень велик. Мы проанализируем, действительно ли введение «сделок с правосудием» по американскому и итальянскому типу в законодательство РФ способно привести к положительному эффекту и не окажутся ли те же самые аргументы «за» доводами «против», однако прежде всего упомянем о самом главном аргументе сторонников соглашений. Целью, декларируемой представителями «силовых» структур, чья позиция, как представляется, сыграла не последнюю роль в принятии положений Главы 40.1 УПК РФ, была борьба с терроризмом и организованной преступностью, раскрытие тяжких и особо тяжких преступлений, нейтрализация и осуждение лидеров ОПС.
В итоге же в УПК РФ, как известно, не оговорён перечень дел, по которым возможно заключение соглашений, они, как свидетельствуют результаты изучения практики применения данной формы в Московской, Тюменской областях, ХМАО и ЯНАО, применяются практически по всем категориям уголовных дел.5
Очевидно, что имеется принципиальная разница между организованной преступностью в России и в Италии. Как отмечается в литературе, посвященной изучению организованных преступных сообществ в Итальянской республике, предпосылки и социальные корни мафии - в той поддержке, которая традиционно оказывается ее членам в итальянском обществе. Возникшая как ответ беднейших слоев населения на произвол и экономические притеснения власти, мафия, помимо жестокости и нетерпимости к лицам, считающимся предателями ее интересов, характеризуется также наличием определенных, причем не всегда аморальных, принципов и воззрений, пользующихся поддержкой в обществе6. Именно это, как представляется, обеспечивает ее живучесть и проникновение во множество областей итальянского общества, в то время как процессы, происходящие в России, охватываются гораздо меньшими дефинициями и периодами времени. Известно также, что на Апеннинах власть более ста лет борется с оргпреступностью, в настоящее время в Италии имеется Следственное управление по борьбе с мафией (ДИА), созданное в соответствии с Законом республики № 410 от 30 декабря 1991 г., офицеры ДИА обладают всеми полномочиями по следствию (проводят обыски, изъятия, получают свидетельские показания, производят аресты), а также Служба информации и демократической безопасности и военной безопасности (СИСДЕ-CИСМИ), главными задачами которых является разработка стратегии по борьбе с оргпреступностью, определение конкретных целей для каждой компетентной службы, комплексное использование имеющихся у служб общественной безопасности ресурсов и средств, периодическая проверка достигнутых результатов, корректировка деятельности. Создана также сеть окружных управлений по борьбе с мафией при прокуратурах областей. Эти территориальные подразделения ведут на месте расследования, касающиеся преступных объединений мафиозного типа. В соответствии с законом № 8 от 20 января 1992 г. в рамках Генеральной прокуратуры Италии учреждено Национальное управление по борьбе с мафией, которое осуществляет координацию деятельности. Хорошо известно и то, что члены оргпреступности в ответ на принимаемые властями Италии меры совершили убийства несколько десятков полицейских офицеров ДИА, судей и прокуроров 7.
Что касается США, оргпреступность в данной стране также носит во-многом итальянские корни, наиболее авторитетные в преступных сообществах личности в истории американской оргпреступности, как известно, носили именно итальянские фамилии8. Кроме того, CША исторически являлись, по образному выражению «котлом народов», страной, принимавшей наибольшее количество иммигрантов, то есть лиц, чья жизнь не сложилась на исторической родине. Как известно, именно в целях борьбы с оргпреступностью в октябре 1984 г. Президент США подписал Закон о контроле над преступностью, тогда же подразделениям ФБР и ЦРУ были поставлены задачи по ликвидации её экономических основ, а также, как и в Италии, принята программа по защите свидетелей9.
В Российской Федерации до настоящего времени наибольшее распространение имеют общеуголовные преступления, организованная же преступность сосредоточена в основном в экономических и финансовых центрах, к которым относятся крупные мегаполисы, а также на национальных окраинах. Представляется, вводя институт «сделки с правосудием», характеризующийся снижением уровня процессуальных гарантий, логично было бы оговорить перечень наиболее тяжких преступлений, прежде всего террористической направленности, по которым возможно применение соглашений, а также создать в РФ, как в Италии, структуры обвинителей не ниже областного звена, которым было бы предоставлено право координирования деятельности по борьбе с оргпреступностью и право заключения договоренностей с т.н. «участниками преступных сообществ». Положения же Главы 40.1 УПК РФ предоставляют такие полномочия всем без исключения прокурорам, вплоть до прокуроров отдаленных районов Крайнего Севера и по любым категориям уголовных дел.
В первые 12 месяцев действия Главы 40.1 УПК РФ в четырех субъектах федерации – Московской, Тюменской областях, Ямало-Ненецком и Ханты-Мансийском автономных округах было изучено 49 дел. Из них по делам средней тяжести заключено 6 соглашений о сотрудничестве, остальные соглашения заключены по тяжким - 28 и особо тяжким – 15 делам. Обращает внимание, что соглашение о сотрудничестве в 32 случаях заключено либо с женщинами (14) либо с лицами, не достигшими возраста 25 лет (18), то есть с гражданами, наиболее поддающимися влиянию, из них ранее судимы-14 человек, психическими расстройствами в той или иной форме страдает 12 человек, наркозависимыми являются 11 лиц, 3 женщины по этой причине ранее были лишены родительских прав. По 41 делу вынесены обвинительные приговоры (остальные в стадии рассмотрения), 6 лиц освобождены от наказания, кроме того, рассмотрено и 37 выделенных в отношении соучастников дела, по которым также вынесены обвинительные приговоры, при этом по 6 делам органами предварительного расследования, на наш взгляд, помимо показаний обвиняемых, не было добыто бесспорных доказательств, конкретизирующих роль соучастников преступлений. Подробный анализ наиболее интересных и показательных дел будет приведен далее, заметим лишь, что все изученные дела относятся к «общеуголовным», серьезных дел, которые связаны с оргпреступностью, если не считать таковыми лиц, в группе сбывавших героин, нам не встретилось.
Перейдем к анализу положений Главы 40.1 УПК РФ.
Согласно ст.317.1 УПК РФ ходатайство о заключении досудебного соглашения о сотрудничестве подается подозреваемым или обвиняемым в письменном виде на имя прокурора. Это ходатайство подписывается также защитником. Если защитник не приглашен самим подозреваемым или обвиняемым, его законным представителем или по поручению подозреваемого или обвиняемого другими лицами, то участие защитника обеспечивается следователем. Согласно ч.2 ст. 317.1 УПК подозреваемый или обвиняемый вправе заявить ходатайство о заключении досудебного соглашения о сотрудничестве с момента начала уголовного преследования до объявления об окончании предварительного следствия, в нём он указывает, какие действия он обязуется совершить в целях содействия следствию в раскрытии и расследовании преступления, изобличении и уголовном преследовании других соучастников преступления, розыске имущества, добытого в результате преступления. Ч.3 этой же статьи устанавливает, что ходатайство о заключении досудебного соглашения о сотрудничестве представляется прокурору подозреваемым или обвиняемым, его защитником через следователя, который, получив ходатайство, в течение трех суток с момента его поступления либо направляет его прокурору вместе с согласованным с руководителем следственного органа мотивированным постановлением о возбуждении перед прокурором ходатайства о заключении с подозреваемым или обвиняемым досудебного соглашения о сотрудничестве, либо выносит постановление об отказе в удовлетворении ходатайства. Ч.4 ст. 317.1 УПК РФ предусматривает возможность обжалования отказа в удовлетворении ходатайства о заключении соглашения о сотрудничестве подозреваемым, обвиняемым, его защитником руководителю следственного органа.
Очевидно, что уже в этой, первой по порядку, статье, имеется ряд противоречий, а также почва для злоупотреблений, так как в предложенной и внедренной конструкции усмотрение следователя и прокурора по вопросу о том, следует ли заключать соглашение о сотрудничестве и на каких условиях, ничем не ограничено.
Напомним один из вопросов, исследованных в предыдущей главе. Как известно, в уголовном судопроизводстве в качестве принципиального положения, необходимого для принятия решения о снисхождении, о снижении меры наказания всегда было отношение лица, привлекаемого к уголовной ответственности, к совершенному деянию. Основанием к уменьшению наказания являлось раскаяние, стремление загладить вину, возместить причиненный ущерб. При применении особого порядка в случае признания вины, а тем более в случае заключения досудебного соглашения о сотрудничестве, личность лица, совершившего преступление и его отношение деянию, неважны. Основными моментами, которые влекут принятие положительного решения о заключении либо отказе в соглашении, становятся доказанность преступления и ценность информации, которая может быть получена, для правоохранительных органов, причем ценность не как объективная категория, а как представление о ней соответствующего должностного лица. К примеру, имеется два человека, совершивших аналогичные преступления в соучастии с иными лицами, по одному преступлению у правоохранительных органов есть достаточная доказательственная база, по другому - нет, и для определения ролей каждого из соучастников предстоит поработать. Уже из условия задачи понятно, с кем из таких лиц при подходе, заложенном в Главе 40.1 УПК, вероятнее всего будет заключено соглашение, а кто будет обжаловать отказ в этом руководителю следственного органа и вышестоящему прокурору. В подтверждение сошлемся на ст. 317.2 УПК РФ, в которой говорится лишь о том, что прокурор, получив ходатайство о заключении соглашения о сотрудничестве и постановление следователя о заключении соглашения, принимает одно из двух решений- удовлетворить ходатайство или отказать в нем. По каким мотивам в его заключении можно отказать, законодатель при этом не уточняет.
Подобное положение опасно, получается, что на снисхождение при назначении наказания может рассчитывать не тот, кто действительно раскаялся и желает помочь следствию, а тот, кто меньше всего «наследил», оставил улик, то есть более квалифицированное и изощренное в преступной деятельности лицо, а также тот, кто даст больше информации на действительных либо предполагаемых соучастников. Очевидно также, что у органов, занимающихся борьбой с преступностью, всегда будет желание пойти по простому пути, склонить любое подозреваемое лицо к признанию и даче показаний в отношении иных лиц, вместо того чтобы долго и трудно добывать доказательства в общем порядке.
Но бесконтрольное усмотрение следователя, прокурора (и оперативного работника) по вопросу, с кем заключать соглашение, а с кем нет, вряд ли способно повысить правосознание граждан и состояние правопорядка, в демократическом государстве, как следует из конституционного принципа равенства всех перед законом и судом, подобного выбора быть не должно, отказывать в снисхождении, при возможности его применения, нельзя никому. Однако столь же плохо проявлять снисхождение ко всем обратившимся, поскольку это способствует лишь воспроизводству преступности, лицо, совершившие преступление, не должно таким простым и удобным способом уходить от полагающейся ответственности, нельзя освобождать либо снижать наказание всем преступникам подряд, потому что, и это также очевидно, в правовом государстве наказание должно быть справедливыми и соответствовать характеру и степени общественной опасности преступления, обстоятельствам его совершения и личности виновного.
Кроме того, государство не должно поощрять антиобщественного поведения участников уголовного судопроизводства. Положения Главы 40.1 УПК РФ в качестве основания для применения упрощенной процедуры вынесения судебного решения предусматривает заключение с лицом, преследуемым в уголовном порядке, соглашения о сотрудничестве лишь в случае, если такое лицо берет на себя обязанность оказать содействие правоохранительным органам, причём действия, которые обязуется совершить обвиняемый (подозреваемый), указываются в соглашении. На практике, во всех без исключения изученных нами делах в соглашении отражено, что обвиняемый обязуется, помимо прочего, «дать правдивые показания, изобличающие иных участников преступления», либо даже «дать показания по иным ранее совершенным либо готовящимся преступлениям». Обвиняемому выгодно в обмен на снисхождение дать показания на другое лицо, при этом неважно, правдивы они или нет. А может быть, это лицо также желает дать «правдивые» либо «еще более правдивые показания» в отношении первого, ведь ему также может показаться невыгодным оставаться в стороне от возможности уменьшить либо даже избегнуть наказания? О силе таких показаний мы скажем далее, пока же отметим, что при применении предлагаемых Главой 40.1 УПК РФ конструкций обвиняемому (подозреваемого) при условии заключения сделки, выгоднее всего поддерживать хорошие отношения с органами расследования и прокурором, обязательное же участие адвоката, хотя оно и предусмотрено в качестве процессуальной гарантии соблюдения прав обвиняемого (подозреваемого), является по преимуществу формальностью. Одним из наиболее интересных среди изученных нами в первые месяцы действия положений Главы 40.1 УПК РФ является дело по обвинению Щ., А. и С. в совершении преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 161 УК РФ, по которому ходатайство о заключении досудебного соглашения о сотрудничестве было подано следователю всеми обвиняемыми, но удовлетворено было лишь ходатайство Щ., 1988 г.р., страдающего психическим расстройством в форме невроза, в удовлетворении же ходатайств иных лиц- А.и С.- о заключении соглашения было отказано. В дальнейшем в отношении Щ. вынесен обвинительный приговор в особом порядке с применением условного наказания, выделенное дело в отношении А. и С. также было рассмотрено и им назначено наказание с отбыванием реального срока10.
Помимо прочего, Глава 40.1 УПК РФ предусматривает, что соглашение о сотрудничестве может быть заключено не только с обвиняемым, но и с подозреваемым, то есть на самой ранней стадии расследования уголовного дела. Известно, что статус обвиняемого, кроме предоставления лицу процессуальных гарантий, предполагает, что по делу уже собраны первоначальные доказательства, достаточные для предъявления обвинения и, в соответствии с требованиями УПК РФ, лицу уже предъявлено обвинение на основании этих данных. Подозрение же, характеризующееся зачастую только тем, что к гражданину применены меры пресечения либо принуждения, подобный уровень доказанности не предусматривает. Это также открывает простор для злоупотреблений, а также влечет возможность воздействия правоохранительных органов на ограниченное лишь усмотрением следователя количество лиц, ведь само задержание уже может являться для склонения любого лица к заключению соглашения о чем-либо. Изучение положений ст. ст. 317.1-317.4 УПК РФ приводит к мысли, что подозреваемый, с которым заключено соглашение, затем в любом случае становится обвиняемым и дело в отношении него должно быть направлено в суд, оснований для расторжения соглашения либо для прекращения дела по какому-либо основанию в главе 40.1 УПК РФ не содержится. Это не так, в законе не имеется и запрета на прекращение уголовного преследования, что представляется логичным, поскольку при производстве расследовании могут быть выявлены любые обстоятельства, в том числе и исключающие производство по делу. Представляется, что нормы уголовно-процессуального закона следует формулировать более четко, коллизии, которые могут возникнуть в практической деятельности, что очевидно, также необходимо будет разрешать.
Посмотрим далее на ст.317.3 УПК РФ, устанавливающую порядок составления досудебного соглашения о сотрудничестве. Согласно ч. 1 данной статьи, прокурор, приняв постановление об удовлетворении ходатайства о заключении досудебного соглашения о сотрудничестве, приглашает следователя, подозреваемого или обвиняемого и его защитника и с их участием составляет соглашение. В соответствии с ч.2 ст. 317.3 УПК РФ в досудебном соглашении о сотрудничестве должны быть указаны: 1) дата и место его составления; 2) должностное лицо органа прокуратуры, заключающее соглашение со стороны обвинения; 3) фамилия, имя и отчество подозреваемого или обвиняемого, заключающего соглашение со стороны защиты, дата и место его рождения; 4) описание преступления с указанием времени, места его совершения, а также других обстоятельств, подлежащих доказыванию в соответствии с пунктами 1-4 части первой статьи 73 настоящего Кодекса; 5) пункт, часть, статья Уголовного кодекса Российской Федерации, предусматривающие ответственность за данное преступление; 6) действия, которые подозреваемый или обвиняемый обязуется совершить при выполнении им обязательств, указанных в досудебном соглашении о сотрудничестве; 7) смягчающие обстоятельства и нормы уголовного законодательства, которые могут быть применены в отношении подозреваемого или обвиняемого при соблюдении последним условий и выполнении обязательств, указанных в досудебном соглашении о сотрудничестве.
Вопросов не возникает лишь при изучении первых трех пунктов ч.2 вышеизложенной статьи. Что касается п.п. 4 и 5 ч.2 ст. 317.3 УПК РФ, нетрудно заметить, что квалификация, предлагаемая следователем и прокурором, является предварительной и отражает лишь их точку зрения, в дальнейшем с ней может не согласиться суд, так как вопросы окончательной квалификации, определения смягчающих обстоятельств, норм уголовного законодательства, которые должны (а «не могут») быть применены к подсудимому- прерогатива суда. Если они, как и сейчас, по-прежнему будут решаться судом, никакого значения квалификация преступления прокурором и определение им смягчающих обстоятельств иметь не должны. Иными словами, в дальнейшем суд не должен отвечать за правильность квалификации и за иные обстоятельства, определенные прокурором. Обязательства перед обвиняемым (подозреваемым) берет также прокурор, а не суд, он и должен нести ответственность за их выполнение. Чем же руководствовался законодатель, конструируя норму таким образом? Значит ли приведенный выше порядок, что суд, как в Италии, в любом случае должен утвердить сделку уже в силу того, что подсудимый дал прокурору ценную информацию, независимо от правильности квалификации? Прямо в ст.317.3 УПК РФ об этом не говорится, если же употреблять выражение «смягчающие обстоятельства могут быть применены» без всякой гарантии их применения, большого смысла для подсудимого это не имеет.
Принципиальным отличием американской «сделки с правосудием» от ее российского подобия – «соглашения о сотрудничестве»- является то, что в США прокурор, заключив сделку, в дальнейшем не отказывается от исполнения взятых на себя обязательств, но даже если и откажется, он не сможет оперировать сведениями, которые узнал в процессе переговоров. В процессе англо-американского типа извлечь информацию из источника возможно лишь в суде, при нежелании подсудимого давать какие-либо показания даже информированный обвинитель вряд ли извлечет из полученных сведений какие-либо «дивиденды». В Российской Федерации прокурор вправе отказаться от исполнения соглашения в любой момент, усмотрение прокурора и следователя по этому вопросу ничем, кроме их профессиональной квалификации и нравственных качеств, не ограничены. При этом реальных механизмов влияния на процесс производства по уголовному делу, осуществляемому в порядке Главы 40.1 УПК РФ, ни обвиняемый (подсудимый), ни защитник не имеют.
Статья 317.5 УПК РФ, устанавливающая порядок внесения представления прокурора об особом порядке проведения судебного заседания и вынесения судебного решения по уголовному делу в отношении обвиняемого, с которым заключено досудебное соглашение о сотрудничестве, предусматривает, что прокурор в порядке и сроки, которые установлены статьей 221 УПК РФ, рассматривает поступившее от следователя уголовное дело в отношении обвиняемого, с которым заключено досудебное соглашение о сотрудничестве, а также материалы, подтверждающие соблюдение обвиняемым условий и выполнение обязательств, предусмотренных данным соглашением, и в случае утверждения обвинительного заключения выносит представление об особом порядке проведения судебного заседания и вынесения судебного решения по данному уголовному делу. В представлении указываются: 1) характер и пределы содействия обвиняемого следствию в раскрытии и расследовании преступления, изобличении и уголовном преследовании других соучастников преступления, розыске имущества, добытого в результате преступления; 2) значение сотрудничества с обвиняемым для раскрытия и расследования преступления, изобличения и уголовного преследования других соучастников преступления, розыска имущества, добытого в результате преступления; 3) преступления или уголовные дела, обнаруженные или возбужденные в результате сотрудничества с обвиняемым; 4) степень угрозы личной безопасности, которой подвергались обвиняемый в результате сотрудничества со стороной обвинения, его близкие родственники, родственники и близкие лица. Согласно ч.2 данной статьи, в представлении прокурор также удостоверяет полноту и правдивость сведений, сообщенных обвиняемым при выполнении им обязательств, предусмотренных заключенным с ним досудебным соглашением о сотрудничестве.
Из статьи 317.5 УПК РФ следует, что прокурор может и не утвердить обвинительное заключение и не вносить представление об особом порядке рассмотрения уголовного дела в суд, если он не усмотрит, что обвиняемый оказал реальное содействие следствию, либо если его показания не покажутся прокурору полными и правдивыми, и тогда дело подлежит рассмотрению в общем порядке. На это ориентирует прокуроров, поддерживающих обвинение, кроме УПК РФ, и п.1.16 Приказа Генерального прокурора № 107 от 15.03.2010 г. «Об организации работы по реализации полномочий прокурора при заключении с подозреваемыми (обвиняемыми) досудебных соглашений о сотрудничестве по уголовным делам». Но ведь чтобы выяснить полноту и правдивость сведений, порой приходиться производить не одно судебное заседание с соблюдением гарантий в суде первой, а затем зачастую исследовать данный вопрос и в последующих инстанциях, как же ее может объективно оценить лишь одно должностное лицо- обвинитель? Вернее, множество обвинителей во множестве прокуратур множества субъектов Российской Федерации? Показательно, что по всем изученным нами в 4 субъектах РФ делам прокуроры, оценивая правдивость, ограничивались общими фразами, указывая в представлении, вносимом в суд, что лицо обязалось дать правдивые показания по таким-то эпизодам (перечисляются эпизоды), дало такие показания, и они «полны, правдивы, детализируют роль каждого из соучастников в преступлении».
Но не только прокурор может отказать лицу в применении особого порядка, наделен таким правом и суд. Статья 317.6 УПК РФ указывает, что основанием для рассмотрения судом вопроса об особом порядке проведения судебного заседания и вынесения судебного решения по уголовному делу в отношении обвиняемого, с которым заключено досудебное соглашение о сотрудничестве, является уголовное дело, поступившее в суд с представлением прокурора, указанным в статье 317.5 УПК. Согласно ч.2 данной статьи устанавливается, что особый порядок проведения судебного заседания и вынесения судебного решения по уголовному делу в отношении обвиняемого, с которым заключено досудебное соглашение о сотрудничестве, применяется, если суд удостоверится, что: 1) государственный обвинитель подтвердил активное содействие обвиняемого следствию в раскрытии и расследовании преступления, изобличении и уголовном преследовании других соучастников преступления, розыске имущества, добытого в результате преступления; 2) досудебное соглашение о сотрудничестве было заключено добровольно и при участии защитника. Часть 3 ст. 317.6 УПК РФ гласит, что в случае, если суд установит, что предусмотренные частями первой и второй настоящей статьи условия не соблюдены, то он принимает решение о назначении судебного разбирательства в общем порядке. Часть 4 статьи 317.6 УПК вообще указывает, что положения Главы 40.1 УПК РФ не применяются, если содействие подозреваемого или обвиняемого следствию заключалось лишь в сообщении сведений о его собственном участии в преступной деятельности.
В вышеприведенных нормах также не идет речь ни о доказанности преступления, ни даже об отсутствии у судьи каких-либо сомнений. Главным является наличие ходатайства о заключении соглашения, заключение самого соглашения и соблюдение порядка производства по такой процедуре, а также получение органами расследования информации в отношении иных лиц, в реальности или предположительно совершивших преступления, а также «удостоверение прокурором правдивости сведений». Но значат ли положения ст. 317.6 УПК РФ то, что вынесения оправдательного приговора при применении порядка, предусмотренного Главой 40.1 УПК РФ, быть не может, и максимум, на что может рассчитывать подсудимый, если суд придет к выводу о недобровольности заключения соглашения, либо если прокурор не подтвердит активное содействие подсудимого следствию - на рассмотрение дела в общем порядке без всяких гарантий на уменьшение наказания?
Действительно, если судья видит, что вина лица, которое обвиняется в совершении преступления, ничем, кроме его признания, не доказана, либо лицо имеет пороки воли ( страдает наркоманией, алкоголизмом, психическим заболеванием и т.д.), он обязан назначить рассмотрение дела в общем порядке и принять законное обоснованное решение, вплоть до оправдания подсудимого при неподтверждении обвинения доказательствами. Если тот же судья видит, что лицо не оказало реально никакого содействия, при наличии Главы 40 УПК РФ, при признании вины и наличии ходатайства о применении особого порядка, он также не должен бы и отказывать в применении положений данной Главы, и соответственно, в снижении наказания, но у суда нет такого права при отсутствии согласия прокурора и наличии в законе ч.3 ст. 317.6 УПК РФ.
С начала реформы законодательства РФ, с принятием Концепции судебной реформы традиционно декларировалось, что суд в Российской Федерации - орган правосудия, что он независим и беспристрастен. В ч. 3 ст. 15 УПК РФ закреплено, что суд не является органом преследования, не выступает на стороне обвинения или стороне защиты, он лишь создает необходимые условия для исполнения сторонами их процессуальных обязанностей и осуществления их прав.
Вместе с тем ч.4 ст. 317.7 УПК РФ, определяющей порядок проведения судебного заседания и постановления приговора в отношении подсудимого, с которым заключено досудебное соглашение о сотрудничестве, установлено, что судом должны быть исследованы 1) характер и пределы содействия подсудимого следствию в раскрытии и расследовании преступления, изобличении и уголовном преследовании других соучастников преступления, розыске имущества, добытого в результате преступления; 2) значение сотрудничества с подсудимым для раскрытия и расследования преступления, изобличения и уголовного преследования других соучастников преступления, розыска имущества, добытого в результате преступления; 3) преступления или уголовные дела, обнаруженные или возбужденные в результате сотрудничества с подсудимым; 4) степень угрозы личной безопасности, которой подвергались подсудимый в результате сотрудничества со стороной обвинения, его близкие родственники, родственники и близкие лица; 5) обстоятельства, характеризующие личность подсудимого, и обстоятельства, смягчающие и отягчающие наказание. В соответствии с ч.5 ст. 317.7 УПК судья, удостоверившись, что подсудимым соблюдены все условия и выполнены все обязательства, предусмотренные заключенным с ним досудебным соглашением о сотрудничестве, постановляет обвинительный приговор и с учетом положений частей второй и четвертой статьи 62 Уголовного кодекса Российской Федерации назначает подсудимому наказание с учетом положений статей 64, 73 и 80.1 Уголовного кодекса Российской Федерации, то есть с применением более мягкого наказания, чем предусмотрено за данное преступление, с применением условного осуждения или с освобождением от отбывания наказания.
Из этих положений явствует, что суд, при рассмотрении уголовных дел в порядке Главы 40.1 УПК РФ, фактически не разрешает спор, а значит, и не осуществляет правосудие в его классическом понимании. Поскольку рассмотрение дела происходит в соответствии с положениями ст. 316 УПК РФ, то есть без исследования доказательств, суд изучает только вопросы, опосредованно относящиеся к совершенному самим подсудимым деянию, он лишь проверяет и выясняет- каким образом и в чем подсудимый оказал органам расследования содействие. Представляется, законодатель вряд ли предполагал, что суд призван только повторить в приговоре то, что ему предоставили следователь и прокурор, но ведь согласно ч. 6 ст. 317.7 УПК РФ описательно-мотивировочная часть такого приговора должна содержать лишь описание деяния (без анализа доказательств ) и «выводы суда о соблюдении подсудимым условий и выполнении обязательств, предусмотренных заключенным с ним досудебным соглашением о сотрудничестве». А дело ли это суда? При применении формулировок, подобных вышеприведенной, создается впечатление, что суд заодно с прокурором и призван лишь «легализовать» сделку, а не разрешить дело. Суду предлагается (точнее, на суд возлагается обязанность) принять на себя всю ответственность за предыдущие действия и решения следователя и прокурора путем вынесения приговора, причем только обвинительного.
А что будет, если суд, к примеру, при изучении письменных материалов дела установил обратное - что «удостоверенная прокурором» в порядке ст. 317.5 УПК РФ «полнота и правдивость сведений» не является таковой? Или что человек, подписавший соглашение о сотрудничестве, преступления явно не совершал? Или что он имеет пороки воли? Кроме возможности перейти к общему порядку разрешения дела, иных полномочий у суда нет, а УПК РФ даже не рассматривает подобных вариантов. Ст. 317.8 УПК РФ, регламентирующая порядок пересмотра приговора, вынесенного в отношении подсудимого, с которым заключено досудебное соглашение о сотрудничестве, устанавливает лишь, что если после назначения подсудимому наказания в соответствии с положениями настоящей главы будет обнаружено, что он умышленно сообщил ложные сведения или умышленно скрыл от следствия какие-либо существенные сведения, то приговор подлежит пересмотру в порядке, установленном разделом XV Кодекса. А если впоследствии будет установлено, что осужденный с применением механизма, предусмотренного Гл.40.1 УПК РФ, не виновен, к примеру, если явится с повинной или будет установлено в результате расследования по другому уголовному делу, иное лицо? Надо ведь будет пересмотреть и такой приговор. Мы полагаем, что при отсутствии закрепленной законодательно обязанности кого-либо и когда-либо исследовать вопросы о виновности и доказанности преступления, в совершении которого гражданин признался, подобные ситуации вполне реальны.
Известно, что практика заключения соглашений пока незначительна, причём в настоящий период расследование подобных дел, как правило, поручается самым квалифицированным из имеющихся следователей, что, на наш взгляд, обусловило довольно высокое качество расследования по изученным делам. Почти все прокуроры в выступлениях в суде, отраженных в протоколах заседаний, отмечали, что это «пилотные», первые, «важные для формирования практики дела», рекомендуя назначить подсудимым возможно более мягкое наказание. Представляется, что в дальнейшем, при более широком применении подобных форм, можно прогнозировать и падение качества предварительного расследования по таким делам. Наказание по изученным делам назначалось также, как правило, условное, либо ниже низшего предела (по 37 из 41 дела), даже по обвинению лиц в совершении тяжких преступлений. Ни по одному изученному делу обвиняемому, сотрудничающему со следствием, не было отказано во внесении представления, ни по одному делу суд не перешел к общему порядку.
Вместе с тем применение «соглашений о сотрудничестве» уже обнажило ряд серьезныхх проблем. Очень показательно, на наш взгляд, дело по обвинению Н., Г. и Р. в совершении преступления, связанного с приготовлением к сбыту наркотических средств (ст. 30 ч.1, ст. 228.1 ч.3 УК РФ). Н., с которым было заключено досудебное соглашение о сотрудничестве, дал органам предварительного расследования показания, изобличающие его знакомых- Г. и Р. Выделенное в отношении Н. дело было рассмотрено судом и ему назначено наказание в виде 4 лет лишения свободы с применением ст.73 УК РФ. Назначенное наказание показалось излишне мягким государственному обвинителю, по представлению которого кассационной инстанцией суда ХМАО-Югры приговор в отношении Н. был отменен. При новом рассмотрении дела Н. было назначено реальное наказание в виде 4 лет лишения свободы, приговор вступил в законную силу. Однако, когда уголовное дело в отношении Г. и Р. в общем порядке рассматривалось в суде, Н., доставленный, чтобы дать показания в отношении указанных лиц, заявил, что оговорил их под давлением лиц, осуществлявших ОРД в обмен на назначение ему условного наказания судом и что в реальности Г. и Р. преступлений не совершали. 11Отметим, что дело по обвинению Г. и Р. до настоящего времени по существу не рассмотрено, прокурором и судом по делу предпринимаются меры к восполнению пробелов предварительного расследования, поскольку, как представляется, при проведении предварительного расследования следователь излишне, в ущерб иной информации, которую следовало закрепить, сформировав процессуальные доказательства, уповал на показания Н. Одновременно прокуратура добивается отмены в порядке надзора выделенного уголовного дела в отношении Н., по мотиву неисполнения условий соглашения, с тем, чтобы в дальнейшем суд имел возможность объединить дела в отношении всех подсудимых в одно производство.
Кроме того, среди изученных уголовных дел, находящихся в стадии предварительного расследования, нам встретилось уголовное дело в отношении неоднократно судимых Ф. и К., каждый из которых через своего адвоката ходатайствовал о заключении досудебного соглашения о сотрудничестве, предлагая изобличить сообщника, утверждая, что именно друг, а не он, совершил ножом убийство их знакомого Г., совместно распивавшего с ними жидкости, содержащие этиловый спирт. Иных свидетелей преступления, происшедшего в вечернее время на берегу реки, не имеется. В заключении соглашений, к чести органов расследования, было отказано, уголовное дело дважды приостанавливалось в связи с неустановлением лица, подлежащего привлечению в качестве обвиняемого и дважды (к настоящему моменту) постановления следователя отменялись начальником следственного отдела.
Здесь уместно обратиться к процессуальным средствам доказывания, с помощью которых подтверждается наличие преступлений в деятельности лиц, в отношении которых дают показания обвиняемые и подозреваемые, с которыми заключено «соглашение о сотрудничестве». Для этого вернемся к основе уголовного судопроизводства - к доказыванию и доказанности, так как лишь при виновности лица в совершении противоправного, общественно опасного деяния допустимо применение к нему мер наказания. Показательно в этой связи отношение практики и уголовно-процессуальной науки различных государств с древнейших времен до наших дней, к собственному признанию вины и к показаниям лица, преследуемого в уголовном порядке, данным им в отношении иных лиц.
Как известно, до конца 18- начала 19 века господствовала теория «формальных доказательств», возникла она еще в средние века, как предполагается, в Англии и Франции, особенную же детализацию получила в Германии. В России формальная теория оценки доказательств применялась вплоть до принятия Устава Уголовного судопроизводства 1864 г., законодателем устанавливались не только виды различных доказательств, но и заранее определялось, какое значение и силу имеет то или иное обстоятельство, при каких условиях и как именно оно должно быть истолковано и оценено судом. Теория подразделяла все доказательства на совершенные и несовершенные, полные (plena probatio), менее полные (minus plena probatio), более чем наполовину полные (semi plena major), менее чем наполовину полные (sime plena minor); причем несколько неполных доказательств могли составить одно полное доказательство12.
Согласно Свода законов Российской Империи 1857 г., в котором и были закреплены основные положения формальной теории доказательств, совершенными доказательствами виновности считались такие, которые исключали «всякую возможность к показанию невинности подсудимого» (ст. 305 Свода законов), причем сила таких доказательств признавалась столь большой, что одного «совершенного» доказательства было достаточно для признания осуждения несомнительным (ст. 306 Свода). В числе совершенных доказательств в Своде указывались: собственное признание подсудимого (regina рго-bationum), со времен Екатерины II, по -её выражению, считавшееся «лучшим свидетельством всего света» (ст. 316 Свода); письменные доказательства совершенного преступления, выполненные обвиняемым (ст. 324 Свода); свидетельство сведущих людей, под которыми понимались в то время «медицинские чиновники»(ст. 328 Свода); свидетельство посторонних людей, т. е. показания не имеющих отношения к обвиняемому свидетелей (ст. 329 Свода). Несовершенными доказательствами признавались те, которые «не исключали возможности к показанию невинности подсудимого» (ст. 307 Свода). К ним относились : оговор подсудимым ( обвиняемым) другого обвиняемого ( ст. 336 Свода); «повальный обыск», то есть поголовный опрос всех соседей о личности и поведении обвиняемого (ст. 339 Свода); улики или «признаки совершения преступления» (ст. 341 Свода); «очистительная присяга»(ст. 344 Свода)13.
Оговор, то есть показание на иное лицо, таким образом, еще в 19 веке в России считался «несовершенным» доказательством, то есть доказательством, которое давало основание лишь подозревать это лицо, но с достоверностью не убеждало суд в виновности и его было заведомо недостаточно для принятия решения. Не все просто было и с таким «совершенным доказательством», как признание вины. Собственное признание считалось совершенным доказательством лишь при наличии 4 условий: «добровольности учинения признания», «учинения признания в судебном листе перед судьей», «совершенного сходства признания с происшедшим действием» и, наконец, «когда показаны притом также обстоятельства действия, по которым о достоверности и истине оного сомневаться невозможно». Признание вне суда считалось недействительным, будучи подтвержденным даже двумя свидетелями, в присутствии которых обвиняемый признавал себя виновным, оно считалось лишь «половинным доказательством». При этом сила свидетельских показаний ставилась в зависимость от двух обстоятельств: а) достоин ли свидетель доверия и б) является ли показание «присяжным» (данным под присягой). Кроме того, свидетелей должно было быть, как минимум, двое и они должны были являться посторонними, незаинтересованными лицами14.
При разработке Устава уголовного судопроизводства 1864 года комиссией, образованной для его подготовки, в Устав, при том, что принципиальным положением реформы являлось требование о вынесении решения судом только на основании внутреннего убеждения, предполагалось внести в качестве его составной части «Инструкцию о силе доказательств», которая, как известно, в окончательную редакцию не вошла. Данную Инструкцию приводит в своей работе «Учение об уголовных доказательствах» один из основоположников российской теории доказывания досоветского периода проф. Л.Е.Владимиров. Согласно п.6 Инструкции «собственное признание подсудимого не принимается в уважение: а) когда оно несогласно с обстоятельствами дела; б) когда оно вынуждено насилием, угрозами, обещаниями, ухищрениями и тому подобными мерами». Пунктом 7 Инструкции устанавливалось, что признание подсудимого может иметь силу доказательства только по тем обстоятельствам, к коим оно положительно относится, а п.8 указывал, что признание подсудимого не может быть принято за основание обвинительного приговора, если, кроме этого признания, нет иного удостоверения в том, что преступление действительно совершилось. П.16 Инструкции указывал, что ни собственное признание подсудимого, ни показание свидетелей не принимаются в уважение, если они сделаны не на суде, а при предварительном следствии15. Владимиров Л.Е. указывал, что положения Инструкции о силе доказательств, несмотря на их отсутствие в окончательном тексте УУС 1864 г., нашли свое выражение в духе закона, также он полагал, что разработанный при реформе уголовного судопроизводства ХIХ в. документ «излагает правовые условия достоверности доказательств, т. е. те юридические признаки, по которым мы можем признать данное обстоятельство удовлетворительным в судебном отношении. Общим юридическим основанием к суждению о силе доказательства следует считать его соответствие правовым и логическим требованиям. Правовыми условиями следует почитать те условия собирания и эксплуатации доказательств, которые установлены в данном Кодексе; логическими — те критерии, которые выработаны человеческим опытом об источниках фактической достоверности»16.
Проф.И.Я. Фойницкий в своем фундаментальном «Курсе уголовного судопроизводства» также много места уделил как показаниям, данным лицом, привлекаемым к уголовной ответственности в отношении иных лиц, традиционно в российской науке называемой термином «оговор», так и признанию собственной вины обвиняемым (подсудимым). Отмечая, что в «доуставный» период возведение признания подсудимого на степень главенствующего доказательства основывалось на том, что считалось неестественным, чтобы человек вопреки правде делал невыгодные для себя разоблачения, И.Я. Фойницкий указывал, что, « как показывает опыт, в пользу достоверности признания можно привести только эту презумпцию, которая далеко не устраняет необходимости доказывания самого события, удостоверяемого признанием, судебная практика богата многочисленными примерами неверных признаний, объясняемых различными причинами. Так, прежде всего ложные признания даются подсудимым под влиянием принуждения, давления на подсудимого… которое может привести его к неверному признанию, благодаря тягостному положению его на предварительном следствии». Автор отмечал в качестве положительного примера, что « в английском праве достаточно малейшего подозрения в том, что на подсудимого оказано было давление со стороны лиц, пользующихся в данную минуту какой бы то ни было властью над ним, каковы судьи, тюремные надзиратели, потерпевший и т. п., и суд не придаст никакого значения признанию, сделанному подсудимым под таким давлением». И.Я. Фойницкий считал также, что «весьма часто собственные признания подсудимых бывают неверны потому, что даются в видах посторонних соображений, например, из желания спасти от преследования третье лицо, избавить его от позора, или из желания отвести от себя обвинение по другому делу, наконец, даже из-за насущного куска хлеба, чтобы получить даровое помещение в тюрьме. При этом подсудимый не всегда понимает фактическое, а особенно юридическое значение признания; даже если он способен oценить фактическую сторону дела, то для оценки юридических его оттенков он часто бывает далеко не достаточно сведущ». В качестве вывода утверждалось, что «как ни веским представляется в ряду других доказательств собственное признание подсудимого, к нему надо относиться осторожно; как и другие доказательства, оно не устраняет необходимости судебного исследования»17.
Еще более осторожно И.Я. Фойницкий призывал относиться к оговору- показанию подсудимого в отношении его соучастников, рекомендуя обращать тщательное внимание на то, «не заинтересован ли сам подсудимый в том, чтобы его оговор был принят, т.е. не делается ли он для самооправдания и сваливания вины на другого; и в этих случаях нередко, чем такой оговор полнее и убедительнее, тем он более возбуждает подозрения». Автор, не поддерживая высказывавшихся в то время предложений убрать оговор из числа доказательств, указывал, что такие показания должны подтверждаться другими обстоятельствами дела и выдерживать объективную поверку; иначе их надо отвергнуть18. Анализируя личностные характеристики свидетеля и подсудимого, он ввел термин «подозрительные доказательства», к которым относил, помимо прочего, показания заинтересованных свидетелей и лиц, привлекаемых к уголовной ответственности, а также граждан, имеющих какие-либо пороки, не позволяющие адекватно воспринимать и передавать информацию19.
Вернемся к положениям современного российского уголовно-процессуального закона и посмотрим, устранил ли законодатель, вводя Главу 40.1 в УПК РФ, те опасности, которые отмечались при использовании в доказывании оговора и доноса, еще Л.Е.Владимировым и И.Я.Фойницким? На наш взгляд, вывод таков: глава 40.1 УПК РФ не содержит достаточных гарантий от необоснованного осуждения, а «соглашение о сотрудничестве» имеет мало общего даже с положениями института «сделок о признании вины»,применяемом в США.
В США, если стороны не договорились по вопросу заключения сделки, прокурор не использует информацию, ставшую ему известной при торге. При том, что англо-американский процесс в качестве доказательств рассматривает только то, что исследовано в судебном разбирательстве, а все, что собрано в досудебной стадии, является лишь информацией, несостоявшаяся сделка не влечет отрицательных последствий для подсудимого. В континентальном же процессе Российской Федерации, лицо, признавшее себя виновным и сообщившие следствию все сведения в отношении себя и своих коллег, в дальнейшем, при процессуальном закреплении этих сведений, отказаться от своих показаний не сможет, а если и сделает это, у следствия достаточно механизмов, чтобы и без него реализовать полученные сведения. Ведь пунктом 4 ст. 317.3 УПК РФ прямо предусмотрено, что при заключении сделки в соглашении должно быть указано описание преступления с указанием времени, места его совершения, а также других обстоятельств, подлежащих доказыванию в соответствии с пунктами 1-4 части 1 ст. 73 УПК РФ, то есть предполагается, что обвинитель при таком порядке должен получить от обвиняемого (подозреваемого) весь объем сведений о преступлении на самом раннем этапе. При неограниченном праве прокурора отказаться от исполнения условий сделки под предлогом ее неисполнения обвиняемым (подозреваемым), а также при праве суда отказать лицу в снисхождении, если он сообщил лишь о своей личной роли в преступлении, очевидно, что при последующем рассмотрении уголовного дела в общем порядке последствия такой сделки для подсудимого будут лишь негативными.
Представляется также, что возможно использование лиц, заключивших соглашение о сотрудничестве, для легализации оперативной информации, которую иным путем у правоохранительных органов реализовать не получается. Вместо того, чтобы проводить ОРМ и вводить доказательства в процесс судопроизводства путем их «формирования», обвиняемому, заключившему сделку, можно просто предложить дать необходимые для оперативных сотрудников показания, которые в дальнейшем уже будут использоваться в качестве полноценных доказательств по уголовному делу. Но так ли ценны эти показания? Как известно, часть 2 статьи 45 Конституции РФ предоставляет каждому право защищать права и свободы всеми способами, не запрещенными законами, и, таким образом, дача ложных показаний может расцениваться как один из таких способов защиты, так как никто и никогда не обязывал подсудимого(обвиняемого) говорить только правду, никакой ответственности за дачу ложных показания для такого лица, в отличие от свидетеля, уголовный кодекс, и это правильно, не предусматривает. Обвиняемому, заключившему сделку и давшему ложные показания в отношении других лиц, если не считать мести с их стороны, на что пойдет не всякий, в самом худшем случае (заведомость ложных сведений ведь тоже надо доказать) грозит лишь пересмотр судебного решения. Наши выкладки, как представляется, хорошо иллюстирирует ранее упомянутое дело по обвинению в сбыте наркотиков Н., Г., Р. и Ф.
Положения, согласно которого одного оговора для преследования в уголовном порядке иных лиц, недостаточно, в законе нет, то есть показания лица, привлекаемого к уголовной ответственности, в отношении своих соучастников (либо иных граждан по иным преступлениям либо даже просто в отношении невиновных граждан) считаются допустимыми без каких-либо изъятий. А достаточно ли для вынесения обвинительного приговора показаний такого лица, если нет других доказательств? Конечно же, нет, показания лица, заключившего соглашение о сотрудничестве - как максимум, «рядовое», «обычное» доказательство, сведения, которые содержатся в показаниях лица, сотрудничающего с органами расследования, несмотря на то, что прокурор, направляя дело в суд, удостоверил их «последовательность и правдивость», обязательно должны подтверждаться совокупностью иных доказательств, свидетельствующих о несомненной виновности соучастников преступления.
Понимает ли проблемы, которые могут возникнуть в правоприменительной практике, российский законодатель? Видимо, да, на такой вывод нас наталкивает ст. 317.8 УПК РФ, устанавливающая, что приговор в отношении лица, если будет обнаружено, что он умышленно сообщил какие-либо ложные сведения либо умышленно скрыл такие сведения, должен быть пересмотрен.
До настоящего времени живы некоторые российские граждане, осужденные в 1934-1949 г.г. в период коммунистических репрессий и впоследствии реабилитированные во времена, называемые «хрущевской оттепелью», в отношении многих из которых приговоры выносились на основании одного лишь доноса соседа или сослуживца. Возразить просто - времена изменились, Российская Федерация -развитая, демократическая страна, однако желательно, чтобы не было самой возможности повторения отрицательного исторического опыта. Известно, что в СССР при проведении кодификации уголовно-процессуального законодательства 1958—1961 гг. вопрос с признанием лицом вины был решен кардинально, в ч. 2 ст. 77 УПК РСФСР указывалось, что признание обвиняемым своей вины может быть положено в основу обвинения лишь при подтверждении признания совокупностью имеющихся по делу доказательств. В своем Постановлении от 18 марта 1963 г. «О строгом соблюдении законов при рассмотрении судами уголовных дел» Пленум Верховного Суда СССР предложил судам « устранить встречающиеся в судебной практике ошибочные взгляды об особом доказательственном значении признания обвиняемым своей вины. В соответствии со ст. 77 УПК РСФСР и аналогичными статьями УПК других союзных республик признание обвиняемым своей вины может быть положено в основу обвинения лишь при подтверждении его совокупностью других доказательств, собранных по делу»20. С оговором было еще проще- о нём никто из руководства судейского корпуса и серьезных ученых просто не стал рассуждать, предпочтя поскорее забыть подобный «способ доказывания».
Таким образом, поскольку и в силу исторических причин в российском обществе наличествует негативное отношение к оговорам и доносам, возвращение и поощрение подобной практики может вызвать отрицательный результат еще и по этой причине.
Уместно обратить внимание и на разность исторических, законодательных, ментальных реалий в таких странах, как США и Российская Федерация. Если США - страна, где активность населения, возможность донести его мнение до власти, уважение общегражданских прав личности и т.д.- практически не вызывает сомнений, то в РФ, и на это, в частности, неоднократно указывалось руководителями государства, лишь формируется гражданское общество. Долгое время народ России подвергался неблагоприятным воздействиям социальных, экономических, идеологических, законодательных экспериментов, производимых представителями социальных групп и классов, осуществлявших в те или иные периоды в российском государстве властные полномочия. Демократия, в ее хорошем, позитивном понимании (так как возможность применения государством США пыток к подозреваемым, хотя и не на территории США, а на той же кубинской базе Гуантанамо - не признак демократии), в России лишь в начале своего пути. Очень примечательны и поучительны высказывания русских писателей, поэтов и философов по поводу права и закона. К примеру, широко известны изречения Л.Н. Толстого: «Жить надо не по закону, а по совести», А.И. Герцена: «Русский, какого бы звания он ни был, обходит и нарушает закон всюду, где это можно сделать безнаказанно, и совершенно так же поступает правительство», а также русские народные поговорки и пословицы, наиболее известная из которых: «Закон - что дышло, как повернешь, так и вышло». Но ведь еще Д.Локк, а вслед за ним в России И.Я. Фойницкий, И.В.Михайловский и другие правоведы и историки обратили внимание на разность понятий «закон» и «право». Если закон (в том числе и Главу 40.1 УПК РФ в том виде, в котором она закреплена в настоящий момент), при желании можно повернуть « как дышло», то с правом этого сделать не получится. И если не будет в обществе осознания ценности закона, его необходимости, его справедливости- никакой закон осознанно, не из под палки, исполняться не будет и к положительным результатам не приведёт. Поэтому выражение Л.Н.Толстого означает лишь, что закон должен быть правовой, справедливый, и если он не такой- то в любом случае жить следует по совести, а не по неправовому закону. А.И. Герцен, как представляется, также имел ввиду лишь то, что народ всё-равно, несмотря на любые потуги власти, сумеет обойти неправовой закон, приспособиться к нему, но уважать его при этом не будет. Исторической, ментальной особенностью русского (российского) народа является не правовой нигилизм, не отрицание ценности права, как это пытаются представить некоторые, а стремление к справедливости, а также высокая нравственность и духовность 21. Очевидно, что в США, даже и при огромном усмотрении прокурора по вопросу заключения сделок, уголовно-процессуальное судопроизводство продолжает действовать, не приводя к коллапсу системы и ослаблению государства благодаря именно сильному гражданскому обществу, «прозрачности», открытости судов и осознанию ответственности лиц, осуществляющих разрешение конфликтов (а равно и иных лиц, причастных к судопроизводству), за поддержание правопорядка в обществе. При всех минусах и негативных явлениях, имеющихся в американской судебной системе, при ее «потребительском» характере, большинством населения, и это трудно отрицать, она уважается. Подтверждением этому как раз и служит отсутствие общественных потрясений и стабильность американского общества. Стабильна на протяжении нескольких веков и политическая система данного государства. В России ситуация иная, сам вектор развития государства порой зависит от усмотрения какой-либо одной социальной группы, а то и одного человека, примеры подобного хорошо известны. Поэтому особенно опасно не просто заимствовать что-то из чуждой системы судопроизводства, но еще и, без учета исторически сложившегося типа судопроизводства, ухудшать заимствованное. Провозгласив приоритетным направлением борьбу с коррупцией, логично ограничивать, а не расширять усмотрение лиц, принимающих важнейшие процессуальные решения, прямо затрагивающие судьбы людей. Бесспорно, что бороться с коррупцией необходимо, не оспариваем и не рассматриваем мы и правильность методов такой борьбы, однако даже беглый взгляд на Главы 40 и 40.1 УПК РФ позволяет сделать однозначный вывод- усмотрение прокурора (и следователя с оперработником) законодатель ничем не ограничил. Захочет прокурор - согласится с применением особого порядка, не захочет - не согласится, точно также он произвольно может отказаться от исполнения соглашения и т.д. Отсутствие критерия для заключения соглашения о сотрудничестве, и, напротив, возможность избирательности применения сделок с правосудием со стороны прокурора, на наш взгляд, одна из предпосылок коррупции.
Вернемся к анализу того небольшого, но показательного опыта, который накоплен к этому моменту практикой применения положений Главы 40.1 УПК РФ и изучен нами в Московской, Тюменской областях, ХМАО и ЯНАО. В качестве принципиального момента по изученным делам отметим, что все они могли быть рассмотрены в общем порядке (либо в порядке Главы 40 УПК без заключения соглашения о сотрудничестве). Это подтверждает тезис о том, что и без применения Главы 40.1 УПК РФ у правоохранительных органов и суда имеются достаточные возможности по надлежащему осуществлению своих обязанностей, в том числе и законодательные механизмы, обеспечивающие полноту расследования и возможность снижения наказания лицам с позитивным постпреступным поведением. В частности, прокурор может ходатайствовать о смягчении меры наказания не в силу того, что «дело первое в городе» или «проект пилотный», а просто потому, что лицо оказало какую-то реальную помощь, в частности, показало, где члены группы хранят героин. Сотрудничать со следствием также можно и без заключения соглашения, понятие «деятельное раскаяние» давно и хорошо известно в уголовно-процессуальной теории. Напротив, выделение уголовного дела в отношении лица, заключившего соглашение о сотрудничестве и рассмотрение его раздельно с уголовным делом по обвинению иных лиц, способствует возникновению множества коллизий и сложностей. И предварительное следствие, и судебное разбирательство при едином расследовании и одномоментном рассмотрении дела позволяют установить роль каждого из соучастников точнее и полнее, чем при выделении дел. К примеру, следовало бы, чтобы дело в отношении А.С.и Щ., обвиняющихся в совершении преступления, предусмотренного ч.2 ст. 161 УК РФ, которое упомянуто выше, рассматривалось в одном судебном заседании, поскольку все обвиняемые были согласны сотрудничать и давали развернутые показания, изобличая друг друга, оценивать и сопоставлять доказательства по таким делам необходимо именно совместно, с учетом иных материалов дела и показаний иных соучастников. Напротив, при выделении дел в порядке п.4 абз.1 ст. 154 УПК РФ у судов в дальнейшем возникают сложности, так как показания лица, с которым заключено соглашение и вынесен приговор в порядке ст. 40.1 УПК РФ, имеют силу презумпции и суды, рассматривающие уголовные дела в отношении соучастников в общем порядке, зачастую вынуждены затем просто принимать ранее данные показания лиц, заключивших соглашение, на веру. Еще большие «сложности» возникают по таким делам у лиц, в отношении которых дело рассматривается в общем порядке, так как нарушается их право на защиту и они оказываются в заведомо худшем положении чем лица, свидетельствовавшие ранее против них. Важно и то, что по всем из рассмотренных дел, за исключением двух, прокурорами в судебном заседании было отмечено, что иные обвиняемые не угрожали лицам, заключившим соглашение о сотрудничестве и их родственникам. Там же, где реальных доказательств не имеется, как по делу в отношении соучастников Ф.и К., предлагавших дать показания друг на друга, соглашение о сотрудничестве помочь ничем не сможет. Да, возможно заключение подобного соглашения с кем-то из них, чтобы осудить другого, но такой приговор вряд ли можно назвать законным, обоснованным и справедливым. В целом же, к сожалению, на практике нам не встретилось принципиально новых, положительных и прогрессивных моментов при применении «соглашений о сотрудничестве», все механизмы и меры воздействия, использованные органами расследования в их рамках, имелись и имеются в уголовном и уголовно-процессуальном законодательстве РФ.
Подводя итог, отметим, что нормы Главы 40.1 УПК РФ вызывают множество вопросов применительно к соблюдению основополагающих принципов уголовного законодательства, таких, как законность, справедливость, неотвратимость наказания, презумпция невиновности, независимость и беспристрастность суда. Общей, единой по стране статистики применения положений Главы 40.1 УПК РФ, как известно, к настоящему моменту нет, однако с уверенностью можно прогнозировать рост количества дел, рассматриваемых в рамках данной процедуры. Статистика же по применению положений Главы 40 УПК РФ в Российской Федерации очень показательна- к настоящему моменту уже имеется немало судов, в которых до 40 и даже до 50 и более процентов уголовных дел рассматривается именно в особом порядке, то есть и в этой области Россия показывает значительно более высокие темпы, чем США. Прежде чем отказаться от собственно правосудия и заменить его суррогатом, США потребовалось около ста лет. Как отмечал американский юрист Реймонд Моли в 1929 году, если в 1839 г. в штате Нью-Йорк 22% приговоров по уголовным делам были результатом «сделки о признании вины» то к 1869 году уже 70% , а к 1922 году 88 % всех уголовных дел были разрешены подобным способом22, что сопоставимо с нынешними данными по США. В России, как мы видим, скорость внедрения новых форм, сопровождающихся отказом от ряда процессуальных гарантий правосудия, значительно выше. Показательно, что все опрошенные нами респонденты- судьи, занимающиеся рассмотрением уголовных дел, отметили значительное снижение нагрузки, при этом большинство опрошенных указывают также и на падение качества предварительного расследования. Сокращенные порядки, в том виде, в котором они закреплены в УПК РФ сейчас, не стимулируют ни поиска истины, ни добросовестного отношения должностных лиц правоохранительных органов к своим обязанностям. А это способно привести к увеличению числа нарушений прав граждан- участников уголовного судопроизводства, причем как привлекаемых к уголовной ответственности, так и лиц, потерпевших от преступления, и, как следствие, к падению авторитета правоохранительной системы в обществе в целом.
В заключение сделаем некоторые выводы:
1.Соглашение о сотрудничестве ( сделка с правосудием) - не альтернатива, не замена общего порядка осуществления правосудия, к ее использованию следует прибегать лишь в крайних, исключительных, не терпящих отлагательства случаях, когда угроза обществу наиболее велика. В этой связи, учитывая снижение уровня процессуальных гарантий при ее применении, целесообразно ограничить возможность использования соглашений лишь по наиболее опасным, особо тяжким преступлениям, таким, как терроризм и иные преступления против общества подобной направленности. Целесообразно также предоставить возможность заключения сделок прокурорам определенного звена, начиная с областных, либо даже специализированным прокурорам, осуществляющим надзор за соблюдением законодательства по борьбе с терроризмом и оргпреступностью, то есть сообразно с порядком, принятым в Итальянской Республике.
2. Законодательство, регламентирующее заключение соглашений о сотрудничестве и порядок принятия судебного решения при заключении сделки, нуждается в серьезном совершенствовании. Соглашение о сотрудничестве- двусторонний акт, в этой связи лицо, сотрудничающее с правоохранительными органами, должно иметь определенные права и гарантии на получение снисхождения, в настоящее время возможность снисхождения ограничена усмотрением прокурора, и , в ряде случаев, суда.
3. Недопустимо снижение стандартов доказанности при рассмотрении дел с использованием соглашения и вынесение обвинительного приговора лишь на основании показаний лица, заключившего сделку с правосудием, когда достаточных доказательств виновности иных лиц не добыто. Инициатором заключения «сделки с правосудием» должно являться лишь лицо, привлекаемое к уголовной ответственности- обвиняемый. Представляется спорной возможность заключения сделки с лицом, имеющим статус подозреваемого, то есть достаточных доказательств вины которого для предъявления ему обвинения к моменту заключения соглашения не имеется. Следует также ввести запрет на заключение соглашений с лицами, имеющими «пороки воли», страдающим физическими либо психическими недостатками. Статус лиц, в отношении которых даются показания, также нуждается в уточнении и совершенствовании, поскольку лицо, привлекаемое к ответственности, должно быть наделено правом и реальной возможностью представлять возражения против оговора и доноса.
4. В случае, если законодательно не будут разрешены проблемы и многочисленные коллизии, заключенные в нормах Главы 40.1 УПК РФ, от применения процедур, предусмотренных данной Главой, целесообразно отказаться, поскольку проще разрушить имеющийся в УПК РФ позитивный потенциал, чем впоследствии возрождать судопроизводство, что потребует больших материальных затрат и моральных издержек.
1 Лебедев А.И. О сделках с правосудием и реформировании правоохранительной системы. Из выступления на парламентских слушаниях 05.12.2006 г. / Уроки реформы уголовного правосудия в России.//По материалам работы межведомственной рабочей группы по мониторингу УПК РФ и в связи с пятилетием со дня его принятия и введение в действие.// Отв.ред.А.Е.Лебедев и Е.Б. Мизулина, вступ.статья С.М.Миронова. М.:Норма, 2007. С. 61-63
2 См., напр.: Дубинин А. Упростить судебный процесс //Российская юстиция. 1994. № 10. С. 15-16; Совет судей голосует за сделки о признании вины // Российская юстиция. 1998. № 6. С. 4-5; Махов В., Пешков М. Сделка о признании вины // Российская юстиция. 1998. № 7. С.17-19; Лазарева В. Легализация сделок о признании вины // Российская юстиция. 1999. № 5. С. 40-41; Милицын С. Сделки о признании вины: возможен ли российский вариант? // Российская юстиция. 1999. № 12. С. 41-42; Пономаренко С.С. Сделки о признании вины в российском уголовном процессе // Правоведение.2001 №5. С 131-135 и др.
3 Исмаилов Б.И.Теоретические аспекты использования институтов ускоренного порядка рассмотрения дел и «сделок о признании вины» в правоприменительной практике зарубежных государств. Размещено на www.lawlibrary.ru 8 июля 2007 г.
4 См.напр.: Петрухин И. Сделки о признании вины чужды российскому менталитету // Российская юстиция. 2001. № 5. С.35-37; Михайлов П. Сделки о признании вины - не в интересах потерпевших // Российская юстиция. 2001. №5. С. 37-38
5 Анализ практики применения положений Главы 40.1 УПК РФ изложен далее.
6 См., напр.: Diego Gambetta. The Sicilian Mafia: The Business of Private Protection. London: «Harvard University Press», 1993 ; Salvatore Lupo. Storia della mafia dalle origine ai giorni nostri. Rome: «Donzelli editore», 1993
7 http://www.ecre.org/files/ECHR%20SAADI%20v%20Italy
8 Salvatore Lupo.Op cit.P.12
9 www.ecr.orgifiles/echr.1f5/ gov.us
10 Архив Нижневартовского городского суда, уголовное дело № 1-361\10
11 Архив Нижневартовского городского суда, уголовное дело № 1-1277\10
12 Фойницкий И.Я. Курс Уголовного судопроизводства.Т.2. С. 181-182, 267 и др.; Духовской М.В. Русский уголовный процесс. М.1910. С. 200; Спасович В.Д. О теории судебно-уголовных доказательств. СПб.1861.С. 22, 30-33 и др.
13 Свод законов Российской империи. 1857. Т. XV. Кн. II
14 Свод законов Российской империи. 1857. Т. XV. Кн. II, ст. ст. 316, 317
15 Владимиров Л.Е. Учение об уголовных доказательствах. Тула:Автограф.2000.С.131-132
16 Владимиров Л.Е., Указ.соч. С. 132
17 Фойницкий И.Я. Указ.соч.Т.2. С.268
18 Он же.Указ.соч., Т.2. С. 269,270
19 Он же. Указ.соч. Т.2. С.254 и др.
20 Сборник постановлений Пленума Верховного Суда СССР. 1924— 1977. М.: Известия, 1978. Ч. 2.С. 21, 22
21 Бердяев Н.Судьба России.М.1990.С.73
22 Мoley Raymond. Politics and Criminal Prosecution. Minton, Balch, 1929. / Цит.по: Курдова А.В. Практика применения ускоренного порядка рассмотрения уголовных дел судом в УПК РА ( Сравнительно-правовой анализ с законодательством ряда европейских стран СНГ,США).//Вектор науки ТГУ. 2009..№ 4 (7). С.49
|
Монография предоставлена автором.
Пиюк Алексей Валерьевич -
кандидат юридических наук,
судья Нижневартовского городского суда
Тюменской области.
Свои замечания и предложения можно направить автору по электронной почте: avaleks2@yandex.ru
|
