К оглавлению
Раздел 5. ФУНКЦИОНАЛЬНЫЙ ИНТЕРЕС
Как отмечалось, большинство авторов суть процессуальной функции сводят к направлению уголовно-процессуальной деятельности (некоторые из них называют такие направления или «отдельными», или «основными»). Одни ученые считают вполне приемлемым не вдаваться в вопрос, что обусловило наличие таких направлений. Другие объясняют существование указанных направлений рядом разноплановых причин: обязанностью, целью, ролью и предназначением участников уголовно-процессуальной деятельности. Необходимость обращения к сказанному именно сейчас продиктована стремлением обратить внимание на уязвимые места в комментируемых научных взглядах, которые мы не разделяем.
Подчеркнем, что вести полемику с данными авторами представляет некоторую сложность в связи с тем, что, как отмечалось, их высказывания либо совсем не обосновываются, либо доводы настолько скупы, что, кажется, непоколебимая уверенность авторов в абсолютной правильности их мнения имеет врожденный характер. Приходит мысль, что ученые придают своим положениям значение тех истин, которые Ф. Энгельс в «Анти-Дюринге» назвал истинами-банальностями и истинами-плоскостями в силу того, что они никогда не могут измениться и не могут быть опровергнуты1. Возможно, такая аксиоматичность взглядов коллег послужила стимулом для следующих суждений.
Направленности в уголовно-процессуальной деятельности отнюдь не выдуманы и действительно существуют в сфере уголовно-процессуальной деятельности. Более того, они не скрыты различными связями и отношениями, а проявляются четко, как говорится, во всей красе. Особенно рельефно их проявление в судебном разбирательстве, в таких его частях, как судебное следствие и судебные прения. По общему правилу исследование доказательств в судебном следствии начинается с допросов. Именно здесь можно легко уловить различные направления уголовно-процессуальной деятельности, о которых идет речь. Существование их можно объяснить спецификой допросов, в ходе которых стороны проявляют особенную активность из-за заинтересованности в его результате. Активность сторон всегда целенаправленна, т. е. она проявляется в рамках определенной направленности.
1 Маркс К., Энгельс Ф. Указ. соч. Т. 20. С. 88-90.
Накал этот объясняется конфликтом интересов сторон. В практике судебный допрос с участием сторон именуется перекрестным допросом.
В нашем уголовном процессе термин «перекрестный» не прижился, возможно вследствие влияния идей К. Маркса, который негативно относился к уголовному процессу буржуазной Англии и в связи с этим подвергал резкой критике перекрестный допрос в английских судах, где, по его мнению, «адвокат бесстыдными, спутывающими вопросами старается сбить свидетеля с толку и извратить его слова»1. Словно эхом, отозвались на высказывание К. Маркса суждения Г. Н. Агеевой, которая без колебания в своей правоте писала: «Практика свидетельствует о том, что эти допросы настолько изнурительны для свидетелей, они настолько изматывают, что свидетель показывает не то, что он видел или слышал, а что от него добивается наиболее опытная и изощренная в допросах сторона»2.
Действительно, Г. Н. Агеева права, что при допросе в силу характера следственного действия можно получить порой такие показания, которых добивается допрашивающий. Весь секрет в том, как допрашивать, а не как именовать допрос. История нашего уголовного процесса щедра на примеры, когда в результате допроса (причем отнюдь не перекрестного) допрашиваемый, оговаривая себя в совершении преступления, брал на себя вину в преступном деянии, которого никогда не совершал. В ответ на суждения Г. Н. Агеевой с учетом свыше 30-летнего опыта работы судьей утверждаем, что подобного могло не случиться, если бы допрос такого лица был действительно перекрестным в рамках закона. Надо заметить, что мы здесь проявили такую заботу о допрашиваемых лицах в качестве свидетелей, поскольку наибольший опыт в перекрестном допросе стороны подается чуть ли не как угроза здоровью допрашиваемого.
Представим, что к Г. Н. Агеевой обратились в порядке консультации с вопросом: «Какого адвоката лучше пригласить для участия в деле - опытного, изощренного в допросах или, наоборот, новичка, который еще ни разу не принимал участия в этом следственном действии?» Думается, ответ очевиден.
1 Маркс К., Энгельс Ф. Указ. соч. Т. 23. С. 506.
2 Агеева Г. Н. Указ. соч. С. 14.
Читателю может показаться, что автор отвлекся от темы, но это не так. Отступление сделано с целью оградить перекрестный допрос от необоснованных упреков в его адрес. Во-первых, если согласиться с такой критикой, то в итоге состязательность, в том числе применимая к тактике допроса, не благо, не гарантия правильного разрешения дела, а совсем наоборот - один из тормозов на пути к установлению правды.
Во-вторых, отрицать целесообразность и подчеркивать вредность перекрестного допроса - то же самое, что утверждать о непригодности для нашего уголовного процесса процессуальных функций, поскольку существование направлений (независимо от того, «отдельные» они или «основные») проявляется в первую очередь в перекрестных допросах.
В-третьих, перекрестный допрос - это не просто соревнование сторон в том, кто получит больше пользы от данного следственного действия, это еще проявление гуманизации процесса, свидетельство широких прав, которыми наделяется обвиняемый и его защитник. В связи с этим представляет интерес высказывание югославского юриста Божидара Крауса о том, что любое решение, если оно направлено на гуманизацию уголовного процесса, дает только положительные результаты и полностью оправдывает себя (в том числе сводит к минимуму число необоснованных обвинений, пусть даже за счет того, что некоторые преступники сумеют избежать уголовной ответственности).
Итак, перекрестный допрос - свидетельство того, что стороны, участвующие в нем, руководствуются принципом состязательности, и каждая из них осуществляет принадлежащую ей функцию.
Согласно уголовно-процессуальному закону при перекрестном допросе сначала вопросы допрашиваемому задает сторона обвинения, а после нее такое право предоставляется стороне защиты1. В начале мы видим в допросе одну направленность, подчиненную поддержанию обвинения в суде, в вопросах же стороны защиты улавливается противоположная направленность, подчиненная оспариванию обвинения в целом или в какой-то части. В такой ситуации мы сталкиваемся с синдромом «качелей» или «маятника», в чью сторону этот «маятник» качнется с наибольшим диапазоном, зависит от многих факторов.
1 Это положение блокируется и не действует в тех случаях, когда допрашиваемый свидетель вызван в суд по ходатайству стороны защиты. В таком случае первой задает вопрос сторона защиты (ч. 3 ст. 278 УПК РФ).
В следственных действиях, главным образом в допросах, мы обнаруживаем быстроту сменяющихся намерений, которые приобретают несколько локальный характер, поскольку связаны только с предметом допроса в судебном следствии.
В следующий части судебного разбирательства - судебных прениях1 - уже отражается сформировавшаяся позиция той или иной стороны. Речь прокурора можно сравнить с волной, которая в виде аргументов обвинения накатывается на подсудимого. В заключительной части этой речи, когда обвинитель просит суд признать подсудимого виновным и определить ему меру наказания, «гребень волны» - направление - достигает своего апогея. Но и с постепенной подачей защитником аргументов «волна обвинительных доводов» начинает опускаться, уменьшаться в размерах и мелеть, и мы наблюдаем обратное направление процессуальной деятельности.
Бесспорно, наличие таких противостоящих друг другу направлений в сфере уголовно-процессуальной деятельности есть красноречивое и неоспоримое свидетельство того, что реализуются процессуальные функции. И все же мнения авторов, рассматривающих функции как направления процессуальной деятельности, нуждаются в серьезной корректировке в строго научном плане.
Ошибка их в том, что за содержанием функции они принимают всего лишь внешний ее признак - направление. Само направление без главных составляющих функции существовать не может, поскольку для его проявления необходима, по крайней мере, какая-то часть уголовно-процессуальной деятельности, которая обязательно осуществляется определенной стороной или судом (судьей). Поэтому говорить о функции как об уголовно-процессуальной деятельности можно тогда, когда она:
а) осуществляется определенными носителями процессуальных функций;
б) характеризуется соответствующим направлением для удовлетворения процессуального интереса, которым обусловлена.
В порядке иллюстрации к сказанному приведем два ответа на вопрос: что такое землетрясение?
1 Думается, что более правильно именовать эти части не судебными прениями, а прениями сторон, поскольку в прениях участвуют только стороны, суд лишь выслушивает их.
Ответ первый: землетрясение - это колебание земли в виде толчков, сила которых определяется по соответствующей шкале. Ответ второй: землетрясение - это перемещение массивов горных пород вдоль разломов или трещин во внешних слоях земли. В принципе можно сказать, что оба ответа правильны. Но первый ответ далек от существа и основан на сугубо внешних признаках, обусловленных явлением, о содержании которого идет речь. Второй же ответ выражает суть явления. Примерно аналогичная картина сложилась и с формулировкой понятия процессуальных функций.
Если делать акцент на направлении уголовно-процессуальной деятельности, то за его основу берется сугубо внешний признак, в связи с чем понятие несколько размывается, ему не достает конкретности, позволяющей рассматривать функцию как относительно самостоятельное явление. Отчасти подобное положение можно объяснить и тем, что направление деятельности обусловлено таким внутренним свойством процессуальной функции, которое мы называем процессуальным интересом1.
Функциональный интерес определяет целеустремленность и направленность функций, и поэтому его можно отнести к числу основных, незаменимых атрибутов состязательного начала в сфере уголовно-процессуальной деятельности.
Функциональный интерес - явление сложное. Его можно представить в виде побудительных сил, влияющих на возникновение и развитие процессуальных функций. В свете социального предназначения уголовного судопроизводства он выступает объективной потребностью в любой существующей функции. Функциональный интерес можно понимать и как своеобразный импульс, обусловливающий развитие производства по уголовному делу, и как объективно-необходимое условие для обеспечения конкретной предопределенности каждой функции в отдельности.
1 Поясню, что термин «процессуальный интерес» употребляется в процессуальной литературе. Суть этого понятия В. М. Савицкий обозначил так: «Процессуальный интерес отражает законное стремление участника процесса добиться такого судебного решения, которое удовлетворяло бы его материально-правовые притязания. Процессуальный интерес во многом совпадает с процессуальной функцией, хотя и не тождествен ей» (Савицкий В. М. Государственное обвинение в суде. С. 96-97).
Вступать в полемику с В. М. Савицким по этому поводу нет смысла, поскольку это его внедрение, безусловно, содержит рациональное зерно, в связи с чем имеет право на жизнь. Несколько позже этот термин применил Р. Д. Рахунов, который писал: «Каждая процессуальная функция определяется процессуальным интересом» [Рахунов Р. Д. Независимость судей в советском уголовном процессе. С. 61).
Можно сказать, что в основе функционального интереса лежит само назначение уголовного судопроизводства, и в связи с этим через него реализуются связи уголовного процесса с уголовным правом. Функциональный интерес многоаспектен, однако суть его заключается в следующем.
В основе функционального интереса пребывает социальная роль уголовного судопроизводства. Он подчеркивает правовое предназначение существующих функций в сфере реализации состязательного начала.
Функциональный интерес подразделяется на общеспециальный и предметно-специальный. Деление это связано с тем, что последний указывает на правовое предназначение функций вообще, вне зависимости от конкретных обстоятельств уголовного дела (в этих случаях речь идет об общеспециальном функциональном интересе), и уже в процессе производства по конкретному уголовному делу (предметно-специальный интерес).
Суть общеспециального интереса заключена уже в названии процессуальной функции. Например, обще специальный интерес функции уголовного преследования (обвинения) обусловлен обнаружением лица, совершившего преступное деяние, и изобличением его в этом преступлении. Как видим, здесь речь идет не о конкретном деянии, а о деянии вообще. В данном случае не может быть и речи о конкретном виновном лице.
Функция защиты в общесоциальном плане также лишена конкретики, и интерес ее сводится к противостоянию обвинению (подозрению). В связи с изложенным возникает вопрос: существует ли у судебной функции свой функциональный интерес?
Ответ на этот вопрос позволит решить проблему обязательности процессуального интереса для всех без исключения функций (противоборствующих функций уголовного преследования и защиты). Конечно, решение названной проблемы настолько важно, насколько трудно. В связи с этим пришлось обратиться к законотворческой деятельности многих зарубежных стран, в первую очередь ближнего зарубежья, где еще сохранились тенденции к некоторой согласованности с нашим уголовно-процессуальном правом. Привлекла внимание ст. 23 УПК Республики Казахстан, в п. 5 которой говориться следующее: «Суд не является органом уголовного преследования, не выступает на стороне обвинения или защиты и не выражает каких бы то ни было интересов, помимо интересов права» (выделено мной. - В. Б.). Согласно данной статье у суда есть свой функциональный интерес, существенным образом отличающийся от функциональных интересов сторон нейтральностью, он именуется интересом права.
Обладая методологическим свойством, это положение дает ключ к пониманию источников, лежащих в основе предоставленных законом полномочий председательствующему по руководству судебным заседанием.
В предыдущем разделе подчеркивалось, что процессуальная функция, как и уголовно-процессуальная деятельность, управляема, и управляется она ее носителями. Управление судебной функцией осуществляется через полномочия председательствующего, которые носят распорядительный характер. Именно в основе распорядительного руководства лежит функциональный интерес, который совершенно справедливо в УПК Республики Казахстан именуют интересом права. Интерес права в общеспециальном значении сводится к заботе о правильной реализации норм уголовного закона в отношении подсудимого, причем обязательно в условиях высокой общей и профессиональной культуры судебного разбирательства с соблюдением требований судебной этики и пониманием процессуальных интересов сторон.
Общеспециальный функциональный интерес играет немаловажную роль в законотворческой и процессуальной деятельности. Во-первых, им в законодательном порядке определяется процессуальный статус носителя функции с принадлежащим ему объемом процессуальных прав и обязанностей. Во-вторых, функциональный интерес играет роль ориентира в определении законности или незаконности отстаиваемых сторонами частных интересов1, которые могут быть проявлены в различного рода ходатайствах (например, потерпевшего и гражданского истца, выступающих в качестве стороны обвинения, или обвиняемого, его защитника, подозреваемого, гражданского ответчика, являющихся носителями функции защиты).
Согласно уголовно-процессуальному закону обвиняемый вправе защищать только свои законные интересы. Естественно, и защитник призван защищать не всякие, а только законные интересы обвиняемого, а таковыми они могут быть в случае, если вытекают из обще-специального интереса функции защиты.
1 Подробно о законных интересах участников уголовного процесса см.: Куцо-ва Э. Ф. Гарантии прав личности в советском уголовном процессе (предмет, цель, содержание). М, 1973. С. 50-104.
В связи с этим хотелось бы обратить внимание на некоторые доводы, фигурирующие в юридической литературе, якобы свидетельствующие о значительном влиянии адвокатов на полноту и всесторонность исследования обстоятельств дела.
Например, А. Д. Бойков, подчеркивая значимость ходатайств для всесторонней, полной и объективной проверки обстоятельств дела, относит к их числу следующие:
а) об изменении меры пресечения;
б) о вызове дополнительных свидетелей;
в) об истребовании документов;
г) о назначении экспертизы и др.1
То, что характер таких ходатайств прямо связан с заботой о всестороннем, полном и объективном исследовании всех обстоятельств уголовного дела, не вызывает никаких возражений. Вместе с тем без детализации и объяснения этих ходатайств нельзя дать однозначный ответ на вопрос: законны или незаконны интересы защитника в данном случае? Если защитник заявил ходатайство, допустим, об истребовании документов, которые, с одной стороны, действительно могут пролить свет на юридически значимые обстоятельства совершения преступления, а с другой - явно направлены на усиление обвинения, отягчение положения обвиняемого (подсудимого), то проявленный интерес к углублению исследования за счет таких негативных для функций защиты последствий нельзя признать законным. Этот интерес для защитника является незаконным, поскольку не вытекает из общеспециального интереса функций защиты.
Представляется, что общеспециальный интерес - это функциональный интерес, находящийся в статистическом состоянии, и именно это состояние позволяет ему осуществить важную роль, на которой мы останавливались. Общеспециальный интерес благодаря статистическому состоянию выступает своеобразным фоном, на котором происходит развитие предметно-специального интереса.
1 См.: Бойков А. Д. Этика профессиональной защиты по уголовным делам. М.. 1978. С. 137-138.
Предметно-специальный интерес - это интерес, связанный с осуществлением конкретной функции. В отличие от обще специального он находится в состоянии динамики, поскольку лежит в основе реализации функции в связи с производством по уголовному делу, и поэтому проявляется во всем многообразии. Предметно-специальный интерес функции уголовного преследования сводится к установлению и изобличению конкретного лица, совершившего конкретное преступное деяние. Защита направлена в данном случае на противоборство с конкретным обвинением, которое оспаривается целиком или в части. Что же касается судебной функции, то она связана с реализацией определенной статьи УК.
Поскольку процессуальная функция есть система процессуальных действий, осуществляемых строго установленными носителями функции (сторонами и судом), то вполне естественно, что функция обладает теми же характеристиками, которые свойственны уголовно-процессуальной деятельности в целом. Вместе с тем им присущи свойства, позволяющие рассматривать функции:
а) в неразрывном единстве с другими явлениями процессуального характера;
б) как единство одноплановых компонентов уголовно-процессуальной деятельности, обладающих некой автономией;
в) как отдельные необходимые атрибуты уголовного судопроизводства со своей специфической ролью и отличительными друг от друга характерными чертами.
Отсюда следует, что проблема свойств процессуальных функций должна занимать если не центральное, то, во всяком случае, одно из центральных мест в теории функций уголовного судопроизводства, о чем будет сказано в следующем разделе.
|
