Уголовный процесс
Сайт Константина Калиновского

Александров А. С., Фролов С. А.
Относимость уголовно-процессуальных доказательств:
Монография. – Нижний Новгород : Нижегородская правовая академия, 2011. – 176 с.

К оглавлению

Глава 3. Относимость пределов доказывания и расследования обстоятельств уголовного дела

§ 2. Взаимосвязь относимости уголовно-процессуальных доказательств с пределами доказывания и пределами расследования уголовного дела

Все ранее написанное в предыдущих частях нашего исследования подводит к мысли о том, что в наиболее острой форме проблематика относимости доказательств проявляется в определении пределов доказывания. П. И. Люблинский писал: «Вопрос об относимости доказательств, т. е. о том, какие доказательства в смысле доказательственных фактов относятся или не относятся к делу, совпадает с вопросом о пределах судебного исследования дела»1.

С этим мнением солидарна В. А. Лазарева: «Правильное определение пределов процессуального доказывания играет огромную роль в практической деятельности субъектов уголовного судопроизводства. Оно позволяет сконцентрироваться на доказывании лишь тех обстоятельств, которые имеют значение для разрешения уголовного дела, систематизировать полученные доказательства, своевременно обнаружить и восполнить пробелы доказывания, заставляет требовательно относиться к соблюдению закона при производстве следственных действий, тщательно проверять и объективно оценивать полученные доказательства с точки зрения их способности служить надежным средством процессуального доказывания»2.

Законодательного определения понятия пределов доказывания нет и быть не может в силу его оценочного характера. Понятно, что пределы доказывания не могут быть ограничены правом заранее раз и навсегда, по одинаковому образцу для всех дел. Напротив, пределы исследования обстоятельств дела в интересах достижения истины постоянно раздвигаются по мере важности и сложности дел. Как замечает А. Я. Вышинский: «Советское процессуальное право, не расширяя безгранично круг вопросов, подлежащих судебному исследованию, не ставит, однако, здесь никаких формальных, условных границ, допуская к представлению на суде и следствию любые факты»3.

Вопрос о том, какие факты или положения должны и могут быть доказываемы по делу, формулируется как вопрос о пределах судебного исследования – thesis probanda. Это труднейшая часть учения об относимости доказательств. Как указывал еще И. Я. Фойницкий: «Вопрос о пределах судебного исследования принадлежит к числу самых сложных и спорных; лучшие процессуалисты наши обратили на него внимание, но наука и практика не дали еще твердых и непреложных указаний, которыми можно было бы руководствоваться в каждом отдельном случае для решения его»4.

Для каждого уголовного дела доказывание складывается в тех пределах, которые объективно позволяют достигнуть цель уголовного процесса. Вместе с тем субъектам уголовного процесса чрезвычайно важно иметь в своей практической деятельности четкое представление о границах доказывания. Поэтому вопрос о пределах доказывания постоянно привлекает внимание ученых5. В частности, ими подчеркивается корреляционная связь между предметом и пределами доказывания. Так, Л. Б. Алексеева по этому поводу говорит следующее: «Предмет и пределы доказывания по уголовному делу тесно между собою связаны. Сокращение предмета доказывания влечет и сокращение его пределов»6.

Проблематика пределов доказывания имеет еще одну ипостась в виде понятия «пределы следствия». Так же, как и в случае соотношения предмета доказывания и предмета расследования, мы склонны отождествлять понятия «пределы доказывания» и «пределы следствия» (и предварительного расследования, и судебного следствия).

Суду необходимо провести проверку и оценку доказательственной базы (фактической основы своего решения) в том объеме, который объективно нужен ему для формирования внутреннего убеждения при вынесении решения. Поскольку именно доказательства составляют фактическое основание того или иного решения7, делая его не только возможным, но и верифицируемым на предмет законности и обоснованности, постольку пределы судебного следствия не могут не быть завязаны на исследовании проблемы относимости доказательств. Как справедливо было в свое время указано: «Вопрос о пределах исследования на суде естественно граничит, а частью и сливается с вопросом о способах исследования; но чем теснее в действительности вопрос о том, что исследовать, связан с вопросом о том, как исследовать – тем настоятельнее необходимость при логическом анализе отделить проблему относимости обстоятельств от проблемы допустимости доказательств»8.

Поскольку в силу понятных причин закон пределов доказывания не установил, практике приходится прибегать к помощи теории и с ее помощью пытаться внести ясность в данный вопрос.

В общем можно сказать, что пределы доказывания – это границы исследования обстоятельств преступления, за которыми доказывание становится ненужным, лишенным смысла. Мы считаем, что в пределы доказывания входят все те обстоятельства, выяснение которых объективно необходимо для установления предмета доказывания. Однако это только самый приблизительный ответ на вопрос о том, что надо понимать под пределами доказывания. Необходимо более детальное исследование данной проблемы. В связи с этим есть смысл привести наиболее характерные мнения ученых по данному поводу.

Ряд авторов придерживается мнения о тождестве пределов и предмета доказывания9. Некоторыми пределы доказывания характеризуются как «совокупность обстоятельств, исследование которых может иметь значение для правильного разрешения дела, и всех тех источников доказательств, посредством которых выясняются эти обстоятельства»10. Иногда пределы доказывания определяются как необходимая и достаточная совокупность доказательств, которая обеспечивает установление подлежащих доказыванию обстоятельств11.

Авторы книги «Теория доказательств в советском уголовном процессе» определяли связь предмета и пределов доказывания как связь цели и средств ее достижения12. Это мнение получило наиболее широкое распространение. «Совокупность доказательств, необходимых, в конечном итоге, для всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств, входящих в пределы доказывания, и образует пределы исследования, или пределы доказывания», – пишет П. А. Лупинская13.

В то же время продолжает иметь место взгляд на пределы доказывания и как на глубину и точность исследования фактов, входящих в предмет доказывания, или степень их доказанности14. Некоторые исследователи видят пределы доказывания не только в необходимых для установления предмета доказывания доказательствах, но и совокупности требуемых для их получения следственных действий15.

По мнению В. А. Лазаревой, наиболее близко к пониманию сущности пределов доказывания подошли авторы, обнаружившие многогранность (многоаспектность) этого понятия16. Они полагают, что пределы доказывания – «такие границы этой деятельности, которые выражают полноту проверяемых версий, глубину исследования подлежащих доказыванию фактов (обстоятельств), объем доказательств и их источников, обязательных для признания наличия или отсутствия этих фактов, и достаточность обоснования выводов по делу»17.

Многогранность понятия «пределы доказывания» обусловливает правомерность различных подходов к определению границ исследования обстоятельств дела. С точки зрения В. А. Лазаревой, пределы доказывания следует определять как широту (полноту) установления подлежащих доказыванию обстоятельств, так и глубину исследования каждого из них. Так что пределы доказывания сливаются, если не с предметом доказывания, то с совокупностью подлежащих доказыванию обстоятельств, ибо они определяют не только перечень обстоятельств, характеризующих предмет доказывания по конкретному уголовному делу, но и совокупность промежуточных и вспомогательных фактов, необходимых для установления каждого из них. Ошибки в определении круга подлежащих доказыванию обстоятельств, как и ошибки в определении требуемой глубины исследования того или иного обстоятельства, ведут к неполноте установления обстоятельств дела, что может обусловить необоснованное процессуальное решение, неправильную правовую квалификацию деяния. Во избежание ошибок доказывание осуществляется в двух направлениях – как вширь, то есть путем установления всех обстоятельств, имеющих значение для дела, так и вглубь, т. е. путем установления каждого имеющего значение для дела обстоятельства с достаточной для целей доказывания степенью конкретизации и надежности18.

Доказывание может быть признано достигшим своей цели, когда все нужные для ответов на главные вопросы дела факты (основные, вспомогательные, промежуточные) надежно подтверждены необходимой и достаточной для этого совокупностью доказательств. Понятие необходимой совокупности доказательств характеризует широту исследования обстоятельств дела и исключает пробелы в установлении фактических обстоятельств дела. Необходимыми являются все доказательства, содержание которых связано с подлежащими доказыванию обстоятельствами, то есть все относимые доказательства. Понятие достаточной совокупности доказательств характеризует полноту и глубину исследования каждого подлежащего доказыванию факта (главного, промежуточного, вспомогательного) и обеспечивает надежность вывода о доказанности каждого факта.

В понятии оптимальных пределов доказывания (расследования) ярко проявляется взаимосвязь свойств относимости и допустимости доказательств. Необходимая совокупность доказательств, требуемая для достижения цели доказывания, характеризует широту исследования обстоятельств дела и исключает пробелы в установлении фактических обстоятельств дела. «Необходимыми являются все доказательства, содержание которых связано с подлежащими доказыванию обстоятельствами, то есть все относимые доказательства»19.

Фактический объем доказательств по делу включает в себя не только те доказательства, которые признаны необходимыми и достаточными, но также те, которые были получены в процессе проверки не подтвердившихся впоследствии версий; доказательства, которые были получены в процессе поиска относимых доказательств; доказательства, которые были исключены из совокупности доказательств в силу того, что были получены с нарушением закона; доказательства, признанные недостоверными. Ошибочное отождествление фактического объема доказательств с необходимой и достаточной совокупностью доказательств, то есть неправильное определение границ доказывания, может привести к «недобору» доказательственной информации. Вывод следователя, прокурора о достижении цели доказывания может быть поколеблен, если в судебном разбирательстве произойдет изменение оценки доказательств. Фактический объем доказательств остается прежним, однако он уже не образует достаточной и надежной совокупности доказательств.

Следовательно, пределы доказывания могут быть правильно определены только на основе относимых, допустимых и достоверных доказательств, а поскольку оценка доказательств осуществляется на разных стадиях процесса различными субъектами, их оценка пределов доказывания может не совпадать.

Количественная сторона пределов раскрывается через понятие «совокупность доказательств» и через сопоставление этой совокупности с предметом доказывания. Пределы доказывания, очевидно, не достигнуты, если: а) в деле отсутствуют доказательства какого-либо имеющего значение для правильного разрешения дела обстоятельства, б) имеющиеся доказательства не позволяют установить это обстоятельство с требуемой глубиной и полнотой, в) доказанность этого обстоятельства вызывает сомнения.

Оценка количественной характеристики достаточности собранной по делу совокупности доказательств осуществляется по внутреннему убеждению субъекта доказывания с учетом требования закона об обоснованности процессуального решения выработанных практикой стандартов доказывания. Пределы доказывания всегда содержат некоторое количество избыточной информации, собранной в целях обеспечения надежности выводов достаточности собранной совокупности доказательств для обоснования выводов по уголовному делу. Такая избыточность доказательств является оправданной, она неизбежна.

Качественная сторона пределов доказывания проявляется во взаимосвязи и непротиворечивости имеющихся доказательств, позволяющих формировать выводы в одном направлении. Даже очень большое количество собранных органом предварительного расследования доказательств не является мерилом пределов доказывания, если эти доказательства позволяют обосновать взаимоисключающие выводы. Противоречивые доказательства означают и противоречия в установленных обстоятельствах дела, поэтому, пока существенные противоречия не устранены, вывод о доказанности обстоятельств дела продолжает оставаться сомнительным, недостоверным, а значит, требуется продолжение доказывания20.

В процессе определения границ судебного доказывания диалектически взаимосвязаны объективное и субъективное начала. Критерии относимости, достоверности, достаточности доказательств, которыми надлежит пользоваться для установления обстоятельств, имеющих существенное значение для данного дела, преломляются через внутреннее убеждение судьи. Именно председательствующий судья на основе своего внутреннего убеждения и с учетом позиции сторон приходит к выводу о возможности положить конец доказыванию и судебному следствию (ст. 291 УПК РФ). С другой стороны, обязательные для исследования на суде обстоятельства, входящие в предмет доказывания, с необходимостью дополняются исследованием других обстоятельств посредством проведения судебных действий судом по своей инициативе или по ходатайству стороны, сторон.

Можно предположить, что формирование пределов доказывания есть один из элементов доказывания. На это указывает то, что не только закон, но и сами стороны и, конечно, суд в той или иной мере устанавливают тот круг вопросов, которые необходимо разрешить на суде. Не все эти вопросы прямо касаются существа дела, но они могут иметь существенное значение для доказывания, влияя на его пределы и используемые средства.

Считаем, что объективное наполнение пределов судебного следствия составляют пределы доказывания – таковыми надо считать те обстоятельства, необходимость установления которых детерминирована содержанием обвинения, позицией сторон, предписаниями материального и процессуального закона, целью и задачами уголовного судопроизводства, но также другими факторами, которые условно можно обозначить как «судебно-следственная ситуация».

Обязанность установить пределы исследования обстоятельств уголовного дела есть, собственно, единственная общая обязанность руководителя процесса; все остальные, вытекающие из статьи 243 УПК РФ, представляются лишь частными ее случаями или производными от нее, их исполнение при правильном решении общего вопроса не должно представлять затруднений.

К установлению пределов следствия председательствующий судья должен подойти с двух сторон. Он в первую очередь должен озаботиться тем, чтобы не были упущены обстоятельства, которые обязательно должны быть проверены, т. е. обеспечить необходимый минимум исследования. Судья должен следить, чтобы были правильно намечены внешние пределы исследования, т. е. крайние грани, за которые не должно выходить расследование. Но, кроме этого, судья призван обеспечивать полноту, всесторонность и объективность расследования – в первую очередь путем создания для этого условий сторонам в деле. Соответственно, при ведении председательствующим судебного заседания проявляются две тенденции (одна – к ограничению, а другая – к расширению пределов доказывания и расследования), которые диалектически взаимодействуют.

Как правильно пишет В. А. Лазарева: «Несмотря на единый характер требований о полноте установления обстоятельств дела, предъявляемых на стадиях предварительного расследования и судебного разбирательства, и степени достоверности полученных знаний и сформулированных выводов, границы судебного доказывания (доказывания, осуществляемого в суде) могут существенно отличаться от пределов доказывания, установленных органом расследования. Пределы доказывания в стадии судебного разбирательства предопределены объемом предъявленного лицу обвинения (ст. 252 УПК РФ), поэтому суд не вправе устанавливать факты и обстоятельства, выходящие за рамки обвинения. Однако, как представляется, это ограничение касается лишь обстоятельств, характеризующих состав преступления, но не распространяется на промежуточные факты, на основе которых устанавливается главный факт, и на вспомогательные факты, служащие средством оценки доказательств. Поэтому ошибка органа предварительного расследования в определении круга промежуточных и вспомогательных фактов может быть исправлена в суде путем допроса дополнительных свидетелей, исследования представленных сторонами дополнительных доказательств, назначения судебных экспертиз. Существенное влияние на расширение пределов доказывания в суде оказывает его состязательная форма, дающая возможность стороне защиты восполнить имеющиеся, с ее точки зрения, пробелы в доказательственном материале и установить имеющие значение для защиты, но не установленные в досудебном производстве обстоятельства»21.

Логика развития процесса и общий смысл уголовно-процессуального законодательства не могут не привести нас к выводу о том, что в известном круге вопросов председатель лишен права свободной оценки относимости того или иного обстоятельства к делу и обязан допустить их исследование независимо от своего на этот счет личного мнения. Сюда относятся те обстоятельства, которые уже до судебного разбирательства признаны судебной властью относящимися к делу, т. е. подлежащими исследованию, – постановление о назначение судебного заседания. Каждый момент процесса обусловлен предшествующим. Материалом, собранным на предварительном расследовании, подводится итог в обвинительном заключении (акте), который должен содержать, прежде всего, юридическую квалификацию преступления, подлежащего исследованию в его юридических и фактических признаках, т. е. в нем приводятся сведе-ния об обстоятельствах, признанные судом в стадии предания суду подлежащими исследованию в судебном разбирательстве.

Напомним: что в свое время Правительствующий Сенат постановил, что «определение пределов всего судебного следствия находится в зависимости не от выполнения лишь председателем указанной его обязанности, но и от содержания обвинительного акта, так как не может быть воспрещен допрос свидетелей по обстоятельствам, изложенным в обвинительном акте, а тем более в опровержение этих обстоятельств»22.

Если сам уголовный иск (обвинительный акт, обвинительное заключение), «подтвержденный» актом предания суду (постановлением о назначении судебного заседания), составлен с нарушением требований закона и намечает пределы исследования чрезмерно широко, то такое нарушение не может быть исправлено властью председателя, а подлежит исправлению лишь в порядке ст. 237 УПК РФ или посредством кассацион-ного или апелляционного пересмотра23.

Развитие процесса намечает к моменту начала судебного следствия некоторые обязательные для последнего минимальные пределы исследования. Это, так сказать, процессуальные и, следовательно, формальные пределы исследования. Таким образом, разрешение вопроса об относимости обстоятельств к объекту исследования на суде отчасти предопределено самим развитием уголовно-процессуальных отношений, начиная с момента проверки повода к возбуждению уголовного дела. Но судебное расследование может не ограничиваться обстоятельствами, отраженными в материалах уголовного дела. Новые обстоятельства, не бывшие предметом расследования во время досудебного производства или не заинтересовавшие органы предварительного расследования, могут подлежать исследованию на суде, спорно – в каких пределах. В связи с возможностью пополнения доказательственного материала, пред-лагаемого на рассмотрение суда, требует рассмотрения вопрос о допустимых пределах подобного пополнения после того, как дело было направлено в суд.

В соответствии со статьями 119 и 271 УПК РФ суд вправе принять решение о вызове дополнительных свидетелей, имеющих, по его мнению, значение для дела. Тем самым те обстоятельства, о которых эти свидетели могут показывать, вводятся в круг обстоятельств, подлежащих исследованию на суде, и притом, конечно, путем допроса не только этих вновь вызванных свидетелей, но и всех свидетелей, дающих показания на суде. Все эти обстоятельства, признанные судом подлежащими исследованию, становятся предметом исследования и проверки.

Приведенное правовое предписание позволяет стороне защите добиваться расширения пределов судебного следствия и устанавливать новые обстоятельства в свою пользу. Однако это станет возможным только тогда, когда председательствующий удовлетворит данное ходатайство, сочтя доводы защиты о том, что указываемые ею обстоятельства имеют значение для дела, убедительными.

Интересный казус имел место при рассмотрении уголовного дела № 2-04/0624. Стороной защиты было заявлено ходатайство о допросе в качестве защиты свидетеля Володина. Но государственный обвинитель в начале судебного заседания сделала заявление: «Прежде чем высказаться по данному вопросу, мне хочется задать вопросы Володину. УПК РФ предусматривает порядок вызова свидетеля и регулируется ч. 2 ст. 278 УПК РФ. Порядок должен быть соблюден, а также нормы ст. 56, 191 УПК РФ должны быть соблюдены и судом, и стороной, кто допрашивает. Сегодня у зала суда я лично видела, и видели оперативные работники, как свидетель Захаров, допрошенный в судебном заседании, общался со свидетелем Володиным, который сегодня заявлен. Имеется рапорт оперативного работника, что 20.06.2006 Захаров проводил инструктаж с Володиным и говорил, какие нужно давать показания, говорил: «Не забудь сказать…» Статьи УПК РФ не предусматривают инструктажа. Просим приобщить данный рапорт к материалам дела для оценки его показаний и решения вопроса о возможности допроса Володина». Общее мнение представителей потерпевшего Сорокина О. В. высказал адвокат Лебедев С. Ю.: «Поддерживаем ходатайство государственных обвинителей. Заходя сегодня в здание суда, я сам лично видел господина Захарова. Захаров был в костюме из летней ткани. Володин и Захаров стояли против окна клуба имени Свердлова, в пяти метрах стояла мать Дикина А. В. Я, заходя в калитку сквера, остановился и посмотрел на Захарова, они были увлечены беседой». После этого председатель-ствующий задал вопросы Володину А. С.:

В.: Вы не отрицаете, что общались с Захаровым?

О.: Мы общались по поводу музыки. Я не отрицаю, что его знаю. Фразу «Не забудь сказать» я отрицаю. То, что сказал адвокат Лебедев, не отрицаю, мы стояли и беседовали.

В.: Кто вас вызвал в судебное заседание?

О.: Адвокат.

В.: Какой?

О.: Гузев.

В.: Как вызывал?

О.: По телефону.

В.: Вы этого адвоката знаете?

О.: Я видел его по телевизору.

В.: А как около вас оказался Захаров?

О.: Я к нему подошел, он стоял у суда.

Подсудимый Дикин М. В. и его защита настаивали на проведении допроса свидетеля, вызванного стороной защиты, и опровергали встречное ходатайство. Указывалось на то, что нарушается порядок судебного заседания, ибо что не запрещено, то разрешено. Даже то, что стороны здороваются с присяжными заседателями, – это не дает повода не допрашивать свидетелей. Если кто-то из оперативников стоял рядом с Захаровым и Володиным, то адвокат Лебедев видел бы оперативника. Лебедев про него не говорит, значит, его там не было. Если люди встретились и поговорили о жизни, это ни о чем не говорит. Не было никого рядом, и это все надумано. Они просто поздоровались. Поэтому нет оснований не допрашивать свидетеля. Ни в одной из перечисленных статей УПК РФ не указан запрет на данную ситуацию. В ч. 1 ст. 278 УПК РФ говорится, что свидетели должны допрашиваться порознь. В любых других статьях нет запрета. Вызывался данный свидетель, его просили по возможности прийти. В том, что он разговаривал с Захаровым, ничего подозрительного нет, т. к. они знакомы. Если нужно было бы подготовить свидетеля, то сторона защиты и Захаров сделали бы это раньше, в другой обстановке и не дали бы никакого повода. Заявление стороны обвинения не основано на законе, нет прямого запрета на данный факт. Прошу отказать в ходатайстве государственных обвинителей. Рапорт оперативного работника оформлен с нарушением УПК РФ. Этот рапорт обращен к прокурору, поэтому не соблюден еще и порядок, т. к. оперативные сотрудники прокурору не подчиняются. Как пояснил адвокат Гузев, Володин будет давать показания по 1.12.2003, а Захаров давал другие показания по отношению Дикина М. В. к площадке завода «Старт». Это домыслы, не основанные на событиях.

Председательствующий допустил свидетеля Володина к даче показаний, но вместе с ним были представлены в качестве доказательства показания оперативного работника по поводу подслушанного им разговора, был оглашен его рапорт. Был также подвергнут перекрестному допросу Захаров по поводу его разговора с Володиным перед судом.

Таким образом, предметом данного мини-расследования суда (не относящегося прямо к существу дела) стали обстоятельства, связанные с явкой свидетеля и его предположительным инструктажем стороной защиты, а также данные, полученные в ходе оперативно-розыскного сопровождения поддержания государственного обвинения.

Председательствующий призван законом к тому, чтобы не допустить затягивания, запутывания процесса в интересах подсудимого, который в своем стремлении оправдаться всеми зависящими от него способами не только не отличает существенных обстоятельств дела от несущественных, но нередко употребляет все средства, чтобы затруднить правосудие.

Право сторон на вызов новых свидетелей должно быть поставлено в зависимость не только от признания судом основательности представленных к тому причин и важности обстоятельств, подлежащих разъяснению через допрос их, но еще более от признания судом, что обстоятельства, подлежащие разъяснению через допрос свидетеля, имеют отношение к рассматриваемому делу, чтобы устранить вызов тех лиц, что имеют единственной целью затянуть и запутать судебное следствие. Как писал В. Д. Спасович: «На первом плане стоит одна только главная забота о всестороннейшем раскрытии истины, причем вполне признано безусловное право защиты самой судить, без поверки о том властей, кто ей нужен для оправдания или смягчения участи подсудимого»25.

Заметим, что в Англии стороны дают объяснения перед допросом своих свидетелей и заранее излагают свою программу и свои доказательства, так что предупрежденный судья может своевременно устранить любое доказательство, по его мнению не имеющее отношения к делу.

При открытии заседания суд всегда может спросить подсудимого или его защитника, о каких именно обстоятельствах желают они допросить свидетеля, какое отношение имеют они к делу, и суд, конечно, может устранить последнего без допроса, коль скоро признает эти обстоятельства излишними. На наш взгляд, сторона защиты обязана, во-первых, объяснить суду, для установления каких обстоятельств должны быть допрошены свидетели, а во-вторых – почему они не были представлены ею ранее.

Сложнее дело обстоит с оценкой практики дополнения обви-нительных доказательств новыми – в ходе судебного разбирательства. В Кодексе не содержится каких-либо специальных установлений, развивающих общие положения о наличии у стороны обвинения права на заявление ходатайств о вызове новых свидетелей или приобщении новых материалов (п. 5 ч. 2 ст. 42, п. 4 ч. 3 ст. 44, ч. 1 ст. 119, ч. 1 ст. 271 УПК РФ). Между тем практика идет по тому пути, что уже после окончания предварительного расследования доказательственная база обвинения пополняется, и сторона защиты ставится перед новыми фактами, изобличающими подсудимого в совершении преступления. К сожалению, опросы судей показывают, что они не видят здесь нарушения закона: 84% опрошенных подтвердили, что они удовлетворили бы такого рода ходатайство стороны обвинения, а 24% заявили, что в их практике были подобные случаи.

При изучении судебной практики мы сами выявили несколько случаев такого рода: по уголовному делу № 1-260/05 по обвинению Р. и других26 и по уголовному делу № 2-04/06. Так, в ходе судебного следствия по уголовному делу № 2-04/06 проверялись показания свидетеля защиты – Л. Кашиной, которая подтверждала алиби у одного из подсудимых. Государственный обвинитель заявила ходатайство о приобщении к делу материалов, подтверждающих наличие 01.12.2003 телефонных соединений Кашиной и Муравьева. По мнению подсудимого Дикина М. В., эти данные не имели никакого отношения к делу. Факт телефонного разговора Кашиной с жителем г. Павлова самой Кашиной подтвержден. В сентябре 2004 года ей задавался такой вопрос. Она сказала, что не помнит такого человека, но характером ее работы является подбор персонала, в силу этого она не может помнить всех, с кем общается. В дальнейшем, как она пояснила, она подняла записи и вспомнила. Адвокат Гузев А. Ю. отметил, что процедура приобщения этих материалов не соблюдена, данные материалы получены в рамках другого выделенного уголовного дела. Переговоры были 1.12.2003, информация о звонках в МТС хранится три-шесть месяцев. А запросили документы в 2006 году. Возникает вопрос о достоверности предоставленных сведений. Вероятно, эти данные были получены ранее, без судебного решения, иначе бы они не сохранились до настоящего времени. Адвокат Караваев И. О. заявил: «Возражаю против удовлетворения ходатайства. То, что предлагает сторона обвинения, говорит о том, что следствие закончено в марте 2005 года, но обвинение до сих пор ведет следствие и собирает доказательства. Доказательства, которые получены в рамках следствия, все собраны, с ними ознакомлены подсудимые и защита, после направления дела в суд вести следствие и добывать доказательства в настоящем судебном заседании противоречит всем нормам. Мы не знаем, кто запрашивал сведения. Никаких санкций судов в порядке ст. 186 УПК РФ никто не запрашивал. В суд никто не обращался с запросом этих документов. Предлагается исследовать материалы другого дела. Мы не имеем права давать оценку этим доказательствам, в том числе и допустимости. Кроме судебного решения, ничего не представлено. Данные материалы не основаны на законе. Предлагаю в удовлетворении ходатайства отказать и копию материалов из другого дела не исследовать». Тем не менее материалы по решению председа-тельствующего были представлены и использовались при перекрестном допросе свидетеля Л. Кашиной.

Полагаем, ходатайство любого участника стороны обвинения о вызове нового свидетеля для установления обстоятельств, уличающих подсудимого в совершении преступления, отягчающих его ответственность, может быть удовлетворено судом, только если сторона обвинения докажет, что: 1) о наличии такого свидетеля ей стало известно после окончания предварительного расследования или 2) такой свидетель был известен, однако в силу объективных причин его не могли допросить во время предварительного расследования. В число уважительных причин, на наш взгляд, могут входить обстоятельства, указанные в пунктах 3 и 4 ч. 2 ст. 281 УПК РФ.

При этом мы считаем, что даже если прокурор действовал в пределах указанных случаев и указал на обстоятельства, воспрепятствовавшие органам предварительного расследования допросить этого человека, а также обосновал значение обстоятельств, которые могут быть разъяснены только с помощью этих свидетелей, и если даже подсудимому и его защите была предоставлена возможность в опровержение этих обстоятельств предоставить своих свидетелей – это не предрешает положительного решения председательствующим вопроса о возможности допроса свидетелей именно по этим обстоятельствам, ибо согласно общему правилу основным в определении пределов исследования органом является суд, а не стороны27.

«Новые» свидетели обвинения стоят наряду и наравне с прочими свидетелями, т. е. их можно допрашивать по обстоятельствам, которые уже были введены обвинительным заключением (актом) в предмет исследования. Признание всех иных, им самим задаваемых вопросов относимыми по содержанию к делу и допустимыми по форме зависит от председательствующего.

Относимость доказательства напрямую связана с проблемой определения допустимых пределов допроса и судебного следствия в целом. Ограничение пределов следственных действий, того же перекрестного допроса, важно, прежде всего, в интересах подсудимого, но также и ввиду соображений целесообразности и экономии сил правосудия.

Здесь надо отметить, что при допросе могут быть допущены вопросы, выходящие за предмет доказывания по делу, но направленные на выяснение таких побочных фактов, которые позволят судье и присяжным правильно оценить показания допрашиваемого. Во время допроса судья вправе снимать вопросы, направленности которых не может быть найдено разумное объяснение.

Приведем пример из уголовного дела № 2-04/06, где допрашивается свидетель защиты Миловская, которая подтверждала алиби подсудимого – своего мужа Дикина М. В.

Вопрос представителя потерпевшего Сорокина О. В. – адвоката Козлова В. Н.: В вашем допросе от 1.06.2004 вы сказали, что уехали в начале ноября на ВАЗ-2110 и вернулись в начале декабря, и не сказали, что вы лечились в Семашко. Почему не сказали об этом следователю?

Ответ свидетеля Миловской Ю. Б.: Меня об этом не спрашивали.

Вопрос: Почему подписи всех врачей разные? Вы со всеми договаривались?

Ответ: У меня был один врач, я не помню его фамилии, возможно, меня осматривали и другие специалисты. Договаривалась я только с одним врачом.

Вопрос государственного обвинителя – прокурора Белова С. Д.: Вы своему врачу платили?

Вопрос снят, как не имеющий отношения к делу.

На наш взгляд, этот вопрос имел отношение к делу, хотя проверить достоверность ответа было невозможно.

Следуя выбранной нами линии рассуждений, можно заключить, что в судебном следствии по делу, рассматриваемому судом присяжных, должны допускаться вопросы, касающиеся биографии потерпевшего. Неправильно распространять ограничения, касающиеся подсудимого (ч. 8 ст. 335 УПК РФ), на потерпевшего (что иногда имеет место в наших судах). Здесь не может быть речи о необходимости соблюдения равенства прав сторон.

В указанном выше деле было несколько эпизодов, где председательствующий судья пресекала любые попытки выяснения вопросов, касающихся личности потерпевшего.

Вопрос адвоката Караваева И. О. подсудимому Дикину М. В.: Что вы можете пояснить по обстоятельствам предъявленного вам обвинения по данным эпизодам?

Ответ: …Чернышев, Захаров и Эстрин высказались о продаже собственности, так как они не находили общего языка с Сорокиным О. В. 29 января 2004 года Сорокин О. В. позвонил мне с просьбой о встрече. Я сказал ребятам, что Сорокин О. В. просит встретиться. Ребята попросили меня сказать, что они хотят продать свою долю, что с Сорокиным О. В. рядом опасно находиться, и хотят быть от него быть подальше…

Председательствующий остановила подсудимого Дикина М. В., так как он касается характеристики личности потерпевшего Сорокина О. В. Обращаясь к присяжным заседателям, она сказала, что они не должны учитывать при вынесении вердикта данную фразу подсудимого Дикина М. В., так как она относится к характеристике личности потерпевшего.

В последующем при прямом допросе подсудимых Дикина М. В. и Дикина А. В. председательствующий судья несколько раз прерывала подсудимых, когда речь заходила об их отношениях с потерпевшим Сорокиным.

Подобная картина является обычной для наших судов. Похожие случаи встречались нам в материалах уголовного дела № 2-13-3/05 по обвинению Серегина В. А. по ч. 3 ст. 30, п. «ж», «з» ч. 2 ст. 105, ч. 3 ст. 30, п. «б» ч. 4 ст. 162, ч. 3 ст. 162, ч. 2 ст. 325 УК РФ28, уголовного дела № 2-46/04 по обвинению Волкова Е. В. по п. «з» ч. 2 ст. 105, п. «в» ч. 3 ст. 162, п. «б» ч. 2 ст. 164 УК РФ29.

Опрошенные нами судьи в своем большинстве (76%) также высказались против исследования негативных сторон репутации потерпевшего в присутствии присяжных заседателей.

Мы считаем эту установку не основанной на законе и к тому же неправильной по сути. Довод о том, что в присутствии присяжных нельзя исследовать данные о личности потерпевшего, негативно его характеризующие, так же как и данные о личности подсудимого, – несостоятелен.

Когда какой-либо поступок какого-либо лица признается судом относящимся к предмету доказывания по данному уголовному делу, тогда факты, относящиеся к репутации этого лица, его поведению (как предшествовавшие преступлению, так последовавшие после него), также должны быть признаны относящимися к делу. Так, относятся к делу факты, связанные с поведением потерпевшего. В частности, тот факт, что потерпевший немедленно после посягательства на него сделал заявление в компетентные государственные органы или обратился к другим лицам, к которым ему всего естественнее было обратиться. По этим фактам могут проводиться допросы, в том числе перекрестный допрос.

Попытки ограничить пределы допроса свидетеля только обстоятельствами, входящими в предмет доказывания, относящимися к обвинению, ссылками на статью 252 УПК РФ, а в суде присяжных – на ст. 334, п. 1, 2 и 4 ч. 1 ст. 299 УПК РФ неуместны. Ибо содержащиеся в них нормы определяют предмет доказывания, но не распространяются на пределы судебного следствия. Пределы судебного следствия охватывают весь тот доказательственный материал, который объективно необходим для того, чтобы присяжные полно, всесторонне выяснили и оценили все значимые для дела факты. Иногда это бывают так называемые промежуточные доказательственные факты, имеющие значимость для оценки доказательственной силы, достоверности средств доказывания, используемых для установления собственно предмета доказывания. К такого рода фактам относятся сведения об обстоятельствах, которые характеризуют личность, физические качества свидетеля, потерпевшего, его поведение до и после совершения преступления.

Поскольку в части 8 статьи 335 УПК РФ содержится специальный запрет на исследование фактов, негативно характеризующих только личность подсудимого, постольку на остальных участников судебного следствия, а именно: свидетелей, потерпевших, экспертов, специалистов, которые допрашиваются сторонами и судом, такого рода запрет не распространяется. Позиция законодателя подчеркивает исключительность запрета по этим вопросам подсудимого. Если бы законодатель считал такого рода запрет универсальным, он сформулировал бы его в более общей норме30.

Мы считаем, что могут быть исследованы обстоятельства, имеющие косвенное отношение к предмету показаний свидетеля и тем более к предмету доказывания по данному делу. Запретить их исследовать означает иногда лишить суд, присяжных заседателей важной информации. Репутация свидетеля, его прошлое, его физические и интеллектуальные качества в ряде случаев могут позволить суду более объективно, правильно оценить способности свидетеля удостоверять факты по делу.

Определение уместности или неуместности постановки вопросов, направленных на выяснение способностей потерпевшего к даче достоверных показаний, относится к компетенции суда.

Обязанность судьи состоит в том, чтобы позволить постановку таких вопросов потерпевшему только тогда, когда его репутация поставлена под сомнение юристом по достаточно веским основаниям. Если такие основания слабы, суд вправе этого не дозволять. Вопросы, направленные на проверку репутации свидетеля, будут оправданы, если обвинение (сомнение), которое они в себе несут, является обоснованным, и убеждение судьи оправданно подвергается испытанию по поводу надежности потерпевшего как свидетеля.

Вопросы, которые не позволяют пролить свет ни на подлинное положение вещей, ни на репутацию потерпевшего, но которые только показывают ошибки, в которых, возможно, этот человек уже давно раскаялся и загладил их, недопустимы. Иными словами, председательствующий должен снимать вопросы, которые имеют единственную цель – унизить и опозорить потерпевшего в глазах присяжных и тем самым ослабить позицию обвинения.

Вместе с тем будет оправданным исследование материалов, хотя и не относящихся к предмету доказывания, но важных с точки зрения оценки предвзятости потерпевшего, виктимности его поведения, способности дать достоверное свидетельство о событии преступления. Эти материалы должны, по крайней мере, быть способны подорвать обычно предполагаемую у любого человека моральную репутацию и доверие к нему как к свидетелю. Заметим в связи с этим, что, например, в делах частного обвинения, например, об оскорблении, клевете, всегда дозволительно атаковать репутацию потерпевшего, независимо от того, дает ли он в свою пользу показания или нет. Репутация частного обвинителя здесь является прямым предметом исследования в том, что касается вопроса, насколько действиями обвиняемого был причинен вред этой репутации. Так, по уголовному делу Ароян v Киркоров председательствующий признал допустимым исследование обстоятельств личности частного обвинителя, в частности касавшихся ее образования, опыта журналистской работы, профессиональных навыков, репутации среди коллег, манеры поведения и пр.31

В пределы исследования показаний потерпевшего могут войти обстоятельства, характеризующие репутацию этого человека, его физические и интеллектуальные качества, его прошлое, которые позволят суду правильно оценить его способность удостоверять факты по делу. На наш взгляд, доказывание фактов судимости потерпевшего (в том числе и в суде с участием присяжных заседателей) допустимо независимо от того, относит ли их доказывающий к вопросу надежности свидетеля или к предмету доказывания по делу. Определение пределов перекрестного допроса о предыдущих судимостях или иных фактах нарушения закона свидетелем подпадает под общую дискреционную власть судьи, обязанного предотвратить любые вопросы, которые, по его мнению, являются ненужными, неправильными или угнетающими. Поэтому предъявление доказательства в опровержение утверждения свидетеля о том, что он не имеет судимостей, должно производиться с разрешения председательствующего.

Присяжные имеют право знать о преступном прошлом потерпевшего. Однако исследования по данной теме должны проводиться под плотным контролем председательствующего. Поэтому, если представитель обвинения, не испрашивая разрешения судьи, упомянул о наличии судимости у свидетеля защиты, когда подвергал его перекрестному допросу (или в своей речи), как о доказанном факте, судья вправе в напутственном слове разъяснить присяжным, что они должны оставить без внимания ущерб репутации свидетеля, причиненный ссылкой на такой факт.

Таким образом, мы считаем, что показания потерпевшего могут проверяться путем приведения вспомогательных доказательств, а сама личность может подвергаться дискредитации по причинам, которые могут иметь значение для выяснения сущности дела.

В.: Скольким людям вы оформляли документы на выезд за границу?

О.: Я думаю, их было 20–30 человек.

В.: Оформляли ли вы документы на выезд за границу лицам с криминальным прошлым?

Председательствующий снимает данный вопрос защитника-адвоката Черникова В. Н. к потерпевшему Поникарову Э. Ю. 32

Полагаем, что, если подсудимый предоставляет ложные сведения о своем прошлом, они могут опровергаться обвинителем предоставлением соответствующих доказательств. Поэтому существующая ныне норма о недопустимости выяснения в суде с участием присяжных данных личности подсудимого неверна.

Например, подсудимый заявляет присяжным, что не судим, является добропорядочным гражданином. А между тем это ложь. У прокурора есть документы, подтверждающие лживость утверждений подсудимого. Получается, он не может вывести присяжных из заблуждения? Считаем, что государственному обвинителю должно быть предоставлено право опровергнуть показания подсудимого, касающиеся его репутации. Пока же эта проблема должна решаться государственным обвинителем через заявление ходатайства по поводу проверки допустимости показаний подсудимого в данной части. Выяснив в отсутствие присяжных недостоверность утверждения подсудимого, председательствующий вправе затем объявить присяжным, чтобы они не принимали во внимание заявление подсудимого, оспоренное обвинителем.

Приведем пример из уголовного дела № 2-04/06, иллюстрирующий более сложный случай, а именно когда исследование перед присяжными характера личных отношений между свидетелем защиты и подсудимым (а следовательно, и личности подсудимого) потребовалось обвинению для проверки достоверности показаний свидетеля (она подтверждала алиби подсудимого). В ходе допроса свидетеля Кашиной Л. государственный обвинитель заявила ходатайство об оглашении материалов дела с телефонными распечатками разговоров Кашиной в тот день, о котором она свидетельствовала. Подсудимый Дикин М. В. возразил против этого, указывая, что эти разговоры происходят во второй половине 2004 года и не имеют отношения к делу. Приведенные на л. д. 56 дела переговоры не относятся к предъявленному обвинению. Не относятся к событиям 1 и 8 декабря 2003 года. Это отношения между людьми, личностные отношения, которые нельзя исследовать при присяжных заседателях. Защитник подсудимого поддержал подзащитного, указав, что нарушается порядок ст. 274 УПК РФ о предоставлении доказательств. Данные переговоры не имеют к делу никакого отношения, не затрагивают событий ни 1, ни 8 декабря 2003 года, ни событий апреля 2004 года. Тем самым нарушаются принципы ст. 335 УПК РФ. Это вопросы, которые нельзя обсуждать в присутствии присяжных, а именно характеристика личности подсудимого. Другой адвокат так выступил против удовлетворения ходатайства. По обстоятельствам уголовного дела распечатка ничего не дает. Это может только охарактеризовать отношения Кашиной и Дикина. Общее мнение защиты подсудимого Дикина А. В. высказывает адвокат Мальцев Ю. В.: «Прошу отказать в удовлетворении ходатайства. К предъявленному обвинению разговор отношения не имеет, у присяжных заседателей может быть ошибочное мнение об их отношениях». Общее мнение государственных обвинителей – высказывается прокурор Чекмачева Н. В.: «Все содержание разговора относится к делу. Для уточнения прозвучавших вопросов мы просим предоставить возможность – огласить, чтобы сформулировать вопросы и сопоставить доказательства. Ст. 87 УПК РФ находится в этом контексте, поэтому просим огласить весь разговор. Этот период вменяется в обвинение Дикина М. В., он относится к мотиву. Поскольку данный свидетель пытается подтвердить алиби подсудимого, мы хотим выяснить правдивость показаний свидетеля Кашиной». Председательствующий, руководствуясь ст. 256, 271 УПК РФ, п о с т а н о в и л: «Ходатайство стороны обвинения удовлетворить, для уточнения вопросов огласить распечатку переговоров между Дикиным М. В. и Кашиной Л. В. на л. д. 56 тома 21.

После оглашения распечатки телефонных переговоров последовало продолжение перекрестного допроса свидетеля защиты Кашиной Л. государственным обвинителем.

В.: Вы помните этот разговор?

О.: Нет. Я обратила внимание на те слова, они в моем лексиконе точно не встречаются. Я не употребляю слово «круто».

В.: Про Резонтова, о телеканале «Волга» разговор был?

О.: Я не помню такого разговора.

В.: О чем этот разговор, вы можете пояснить?

О.: Я не помню этого разговора.

В.: Ваши слова «целую», «люблю», «пока» как объясните? Что у вас сугубо рабочие отношения, ничего личного? Как объясните, что вы суду не сказали о ваших любовных отношениях?

О.: Я и подругам говорю «целую», но такого содержания разговора я не помню.

В.: Как объясните разные показания и содержание распечатки об отношениях?

О.: Отношения дружеские, и о других отношениях речи идти не может.

В.: Значит ли ваш ответ, что вы отрицаете очевидные факты, что и к остальным вашим показаниям в отношении Дикина М. В. нужно относиться как к недостоверным?

О.: Все, что я говорю здесь, является достоверным. Так я говорить не могла, слова «круто» я использовать не могла.

В.: К остальным показаниям так же относиться?

О.: К моим показаниям нужно относиться уважительно.

Далее по ходатайству стороны обвинения были оглашены протоколы обыска, проведенного по месту жительства Кашиной Л., и присяжным были продемонстрированы фотографии (кроме интимного характера), на которых были изображены подсудимый и свидетель. Эти же фотографии стали предметом допроса свидетеля защиты Кашиной и подсудимого с целью доказывания наличия интимных отношений между ними.

В ходе перекрестного допроса имел место такой эпизод.

В.: Чем вы объясните, что одну из фотографий вы пытались порвать?

О.: Я не помню обстоятельств, почему я это сделала. Просто был эмоциональный всплеск, когда стучались в квартиру.

В.: Чем объясните, что дверь не открывали?

О.: Я боялась, был просто звонок в дверь, и потом ее стали ломать. Я испугалась и не понимала, кто ломится в мою дверь. Я защищала себя, свою жизнь. Это было в вечернее время. Это нормальная защита.

В.: А фотографии рвали, защищая свою жизнь или Дикина М. В.?

О.: У меня нет других объяснений. Это обычная фотография, я посчитала, что ее нужно порвать. Возможно, это был эмоциональный всплеск.

Ссылка на равенство прав состязующихся сторон уместна в той ситуации, когда председательствующий допустил представление сведений одной из сторон, при отсутствии их относимости к предмету доказывания, а другой стороне препятствует ставить вопросы для исследования этих сведений, ссылаясь на то, что они не относятся к предъявленному обвинению.

Суд должен придерживаться не принципа исключения доказательств, а принципа их заподозрения. Не следует устранять от проверки ложные доказательства и стесняться незначительною силою представляемого доказательства. Всякое допущенное доказательство, в свою очередь, может подлежать проверке в суде.

Следовательно, судья не вправе снимать вопросы, которые направлены на разъяснение фактов, которые ранее уже были представлены противной стороной. Определение пределов перекрестного допроса находится полностью во власти допрашивающего в том, что касается круга обстоятельств, ставших предметом прямого допроса.

Исключение из общего правила: если суд дозволил привести стороне неотносимое доказательство, которое могло произвести впечатление на присяжных в пользу приведшей его стороны, то председательствующий обязан или разъяснить присяжным то, что это обстоятельство к делу не относится, не должно учитываться присяжными при вынесении вердикта, или дозволить противной стороне провести перекрестный допрос свидетеля по данному обстоятельству. Считаем даже, что перекрестный допрос по данному факту в любом случае не может быть запрещен, хотя и должен строго контролироваться председательствующим.

Когда председательствующий допустил представление фактов одной из сторон, при отсутствии их относимости к предмету доказывания, а другой стороне препятствует ставить вопросы для исследования этих фактов, ссылаясь на то, что они не относятся к предъявленному обвинению, – это неправильно. Напротив, то, что было дозволено представить в качества фактического материала одной стороной, может быть предметом исследования другой стороны, хотя бы исследуемые факты и находились вне связи с предметом доказывания, в том числе с предъявленным обвинением, ибо то, что было позволено одной стороне, должно быть позволено и другой.

Итак, можно сформулировать правило: то, что было дозволено представить в качества фактического материала одной стороной, может быть предметом исследования другой стороны, хотя бы исследуемые факты и находились вне связи с предметом доказывания, в том числе с предъявленным обвинением, ибо то, что было позволено одной стороне, должно быть позволено и другой.

Председательствующий судья не вправе снимать вопросы, которые направлены на разъяснение фактов, которые ранее уже были представлены противной стороной. Председательствующий не вправе снимать вопросы подсудимого, которые касались тех фактов и обстоятельств, которые ранее были изложены в показаниях потерпевших. Определение пределов перекрестного допроса находится полностью во власти допрашивающего в том, что касается круга обстоятельств, ставших предметом прямого допроса.

При проведении перекрестного допроса как главного средства проверки представляемых в суде показаний должны соблюдаться правила относимости применительно к задаваемым вопросам.

Уместно привести стандарты английской судебной практики по этому поводу33.

1. На перекрестном допросе каждой стороне разрешается предлагать свидетелю противной стороны вопросы, клонящиеся к тому, чтобы: 1) проверить точность, правдивость и достоверность свидетеля или 2) дискредитировать свидетеля, задев его репутацию. Суд имеет право обязать свидетеля ответить на подобный вопрос, хотя бы последний не имел никакого отношения к существу дела и хотя бы ответ мог быть крайне неприятен для свидетеля; за исключением, однако, того случая, когда свидетель своим заявлением может навлечь на себя уголовное преследование.

Выше уже приводился пример из уголовного дела № 2-04/06, когда исследовались показания свидетеля защиты Кашиной Л. Допрошенный по этому делу потерпевший Шишкин Е. П. показал в суде, что она была любовницей подсудимого. Защита заявила ходатайство об исключении из числа доказательств показаний потерпевшего Шишкина о взаимоотношениях подсудимого Дикина М. В. и свидетеля Кашиной Л. В. Как было установлено в судебном заседании, 15.06.2006 потерпевший Шишкин при допросе показал, что между подсудимым Дикиным М. В. и свидетелем Кашиной Л. В. существовали близкие отношения, о чем ему стало известно в 2002 году или в 2004-м от сослуживцев ТЦ «Арбат», где он в то время работал охранником, хотя из-за давности времени сослуживцев назвать не может. Защита усмотрела в показаниях Шишкина в этой части основания ч. 2 ст. 75 УПК РФ и просила признать их недопустимыми. Однако суд отказал в удовлетворении ходатайства защиты, посчитав этот довод неубедительным, поскольку из смысла ч. 2 ст. 75 УПК РФ следует, что доказательство является недопустимым, если основано на слухе, предположении, когда не может быть указан источник осведомленности. В этой связи показания потерпевшего Шишкина не являются ни слухом, ни предположением, ни догадкой, поскольку содержат время и место их получения, подтверждаются другими доказательствами, поэтому таковыми, как полагает защита Дикина М. В., признаны быть не могут. Что касается доводов подсудимого Дикина М. В., то они также не основаны на законе, т. к. в рамках предъявленного Дикину М. В. обвинения с целью проверки его алиби на 1.12.2003 и объективности правовой оценки показаний свидетеля Кашиной Л. В. были исследованы дела с участием коллегии присяжных заседателей.

По этому же делу допрашивался свидетель защиты Троян А. Ю. При его допросе имел место такой эпизод.

Вопрос государственного обвинителя: Вы получали оплату боевых?

О.: Да, получали.

В.: Каким образом учитывалась оплата боевых?

О.: Выдавались деньги сотруднику.

В.: Что вы говорили насчет должностного подлога?

О.: Никакого подлога здесь нет. Мы приписками не занимались.

2. Если на перекрестном допросе свидетелю был предложен дискредитирующий его вопрос и свидетель на него ответил, то дальнейших доказательств в опровержение этого ответа представлять не разрешается за исключением тех случаев: 1) когда на вопрос о своей прошлой судимости свидетель отвергает таковую или отказывается отвечать, то дозволяется представить доказательство его прошлой судимости; 2) когда свидетелю предлагается вопрос, клонящийся к удостоверению его пристрастного отношения к делу, а свидетель отрицает это обстоятельство, то дозволяется представлять опровержение против его ответа.

3. Каждой стороне разрешается дискредитировать свидетеля противной стороны, представляя на суд таких лиц, которые, на основании своего знакомства со свидетелем, могут поклясться, что последнему нельзя верить и под присягою. На главном допросе эти лица могут не объяснять причины своего убеждения; на перекрестном же допросе дозволяется спрашивать их об этой причине, но против их ответов нельзя представлять опровержений.

Дискредитировать собственного свидетеля стороне отнюдь не разрешается, а в том случае, когда ее свидетель опорочивается противником, сторона имеет право представлять ответное доказательство, что свидетель ее заслуживает доверия.

«На перекрестном допросе, говорит Роско, допускаются не только вопросы по существу дела, но и всевозможные другие, с целью проверить правдивость свидетеля, силу его памяти, источники его сведений и его точность. Соответствуют ли вопросы этой цели, зависит от обстоятельств дела, известных часто одному только вопрошающему. Поэтому судьи обыкновенно дают в этом отношении значительную свободу адвокатам, в уверенности, что они не обратят данного им в интересах справедливости права в орудие притеснения»34. При перекрестном допросе стороны тщательно контролируют друг друга, спрашивают, какое назначение имеет тот или иной вопрос, и заявляют судье протесты против допущения неуместных, по их мнению, вопросов. Если сторона, предложившая вопрос, по-видимому совершенно не относящийся к делу, обязуется объяснить его значение впоследствии, то судьи обыкновенно допускают подобный вопрос, так сказать, на веру35.

Очевидно, что решительно всякий факт, как бы он ни был отдален и ничтожен сам по себе, может косвенным путем приобрести большое значение как доказательство extra causam, для контроля свидетелей. Бентам по этому случаю приводит известный библейский сюжет о Сусанне и двух обвинявших ее лжесвидетелях, по словам которых, преступление происходило под деревом. Допрошенные порознь о том, какой породы было дерево, один назвал одну породу, а другой – иную. «Совершено ли было преступление под деревом и, если под деревом, то какой именно породы – вопросы, очевидно не имеющие ни малейшего отношения к виновности. В силу произведенного ими разногласия они получили, однако, случайную важность и привели к желаемой цели36.

Пример из уголовного дела37:

С разрешения председательствующего защитник-адвокат Литвин А. Н. задает вопрос подсудимому Хаджикурбанову С. Г.:

В.: Скажите, у вас всегда были волосы такой длины, как сейчас?

О.: Да.

В.: Скажите, у Рягузова всегда были волосы такой длины, как сейчас?

О.: Да, всегда.

На вопросы защитника-адвоката Черникова В. Н. свидетель Поникарова О. Н. отвечает:

В.: Хватали ли вы кого-то из них за волосы?

О.: Я этого не помню. Но мне потом говорили об этом (т. 52, с. 72).

На вопросы защитника-адвоката Черникова В. Н. свидетель Пони-карова О. Н. отвечает:

В.: Пишет ли ваш муж книги?

О.: Да, мой муж писал книги.

В.: Хорошее ли художественное воображение у вашего мужа?

О.: Да, у мужа хорошее художественное воображение (т. 52, с. 73).

В дальнейшем эти данные использовались адвокатами для обоснования версии о том, что потерпевший Поникаров возводил напраслину на подсудимых.

Приведем один из эпизодов перекрестного допроса свидетеля защиты Пинхисевича по уголовному делу № 2-04/06, который также иллюстрирует вышесказанное. Предметом проверки здесь является достоверность показаний подсудимого о событиях 1 декабря 2003 г., которые взялся подтвердить данный свидетель.

Вопрос государственного обвинителя: 1.12.2003. Почему вы так хорошо запомнили время, когда делали ремонт? Когда встретили Дикина?

О.: Когда я закончил ремонт, я смотрел на часы. Из техникума я выехал в начале девятого. Пока в магазин заехал, пока машину поставил, домой вернулся приблизительно 25 минут десятого. Точно сказать не могу.

В.: Чем вам запомнился день 1.12.2003?

О.: Последовательностью событий.

В.: На заправке, где заправлялись, кто был оператором: мужчина или женщина?

О.: Я не могу вам сказать.

В.: Какая была погода в тот день?

О.: Снега особого не было.

В.: А что было?

О.: Зима, но сильного снега не было. И, по-моему, было холодно.

В.: Какова цена бензина была?

О.: Не могу сказать.

В.: Сколько на заправке колонок?

О.: Там три подъезда или два, в каждом проеме по две колонки.

В.: Вы на каком проеме были?

О.: Не помню.

В.: Где встретили Дикина?

О.: Когда зашел платить.

В.: Во что был одет Дикин?

О.: По-зимнему, в куртке, в белой рубашке с галстуком, что было сверху, не помню.

В.: Вы что, в техникуме принимали душ?

О.: Автомобиль у меня 1978 года, очень старый. Там стоит электронагреватель, где я помыл руки.

В.: С кем вы пили чай?

О.: Там работают Осинин, Демин А. В., Чугарин А. Ю., Волков, но пили ли они чай, я не помню.

В.: Они вам помогали в ремонте?

О.: Они именно и помогали.

В.: Что вы понимаете под мелким ремонтом?

О.: Регулировал сцепление, протягивал хомуты системы охлаждения, регулировал – это связано с переключением раздаточной коробки.

В.: Кто вам конкретно помогал?

О.: Кто был свободным, тот и помогал. Каждый свободный человек мог мне помочь.

В.: Кто конкретно помогал?

О.: Я назвал тех, кто там был, они все могли мне помогать по очереди.

В.: Вы там неоднократно ремонтировали машину?

О.: Постоянно.

В.: Назовите фамилии тех, кто помогал.

О.: Я находился там целый день, они все там были, они все мне помогали.

В.: Вы с ними расплачивались?

О.: Нет. Когда они делают свои автомобили, я им помогаю. Я там часто бываю.

Заметим, что государственный обвинитель ничем не может опровергнуть утверждения допрашиваемого. Между тем в идеале такие данные у допрашивающего должны быть. Поймать же на противоречиях по мелочам бывает достаточно трудно. В данном случае обвинению этого не удалось сделать. Впрочем, речь идет о другом: предметом перекрестного допроса стали множество подробностей, не имеющих никакого отношения к предмету обвинения и предмету доказывания. Между тем исследование этих подробностей могло дать ключ к оценке достоверности показаний свидетеля защиты, а оттуда привело и к оценке показаний подсудимого о его непричастности к покушению на убийство.

Единственное условие для допущения поверочных фактов в качестве относящихся к делу состоит в том, чтобы они действительно соответствовали этой цели. Простое же изловление свидетеля с целью изобличить его в какой бы то ни было лжи, совершенно к делу не относящейся, не дозволяется38. Допустимым способ «подрыва доверия» к свидетелю будет тогда, когда он направлен на проверку достоверности его конкретного сообщения по делу.

Все значение свидетеля зависит от того, говорит ли он правду или нет. Поэтому основное правило английской теории гласит, что вопрос о достоверности свидетеля всегда имеет отношение к делу (The credibility of a witness is always in issue39). Поверка свидетеля может идти в двух направлениях. Во-первых, можно доказывать внутреннюю несостоятельность его показаний, их неточность, неправдоподобие или несогласие с другими доказательствами. Это будет опорочение свидетельства. Во-вторых, можно опорочивать самого свидетеля как личность, не внушающую к себе доверия, в силу той или иной причины. Такое дискредитирование свидетеля специально называется «подрывом доверия» (impeaching credit) и поставлено в довольно определенные рамки.

Приведем примеры ограничения права обвинителя на проверку показаний свидетеля защиты по уголовному делу. Эпизод из перекрестного допроса свидетеля обвинения по уголовному делу № 2-04/06.

В.: Во что был одет Дикин М. В.?

О.: Он был в костюме темного цвета, белой рубашке и в галстуке. Он ходит так традиционно.

В.: Во что был одет депутат Портнов?

Вопрос снят как не относящийся к делу.

Возьмем другой пример – из перекрестного допроса защитником ключевого свидетеля обвинения по уголовному делу № 2-38/03 в отношении Ли Б. Ю. и других40.

В.: Как вызывал вас Ли, если вы были нужны?

О.: Через секретаря.

В.: Где она вас искала?

Председательствующий снимает данный вопрос защитника Л. Председательствующий делает замечание защитнику Л., т. к. данный вопрос не относится к фактическим обстоятельствам рассматриваемого уголовного дела. Председательствующий обращается с просьбой, чтобы вопросы задавали исходя из конкретных фактов уголовного дела. Защитник Л. делает заявление: «У всех защитников есть возражение на действия председательствующего, т. к. вы не даете защищать наших подзащитных». После удаления присяжных заседателей защитник Л. продолжает: «У меня есть возражение на действия председательствующего. Председательствующий проявляет необъективность при рассмотрении данного уголовного дела, т. к. необоснованно снимает вопросы, которые задает сторона защиты. Кроме того, делая замечания в адрес защитников в присутствии присяжных заседателей, он тем самым умаляет авторитет защитников». Остальные защитники поддерживают данное заявление.

Во время допроса судья вправе снимать вопросы стороны, направленности которых не может быть найдено разумное объяснение. Власть судьи в полной мере распространяется на определение относимости к делу задаваемых сторонами вопросов.

Судья может устранить доказательство таких фактов, которые хотя и имеют отношение к основным фактам, но признаны судьею настолько отдаленными, что не представляют значения для дела. Действуя с указанной целью, председательствующий вправе отклонить любой вопрос, направленный на выяснение факта, который не имеет прямого или косвенного отношения к оспариваемым пунктам обвинения.

Могут ли стать предметом показаний в присутствии присяжных обстоятельства, касающиеся производства предварительного расследования? Практика дает отрицательный ответ на этот вопрос.

Приведем пример из прямого допроса подсудимого Дикина А. В. (уголовное дело № 2-04/06).

Подсудимый: Я написал рапорт, что у меня планируется провести обыск…

Председательствующий останавливает подсудимого Дикина А. В., так как он касается процессуальной стороны дела. Председательствующий обращает внимание коллегии присяжных заседателей, что они не должны учитывать при вынесении вердикта данную фразу подсудимого Дикина А. В., так как она относится к процессуальной стороне дела. Подсудимому Дикину А. В. предложено продолжить дать показания по фактической стороне дела.

– 17 апреля 2004 года у меня была свадьба с Миловской Юлей, 19 апреля 2004 года я уехал отдыхать. 12 мая 2004 года я вышел из отпуска на работу, и начиная с 20 мая 2004 года у меня проводились обыски…

Председательствующий останавливает подсудимого Дикина А. В., так как он касается процессуальной стороны дела. Председательствующий обращает внимание коллегии присяжных заседателей, что они не должны учитывать при вынесении вердикта данную фразу подсудимого Дикина А. В., так как она относится к процессуальной стороне дела. Подсудимому Дикину А. В. предложено продолжить дать показания по фактической стороне дела.

– 18 июня 2004 года по приглашению начальника ОСБ я был задержан в его кабинете…

Председательствующий останавливает подсудимого Дикина А. В., так как он касается процессуальной стороны дела.

Председательствующий обращает внимание коллегии присяжных заседателей, что они не должны учитывать при вынесении вердикта данную фразу подсудимого Дикина А. В., так как она относится к процессуальной стороне дела. Подсудимому Дикину А. В. предложено продолжить дать показания по фактической стороне дела.

– Уголовное дело было возбуждено, когда суд отказался меня арестовать…

Председательствующий останавливает подсудимого Дикина А. В., так как он касается процессуальной стороны дела. Председательствующий обращает внимание коллегии присяжных заседателей, что они не должны учитывать при вынесении вердикта данную фразу подсудимого Дикина А. В., так как она относится к процессуальной стороне дела.

Мы считаем, что подсудимому может быть позволено давать показания о процессуальной стороне дела перед присяжными заседателями, если это составляет неотъемлемую часть освещения ими фактических обстоятельств дела и если при этом ими не ставится под сомнение допустимость, законность проводимых следственных, процессуальных действий или если присяжным уже были представлены в качестве доказательств результаты следственных действий, о ходе и результатах которых сообщается допрашиваемым.

Возьмем другой пример из этого же дела. На вопросы адвоката Караваева И. О. свидетель защиты Цымбалов М. Н.:

– Вы можете сказать, почему на л. д. 228 оборот ВАЗ-2105 переправлен на ВАЗ-2107?

– Я не знаю. Я сказал, в общем, ВАЗ-2105, ВАЗ-2107, бампер машины я не видел, я посмотрел на фары. Из трех этих моделей может быть любая модель.

– Но про «шестерку» в протоколе ничего не сказано, а записано, что все верно в протоколе указано. Как вы это объясните?

Государственный обвинитель:

– Возражаем, так как это процессуальный вопрос.

Вопрос председательствующим снят.

На вопросы адвоката свидетель Цымбалов М. Н.:

– По чьей инициативе производились эти исправления?

– Я не в курсе. Я следователю сказал: может – ВАЗ-2107, может – ВАЗ-2105, может – ВАЗ-2106.

– Кому принадлежит автомобиль ВАЗ-2106, который использовался при показе? Это ваша машина?

Вопрос председательствующим снят, так как относится к процессуальной стороне дела.

– В предложении – акцент, что автомобиль ВАЗ-2106 не имеет отношения к делу. Почему вы не акцентировали свое внимание при показе на автомобиль ВАЗ-2106?

Государственный обвинитель:

– Это введение в заблуждение свидетеля. Имеется в виду, что используемый автомобиль не имеет отношения к делу, а не сама модель.

Вопрос председательствующим снят, так как задан не по существу дела.

Председательствующий обращает внимание коллегии присяжных заседателей, что они не должны учитывать при вынесении вердикта данный вопрос адвоката Гузева А. Ю., так как вопрос задан не по существу дела.

Мы считаем, что сторона, чей вопрос снят председательствующим по причине его неотносимости к делу, вправе представить доказательства в пользу наличия связи подлежащего установлению через этот вопрос факта с предметом доказывания и вправе быть выслушана судом.

Насколько общие воззрения на свойство относимости влияют на технологию процесса, видно на примере перекрестного допроса. Почему существует такое неприятие и на теоретическом уровне, и на практике перекрестного допроса? Из опыта личных наблюдений за тем, как рассматриваются уголовные дела в наших судах, из обобщения материалов судебной практики мы убедились не только в неспособности наших юристов вести перекрестный допрос, но и в том, что по большому счету он действительно в современных условиях мало пригоден для достижения сторонами их целей.

Чтобы понять, почему так происходит, надо принять во внимание, по-видимому, следующие обстоятельства. Наверное, главная причина того, почему перекрестный допрос не стал «королем» судебного следствия, носит конструктивный, системный характер: материалы досудебного производства имеют в глазах судей труднопоколебимую доказательственную силу. В смешанном процессе, где судья знакомится с материалами дела до рассмотрения дела и где, как показывает опыт, его внутреннее убеждение по поводу разрешения дела складывается на основе этих материалов, судебное следствие всегда будет носить вторичный, даже декоративный характер. А раз так, то продукты (иногда – токсичные продукты) досудебного производства определяют/отравляют судебное производство, где подвергаются эрозии состязательность, объективность, независимость суда в установлении фактов по делу.

Вторая причина упадка искусства перекрестного допроса – низкая культура судебных деятелей. На наш взгляд, профессиональный уровень юристов сильно понизился именно в последние десятилетия. Есть все основания полагать, что стороны делают ставку не на открытое, главное, состязательное расследование обстоятельств дела, а на использование различного рода подковерных приемов. В силу честного состязания современные юристы-прагматики верят мало. Таким образом, общий фон разложенчества делает малопривлекательным усердное изучение юристами искусства перекрестного допроса и его активное применение для выяснения судебной истины. Исключения редки – вроде судебного процесса над М. Ходорковским и П. Лебедевым41.

Есть и «технические» препятствия для ведения перекрестного допроса. В качестве первого назвал бы норму, содержащуюся в части 1 ст. 275 УПК РФ: запрет на наводящие вопросы. Этот запрет нашими судьями понимается широко и распространяется на все виды судебных допросов. С вышеназванной причиной связан еще один современный судебный обычай, сковывающий проведение перекрестного допроса: негативное отношение председательствующего к попыткам проверить надежность свидетеля, или, как принято говорить в Англии, «исследовать репутацию свидетеля».

Мы разделяем мнение о том, что при необходимости (т. е. когда это важно для оценки показаний) должна исследоваться личность свидетеля при его допросе. Статья 74 УПК РФ позволяет сделать вывод о признании законодателем неразрывного единства сведения и его источника в понятии доказательства. Согласно ч. 2 ст. 79 УПК РФ свидетель может быть допрошен о личности обвиняемого, потерпевшего и своих взаимоотношениях с ними и другими свидетеля. Из всего этого можно заключить, что источник доказательства и носитель источника могут составлять предмет исследования при допросе свидетелями. Объективность сообщения свидетеля на суде происходит и от доверия к самому свидетелю. Напротив, сомнения в добропорядочности свидетеля порождают сомнения и в достоверности его показаний42. Между тем на практике нам встречались многочисленные случаи, когда председательствующий пресекал все попытки защитника сделать предметом допроса какие-либо факты из биографии свидетеля обвинения об его связях, отношениях с другими участниками процесса и т. п. Обычно это делается под предлогом неотносимости задаваемых вопросов к предмету дела (обвинения).

В большинстве указанных причин просматривается общая картина: применению перекрестного допроса препятствует царящая в теории и на практике неопределенность по поводу относимости доказательств и относимости вопросов, задаваемых участниками процесса. Эта неопределенность открывает простор для проявлений неумеренной активности председательствующего в управлении судебным доказыванием, и в том числе проведении перекрестного допроса. Дискреционная власть председателя по самому существу своему исключает непосредственный перекрестный допрос, который есть инструмент в руках стороны в деле. Если судья наделяется правом распоряжения доказательственным материалом, полномочием допускать или отвергать те или другие доказательства по причине их неотносимости, вмешиваться в судебные действия, можно говорить о деградации конкурентной среды в судебном заседании и, соответственно, об упадке искусства перекрестного допроса. Пришло время присмотреться к тем требованиям, которые могут быть предъявлены председательствующим к относимости вопросов, задаваемых на перекрестном допросе, и в целом внести ясность в понимание того, что такое относимость доказательств.

Подведем итоги по параграфу. Границы досудебного и судебного расследования определяются его целью и теми нормативными предписаниями, которые имеются в законе относительно юридического состава преступления и предмета доказывания. Следствие имеет прямым своим назначением поверку доказательств обвинения и защиты с целью разрешения вопроса о виновности обвиняемого и о применении к нему заслуженной уголовно-правовой санкции; поэтому проверка при расследовании каких-либо посторонних обстоятельств, хотя бы и предпринимаемая исключительно в интересах общественной пользы, не должна быть допускаема, ибо суд не есть следственная комиссия для раскрытия общественных пороков и неустройств.

Вместе с тем разрешение дела не может быть отложено на неопределенное время по причине недостатков способов для обнаружения истины, и, стало быть, судебное исследование должно сообразовываться с теми наличными средствами и силами, которые в данное время находятся в распоряжении суда и которые при данных условиях практики применимы и осуществимы. Как сказал судья Рольф Б. по делу Att.-Gen. v Hitchcock, «если бы мы жили по тысячу лет, вместо обычных 60–70, а каждое дело было настолько важным, то было бы возможно и даже обязательно… предпринять все наивозможнейшие исследования истины сделанных утверждений… В действительности разум находит это невозможным». Найт-Брюс Л. Дж. в деле Pearse v Pearse (1846) отметил: «Истину, как и другие хорошие вещи, можно любить неблагоразумно – ее можно добиваться слишком настойчиво – и она станет слишком дорого. Безусловно, та подлость и вред от вторжения в чьи-то частные отношения ее юридического поборника, то большое зло в виде вселяющегося основательно и скрытно подозрения и страха в отношениях людей, которые неминуемо будут иметь место и которых в условиях прекрасной безопасности не было бы или было бы гораздо меньше, являются слишком большой платой за истину саму по себе»43.

При прямом допросе пределы исследования обстоятельств дела определяются стороной, представляющей показания данного свидетеля (эксперта). Допрашивающий и председательствующий судья вправе ограничить свободный рассказ свидетеля, уклоняющийся от разъяснения обстоятельств дела, своими конкретизирующими вопросами.

При определении того, имеет ли данный факт прямое отношение к делу или не имеет, власть председательствующего является дискреционной и контролю не подлежит. Если суд признает, что предлагаемые к вызову в судебное заседание свидетели не могут показать о существенных обстоятельствах дела, он вправе отказать стороне в удовлетворении ходатайства о вызове нового свидетеля. Сторона, заявившая ходатайство о вызове нового свидетеля, должна, во-первых, заранее объяснить, какого рода обстоятельства она собирается доказывать с помощью этого свидетеля, а во-вторых, объяснить, почему ранее, т. е. в досудебном производстве, данное лицо не было допрошено.

При перекрестном допросе могут быть допущены вопросы, выходящие за предмет доказывания по делу, но направленные на выяснение таких побочных фактов, которые позволят суду правильно оценить показания допрашиваемого.

В судебном следствии по делу, рассматриваемому судом присяжных, должны допускаться вопросы, касающиеся биографии потерпевшего. Кроме того, если подсудимый предоставляет ложные сведения о своем прошлом, они могут опровергаться обвинителем путем предоставления соответствующих доказательств.

Поскольку в части 8 статьи 335 УПК РФ содержится специальный запрет на исследование фактов, негативно характеризующих только личность подсудимого, постольку на остальных участников судебного следствия, а именно свидетелей, потерпевших, экспертов, специалистов, которые допрашиваются сторонами и судом, такого рода запрета не распространяется. Позиция законодателя подчеркивает исключительность запрета по этим вопросам относительно подсудимого. Если бы законодатель считал такого рода запрет универсальным, он сформулировал бы его в более общей норме.

При допросе могут быть допущены вопросы, выходящие за предмет доказывания по делу, но направленные на выяснение таких побочных фактов, которые позволят судье и присяжным правильно оценить показания допрашиваемого. Во время допроса судья вправе снимать вопросы, направленности которых не может быть найдено разумное объяснение.

Вопросы, задаваемые допрашиваемому, должны в первую очередь следовать логике здравого смысла и логике закона (в частности, логике ст. 73 УПК РФ), если, конечно, допрашивающий хочет, чтобы его аргументация была принята судьями/присяжными. Задаваемые на перекрестном вопросе вопросы должны, в конечном итоге, восходить к вопросам, сфор-мулированным, прежде всего, в ч. 1 ст. 73 УПК РФ, имеющим решающее значение для разрешения дела.

Подсудимые, как и другие участники предварительного расследования, могут давать показания о процессуальной стороне дела перед присяжными заседателями, если это составляет неотъемлемую часть освещения ими фактических обстоятельств дела и если при этом ими не ставится под сомнение допустимость, законность проводимых следственных, процессуальных действий или если присяжным уже были представлены в качестве доказательств результаты следственных действий, о ходе и результатах которых сообщается допрашиваемым.

1 Полянский Н. Н. Доказательства в иностранном уголовном процессе. Вопросы и тенденции нового времени. – М., 1946. – С. 36.

2 Лазарева В. А. Указ. соч. – С. 116.

3 Вышинский А. Я. Теория судебных доказательств в судебном праве. – М., 1941. – С. 154.

4 Фойницкий И. Я. Защита в уголовном процессе. – СПб., 1885. – С. 45–46.

5 Лазарева В. А. Проблемы доказывания в современном уголовном процессе России. – С. 112.

6 Алексеева Л. Б. Судебное следствие // Рассмотрение дел судом присяжных: научно-практическое пособие / отв. ред. В. М. Лебедев. – М.: Юрид. лит., 1998. – С. 148.

7 См.: Лупинская П. А. Теоретические основы принятия решений в советском уголовном судопроизводстве: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. – М., 1973. – С. 10–11; она же. Решения в уголовном судопроизводстве. Их виды, содержание и формы. – М.: Юрид. лит., 1976. – С. 16.

8 Устав уголовного судопроизводства. Систематизированный комментарий (ст. 595–764) / под ред. проф. М. Н. Гернета. – Выпуск 4. – М., 1916. – С. 966.

9 См.: Миньковский Г. М. Пределы доказывания в советском уголовном процессе. – М., 1956. – С. 4; Строгович М. С. Курс уголовного судопроизводства. – Т. 1. – С. 361.

10 Советский уголовный процесс: учебник / под ред. Д. С. Карева. – М., 1968. – С. 110.

11 См.: Уголовный процесс: учебник / под ред. Н. С. Алексеева, В. З. Лукашевича, П. С. Элькинд. – М.: Юридическая литература, 1972. – С. 153.

12 См.: Теория доказательств в советском уголовном процессе. – С. 187.

13 Лупинская П. А. Решения в уголовном судопроизводстве. Их виды, содержание и формы. – М.: Юрид. лит., 1976. – С. 83.

14 Карнеева Л. М., Кертэс И. Источники доказательств по советскому и венгерскому законодательству. – М., 1985. – С. 18–19.

15 Горский Г. Ф. Проблемы доказательств в советском уголовном процессе. – С. 93–94.

16 См.: Горский Г. Ф. Указ. соч. – С. 92; Шейфер С. А. Доказательства и доказывание по уголовным делам: проблемы теории и правового регулирования. – Тольятти: Волжский университет им. В. Н. Татищева, 1997. – С. 25.

17 Фаткуллин Ф. Н. Общие проблемы процессуального доказывания. – С. 70.

18 См.: Лазарева В. А. Указ. соч. – С. 113, 114.

19 Лазарева В. А. Указ. соч. – С. 113.

20 См.: Лазарева В. А. Указ. соч. – С. 114.

21 Лазарева В. А. Указ. соч. – С. 116–117.

22 Цит. по: Устав уголовного судопроизводства. Систематизированный комментарий. – С. 967.

23 О восполнении во время судебного следствия неполноты или односторонности предварительного расследования будет сказано ниже.

24 Уголовное дело № 2-04/06 // Архив Нижегородского областного суда.

25 Спасович В. Д. О вызове свидетелей // Журнал гражданского и уголовного права. – 1863. – февраль. – С. 121–138.

26 Архив Сормовского районного суда г. Нижний Новгород.

27 Рассуждения об этом см.: Щегловитов И. Г. Пределы исследования на предварительном следствии по Судебным Уставам // Журнал гражданского и уголовного права. – 1889. – Кн. 8. – С. 118.

В новейшее время сходную точку зрения высказывали ряд ученых.

См., напр.: Строгович М. С. Курс советского уголовного процесса: в 2-х томах. – М., 1970. – Т. 2. – С. 228–229.

28 Архив Московского городского суда.

29 Архив Московского городского суда.

30 Не оговариваются ограничения в части исследования репутации потерпевшего, свидетеля, других участников и в Постановлении Пленума Верховного суда РФ от 22 ноября 2005 года № 23 «О применении судами норм Уголовно-процессуального кодекса РФ, регулирующих судопроизводство с участием присяжных заседателей» // РГ. – 2005. – 2 декабря.

31 См.: уголовное дело № 1-5-22/04 Ароян И. М. о привлечении к уголовной ответственности Киркорова Ф. Б. по ч. 2 ст. 130 УК РФ // Архив мирового судьи судебного участка № 2 Октябрьского района г. Ростов-на-Дону.

32 Уголовное дело № 1-5-22/04 Ароян И. М. о привлечении к уголовной ответственности Киркорова Ф. Б. по ч. 2 ст. 130 УК РФ (т. 52, л. д. 30) // Архив мирового судьи судебного участка № 2 Октябрьского района г. Ростова-на-Дону.

33 Стефановский Д. Н. Указ. соч. – С. 106; Александров А. С., Гришин С. П. Указ. соч.

34 Стефановский Д. Н. Указ. соч. – С. 107, 109.

35 Там же.

36 Там же.

37 Уголовное дело по обвинению Хаджикурбанова С. Г. в совершении преступлений, предусмотренных п. «б», «ж» и «з» ч. 2 ст. 105, ч. 1 ст. 222, п. «а» и «б» ч. 3 ст. 286 УК РФ, а также п. «а», «в» и «г» ч. 2 ст. 163 УК РФ (в редакции ФЗ от 8 декабря 2003 года № 162-ФЗ); Рягузова П. А. в совершении преступлений, предусмотренных п. п. «а» и «б» ч. 3 ст. 286 УК РФ, а также п. «а», «в» и «г» ч. 2 ст. 163 УК РФ (в редакции ФЗ от 8 декабря 2003 года № 162-ФЗ); Махмудова Д. Р. и Махмудова И. Р. обоих в совершении преступления, предусмотренного п. «б», «ж» и «з» ч. 2 ст. 105 УК РФ // Архив Московского военного окружного суда.

38 Стефановский Д. Н. Указ. соч.

39 Стефановский Д. Н. Указ. соч.

40 Архив Ростовского областного суда.

41 Удачные примеры перекрестных допросов, происходящих в этом процессе, можно встретить в публикуемых в «Новой газете» репортажах из зала суда.

42 См.: Кучерук Д. С. Допустимые пределы критики репутации свидетеля при его перекрестном допросе // Бюллетень Уральского отделения Международной ассоциации содействия правосудию. – 2009. – № 2 (2). – С. 62.

43 Цит. по: Tapper C. Hearsay in Criminal Cases: An Overview of Law Commission Report No. 245 // Crim.L.R. 1997. P. 778.