| Главная | МАСП | Публикации| Студентам | Библиотека | Гостевая | Ссылки | Законы и юрновости | Почта |
|---|
ГЛАВА 1. КОЛЛЕГИИ СУДА ПРИСЯЖНЫХ И ИХ РЕШЕНИЯ.
§1. Присяжные заседатели и их вердикт в системе судебного
разбирательства.
Исторические следы происхождения института присяжных заседателей мы находим в теории английского процесса, в соответствии с которой присяжные судят только о факте, а коронный судья - о праве. Сформировавшись в Англии из “обыскных людей, к которым обращалось правительство для исследования интересовавших его дел, как фискальных, так и судебных”[1], этот метод расследования “через присяжных прочно вошел в английскую правовую практику и стал одним из основополагающих принципов англосаксонской системы права”.[2] Первое упоминание об этом институте относится к 1166 году, когда состоялся “большой суд присяжных в Кларендоне (при Генрихе II), для участия в котором привлекли (12 самых законопослушных граждан графства), чтобы получить показания об обвиняемых”.[3] Рассматривая первоначально дела гражданские, они в случаях спора о поземельных границах при отсутствии точных документов разрешали этот вопрос по памяти. В истории России XII века мы также находим следы института двенадцати[4]. В качестве примера деятельности такого суда, некоторые авторы, определяют “суд одрин”[5] периода феодальной демократии Великого Новгорода (XIV-XV века), состоявший из княжеского тиуна и двенадцати заседателей (докладчиков), выбираемых из каждого конца города, или “судных мужей” во времена Дмитрия Донского.[6] Однако по мнению М.А.Чельцова-Бебутова, это скорее всего институт посредничества, обусловленный исторической формой государственного устройства и управления того периода, так как князь еще считался с древним обычаем и позволял в определенных случаях прибегать к посредникам[7]. По мере своего развития, получив доступ к решению дел уголовных, присяжные постепенно из свидетелей превращались в судей, получив право выслушивать свидетельские показания и прочие доказательства и решать на основании их дело своим вердиктом (vere dictum- справедливое мнение).
Сложившись и устоявшись как правовая традиция в Англии, найдя поддержку среди широких слоев населения, суд присяжных был позаимствован и Континентальной системой права. Первенство в этом отношении принадлежит Франции XVIII века. В России суд присяжных был введен в результате судебной реформы 1864 года и, просуществовав чуть более 50-ти лет, был упразднен в 1917 году. В начале 90-х годов, идя по пути правовых реформ, в том числе в области судопроизводства, Россия возрождает (в 1993году) институт суда присяжных в отдельных регионах страны, таких как Ивановская, Московская, Ростовская, Рязанская, Саратовская области, Алтайский, Краснодарский края и другие. На сегодняшний день таких регионов девять. Таким образом, введение суда присяжных в России каждый раз совпадает с реформированием ее законодательства. Так, в 1864 году главный идеолог суда присяжных С.И.Зарудный обосновывал необходимость его создания тем, “чтобы судебные решения пользовались общим доверием. Доверие обеспечит спокойствие в государстве, стабильность решений судов”.[8] Сходные по своей сути идеи содержатся и в концепции судебной реформы 1992 года.[9]
Как в середине ХIХ-го, так и в конце ХХ-го веков реформирование уголовно-процессуального законодательства российские законодатели связывают с введением в судебное разбирательство народного элемента. Формой такого участия выступает самостоятельная коллегия присяжных заседателей.
Коллегиальность имеет традиционные корни в российском уголовном судопроизводстве. Под ним может подразумеваться коллегия (союз) трех профессиональных судей, а также коллегия, состоящая из председательствующего судьи и народного элемента (судья и два народных заседателя /суд шеффенов/, судья и двенадцать присяжных заседателей). В рамках рассматриваемого вопроса представляется, что демократизм суда присяжных обусловлен расширенным представительством граждан. В соответствии с ч. 1 ст. 440 УПК коллегия присяжных заседателей образуется путем жеребьевки в составе двенадцати комплектных присяжных заседателей.
В США разработаны предложения по уменьшению состава жюри до девяти или семи человек.[10] Более того в отдельных штатах число присяжных заседателей колеблется от 12 до шести членов.[11] Однако сокращение числа членов коллегии присяжных заседателей обусловливает трудности исчисления голосов присяжных.[12] Думается, что А.Ф.Кони высказывал обоснованную озабоченность по этому поводу. Уменьшение жюри присяжных до нечетного количества исключает возможность разделения голосов присяжных на равное количество. Однако в целях экономии народных средств представляется возможным сокращение количества присяжных до десяти или восьми человек (по примеру Австрии, Франции), но на четное число. На мой взгляд, количественный показатель принципиального значения не имеет. Принципиальным является факт, что народный элемент образует самостоятельную коллегию, отделенную от профессионального судьи. Именно в этом И.Я.Фойницкий усматривал глубокое отличие суда присяжных от нового шеффенского института, введенного в Германии. Он полагал, что самостоятельность коллегии присяжных устраняла всякую тень влияния судей правительственных на судей народных.[13] Еще более точно это различие сформулировал Г.Джаншиев, указав на то, что такое влияние профессиональных судей в суде присяжных проявляется публично и действует на присяжных просвещающим, а не подавляющим образом, совершенствуя, а не сводя к нулю, участие народного элемента.[14] Современные правоведы также высказывают мнение о том, что вынесение присяжными вердикта самостоятельно и независимо от профессионального судьи - признак, определяющий сущность института.[15] Я разделяю данную точку зрения.
Вместе с тем следует отметить, что суд присяжных представляет собой оптимальную форму народного правосудия, призванного разрешать вопросы вины и наказания в демократическом русле. Не случайно, Конституционный совет Франции в своем решении от 3 сентября 1986 года отметил, “что роль жюри присяжных для народного правосудия является основным признаком его демократичности”.[16]
В то же время при определении степени значимости народного элемента в суде шеффенов и суде присяжных целесообразно отметить их близость. В отношении народного заседателя в шеффенском суде Т.Б.Чеджемов писал, что последний не знает детально законов, его познания в основном ограничиваются общими представлениями, “пониманием духа ... закона. Но он приносит в суд жизненный опыт, разум, горячую заинтересованность в человеческой судьбе, представляет в суде взгляды общественности. Такое сочетание судейского профессионализма с житейской мудростью и свежестью впечатлений народных заседателей позволяет принимать правильное решение.” Добропорядочность, добросовестность, объективность как судьи, так и народных заседателей - важнейшее условия совместного решения по делу.[17] Поэтому проблемы взаимоотношения в суде шеффенов “судья - народные заседатели” лежат отнюдь не в плоскости “сдерживания” постоянного судьи, а в повышении уровня общей и правовой культуры тех и других.
В правовой литературе имеются идентичные по своей сути высказывания и в адрес присяжных заседателей. В частности, специалисты обращают внимание на то, что коллегия присяжных обладает повышенной восприимчивостью и чувствительностью к внутренней психологической подоплеке рассматриваемых в суде человеческих трагедий, милосердием, социальным (инстинктивным)[18] чувством справедливости. Поэтому присяжные заседатели способны примирить строгие требования закона с голосом сострадания к подсудимому. Эту же идею еще в XIX веке высказал Ф.Севэн, который писал о том, что ”мудрый и гуманный французский закон, построенный на том принципе, что лучше оправдать виновного, чем осудить невиновного, нашел в институте присяжных гарантию правосудию, коему доступно милосердие, человеколюбие и сочувствие; деяния человека он хочет судить по человечески”.[19] Таким образом, можно констатировать, что качественная характеристика присяжных заседателей совпадает в целом с характеризующими данными народных заседателей в традиционном российском суде.[20]
Участие присяжных заседателей в суде равно как и народных заседателей есть один из элементов правосудия, свидетельствующих о демократичности современных судов. При этом роль народного элемента сводится к тому, чтобы суд при принятии решения руководствовался не только законом, но и объективно подходил к вопросам вины и наказания с точки зрения реалий повседневной жизни. Разумеется, суд присяжных является не абсолютной гарантией, “а лишь возможностью перевода (советского уголовного процесса) в рамки надлежащей правовой процедуры, профессионализированной без формализма, уважительной к правам личности без потакания”.[21] Вердикт, вынесенный ими, приобретает силу закона и служит основанием для приговора о наказании. Состоявшийся вердикт присяжных имеет значение непоколебимого акта правосудия. Судья обязан положить вердикт в основу своего решения без каких-либо изменений.[22] На мой взгляд, именно в этом проявляется особая значимость решения коллегии присяжных заседателей в отличие от процедур постановления приговора в шеффенском суде. В суде, где судья и заседатели образуют единую коллегию, заседатели почти всегда подчиняются судье, поскольку “в вопросах права самые образованные шеффены всегда подчиняются взглядам судьи”.[23]
Отдельные современные авторы склонны рассматривать коллегию присяжных заседателей как проявление принципа народовластия в отправлении правосудия. Так, В.И.Бадашханов отмечает, что народовластие в уголовном судопроизводстве означает участие народа в принятии законов, отражающих его волю, и распространяющееся на всю уголовно-процессуальную деятельность. Практическое действие принципа народовластия в уголовном судопроизводстве рассматривается этим автором “на примере вновь вводимых судов присяжных.”[24] Не отрицая наличие такого воздействия, я полагаю, что термин “народовластие” в уголовном судопроизводстве не совсем уместен. Будучи благозвучным по отношению к понятию уголовного процесса в целом, он может быть воспринят в каждом конкретном уголовном деле как решение, принимаемое под диктовку народа, что является недопустимым. В связи с этим представляется, что обусловленная нормами уголовно-процессуального законодательства деятельность присяжных заседателей в судебном заседании является деятельностью подзаконной. Вместе с тем поскольку выносимый ими вердикт является основанием для вынесения приговора, определяет структуру и направленность обсуждения последствий признания лица виновным (невиновным), постольку можно рассматривать вердикт присяжных заседателей в качестве акта самоограничения государства в отправлении правосудия в части, касающейся установления виновности подсудимого. Из этого следует вывод о том, что присяжные заседатели своим участием способствуют суверенизации судебной власти в целом. К такому же выводу в конечном счете приходит и автор критикуемой позиции, отмечая, что “суды обретают суверенные начала по отношению к другим ветвям власти именно за счет включения коллегий присяжных заседателей”.[25]
Таким образом, воссоздание судов присяжных в уголовном судопроизводстве на данном этапе свидетельствует о том, что демократическая Россия стремится реально обеспечить права личности в сфере уголовного преследования, ограничивая себя как государство в вопросах определения виновности привлеченных к уголовной ответственности лиц.
Краткий анализ сущностных характеристик суда присяжных позволяет перейти к рассмотрению процесса решения вопросов о виновности (или невиновности) подсудимого коллегией присяжных заседателей.
В соответствии с действующим законодательством присяжные заседатели суть судьи виновности подсудимого (ст.ст. 449, 454, 459 УПК). В связи с этим возникает необходимость рассмотреть вопрос о компетенции присяжных заседателей (ст. 435 УПК) при ответе на вопросы, предусмотренные п.п. 1, 3 и 4 ч. 1 ст. 303 УПК.
Данная проблема была предметом исследования известных русских юристов. И.Я.Фойницкий, А.М.Бобрищев-Пушкин, Н.В.Муравьев и другие правоведы отмечали, что присяжные заседатели не могут быть устранены от подведения признанных ими фактов под моральные, а следовательно, и юридические понятия.[26] И.Я.Фойницкий определял, что как вопросы факта, так и вопросы права одинаково подлежат их рассмотрению, “но лишь настолько, насколько это необходимо для разрешения вопроса о виновности, ибо в сам состав этого вопроса по необходимости входит вопрос не только о событии преступления, но и о причинной внешней и даже внутренней его связи с подсудимым”.[27] Н.В.Муравьев, будучи противником суда присяжных, тем не менее указывал на то, что действующий закон, “наша судебная практика, наша судебная литература - все признают присяжных заседателей судьями виновности”.[28] Эту точку зрения поддерживает С.М.Казанцев, подчеркивая, что присяжных заседателей согласно закона спрашивают не о том, совершил ли подсудимый преступное деяние, а виновен ли подсудимый в том, что совершил его; не сам факт, а внутренняя сторона и личность подсудимого, в нем выразившаяся, подлежат суждению присяжных.[29] Разрешая вопрос о том, виновен ли подсудимый в совершении преступления, присяжные заседатели исходят из того, что данное деяние совершил подсудимый. Установив, что имело место деяние, инкриминируемое подсудимому, и что оно совершено подсудимым, коллегия присяжных в соответствии с п. 4 ч. 1 ст. 303 УПК устанавливает наличие или отсутствие вины в действиях подсудимого. При этом, как мне представляется, установление вины подсудимого присяжными заседателями состоит в неразрывном единстве с утверждением в сознании присяжных заседателей причинной связи между деянием подсудимого и наступившими последствиями. Утвердиться такая мысль может у них только в результате убедительных доказательств стороны обвинения.
Указания ряда авторов на коллегию присяжных, выступающую в качестве арбитра, буфера, обеспечивающего равновесие между обвинением и защитой, конкуренцию официального и неофициального начал права,[30] представляются попытками детализации состязательности в суде присяжных с указанием места и роли присяжных. Так, в результате проведенного исследования выявлено, что 60,4% юристов-практиков считают, что вердикт присяжных заседателей не является показателем восприимчивости общества к нашему уголовному закону. В то же время 31,3% опрошенных полагают, что вердикт коллегии является таким показателем. В связи с этим представляется очевидным, что цель коллегии присяжных - в установлении фактической стороны дела и виновности подсудимого, а не в противостоянии правосудию. Правильнее было бы говорить, что роль буфера в состязательном процессе с участием присяжных выполняет суд в целом, как единый орган, так как и коллегия присяжных заседателей в силу выполнения обязанностей в рамках закона, и судья, выполняющий свои профессиональные обязанности, должны преследовать единую цель. На это же указывает И.Я.Фойницкий, который полагает, что не в механическом разграничении правовой и фактической областей, которое в судебном разбирательстве никогда не может быть достигнуто, а в совместных действиях профессиональных юристов и присяжных по выяснению и решению всех вопросов (как фактических, так и юридических), встретившихся в уголовном деле, заключается сила института присяжных.
С.В.Боботов, И.Ф.Чистяков, И.Л.Петрухин и ряд других авторов, рассматривающих присяжных в качестве буфера, средства защиты и т.д., усматривают их роль в противопоставлении себя официальному началу права. В этом случае логическим следствием такой позиции станет неизбежное “политическое” и правовое противостояние судебных коллегий. По моему мнению, это является недопустимым. Это положение усугубляется зародившейся во Франции в период Великих революций и просуществовавшей до нашего времени теорией факта и права. По поводу последней в ХIХ веке высказывали свою точку зрения И.Я.Фойницкий, Ю.Глазер, В.Вальберг, А.Роземблюм, В.К.Случевский, В.Д.Спасович, Д.Г.Тальберг и ряд других юристов. Они отмечали, что эта теория является неверной, так как невозможно установить точные границы между компетенцией присяжных заседателей, с одной стороны, и коронными судьями, с другой. По их мнению, область права и факта соприкасаются между собой и незаметно переходят одна в другую. Даже противники суда присяжных, в частности, Гуэ-Глунека, В.Дейтрих указывали на “искусственное разделения судей на судей факта и судей права”.[31] По этому поводу В.Вальберг писал: “предлагая присяжным вопрос таким образом, что в случае утвердительного их ответа рассматриваемое деяние должно быть признано соответствующим закону понятию преступления, - тем самым им предоставляется решать, представляет ли рассматриваемый случай овеществившееся понятие преступления, установленное законом”.[32] Указывая на необходимость и возможность устранения “вредной и совершенно непригодной теории разделения обязанностей между присяжными и коронными судьями по фактическим и юридическим основаниям”,[33] многие юристы отмечали, что основанием этого взгляда послужило превратное понимание известного положения английского права, высказанного в конце XVI века юристом лордом Коком, “sicut ad quaestionem facti non respondent judicos, ita ad quaestionem juris non respondent juratores”.[34] Французские юристы, по мнению вышеуказанных авторов, ошибочно вывели из этой формулы начало о принципиальном будто бы отделении вопросов факта и вопросов права и распределении их между присяжными и судьями.
Вместе с тем существует и другая теория - теория виновности и наказания. В соответствии с этой теорией присяжные заседатели разрешали вопросы о виновности в полном объеме как со стороны фактической, так и со стороны права.[35] К такому выводу они приходили при анализе ст. 754 Устава уголовного судопроизводства[36]. Согласно правилам данной статьи разрешению присяжных заседателей предлагался общий вопрос о виновности подсудимого, когда никем не возбуждено сомнение ни в том, что событие преступления действительно совершилось, ни в том, что оно должно быть вменено подсудимому в вину. Тем самым в совокупный вопрос входил не только вопрос о виновности, но и внешней и внутренней причинной связи его с деянием подсудимого. Идентичным образом проблема слияния вопросов разрешена в п. 3 ч. 1 ст. 449 УПК.
Разумеется, эта теория не ликвидирует трудности, возникающие при оценке присяжными действий подсудимого, на что указывают и современные юристы как российские, так и западные. Так, американский ученый Стивен Теймэн отмечает, что “ныне завоевала господство другая теория, согласно которой присяжные заседатели разрешают вопросы о виновности в полном объеме как со стороны фактической, так и со стороны правовой”.[37]
Очевидно, что ч. 3 ст. 451 УПК, тождественная по смыслу со ст. 812 УУС, также указывает на то, что присяжные заседатели являются судьями факта и в определенной степени права, что, на мой взгляд, говорит в пользу теории вины и наказания. Однако данный вопрос требует дополнительного изучения вне рамок данного исследования.
Возможность разрешения присяжными заседателями юридических вопросов допускают также и разработчики проекта УПК РФ Министерства Юстиции. Они предлагают в определенных случаях ставить вопрос о степени осуществления преступного намерения (ч. 2 ст. 383 УПК МЮ). В связи с этим можно утверждать, что, несмотря на видимое, механическое разделение суда на две коллегии, речь должна идти о характерном слиянии круга деятельности судьи с кругом деятельности коллегии присяжных заседателей, в соединении задач обеих коллегий суда присяжных.[38]
На мой взгляд, не бесспорной является точка зрения отдельных авторов, в соответствии с которой народные заседатели способны “воздействовать” на постоянного судью при назначении вида и размера наказания, а присяжные заседатели такой возможности лишены.[39] Думается, что практическая значимость народного элемента в судопроизводстве не может сводиться к их участию в определении вида и размера наказания, так же как и к возможности воздействовать на судью. Их роль в правосудии более значима - установление виновности с точки зрения понимания ими социальной опасности действий и личности подсудимого. Руководствуясь своим жизненным опытом, народный элемент служит юстиции своими практическими познаниями и житейской мудростью в разрешении существа дела, в открытии искомой истины. При таком подходе к роли и назначению народного элемента становится ясным, что возможностей воздействовать на выбор вида и размера наказания у присяжных заседателей гораздо больше, так как присяжным заседателям предоставлено право оказывать влияние на тяжесть наказания путем признания или отрицания в деле смягчающих обстоятельств. В ст. 460 УПК прямо указывается на правовые последствия признания в вердикте присяжных заседателей подсудимого заслуживающим снисхождения или особого снисхождения. В связи с этим важно отметить наличие у юристов специфического взгляда на общественные явления. Авторы конца XIX столетия подчеркивали, что способ воззрения на дело юриста вообще рефлективный, методичный, обобщающий, а способ воззрения не юриста более натуралистичен и благоприятен для индивидуализации наказания. В.Вальберг, И.Я.Фойницкий указывали на то, что у присяжных заседателей подобная “одинаковость” во взглядах отсутствует [40]. Поэтому участие народного элемента в суде, по мнению Д.Г.Тальберга, “предохраняет судей от односторонности в их профессиональной деятельности”.[41] Современные исследования в области профессиональных установок показали, что судья, будучи специалистом в области права с выработанными традициями в силу закона, имеет устойчивое воззрение на природу преступных деяний.[42] В частности, 21,0% опрошенных практических работников полагают, что суд всегда должен стремиться к устранению дефектов предварительного расследования, 42,0% считают, что это стремление должно быть тогда, когда речь идет об установлении истины, и только 37% убеждены в том, что суду не следует устранять дефекты расследования, а при наличии к тому оснований выносить оправдательный приговор.[43] Изложенное позволяет сделать вывод о том, что коллегия присяжных заседателей, будучи дистанцированной по времени и месту от председательствующего, а также в силу того, что именно ей принадлежит право принятия главного решения по делу, способна оказать большее влияние на пристрастных судей. Возможные субъективные отклонения во взглядах судей и присяжных самокорректируются, поскольку эти две коллегии взаимно уравновешивают друг друга.
Функционирование суда присяжных неразрывно связано с состязательностью, выступающей одним из условий его жизнедеятельности. В свою очередь состязательный характер судопроизводства представляет собой один из аспектов равенства граждан перед лицом правосудия. Процессуальное положение судьи в таком процессе заключается в том, чтобы он создавал равные условия для сторон как в части обращения с ними, так и в части заслушивания их в судебном заседании.[44] В этой связи роль двенадцати представителей народа сводится к тому, что они самостоятельно решают вопрос о виновности подсудимого, а представители обвинения и защиты стараются доказать присяжным заседателям соответственно виновность или невиновность подсудимого. Естественно, стороны обращаются в первую очередь не к проблеме квалификации преступления и даже не к анализу изобличающих или оправдывающих доказательств, а к побудительным причинам, толкнувшим человека к нарушению закона.[45] Поэтому с реализацией состязательной формы в уголовном судопроизводстве связаны трудности теоретического и практического плана, требующие, на мой взгляд, своего разрешения.
В правовой литературе дискуссионными являются вопросы о понятии сторон в уголовном процессе и положении в нем прокурора - государственного обвинителя. На мой взгляд, в принципе прокурор не является стороной в процессе, поскольку он отстаивает общий интерес и располагает для этого такими полномочиями, которыми иные участники процесса не наделены. Однако поскольку прокурор осуществляет в суде защиту государственных и общественных интересов, постольку он должен рассматриваться в качестве стороны по делу.[46] Именно к такому выводу можно придти при анализе ст.ст. 426, 428-430 УПК. Такой же позиции придерживаются А.А.Гравина, И.Л.Марогулова[47] и разработчики проекта УПК МЮ, определяющие место прокурора в качестве стороны в деле (п.п. 22, 23 ст. 5). В ст. 18 вышеуказанного проекта УПК разработчики однозначно и, на мой взгляд, небезосновательно, определяют стороны обвинения и защиты как равноправные. Тем не менее остается актуальной необходимость в общей части действующего уголовно-процессуального кодекса сформулировать принципы состязательности и равноправия сторон. Без этого положения невозможна коренная реорганизация судопроизводства, связанная с освобождением суда от выполнения чуждых ему обвинительных функций в ходе судебного следствия. С целью введения элементов состязательности в стадию предварительного расследования разработчики проекта УПК Главного правового управления при Президенте предлагали ввести институт частных расследовательских мер. В то же время параллельно с ним предусматривалось наличие такого субъекта как наблюдатель (ст. 101 проекта УПК). Как правильно отметили сотрудники кафедры уголовно-правовых наук Российской правовой Академии, частное расследование под контролем представителя публичной власти, именуемого наблюдателем, может не только стимулировать расследование, но и препятствовать его проведению. По их мнению, предложение “о введении частных расследовательских мер ... связано с кардинальным изменением всей системы предварительного следствия, к чему юридическое сообщество вряд ли подготовлено”.[48] На мой взгляд, позиция ГПУ по введению института частных розыскных мер в стадию предварительного расследования обусловлена тем, что в рамках правосудия сложились два типа равенства - формальное и реальное. По мнению отдельных авторов, первое заключается в законодательном наделении участников процесса совершенно одинаковыми процессуальными правами, а второе - в ограничении в правах одних в пользу других. При этом “сама дискриминация нацеливалась на то, чтобы достигнуть фактического уровня в потенциях сторон”.[49] Примером может послужить вышеупомянутый нами вопрос о состязательности сторон, а точнее - понимание этой проблемы Ю.Глазером. Характеризуя формы процессов, он обращал внимание на то, что в рамках обвинительного процесса стороны предстают перед судьей “по возможности равноправными”.[50] По действующему уголовно-процессуальному законодательству, в котором состязательность реализуется как принцип, суд занимает позицию условно нейтральную, что предполагает отсутствие предвзятого мнения. Это свойство суд в целом получает в значительной степени благодаря участию присяжных заседателей, поддерживающих равновесие и ограждающих безопасность общественную, не принося на алтарь ее невинные жертвы. В связи с этим И.Я.Фойницкий отмечал, что суд присяжных является наиболее близким к идеалу суда. Резюмируя вышеизложенное, можно сделать вывод о том, что при соблюдении начал состязательности суд присяжных выступает одним из главных демократических гарантов правосудия и подлежит оценке с точки зрения способствования последнему. Однако справедливости ради необходимо отметить, что не все юристы разделяют данную точку зрения. Так, на вопрос, является ли суд присяжных более демократичной формой судебного разбирательства в сравнении с традиционным для России судом, 29,2% практических работников дали утвердительный ответ, 60,4% - отрицательный и 10,4% - затруднялись ответить.
Современное законодательство и судебная практика государств, относящихся к англо-саксонской правовой системе, в которых функционирует суд присяжных, знают две формы вердикта: общий и специальный. В связи с этим возникает вопрос о видовой принадлежности вердикта российского суда присяжных.
В Англии общим вердиктом именуется решение жюри присяжных по вопросу виновности подсудимого, а специальным[51] - решение по вопросу доказанности определенных фактов.[52] При этом в Англии, например, вердиктом называют согласие (несогласие) коллегии присяжных заседателей с обвинительным актом.[53] В России вердикт выносится в форме ответов на сформулированные и постановленные в ходе судебного разбирательства отдельные вопросы, которые призваны исчерпать все содержание обвинения. На мой взгляд, такое видовое отличие вердиктов обусловлено традиционным различием двух правовых систем: континентальной и англо-саксонской. В основе общего права лежит практика разрешения конкретной проблемы (споров) судьями и “немедленное восстановление статус-кво”[54]. В соответствии с сущностью процесса английские присяжные выносят вердикт в рамках обвинительного акта.
Анализ ст. 449 УПК, позволяющей после основного вопроса о виновности подсудимого ставить частные вопросы об обстоятельствах, увеличивающих или уменьшающих степень виновности либо изменяющих ее характер, свидетельствует о том, что закон предоставил судье широкие дискреционные[55] полномочия в ее применении. Впрочем, ст. 751 УУС также указывала на то, что основанием для постановки вопросов присяжным заседателям могли служить не только выводы обвинительного акта, но и результаты судебного следствия и заключительных прений сторон. В современной практике председательствующий после речей сторон в 85% случаев объявлял перерыв в судебном заседании для формулирования вопросов, подлежащих разрешению коллегией присяжных заседателей. Это позволяет сделать вывод о том, что прения сторон оказывают влияние на постановку вопросов.
Изложенное позволяет сделать вывод о том, что вердикт присяжных заседателей в российском уголовном процессе является общим. Это суждение находит свое подтверждение в действующем законодательстве, которое, во-первых, включает в перечень трех основных вопросов, подлежащих разрешению присяжными, вопрос о виновности подсудимого; во-вторых, допускает возможность постановки одного вопроса о виновности подсудимого, объединяющего три основных вопроса (ст. 449 УПК). Правда, отдельные авторы не допускают возможности объединения вопросов, указанных в ст. 303 УПК.[56] Однако данная позиция не может быть распространена на суд с участием присяжных заседателей.
Вместе с тем необходимо обратить внимание на то, что форма вины устанавливается судьей единолично в рамках п. 2 ч. 1 ст. 303 УПК. В результате такого законодательного решения появляется кажущееся противоречие или двойственное (двойное) установление вины. В действительности никакого противоречия нет. Присяжные заседатели устанавливают в рамках п. 3 ч. 1 ст. 303 УПК вину, под которой понимается доказанность участия подсудимого в совершении преступления, а судья устанавливает в рамках п. 2 ч. 1 ст. 303 УПК вину в качестве элемента юридической конструкции состава преступления. Такой законодательный подход играет положительную роль в отправлении правосудия с участием присяжных заседателей.
В соответствии с действующим законодательством вердиктом именуется решение коллегии присяжных заседателей по поставленным перед ней вопросам, включая основной вопрос о виновности подсудимого (ч. 1 ст. 454 УПК). Нужно отметить, что данное определение, на мой взгляд, не отражает сущности принимаемого решения и его значения для приговора суда присяжных в целом. Определение вердикта, предложенное в п. 7 ст. 5 проекта УПК[57], по сути своей идентично ныне действующему определению.
Представляется, что вердикт - это дистанцированное по времени и по месту от профессионального судьи, самостоятельное, принятое в суде первой инстанции решение коллегии присяжных заседателей по вопросам доказанности фактов и установления на их основании виновности или невиновности подсудимого, обусловливающее вид приговора и размер наказания за содеянное, а также ход и направленность дальнейшего разбирательства по делу до вынесения приговора.
Вместе с тем вердикт присяжных заседателей не является окончательным решением по уголовному делу. Будучи принятым в рамках установленной уголовно-процессуальным кодексом процедуры, вердикт является всего лишь составной частью приговора суда. При этом вердикт проявляется в приговоре суда. В связи с этим возникает вопрос не только об особенностях постановления и изложения приговора в суде присяжных, но и о взаимосвязи и взаимодействии этих двух видов решений.
§ 2. Председательствующий судья и приговор в системе
судебного разбирательства.
Постановление приговора - решающий момент всей процессуальной деятельности суда первой инстанции. В приговоре разрешается уголовное дело по существу, дается ответ на вопрос о виновности подсудимого в инкриминируемом деянии, назначаются вид и размер наказания. Это составляет само содержание, сущность приговора.
В соответствии с п. 10 ст. 34 УПК приговором именуется решение, вынесенное судом в заседании по вопросу о виновности или невиновности подсудимого и о применении или неприменении к нему наказания.
В этом определении категория вины выступает оценочным понятием преступного (с точки зрения общественной опасности)[58] и имеет важнейшее значение для установления не только основания, но и пределов ответственности за содеянное. А.Н.Тарбагаев, определяя уголовно-правовую ответственность, указывает на то, что это “юридическая оценка деяния субъекта, публичное, от имени государства порицание, выраженное в обвинительном приговоре суда”.[59] В свою очередь А.А.Энгельгардт при оценке действующего уголовного законодательства высказывает мнение о том, что оно развивается на базе принципов неоклассической и социологической школ уголовного права, “углубляющих личностный подход в решении вопросов ответственности и наказания”.[60] Поэтому вина, выступая в качестве оценочного понятия, служит основной и необходимой предпосылкой реализации принципа индивидуализации наказания. На это же указывают и западные юристы, которые исходят из того, что “сама жизнь подтвердила потребность индивидуализации уголовного процесса”.[61]
Необходимо заметить, что в нормах материального права государство в лице законодательных органов определяет границы применения судом диспозиций и санкций норм уголовного кодекса. Вердикт присяжных заседателей в свою очередь, определяя границы применения санкций, тем самым условно масштабирует применение наказания. Таким образом, приговор, выносимый в суде присяжных, выступает как результат совместной деятельности присяжных заседателей и профессионального судьи. При этом акцент индивидуализации наказания сдвигается в сторону вердикта.
Уголовное право, устанавливая границы внешних свобод членов общества, их имущественные и иные вовне выраженные интересы, в своих предписаниях категорично. В рамках материального права и речи не может быть о восстановительности, компенсированности или пресекательности, присущих гражданско-правовой и административной ответственности, в тех случаях, когда последствия преступлений, например, убийства - невосполнимы. В свою очередь уголовный процесс призван решить проблему применения уголовной ретроспективной ответственности именно к лицу, которое этими границами грубо пренебрегло, совершив преступление. В суде с общим порядком судебного разбирательства закон позволяет принимать решения, исходя из установленных по делу обстоятельств в пределах вариантов, указанных в законе или вытекающих из общих или относительно определенных указаний закона. Примером могут служить решения, предусмотренные в ст.ст. 6-9 УПК. В соответствии со ст. 306 УПК при вынесении приговора вопросы ставятся на голосование и разрешаются в строгой последовательности, указанной в ст. 303 УПК. При этом ч. 1 ст. 306 УПК категорично предписывает постановку вопросов в такой форме, чтобы на них мог быть дан утвердительный ответ. Нормы, таким образом регулирующие принятие решений, П.А.Лупинская называет ситуационными. Требования закона о точном установлении субъективной стороны действий подсудимого подлежат неуклонному выполнению при любой форме судопроизводства. Эти требования применительно к суду присяжных приобретают специфический характер, поскольку вынесение приговора в суде присяжных образует моменты (этапы). В суде присяжных приговор выступает как единое, целостное решение вопросов о виновности и наказании, основанное на исследованных в судебном заседании доказательствах, постановленное народным элементом и закрепленное представителем судебной власти.
П.А.Лупинская, отмечая двухактный (или двухстадийный) характер принятия решений в судах с общей формой судопроизводства о виновности и размере наказания, указывает на то, что следует “обратить внимание на связь и общие черты этих стадий”.[62] По своей природе приговор обобщает деятельность соответствующих субъектов в рамках уголовного судопроизводства, направленную на конкретный результат. В то же время сам приговор является результатом обобщения уголовно-процессуальных отношений. Поэтому приговор, оставаясь неизменным в качестве процессуального документа, требует детального рассмотрения с точки зрения его структурных элементов в условиях, когда отдельные компоненты итогового решения по делу принимаются раздельно.
Известно, что приговор состоит из вводной, описательной и резолютивной частей. Представляется, что содержательная сторона любого приговора определяется его видом. Вместе с тем содержание приговора в суде присяжных обладает определенными особенностями, поскольку он постанавливается на основе вердикта присяжных заседателей. Остановимся кратко на этих особенностях.
В случаях частичного отказа государственного обвинителя от обвинения или изменения им обвинения в сторону смягчения в ходе судебного разбирательства во вводной части приговора следует, на мой взгляд, указывать уголовный закон, предусматривающий ответственность с учетом объема обвинения, поддерживаемого государственным обвинителем. При полном отказе государственного обвинителя от обвинения, встретившего возражение потерпевшего, уголовный закон указывается с учетом объема обвинения, поддерживаемого потерпевшим. При вынесении вердикта о виновности описание преступного деяния в обвинительном приговоре должно соответствовать характеру преступления, которое коллегия присяжных заседателей признала совершенным. Председательствующий судья обязан мотивировать в описательной части приговора выводы относительно квалификации преступления, наказания и других вопросов, например, судьбы гражданского иска. Идентичные требования применительно к судебному решению о судьбе гражданского иска предъявлялись в законодательстве России 1864 года. В статье 827 УУС предусматривалось, что в протоколе приговора соображения суда прописываются только по предметам, относящимся к применению законов.
При вынесении оправдательного приговора в суде присяжных его описательная часть должна содержать сущность обвинения, по поводу которого коллегией присяжных заседателей был вынесен оправдательный вердикт (ст. 462 УПК). В случае отказа государственного обвинителя от поддержания обвинения по основаниям, указанным в ст. 430 УПК, и отсутствия возражений со стороны потерпевшего судья обязан вынести оправдательный приговор. При этом основанием оправдания выступает отсутствие в деянии состава преступления, а в описательной части приговора должна быть отражена ссылка на отказ государственного обвинителя от поддержания обвинения. В остальных случаях дело подлежит прекращению (ст. 436 УПК).
Резолютивная часть приговора должна отвечать требованиям, сформулированным в ст.ст. 315-317 УПК. В ней должны быть указаны фамилия, имя, отчество подсудимого, решение о признании подсудимого виновным, уголовный закон, в соответствии с которым подсудимый признан виновным, вид и размер наказания за каждое преступление, признанное доказанным, окончательная мера наказания, решение о зачете предварительного заключения и ряд других. Поскольку ст. 462 УПК выдвинула лишь требование о том, чтобы резолютивная часть приговора в суде присяжных содержала только указание на порядок обжалования и опротестования приговора в кассационную палату, постольку она представляется мне неполной. В связи с этим я предлагаю дополнить ч. 4 ст. 462 УПК и изложить ее в следующей редакции:
в резолютивной части приговора, постановленного судом присяжных, излагаются вопросы, указанные в статьях 315-317 настоящего Кодекса, с учетом правил настоящей статьи.
К приговору суда как итоговому процессуальному документу уголовного судопроизводства предъявляются особые требования. Он должен быть законным, обоснованным, мотивированным, справедливым, постановленным в условиях и в порядке, предусмотренных нормами уголовного судопроизводства. Аналогичные требования предъявляются к приговору суда присяжных. В соответствии со ст. 462 УПК порядок составления и провозглашения обвинительных и оправдательных приговоров суда присяжных должен отвечать требованиям статей 312-318 УПК. Вместе с тем нужно иметь в виду, что требования ст. 301 УПК, предъявляемые к приговору суда, постановленному в порядке общего (или традиционного) судопроизводства, не могут быть в полной мере применимы при постановлении приговора в суде присяжных. В какой-то мере этот недостаток устранен Постановлением Пленума Верховного Суда РФ № 9 от 20 декабря 1994 года.[63] Однако его положения носят рекомендательный характер. К сожалению, вопросы законности и обоснованности приговора суда присяжных не нашли своего отражения в проекте УПК, принятом Государственной Думой в первом чтении, ибо его ст. 395 по существу не отличается от содержания ст. 462 УПК.
В судах с общим порядком судебного разбирательства законность приговора означает, что выводы суда в нем соответствуют закону и он вынесен с точным соблюдением уголовного и уголовно-процессуального законов. В литературе существует мнение о том, что приговор, кроме того, должен соответствовать иным отраслям права[64]. Этот вывод представляется мне несостоятельным. Думается, что приговор как итоговый документ не может опираться на иные отрасли права, хотя в его содержательной части могут иметь место ссылки на нормы иных отраслей права, в частности, на нормы гражданского кодекса РФ.
Думается, что понятие законности приговора суда присяжных обладает специфическим содержанием. Оно обусловлено прежде всего тем, что выводы коллегии присяжных определяются общими условиями и порядком судебного разбирательства, предметом, пределами и способами процессуального доказывания. При этом основным средством, за счет которого присяжные заседатели приходят к решению своих задач, является спор сторон, осуществляемый в условиях состязательности. В свете изложенного представляется актуальным исследование проблемы особенностей и характерных черт процессуального доказывания в суде присяжных.
В судах с общим порядком судопроизводства обоснованность приговора представляет собой такое его свойство, которое выражает соответствие выводов суда, изложенных в нем, фактическим обстоятельствам дела, имевшим место в действительности и установленным в ходе судебного разбирательства. При этом законность и обоснованность приговора выступают в качестве обязательных условий “правильного осуществления правосудия”.[65]
Требование ч. 2 ст. 309 УПК о том, что обвинительный приговор, постановленный в порядке общего судопроизводства, не может быть основан на предположениях, в равной степени должно относиться, на мой взгляд, к приговору суда присяжных. Приговор должен постанавливаться после тщательного исследования доказательств на основе внутреннего убеждения судей. С точки зрения большинства авторов, судебное слушание означает, что каждый, кто участвует в судебном процессе, имеет право высказаться перед вынесением приговора по существу дела. Кроме того, суд может обосновывать свое решение лишь такими фактами и доказательствами, о которых стороны могли высказаться заранее. Суду вменяется в обязанность “принять к сведению и учесть высказывания сторон”.[66] При этом приговор может опираться лишь на те доказательства, которые рассмотрены судом в судебном заседании. Юристы XIX века определяли логическую доказанность как одно из условий постановления приговора. Умственный вывод присяжных заседателей, базирующийся на фактических данных, превращается в то, что обозначается термином “внутреннее убеждение”.[67] Однако ч. 2 ст. 446 УПК допускает сокращение судебного следствия в случае, если все подсудимые признали себя виновными, сделанные признания не оспариваются какой-либо из сторон и не вызывают у судьи сомнений. Представляется, что данная позиция законодателя является не совсем обоснованной. Логическим ее завершением была бы передача уголовного дела на рассмотрение суда в составе профессиональных судей. Такой вывод определяется несколькими причинами. Прежде всего потому, что собственное признание вины подсудимым все же предусматривает обязанность вынесения вердикта о виновности или невиновности подсудимого, кроме того, механизм формирования внутреннего убеждения судьи имеет свои, отличительные от присяжных заседателей особенности. С позиции оценочной теории вины они изложены в работе П.А.Лупинской.[68] При сокращении судебного следствия прежде всего нарушаются принципы непосредственности и устности судебного разбирательства, что имеет ряд практических следствий. Сокращенное судебное следствие препятствует, во-первых, всестороннему, полному и объективному исследованию обстоятельств дела (ст. 429 УПК), во-вторых, вынесению вердикта на основании непосредственно исследованных в судебном заседании доказательств (ст. 451 УПК). Неполнота судебного следствия при его сокращении может быть восполнена домыслами присяжных заседателей.
Уставы уголовного судопроизводства России 1864 года предоставляли в этом вопросе присяжным заседателям более широкие права. В частности, несмотря на сделанное подсудимым признание, они могли требовать проведения судебного следствия. Это требование было обязательным для председательствующего (ст. 682 УУС).
Проблема обоснованности приговора тесно связана с проблемой его мотивированности. По мнению отдельных авторов, мотивированность приговора есть приведение в приговоре обоснования выводов, к которым пришел по делу суд. В мотивированности приговора С.Г.Мирецкий видит одну из важных гарантий правосудия, которая облегчает вышестоящему суду возможность проверить законность и обоснованность приговора по существу.[69] В суде присяжных, вопрос обоснованности (или мотивированности) приговора приобретает своеобразный характер в связи с тем, что председательствующему судье неизвестно, в силу каких аргументов присяжные заседатели признали лицо виновным в совершении преступления. Вердикт как процессуальный документ выступает в качестве безотчетного и, следовательно, формально необоснованного решения о признании виновным или невиновным подсудимого. Н.В.Муравьев, признавая наличие проблемы в вопросе мотивированности приговора, указывал на то, что коллегия присяжных постанавливает приговор материально справедливый и не от нее “зависит сделать его верным и формально”.[70] В соответствии с ч. 4 ст. 459 УПК обвинительный вердикт коллегии присяжных заседателей не препятствует постановлению оправдательного приговора, если председательствующий судья признал отсутствие в деянии состава преступления. Из этого следует, что судья обязан мотивировать такое оправдание, а также в соответствии с ст. 462 УПК мотивировать квалификацию и размер назначаемого наказания.
Отдельные авторы связывают обоснованность приговора по существу с его объективной истинностью, отмечая при этом, что понятия истинности и обоснованности применительно к обвинительному приговору являются равнозначными, так как “проблема истины - это преимущественно проблема приговора".[71] Исходя из этого, можно предположить, что приговор в суде присяжных, вынесенный на основании состоявшегося вердикта (истинно сказанного) при отсутствии замечаний председательствующего судьи (ч. 3 ст. 456 УПК), в целом не требует обоснования. В связи с этим представляется, что вопрос об истинности приговора, вынесенного на основании вердикта присяжных заседателей, не может возобновляться данным судьей на последующих этапах судебного разбирательства, так как он согласился с его содержанием в порядке ч. 3 ст. 456 УПК. Между тем 25% выносимых присяжными заседателями вердиктов признавались председательствующим неясными или противоречивыми. Думается, что данное обстоятельство связано с неудачной постановкой вопросов и неумением судьи разъяснить их смысл присяжным заседателям.
В последнее время все чаще наряду с законностью, обоснованностью и мотивированностью приговора к нему предъявляют требование справедливости. В дореволюционной литературе вопрос о справедливости вердикта присяжных заседателей лежал в плоскости встречи “писаного уголовного закона с жизненным воззрением членов общества, призванных выражать их”.[72] Современные авторы нередко указывают на очевидную тесную “связь справедливости приговора с его законностью и обоснованностью”.[73] Современные западные юристы, определяя цели правосудия, указывают на то, что “требования рациональности и справедливости тождественны”.[74] Я позволю себе не согласиться с тем, что понятия рациональности и справедливости - тождественны. Эти суждения обусловлены, на мой взгляд, необходимостью оправдания судебных сделок о признании вины, практикуемых в американском, а теперь и в английском судопроизводствах. Вместе с тем положение о том, что приговор должен быть справедливым, является бесспорным. Принятые в приговоре решения должны соответствовать моральным и правовым воззрениям общества, представлениям людей о справедливости. В практическом плане это требование ориентирует суды применять наказание и иные меры уголовно-правового характера с учетом опасности и порицаемости преступного деяния и его последствий. Однако вопрос о справедливости приговора при объективном вменении вины, на мой взгляд, выглядит неоднозначно. Для судьи требование справедливости - это руководство к действию, сопряженное с разрешением вопроса обоснованности, мотивированности приговора и назначения наказания. Для присяжных заседателей справедливость - это “живое право”[75], то есть право определять, как именно и в какой мере попранный в данном случае интерес может быть защищен ими и соответственно судом. Для подсудимого справедливость приобретает исключительно самостоятельное значение и касается вопросов объема вины и размера наказания. На эту особенность указывают результаты исследований, проводившихся Г.Ф.Хохряковым. В частности, приговор считают несправедливым более трех четвертей всех опрошенных осужденных. В связи с этим возникает предположение, что следствие и суд не ошибались, а скорее всего они не смогли доказать преступнику его вину в том объеме, “в каком она отражена в приговоре”.[76] Вместе с тем целесообразно обратить внимание на то, что кассационных жалоб на приговоры суда присяжных подается в четыре раза меньше, чем на приговоры, выносимые судьями единолично или с участием народных заседателей. Из этих данных можно сделать вывод, что осужденные считают приговоры суда присяжных более справедливыми.
Некоторые авторы, рассматривая социальную справедливость как критерий качества государственных и правовых явлений, видят в ней нравственную основу принципа господства права, реализацию “идеи народовластия”.[77] При этом отдельные из них указывают на то, что понятие “справедливость” включает в себя “отражение и объективные качества самых различных общественных отношений и субъективное осознание данных общественных явлений”.[78] В связи с этим думается, что утверждение А.М.Яковлева о том, что без “справедливости правосудие вообще перестало бы существовать”,[79] является спорным. Представляется, что справедливость, будучи принципом судопроизводства, не всегда может являться его основой. На это указывает в своей работе Б.В.Епифанов, отстаивающий положение о том, что справедливость, поэтапно “впитывая в себя новейшие прогрессивные тенденции о признании приоритета общечеловеческих ценностей, все активнее проникает в правовые документы”.[80] Примером такого проникновения может послужить ч. 4 ст. 344 проекта УПК, принятого Государственной Думой в первом чтении, в которой справедливость приговора выступает дополнительным требованием к существующим: законности, обоснованности и мотивированности. В связи с этим можно утверждать, что справедливость вердикта и приговора соответствует моральным и правовым воззрениям общества и в большей степени проявляется в приговоре суда присяжных. Однако в силу изложенного думается, что справедливость должна выступать как условие постановления приговора, а не как требование, предъявляемое к приговору.
По мнению большинства юристов, эффективность приговора достигается при помощи неуклонного и точного соблюдения уголовно-процессуальных норм. На постановление приговора оказывает влияние система взаимодействующих факторов. К ним относят объективные и субъективные факторы, в том числе социального, социально-психологического, личностного, правового и иного характера. По мнению западных юристов, постановление приговора содержит рациональный, традиционный, “а также эмоциональный элемент”.[81]
Законодательные требования к структуре и форме приговора разработаны таким образом, чтобы учесть влияние на его постановление системы перечисленных факторов и обеспечить наличие у него свойств законности, обоснованности и мотивированности.
В целом структура и форма приговора суда присяжных не отличается от структуры и формы приговора, постановленного в рамках общего уголовного судопроизводства, за исключением особенностей, указанных в ст. 462 УПК.
Первая из них заключается в том, что в вводной части председательствующий судья не указывает фамилии присяжных заседателей (ч. 2 ст. 462 УПК). Это положение нам представляется правильным.
Вторая особенность состоит в том, что описательная часть обвинительного приговора содержит ссылки на вердикт коллегии присяжных заседателей в качестве ее мотивировки (ч. 3 ст. 462 УПК).
Третья особенность заключается в том, что квалификация преступного деяния вытекает из сущности ответов коллегии присяжных в вопросном листе.
Четвертая особенность состоит, на мой взгляд, в том, что мотивация назначаемого размера наказания отличается от назначения наказания в судах с общим порядком судопроизводства. В соответствии с ч. 2 ст. 314 УПК при наличии альтернативной санкции в уголовном законе суд обязан мотивировать назначение наказания в виде лишения свободы.[82]
Последняя особенность требует более детального анализа.
Основными факторами, определяющими репрессивный характер и суровость выносимых судами приговоров, по мнению американских юристов, являются общественная опасность совершенного преступления; число и характер преступлений, за которые подсудимый был осужден ранее; период, прошедший с момента вынесения предыдущего приговора за совершение фелонии[83] (тяжкого преступления).
В соответствии со ст. 37 ранее действовавшего УК РФ[84] суду предписывалось при вынесении приговоров учитывать три группы факторов: личность виновного, обстоятельства дела, смягчающие ответственность и отягчающие ее. При этом размер назначенного наказания, по мнению А.С. Горелика, являлся “синтезом всех трех групп факторов”.[85] В соответствии со ст. 60 действующего УК, определяющей общие начала назначения наказания судами, законодатель предписывает учитывать следующие обстоятельства: личность виновного, обстоятельства, смягчающие и отягчающие наказание, а также влияние назначенного наказания на исправление осужденного и на условия жизни его семьи.
Думается, что проблема заключается не столько в установлении способа оценки этих обстоятельств, сколько в наличии времени, отпущенного на такую оценку. В суде присяжных мотивация назначения размера наказания обусловливается вердиктом, в котором коллегия народных представителей вправе признать подсудимого заслуживающим снисхождения или особого снисхождения (ч. 3 ст. 462 УПК)[86]. На это обстоятельство указывает В. Вальберг, отмечая, что присяжные заседатели “фактически держат меру наказания в своих руках”.[87] В связи с этим представляется, что проблема мотивированности назначаемого размера наказания в суде присяжных не стоит так остро, как в судах с общей формой судебного разбирательства. Если же коллегией присяжных заседателей подсудимый не был признан заслуживающим снисхождения или особого снисхождения, а председательствующий судья усматривает смягчающие ответственность обстоятельства, то он обязан самостоятельно мотивировать принимаемое им решение. К сожалению, ст. 460 УПК не подверглась редакционным изменениям в связи с принятием нового уголовного кодекса. В связи с этим я предлагаю изменить ч. 5 ст. 460 УПК и изложить ее в следующей редакции.
При отсутствии в вердикте присяжных заседателей указания на признание подсудимого заслуживающим снисхождения либо особого снисхождения судья, председательствующий по делу, при назначении наказания вправе в соответствии со статьями 60-63 Уголовного кодекса Российской Федерации учесть обстоятельства, как смягчающие, так и отягчающие наказание, или же назначить наказание по правилам ст. 64 Уголовного кодекса Российской Федерации.
Дополнить ст. 460 УПК частью шестой и изложить ее в следующей редакции:
Если голоса присяжных заседателей разделились поровну при разрешении вопроса о том, заслуживает ли подсудимый снисхождения или особого снисхождения, председательствующий по делу судья назначает наказание по правилам статьи 62 Уголовного кодекса Российской Федерации.
Пятой особенностью структуры приговора суда присяжных является то, что в описательной части оправдательного приговора излагается сущность обвинения, по поводу которого коллегией присяжных заседателей был вынесен вердикт о невиновности подсудимого, а в резолютивной части указывается, по какому из предусмотренных законом оснований подсудимый оправдан. Заявленный по делу гражданский иск должен быть разрешен, исходя из положений ст. 310 УПК. Кроме того, в соответствии с общими правилами уголовного судопроизводства судья, председательствующий по делу, при наличии законных оснований одновременно с постановлением приговора вправе вынести частное постановление (ст. 212 УПК). В данном случае частное постановление судьи выносится при условии, что его содержание не ставит под сомнение правильность вынесенного коллегией присяжных заседателей вердикта и объективность и беспристрастие самого председательствующего. На это же обстоятельство обращает внимание п. 24 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 20 декабря 1994 года “О некоторых вопросах применения судами уголовно-процессуальных норм, регламентирующих производство в суде присяжных”.
Значимость судебного приговора как единственного акта, признающего гражданина виновным в совершении преступления и подвергающего его уголовному наказанию, нашла выражение в ст. 49 Конституции РФ. Это положение в полной мере относится к приговору, постановленному с участием присяжных заседателей.
В суде с участием присяжных председательствующий по делу судья, будучи представителем судебной власти, выполняет предусмотренную законом обязанность по осуществлению социальной защиты от преступных посягательств. Коллегия присяжных заседателей своей деятельностью должна способствовать судье в отстаивании им прав и интересов участников процесса и общества, государства в целом.
По мнению отдельных западных юристов, судья может только с пуританской строгостью формулировать своекорыстие закона, только безоговорочно применять его. По выражению Ллойда Уайнреба, в этом случае беспристрастие “является формой приговора, но не содержанием его”.[88] В то же время традиционная теория российского уголовного судопроизводства рассматривает правосудие, осуществляемое государством, как кару за моральную вину и возмездие (наказание) “за содеянное преступление”.[89] Рассматривая данное утверждение применительно к суду присяжных, прежде всего необходимо отметить, что вышеуказанные положения освещены в работах ряда юристов в правовом, социальном и других аспектах. Так, в работе Н.Г.Александрова и П.А.Лупинской рассматривалась система условий постановления приговоров в общих судах, которая концептуально может быть представлена как (решение - деятельность - решение - документ)[90]. Другие авторы, исследовав алгоритм действия судьи при разрешения вопросов, указанных в ст. 303 УПК, особое внимание уделяли анализу условий, подлежащих соблюдению при вынесении приговора. К числу таких условий, например, С.Г.Мирецкий относит соблюдение законности, обоснованности и мотивированности при постановлении приговора[91]. В этой связи представляется, что суд присяжных более тяготеет к позитивистской школе уголовного правосудия[92]. Исходя из этой теории, М.Ф.Маликов полагает, что государство не обладает достаточной компетенцией и достаточными средствами измерять степень моральной вины преступника, и утверждает, что это дело общественного мнения, моральной философии и т.п. Этот автор считает, что эффективность действия приговора суда выражается в урегулировании противоречий, возникающих между личностными и общественными интересами.[93] Из этого следует, что именно благодаря вердикту коллегии присяжных приговор выступает как средство самозащиты общества против нарушений условий его существования. Поэтому отправление правосудия с участием присяжных придает приговору суда большую авторитетность, формирует веру граждан в объективность, беспристрастность и законность действий суда. Это качество приговор суда присяжных приобретает благодаря тому, что судебная кара нарушителей “осуществляется как бы от имени представителей всех слоев общества”.[94]
Приговор выступает формой реализации цели правовых норм. В частности, он - форма применения уголовно-правовой нормы к поведению конкретного человека. Приговор является юридическим фактом, выражающим результат соответствующих объективных связей уголовно-процессуальных отношений с процессуальными действиями участников процесса. Однако он постановляется судом - органом государства, который должен обладать гарантиями самостоятельности и независимости.
Отдельные авторы одной из гарантий, способствующих ”независимости судей при принятии решения по делу”,[95] в судах с общим порядком судебного разбирательства, считают совершенно справедливо написание полного текста приговора и немедленное его провозглашение. Вместе с тем представляется, что в суде присяжных это условие не является обязательным, так как раздельность коллегий, а также дистанцированность принимаемых ими решений являются более весомыми гарантами независимости судьи и суда в целом. В связи с этим в суде присяжных возможно принятие первичного сокращенного решения без ущерба для правосудия по примеру процедур вынесения приговора в дореволюционной России, в современных США или ФРГ. Так, например, в ФРГ практикуется вынесения так называемого сокращенного приговора, в котором не приводятся его основания. По закону ФРГ “приговор с основаниями должен быть изготовлен в недельный срок с момента его провозглашения”,[96] после чего он приобщается к материалам дела. В США вынесению приговора предшествует так называемый предприговорный доклад (presentencing report).[97] Его сущность состоит в том, что в нем группируются учетные данные о судимостях, имевших место в прошлом, задержаниях полицией, сведения, полученные в результате опроса родственников, знакомых, соседей, сослуживцев и т.д. о поведении, связях, привычках, наклонностях, взаимоотношениях подсудимого с окружающими. Предприговорный доклад может содержать и рекомендации о целесообразности той или иной меры наказания. Нечто подобное следовало бы закрепить и в российском уголовном судопроизводстве.
Важной характеристикой процессуальных решений, к числу которых бесспорно относится приговор, является наличие в них определенного государственного веления в связи с тем, что они опираются на авторитет и силу государства[98]. Думается, что данное положение требует уточнения применительно к приговору суда присяжных. В отличие от шеффенского суда приговор с участием присяжных заседателей принимается в два этапа. В рамках первого из них вопрос о виновности подсудимого разрешается самостоятельной коллегией. В рамках второго этапа судья самостоятельно квалифицирует деяние и назначает размер наказания. Приговор с участием присяжных “теряет значение одностороннего акта государства”[99] и выступает в качестве двухстороннего решения. Поэтому можно утверждать, что приговор суда присяжных содержит двучленную, урегулированную законом последовательность действий и решений, обусловленных содержанием вердикта. Представляется, что авторитет и сила государства проявляются при рассмотрении дела в суде присяжных не только в силу того, что государство издает законы и от его имени выносится приговор, но и в силу того, что государство обладает системой мер, способных претворить этот приговор в жизнь.
Вышеизложенное убеждает в необходимости изменить ст. 462 УПК и изложить ее в следующей редакции.
Часть 1. Приговор суда присяжных постановляется судьей, председательствующим по делу, в соответствии с нормами главы 37 и с учетом нижеследующих положений настоящей статьи.
Часть 2. Во вводной части приговора, постановленного судом с участием присяжных заседателей, содержатся данные, указанные в статье 313 настоящего Кодекса. Фамилии присяжных заседателей не приводятся.
Часть 3. Описательно-мотивировочная часть обвинительного приговора содержит изложение преступного деяния, в совершении которого подсудимый признан виновным. При этом доказательства в обоснование выводов о фактических обстоятельствах преступления и виновности подсудимого, в приговоре не приводятся, а делается ссылка на вердикт присяжных заседателей. Квалификация содеянного, мотивы избранной меры наказания, решения по гражданскому иску обосновываются, исходя из вердикта коллегии присяжных. В описательно-мотивировочной части оправдательного приговора при вердикте присяжных заседателей - “невиновен” - излагается сущность предъявлявшегося подсудимому обвинения и указывается, что вердиктом присяжных заседателей подсудимый по этому обвинению признан невиновным.
Часть 4. В резолютивной части приговора, постановленного судом присяжных, излагаются вопросы, указанные в статьях 315-317 настоящего Кодекса, с учетом особенностей настоящей статьи.
В заключение отметим, что судебное разбирательство с участием присяжных равно как и постановление приговора производятся в особом правовом режиме, отличном от обычной формы судопроизводства. Поскольку обычная форма судопроизводства имеет свои закрепленные в гл. 21 УПК общие условия судебного разбирательства, постольку целесообразно сформулировать и закрепить законодательно общие условия судебного разбирательства в суде присяжных.
Анализ места и роли присяжных заседателей, председательствующего и итоговых судебных решений в системе судебного разбирательства позволяет перейти к рассмотрению общих положений постановления вердикта.
§ 3. Общие положения (условия),
регулирующие постановление вердикта.
Функционирование института суда присяжных зависит от множества факторов экономического, политического, правового и иного порядка. Правоведы конца XIX - начала ХХ столетия, указывая на такую зависимость, отмечали, что на суд присяжных оказывают влияние прежде всего общественная среда, в которой он действует, “ее нравственная физиономия”, общественная культура.[100]
В рамках данного исследования рассмотрению подлежат общие положения (условия) деятельности суда присяжных. Их целесообразно разделить на три группы. К первой группе относятся правовые условия, влияющие на формирование состава коллегии присяжных заседателей. Вторую группу составляют правовые требования, регулирующие подсудность уголовных дел. В третью группу входят условия, определяющие процессуальный порядок производства в суде с участием присяжных заседателей. В свою очередь третья группа условий может быть разделена еще на две подгруппы: собственно процессуальные условия и условия организационно-управленческого характера.[101]
Среди перечисленных групп общих положений особый исследовательский интерес представляют правовые условия, определяющие подсудность уголовных дел суду присяжных и процедуру производства непосредственно в судебном заседании. Этот интерес обусловлен тем, что указанные группы условий устанавливают наиболее важные и специфические черты рассматриваемой формы судопроизводства, обеспечивают успешное решение задач, стоящих перед системой правосудия вообще и судом присяжных в частности. Кроме того, общие условия судебного разбирательства, закрепленные в ст.ст. 240-266 УПК, не всегда могут действовать в судебном разбирательстве при участии присяжных заседателей, так как законодатель сформулировал принципиальное положение о приоритете норм раздела десятого над общими правилами уголовного судопроизводства в Российской Федерации (ст. 420 УПК). Наконец, именно общие правовые условия деятельности суда присяжных непосредственно или опосредствованно обусловливают функционирование всей системы суда присяжных в целом и процессуальный порядок вынесения вердикта и приговора суда.
Проблема подсудности уголовных дел суду присяжных приобрела наибольшую остроту в связи с изданием Закона от 15 декабря 1996 года[102], внесшим изменения и дополнения в ст.ст. 15, 36, 37 УПК. Издание этого закона породило коллизии не только между нормами Конституции, но и нормами УПК. Так, Конституция РФ (ст. 47) установила, что никто не может быть лишен права на рассмотрение дела в суде присяжных в случаях, предусмотренных федеральным законом. Конкретизируя конституционную норму, ст. 421 УПК сформулировала положение, в соответствии с которым по ходатайству обвиняемого суд присяжных рассматривает дела о преступлениях, перечисленных в ст. 36 УПК. Между тем ст. 420 УПК сформулировала принципиальное положение о приоритете норм раздела десятого при производстве в суде присяжных над общими правилами уголовного судопроизводства. В данном случае в законе выдержано важнейшее теоретическое правило: “в случае коллизии общих и специальных норм одного уровня применяются специальные нормы”.[103] Поэтому в качестве одной из важнейших гарантий обеспечения прав обвиняемых следует рассматривать ст. 421 УПК, предусматривающую возможность рассмотрения краевым, областным, судом с участием присяжных заседателей всех без исключения дел о преступлениях, подсудных данным судам (ст. 36 УПК). В то же время ст. 15 УПК в редакции Закона РФ от 15 декабря 1996 года предусматривает, что уголовные дела о преступлениях, за которые законом предусмотрено максимальное наказание в виде лишения свободы на срок свыше пятнадцати лет, пожизненного лишения свободы или смертной казни, рассматривает коллегия в составе трех профессиональных судей или суд присяжных. Поставив в прямую зависимость от размера санкции статьи УК вопрос о подсудности дел суду присяжных, ч. 3 ст. 15 УПК еще более сузила юрисдикцию суда присяжных. Одновременно она нарушила конституционное положение о рассмотрении уголовного дела в суде присяжных по желанию подсудимого. В установленных законом случаях ст. 424 УПК обязывает следователя при ознакомлении обвиняемого со всеми материалами дела разъяснить последнему право на ходатайство о рассмотрении его дела в суде присяжных, а также все правовые последствия его удовлетворения. Поскольку решение вопроса о подсудности зависит от усмотрения обвиняемого в рамках предоставленных законом вариантов, постольку можно сделать вывод о том, что в данном случае подсудность определяется диспозитивно.[104] Под диспозитивностью понимается свобода распоряжения лицом принадлежащими ему процессуальными правами, связанными с возбуждением, развитием и окончанием процесса.[105] Подсудность уголовного дела, определяемую желанием, усмотрением обвиняемого, условно можно назвать диспозитивной подсудностью. Однако проблемы диспозитивной подсудности требуют специального исследования, ибо она не согласуется с существующими в теории признаками подсудности. Таким образом, применительно к деятельности суда присяжных должны действовать правила ст. 421 УПК в силу того, что законодатель в ст. 420 УПК заранее предопределил приоритет норм раздела десятого УПК над нормами общей части УПК.
Суду присяжных подсудны также, на мой взгляд, все дела, содержащие сведения, составляющие государственную тайну (ч. 2 ст. 36 УПК). При этом требуется соблюдение не только условий, указанных в ст. 18 УПК, но и отобрание подписки о неразглашении сведений у присяжных заседателей. Отобрание указанной подписки целесообразно осуществлять после того, как коллегия присяжных (включая запасных заседателей) будет приведена к присяге. Данное положение нуждается в законодательном урегулировании. Во всяком случае действующее законодательство не содержит правил, непосредственно препятствующих рассмотрению этой категории дел в суде присяжных.[106]
Одним из важных вопросов в теоретическом и практическом отношениях является вопрос о возможности изъятия уголовного дела из подсудности присяжных заседателей. Действующее законодательство предусматривает общие основания изъятия уголовного дела для передачи его в Верховный Суд РФ и специфические основания изъятия уголовного дела из суда присяжных.
В соответствии со ст. 38 УПК Верховному Суду РФ подсудны уголовные дела особой сложности или особого общественного значения, которые он вправе принять к своему производству по собственной инициативе либо по инициативе генерального прокурора РФ при наличии ходатайства обвиняемого. По поводу проблем, могущих возникнуть ввиду особой сложности уголовных дел, высказал свою точку зрения Г.Джаншиев. Он отмечал, что при сколько-нибудь “толковом и беспристрастном председателе и прокуроре присяжные без труда усваивают самые сложные процессы с сотнями и чуть не тысячами вопросов и решают их совершенно правильно”.[107] В качестве примера было приведено таганрогское дело, где присяжным было поставлено 1300 вопросов.
В соответствии со ст. 429 УПК дело может быть изъято у суда присяжных и направлено для производства дополнительного расследования лишь по ходатайству прокурора, потерпевшего, подсудимого, его защитника в случае, когда в ходе судебного разбирательства были выявлены новые, имеющие существенное значение для дела обстоятельства, исследование которых в судебном заседании невозможно без проведения дополнительного расследования.
Как в первом, так и во втором случаях позиция законодателя противоречит конституционным положениям о равенстве граждан перед законом и судом и их праве на рассмотрение дела в установленном законом порядке в суде присяжных. Представляется, что Верховный Суд РФ должен быть лишен права на изъятие уголовных дел из нижестоящих судов. Что касается возвращения дел на дополнительное расследование, то этот институт должен быть ликвидирован. По крайней мере, следует устранить изъятие уголовного дела из суда присяжных по ходатайству государственного обвинителя. Известно, что дополнительное расследование играет роль костылей для поддержания авторитета органов расследования и прокуратуры, осуществляющей надзор за законностью их деятельности. Примером подобного решения может служить законодательство США, запрещающее изымать уголовные дела из суда присяжных после того, как присяжные были приведены к присяге.[108]
В группу вопросов о подсудности уголовных дел суду присяжных можно включить также вопрос о пледировании виновности подсудимого.[109] В англо-саксонской системе права возможность использования признания подсудимым своей вины при определении подсудности уголовного дела, считается традиционным явлением. Логическим завершением такого признания в настоящее время, стал институт судебных сделок между обвинителем и обвиняемым. В этом случае функция суда сводится к констатации факта заключенной сделки и назначению размера наказания в соответствии с предложением атторнея. Зародившись в США, институт судебных сделок неоднозначно был воспринят юридической общественностью Великобритании. Однако в настоящее время данный институт нашел применение и в Английской правовой системе. По свидетельству юристов, 90% осужденных в США отбывают наказание в виду добровольного признания своей вины[110]. Как видим, институт пледирования в целом получил свое развитие и закрепление в странах с системой общего права, за исключением Шотландии, где вопрос о подсудности уголовного дела безоговорочно разрешается прокурором. Дореволюционная Россия также не знала института пледирования. Вопрос о подсудности дела решался судебной палатой окружного суда по правилам ст.ст. 529-555 УУС. В настоящее время вопрос о возможности применения института пледирования в рамках российского судопроизводства является дискуссионным. Отдельные авторы допускают возможность введения в стадию предварительного слушания дела пледирования вопроса о виновности, которое исключало бы судебное разбирательство.[111] Одновременно с пледированием некоторые авторы предлагают закрепить положение, в соответствии с которым судья разрешал бы вопрос о правомерности избрания меры пресечения.[112] Думается, что сделка о признании вины - явление для Российского правосудия преждевременное, а на данном этапе экономических, политических, правовых и иных реформ - недопустимое. В американском, английском судопроизводстве, устранением присяжных от рассмотрения дела преследуется цель “сбережения времени и труда”.[113] Однако при этом упускается из виду, что задачей суда является исследование вопроса о виновности и постановление справедливого приговора. Поэтому судебное разбирательство должно “предоставлять гарантии в том, что невинный не будет наказан как преступник”.[114] По мнению многих юристов XIX века обвинительное начало в уголовном процессе ”не может быть доводимо до уполномочия сторон договариваться с судом о применении права”.[115]
Институт пледирования объясняется многими теориями. Так, с точки зрения Бинера, институт присяжных есть доказательство виновности. При наличии “собственного сознания обвиняемого”[116] необходимость в доказательствах вины последнего отпадает. Согласно теории Планка присяжные заседатели есть средство защиты, к которому прибегают подсудимые. В случаях признания подсудимого в совершении преступления участие защитника является неуместным. В соответствии с теорией Кетлина коллегия присяжных - совесть подсудимого. По теории Геппа, к которой присоединяется В.Владимиров, устранение присяжных от рассмотрения уголовных дел, по которым подсудимые признали свою вину, есть результат строго обвинительного и даже искового характера английского уголовного процесса. Сущность обвинительного процесса предполагает, что, “признание иска ответчиком устраняет не только необходимость предоставления доказательств, но и само спорное состояние иска”.[117] Думается, что последняя точка зрения наиболее точно отражает сущность института пледирования.
В современном российском суде присяжных в отличие от англосаксонской процедуры при признании подсудимым своей вины присяжные обязаны вынести вердикт о его виновности или невиновности. Следует согласиться с мнением М.В.Немытиной о том, что это “отголоски инквизиционного процесса”,[118] когда судебное следствие строится на собственном признании подсудимого. Тем не менее я полагаю, что поскольку показания обвиняемого, подсудимого признаются в качестве доказательств по уголовному делу, что его признание происходит в присутствии судьи и сторон, постольку было бы целесообразно рассматривать в этом случае дело без участия присяжных заседателей. Такой же точки зрения придерживается рабочая группа по разработке проекта модельного УПК для государств - участников СНГ, предложившая внести концептуальное положение в уголовно-процессуальное законодательство. Суть этого предложения сводится к тому, чтобы придать признанию обвиняемым своей виновности юридическое значение. Если признание вины добровольное, сделано перед судом и не вызывает у суда и сторон сомнений, то считать доказанным событие преступления и виновность обвиняемого в его совершении. После признания вины суд, исследовав доказательства, на которые укажут стороны, может переходить к решению вопроса о наказании. Разработчики проекта модельного УПК предлагают распространить предложенную процедуру только на уголовные дела, которые рассматриваются судьей единолично.[119] Анализируемое предложение обусловлено тем, что подлежащие установлению правовые категории (совершил и виновен) не требуют процедуры состязания. На мой взгляд, признание обвиняемым, подсудимым своей вины - юридический факт. Признание вины в присутствии судьи и сторон является добровольным признанием. Признание, сделанное в присутствии судьи и сторон, устраняет необходимость исследования доказательств для установления той же вины. В США в таких случаях следуют традиционные вопросы, направленные на выяснение степени добровольности признания и отсутствия давления на подсудимого (пятая поправка к Конституции США в совокупности с правилами Миранды - привилегии против самоизобличения).[120] В Российском законодательстве такой детально разработанной процедуры не существует. Вместе с тем мои предложения нашли отклик у практических работников. Проведенное мною анкетирование практических работников выявило, что большинство из них придерживается высказанной мною точки зрения. Так, 81,3% респондентов высказались за то, чтобы ввести в раздел 10 УПК норму, согласно которой признание подсудимым своей вины на предварительном слушании в присутствии прокурора и сторон влечет за собой рассмотрение дела в обычном порядке. Против введения данной нормы высказалось 8,3%, а затруднились ответить на данный вопрос 10,4% респондентов. В связи с этим представляется целесообразным ввести в уголовно-процессуальное законодательство положение, согласно которому признание подсудимым своей вины на предварительном слушании обусловливает рассмотрение дела в обычном порядке, если стороны против этого не возражают.
К важным общим условиям, определяющим порядок судебного разбирательства с участием присяжных заседателей, относятся также правовые положения, определяющие взаимоотношения председательствующего судьи и коллегии присяжных заседателей.
Многие авторы указывают на председательствующего судью как на фактор воздействия на присяжных заседателей. Однако при оценке роли председательствующего в качестве фактора возможного воздействия на присяжных и, как следствия, на вердикт, мнения авторов существенно разделяются. Так, С.В.Боботов указывает, что, обладая правом обобщения в напутственном слове, председательствующий тем самым обеспечивает “возможность скрытого от публики, но по существу неограниченного воздействия на судейское убеждение”.[121] Напротив, И.Я.Фойницкий полагает, что резюме судьи есть легальный способ воздействия на присяжных под контролем сторон.[122] Мне представляется более правильной последняя точка зрения. Кроме того, необходимо обратить внимание на то, что некоторые западные юристы полагают, что стороны так же, как и судья, имеют “широкие возможности для устного или письменного высказывания и всестороннего влияния на ход процесса”.[123] В частности, это суждение имеет под собой правовое основание, в том числе и в российском законодательстве. В соответствии со ст. 451 УПК стороны имеют право возражать по поводу содержания напутственного слова председательствующего по мотивам нарушения им принципа объективности. Вместе с тем вряд ли можно согласиться с вариантом, предлагаемым в ч. 6 ст. 388 проекта УПК. В этой статье установлено, что по просьбе старшины присяжным заседателям в совещательную комнату передается выписка из протокола судебного заседания с записью текста напутственного слова или его печатный текст либо фонограмма. В законодательной практике России вопрос о передаче каких-либо письменных актов в совещательную комнату уже рассматривался и был разрешен в ст. 805 УУС, в соответствии с которой никакие акты из письменного производства не могли быть переданы присяжным заседателям. М.В.Духовской небезосновательно отмечал, что если будет разрешена передача актов судебного следствия присяжным, “то некоторые из них, рассчитывая на возможность прочесть акты, будут менее внимательны к происходящему на суде следствию”.[124] В то же время в некоторых штатах США современная процедура допускает после напутственной речи передачу судьей присяжным заседателям письменного текста, содержащего условия и порядок вынесения вердикта.[125]
В тесной связи с рассматриваемой проблемой находится проблема, связанная с попытками судей и высших судебных органов объяснять присяжным заседателям, каким образом и в какой последовательности им необходимо подавать голоса. Так, в юридической литературе были подвергнуты критике рекомендации Правительствующего Сената судьям, которые должны были объяснять присяжным порядок голосования в случаях утвердительного ответа на первый, отрицательного - на второй, без ответа - на третий вопросы и т.д. По мнению критиков, получалась весьма сомнительная логическая последовательность, так как решение по третьему вопросу могло явиться пересмотром предшествующих ответов. А.К.Вульферт называл такой порядок “торжеством мнений, оставшихся в меньшинстве по предшествующим вопросам, вследствие чего утрачивается самостоятельное значение последнего вопроса и центр тяжести покоится на предшествующих.[126] Представляется, что современные вопросные листы страдают именно таким недостатком.[127]
Изложенное позволяет сделать вывод о недопустимости разработки рекомендаций о порядке голосования, передачи судьей в совещательную комнату каких-либо материалов судебного следствия, в том числе и текста напутственного слова за исключением, возможно, текста ст. 454 УПК, регулирующей порядок совещания присяжных заседателей.
К важнейшим правовым условиям, определяющим деятельность суда присяжных, относятся также положения, связанные с отбором присяжных заседателей. Предвзятое мнение - антипод правосудия. Поэтому процедуре отбора присяжных правомерно отводится особое место в нормах права как западных стран, так и России.
В Англии суду присяжных отводится прочное место в новой судебной системе, несмотря на многолетнюю последовательно проводимую политику его вытеснения. Накопив богатый многолетний опыт работы суда присяжных, английские правоведы подвергли модернизации саму процедуру отбора присяжных заседателей, установив, что “не будет никаких ограничений по поводу места в Англии и Уэльсе, куда могут потребовать, чтобы лицо явилось в качестве присяжного” (п. 2 ст. 31 Закона 1971 года). Таким образом, идея “мобильности” судей и унификации судебного аппарата распространена и на присяжных.[128] По ранее действовавшему законодательству присяжные призывались к рассмотрению дел в том графстве, где они проживали. Конституционный совет Франции, рассмотрев подобного рода процедуры, пришел к выводу о том, что “ни законодательная, ни правительственная власть не будут правомочными упразднять эти процедуры, обязаны, однако, заботиться об их совершенствовании”[129]. Этим решением подчеркнуто, что во французском праве нет какой-либо конституционной нормы в отношении специально подбираемого судьи, которая гарантировала бы его юрисдикционные функции. Однако предполагается, что при исполнении своих специфических обязанностей судья должен проявлять прежде всего беспристрастность и объективность.
В России XIX - начала ХХ века при создании списков потенциальных присяжных использовался принцип территориальности. Этот же принцип действует также и в настоящее время в силу обширных территориальных пространств государства. В связи с этим закономерен вывод о том, что правила выбора присяжных заседателей из всего населения устанавливаются законом, который определяет условия, ценз и другие характеристики, обладание которыми необходимо для выполнения обязанностей присяжного. Обусловлено это прежде всего тем, что присяжные призываются не к освещению мнений отдельных общественных групп, а к вынесению решения в условиях, определенных законом.
В странах, где суд присяжных имеет многовековую историю, выработан ряд правовых, прецедентных положений отбора присяжных. Так, Верховный Суд США при рассмотрении дела Эрвин против Дауда определил, что простое знакомство с фактическими обстоятельствами того или иного дела не является препятствием для выполнения гражданских обязанностей присяжного. Как правило, американские судьи убеждают присяжных не брать во внимание информацию, полученную вне зала суда. Однако, по меткому выражению члена Верховного Суда Лернеда Хенда (1924-1951), судьи требуют от присяжных “такой гимнастики ума, которая вообще никому недоступна”.[130] Думается, что в значительной степени проблема возникла в связи с соединением воедино двух различных понятий (беспристрастности и неосведомленность). Это соединение создает представление о том, что идеальными присяжными могут быть лишь неосведомленные лица, представляющие собой “чистую страницу”, на которой суд может подготовить судебное решение. Однако решение этой проблемы усугубляется колоссальным развитием средств массовой информации, которые коренным образом изменили мир. К сожалению, одним из способов серьезного влияния на судебную практику являются средства массовой информации, которые бездоказательно и необоснованно прибегают к диффамации - “безапелляционным правовым оценкам” задолго до приговора суда.[131] Думается, что одним из средств обеспечения беспристрастности в ситуациях, когда у сторон возникает сомнение в объективности присяжных в связи с имевшими место публикациями по конкретно рассматриваемому делу, служат правила ст. 441 УПК. Эта норма права допускает роспуск коллегии присяжных заседателей по мотивам тенденциозности состава коллегии в целом.
Известно, что приговор не может быть основан на предположениях (ст. 309 УПК). В связи с этим обязательным условием его постановления является рассмотрение всех допустимых доказательств в суде. Эти требования в равной степени могут и должны относиться к судебному следствию и судебным решениям в суде присяжных. Не случайно в правовой литературе отмечалось, что от присяжных “требуют приговора, следовательно, перед ними нужно произвести совершенно самостоятельное исследование”.[132] Необходимость самостоятельного исследования доказательств продиктована двумя обстоятельствами. Во-первых, в суде исследуются не только материалы предварительного следствия, но и материалы, представленные сторонами. При этом представленные материалы, как правило, отличаются противоречивостью и несут на себе отпечаток заинтересованности соответствующей стороны. Во-вторых, одним из важных условий соблюдения принципа непосредственности является получение информации о фактических обстоятельствах дела из первоисточника. Поэтому важное значение для правильного разрешения “имеет создание условий для самостоятельного, независимого и активного участия каждого из судей в обсуждении всех вопросов, возникающих при постановлении приговора”.[133] Соблюдение перечисленных условий гарантирует присяжным заседателям возможность всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств дела. На мой взгляд, именно эти три составные части (всесторонность, полнота и объективность) являются достаточным минимумом для принятия решения, удовлетворяющего стороны.
В связи с изложенным особый теоретический и практический интерес приобретает проблема участия присяжных в процессе формулирования вопросов, подлежащих разрешению при вынесении вердикта. Актуальность указанной проблемы определяется также тем, что в ст. 391 проекта УПК предусматривается положение, в соответствии с которым при вынесении вердикта “виновен” присяжные заседатели вправе будут изменять обвинение в сторону, благоприятную для подсудимого.
В юридической литературе высказывались различные точки зрения по поводу возможности изменения присяжными заседателями обвинения в сторону, благоприятную для подсудимого. Так, К.Миттермайер отмечал, что, если присяжные находят, что подсудимый невиновен в том преступлении, о котором говорится в обвинительном акте, а виновен в другом, менее значительном проступке, то они могут вынести обвинительный приговор применительно к этому проступку, “хотя бы даже им и не предлагали особенного вопроса об этом обстоятельстве”.[134] В свою очередь В.Д.Спасович, критикуя положение ст. 812 УУС, предоставившей присяжным заседателям право прибавлять к установленным выражениям некоторые слова, указывал, что при помощи таких дополнений присяжные заседатели “изменяли нередко юридическую квалификацию преступления, чего, конечно, они не вправе делать”.[135] М.В.Духовской также утверждал, что посредством таких дополнений коллегия присяжных выходила за пределы вопросов, признавала или отрицала такие факты, которые не были предметом исследования в судебном следствии, и тем самым произвольно определяла юридическую квалификацию преступления.[136] В связи с этим думается, что ст. 391 проекта УПК, принятого Государственной Думой в первом чтении, разрешающая присяжным заседателям изменять обвинение, может создать серьезные практические трудности при вынесении приговоров судом присяжных. Проведенное нами исследование показало, что на вопрос о том, положительно ли скажется на правосудии введение в УПК нормы, позволяющей присяжным одновременно с вынесением вердикта о виновности подсудимого изменять объем обвинения, 79,2% респондентов высказалось отрицательно, 14,6% - положительно, а 6,2% затруднились с ответом. Приведенные данные свидетельствуют о необходимости введения законодательного положения, регулирующего участие присяжных заседателей в постановке вопросов, фиксируемых в опросном листе в качестве одного из общих условий судебного разбирательства. Моя идея находит поддержку в правовой литературе. Так, В.Вальберг отмечал, что излишний формализм при разрешении вопросов стесняет присяжных, в связи с чем необходимо “предоставление присяжным, наравне с обвинителем и защитником, права делать возражения и представления суду при постановке вопросов”.[137] Спустя 22 года с момента принятия УУС 1864 года присяжным было предоставлено право принимать участие в постановке вопросов Законом от 15 мая 1886 года (ст.ст. 762, 808, 816 УУС).[138] В связи с изложенным я предлагаю изменить ст. 450 УПК и разрешить присяжным заседателям участвовать в постановке вопросов.
Важным вопросом в рамках общих условий судебного разбирательства в суде присяжных является вопрос о времени совещания присяжных. По мнению С.Г.Мирецкого, “фактор времени всегда воздействует на психологию судей”.[139] Такого же мнения придерживаются разработчики уголовно-процессуального законодательства. Так, в проекте судебных уставов 1864 года предусматривалось правило, в соответствии с которым к принятию решения большинством голосов присяжные заседатели могли переходить только после трехчасового совещания. Государственная Дума не приняла данное предложение[140] и судебные уставы ограничились требованиями ст. 813 УУС, в которой минимум времени не был установлен. Современное действующее законодательство установило для присяжных трехчасовой минимальный срок для принятия единодушного решения. Некоторые авторы объясняют появление этого правила тем, что необходимость “поиска единого решения обусловлена при этом особым характером дел и теми последствиями, с которыми связано признание лица виновным в их совершении”.[141] Трудно не согласиться с мнением указанного автора о том, что суд присяжных рассматривает и разрешает особую категорию дел. Между тем правило, закрепленное в ст. 453 УПК, о необходимости трехчасового совещания для принятия единодушного решения, напоминает Вестминстерский судебный процесс. В этом процессе “если присяжные долго не приходили к единогласию, то судья заключал их в тюрьму до тех пор, пока они не постановляли единогласного приговора; для побуждения к такому исходу судья мог даже отказывать им в пище, кроме самой необходимой.”[142]
Рассмотрение данного вопроса позволяет сделать вывод о том, что из законодательства следует исключить правило, согласно которому присяжные в течение трех часов обязаны искать единогласия.
Анализ изложенных выше проблем позволяет в заключение подвести некоторые итоги. Во-первых, общие условия судебного разбирательства, указанные в ст.ст. 240-266 УПК и относящиеся к традиционному производству в суде, не могут действовать в полной мере при рассмотрении дела с участием присяжных заседателей. Ограниченность их действия обусловлена как самой спецификой процедуры, так и ст. 420 УПК, определяющей приоритет норм раздела 10 над другими частями уголовно-процессуального законодательства. Во-вторых, общие положения, изложенные в ст.ст. 420-430 УПК, на мой взгляд, недостаточно полно и точно отражают специфические условия судебного разбирательства с участием присяжных. Наличие же таких особенностей очевидно. Однако они рассредоточены по различным нормам всего раздела десятого УПК. Не разрешен данный вопрос и в проекте УПК, принятом Государственной Думой в первом чтении. В-третьих, представляется целесообразным выделить условия постановления вердикта в самостоятельную группу в рамках общих положений производства в суде присяжных. В самом обобщенном виде они могут быть представлены следующим образом.
1. Условия, влияющие на процедуру предварительного слушания дела, включая вопросы о подсудности и пледировании виновности.
2. Условия, влияющие на отбор присяжных заседателей.
3. Условия, определяющие особенности судебного разбирательства с участием присяжных заседателей, в том числе постановку вопросов перед присяжными и постановление вердикта.
4. Условия, определяющие порядок обсуждения последствий вердикта.
Рассмотренные в первых двух параграфах работы вопросы позволяют утверждать, что условия, определяющие порядок судебного разбирательства и постановления вердикта, в значительной мере относятся и к приговору суда присяжных. В связи с этим становится очевидной необходимость рассмотреть вопрос о соотношении этих двух главных процессуальных решений, принимаемых в рамках суда присяжных.
§ 4. Соотношение вердикта и приговора в суде присяжных.
Приговор суда, будучи решением, обобщающим всю совокупность уголовно-процессуальных отношений, имевших место при производстве по уголовному делу, постанавливается на основе норм уголовно-процессуального законодательства. При этом в приговоре как акте судебной власти виновность или невиновность лица в совершении преступления устанавливается вердиктом, а вид и размер наказания - приговором суда.
Вердикт присяжных заседателей, всегда являясь коллегиальным решением о виновности или невиновности лица (в отличие от приговора, который может постанавливаться единолично судьей в случаях, указанных в законе), выносится также на основании и в рамках уголовно-процессуального закона. В этой связи представляется, что вердикт присяжных заседателей есть не столько формальная воля законодателя, сколько реальная значимость всех внутренних и внешних обстоятельств, выражающих индивидуальное представление о долге, добре, справедливости и законности. Отмечая это обстоятельство, А.М.Бобрищев-Пушкин писал, что суд присяжных всегда решает конкретные случаи согласно его особенностям. При этом в соображениях относительно справедливости у присяжных заседателей есть “забота об одинаковой судьбе равно виновных”.[143]
Я уже отмечал, что приговор суда, постановленный в рамках общего порядка судопроизводства или в рамках суда присяжных, должен отвечать требованиям законности, обоснованности, мотивированности и справедливости. В связи с этим становится очевидным, что состоявшийся вердикт присяжных заседателей (то есть вердикт, вынесенный с соблюдением указанных в законе условий и не вызвавший замечаний председательствующего в порядке ст. 456 УПК), также отвечает требованиям законности. В этом случае мы можем говорить о том, что вердикт присяжных заседателей, будучи структурным элементом приговора как процессуального решения по делу, определяет в целом характер и степень справедливости судебного решения. Практически такую же точку зрения высказывал А.А. Квачевский, заметив, что присяжные заседатели своим решением вносят в приговоры “народную правду, отличную от книжной”.[144]
Приговор суда служит единственным актом, в рамках которого устанавливается виновность лица. После признания гражданина виновным к нему могут быть применены меры уголовного наказания. В случае постановления оправдательного приговора лицо освобождается от инкриминируемого ему обвинения. Вердикт же присяжных заседателей о виновности лица в совершении преступления, будучи главным решением по делу в суде присяжных, не позволяет применить к подсудимому меры уголовного наказания, а создает лишь предпосылки к их применению. Состоявшийся вердикт присяжных заседателей является окончательным актом, определяющим объем виновности с точки зрения коллегии присяжных, и в этом смысле обязателен для председательствующего судьи при решении вопроса о квалификации деяния.
Действующее законодательство (нормы Конституции РФ и УПК) позволяет при постановлении приговора о признании лица виновным применить к нему санкцию уголовного закона (меру уголовного наказания). При этом в приговоре суда определяется конкретный вид наказания, который предусмотрен нормой УК. Вопрос о размере наказания определяется судьей единолично, исходя из собственного усмотрения в действиях подсудимого смягчающих и отягчающих вину обстоятельств в случаях, когда по мнению коллегии присяжных заседателей подсудимый не заслуживает снисхождения, или данный вопрос остался без ответа.
В этом плане приговор суда присяжных близок к приговору суда, вынесенному в рамках общего порядка судопроизводства, который определяет виновность лица и позволяет применить или не применить к нему меры уголовного наказания. Вердикт присяжных заседателей также выступает в качестве решения вопроса о виновности или невиновности лица. Однако, будучи совместным решением самостоятельной коллегии присяжных заседателей, вердикт создает лишь предпосылки к применению норм уголовного права. Установление виновности лица в совершении преступления в вердикте не позволяет присяжным заседателям применить сразу же санкцию уголовного закона. Тем не менее вердикт присяжных заседателей устанавливает виновность и тем самым определяет фазу привлечения к уголовной ответственности. При этом решение о виновности в вердикте не всегда является окончательным, так как в соответствии со ст. 459 УПК обвинительный вердикт не препятствует постановлению судьей оправдательного приговора за отсутствием в деянии состава преступления. В то же время вердикт присяжных заседателей может масштабировать применение санкции уголовного закона. Так, наличие в вердикте решения коллегии присяжных заседателей о том, что подсудимый заслуживает снисхождения или особого снисхождения, существенно влияет на вид и размер наказания.
Современные правоведы при определении основ уголовной ответственности указывают на то, что уголовная ответственность заключается в осуждении, порицании лица государством и в претерпевании виновным правоограничений, вытекающих из его осуждения. В частности, отмечается, что уголовное правоотношение “включает в себя уже первоначальную стадию применения уголовного закона - уголовно-правовую оценку деяния. В этом смысле уголовная ответственность как бы вырастает из оценки деяния как преступления”.[145] Данная точка зрения представляется мне спорной. Я считаю, что оценка преступного деяния проходит несколько этапов, которые условно можно назвать фазами. Так, орган расследования, вынося постановление о привлечении лица в качестве обвиняемого (ст.ст. 143, 144 УПК), дает уголовно-правовую оценку деянию. Окончание предварительного расследования и составление обвинительного заключения (ст. 205 УПК) также основываются на уголовно-правовой оценке деяния, окончательной с точки зрения следователя (лица, производящего дознание, и органа дознания). Прокурор, надзирающий за производством и утверждающий обвинительное заключение, также в свою очередь соглашается с предложенной следователем уголовно-правовой оценкой либо в случае несогласия с ней дает собственную уголовно-правовую оценку деянию, составляя новое обвинительное заключение (ст. 215 УПК). Однако окончательная уголовно-правовая оценка деяния принадлежит суду (или судье).
Применительно к суду присяжных следует отметить, что вердикт коллегии присяжных о виновности (или невиновности) подсудимого обусловлен фактическими обстоятельствами, достаточно полно установленными в судебном разбирательстве. Тем самым присяжные заседатели предопределяют уголовно-правовую оценку деяния судьей либо вовсе исключают ее при вынесении оправдательного вердикта. Подобная точка зрения была высказана еще Д.Г.Тальбергом, который отмечал, что “право наказания (jus puniendi) может быть основано только на почве фактически обоснованных данных действительной жизни”.[146] Изложенное положение позволяет утверждать, что вопрос об уголовной ответственности и моменте ее наступления по результатам вердикта окончательно не разрешается. Уголовная ответственность возникает в момент признания обвиняемого виновным в совершении преступления обвинительным вердиктом суда, а реализуется при вступлении приговора в законную силу. Принцип законности в уголовном судопроизводстве требует, чтобы каждое решение принималось надлежащими органами с соблюдением уголовно-процессуальной формы. Вердикт и приговор суда присяжных выносятся в строгом соответствии с нормами УПК, с соблюдением заданных ими условий. Известно, что уголовно-процессуальная форма это правовой режим производства по уголовным делам.[147] Важность и значимость соблюдения уголовно-процессуальной формы подчеркивается также в Международном пакте о гражданских и политических правах 1966 года. В нем сказано, в частности, что “никто не должен быть лишен свободы иначе, как на таких основаниях и в соответствии с такой процедурой, которые установлены законом” (ст. 9).[148] Поэтому процессуальная форма в соответствии с вышеизложенными положениями содержит гарантии прав и законных интересов граждан, в частности, подсудимого. В юридической литературе отмечается, что под процессуальной формой (процессуальным порядком) “понимаются все формы судопроизводства в их совокупности, в их системе как единое целое”.[149] Вердикт присяжных заседателей, равно как и приговор суда присяжных, выносится в рамках, строго очерченных законом, и направлен на разрешение задач уголовного судопроизводства (ст. 2 УПК). Поэтому вынесение вердикта присяжных заседателей находится в системе процессуальных действий и также постановляется в соответствии с требованиями уголовно-процессуальной формы. Однако, если приговор суда определяет форму уголовной ответственности, то вердикт коллегии присяжных, не являясь актом государственного публичного порицания с применением в необходимых случаях мер наказания,[150] определяет лишь виновность как составной элемент уголовной ответственности.
Приговор суда присяжных, вступивший в законную силу, играет роль решения, символизирующего окончание стадии судебного разбирательства и является решением, обеспечивающим возможность перехода уголовного дела в следующую стадию. В то же время вердикт коллегии присяжных заседателей, будучи важным и обязательным элементом решения по делу, не обладает такой юридической силой как приговор суда. Вердикт присяжных заседателей позволяет перейти уголовному делу только в следующий этап судебного разбирательства, а именно, в этап обсуждения последствий вердикта (ст.ст. 457-458 УПК).
В отличие от прецедентного доктринальное право запрещает судам издавать общенормативные правила по рассматриваемым ими конкретным делам. Поэтому деятельность органов правосудия в системе континентального права с самого начала имела конкретный и строго ограниченный характер. Из такого подхода “вытекало, что и обобщенная судебная практика могла интерпретироваться лишь субсидиарно, то есть как основа для доктринального толкования действующего законодательства; нового права она не создавала”.[151] В связи с этим представляется, что суд присяжных в рамках действующего российского судопроизводства судебные прецеденты создавать не может. Вместе с тем отдельные авторы склонны полагать, что в рамках нашего судопроизводства возможен прецедент, “которым станут руководствоваться судьи в дальнейшем”.[152] Думается, что данная точка зрения не укладывается в традиционно сложившуюся систему, отечественных источников права. В такой же степени необоснованной и спорной является мнение о том, что деятельность присяжных как судей от общества происходит “вне четко очерченных рамок закона”.[153] Я полагаю, что уголовно-процессуальный закон (гл. 10 УПК) в достаточной степени регулирует условия постановления вердикта. Присяжные заседатели, равно как и судья, принимают решение в рамках закона, руководствуясь своим внутренним убеждением. Отличие же видится в том, что коллегия присяжных не обязана мотивировать, обосновывать это решение. На это же обстоятельство указывал А.Роземблюм, отмечая, что “присяжные ничем не обязаны мотивировать свои приговоры”.[154]
Отдельные авторы очень высоко оценивают предусмотренную законом усеченную процедуру судопроизводства в случаях признания подсудимым своей вины и положительно относятся к введению в дальнейшем сделок о признании вины. Думается, что в рамках действующего уголовного судопроизводства реализация идеи о сделках по поводу вины невозможна. Такая новелла потребует внедрения в уголовно-процессуальное законодательство основополагающих начал искового процесса, классическим образцом которого является английское судопроизводство. В соответствии с точкой зрения американских юристов Ньютона Миноу и Фрейда Кейта, ни одна из “функций присяжных не предусматривает установление истины: целью правовой системы может и не быть выяснение объективной истины”.[155] Данная позиция по меньшей мере является дискуссионной. Так, например, ч. 1 ст. 465 УПК в качестве оснований для отмены или изменения судебных решений кассационной палатой предусматривает: односторонность или неполноту судебного следствия. Односторонность или неполнота следствия могут возникнуть в результате ошибочного исключения из разбирательства допустимых доказательств, которые могут иметь существенное значение для исхода дела; необоснованного отказа стороне в исследовании доказательств, которые могут иметь существенное значение для исхода дела; неисследования существенных для исхода дела доказательств, подлежащих обязательному исследованию в силу ст. 79, ч. 2 ст. 232, ст. 258, ч. 2 ст. 308, п. 2 ч. 2 ст. 343, ч. 4 ст. 351, ч. 1 ст. 352 УПК; исследования в судебном заседании недопустимых доказательств, если это могло иметь существенное значение для исхода дела. Кроме того, в п. 4 ч. 1 ст. 465 УПК в качестве основания для пересмотра дела кассационной палатой указано на назначение несправедливого наказания. Таким образом, действующее уголовно-процессуальное законодательство не дает оснований для вывода о том, что суд присяжных в России не ориентирован на установление истины по делу.
Вердикт присяжных заседателей и приговор суда постанавливаются на основе и с соблюдением принципов уголовного процесса. Представляется необходимым кратко рассмотреть те из них, действие которых носит особый характер в связи со спецификой рассмотрения уголовного дела с участием присяжных заседателей. Такими принципами, на мой взгляд, являются принцип всесторонности, полноты и объективности исследования обстоятельств и принцип презумпции невиновности.
Требования всесторонности, полноты и объективности исследования обстоятельств дела закреплены в ст. 20 УПК. Всесторонность, полнота и объективность в уголовном судопроизводстве находятся во взаимосвязи, взаимодействии и взаимообусловленности. Отсутствие или ненадлежащая реализация одного из элементов принципа уголовного процесса оказывает негативное влияние на содержание других его элементов. На этом обстоятельстве акцентируется внимание потому, что ст. 446 УПК установила запрет на исследование присяжными заседателями обстоятельств, связанных с прежней судимостью подсудимого и признанием его особо опасным рецидивистом. В связи с этим можно придти к выводу о том, что без анализа указанных данных судебное следствие носит односторонний и неполный характер. Однако представляется, что этот запрет свидетельствует лишь о специфике действия рассматриваемого принципа в суде присяжных. Он указывает не на односторонность исследования, а на его специфичность, в которой отражается объективность присяжных заседателей.
Присяжные заседатели устанавливают виновность или невиновность лица, исходя из фактов, подтверждающих конкретное преступное деяние, а не прошлое подсудимого. При этом необходимо отметить, что объективность, будучи правовым требованием, включает в себя также нравственное начало. Содержание этого начала состоит из беспристрастности, непредвзятости, добросовестности, справедливости и т.д. Реализация данного принципа и его нравственного содержания обеспечивается рядом процессуальных гарантий. Таких, например, как безмотивный отвод присяжных в зале суда (ст. 439 УПК) или объявление тенденциозным состава коллегии присяжных заседателей до принятия ими присяги (ст. 441 УПК). Вместе с тем очевидно, что исключение из судебного следствия в рамках первого этапа судебного разбирательства обстоятельств, указанных в ч. 1 и 6 ст. 446 УПК, предполагает обязательное исследование этих обстоятельств в рамках второго этапа - этапа обсуждения последствий вердикта коллегии присяжных заседателей. Отсутствие такого обсуждения будет являться основанием для отмены или изменения приговора кассационной палатой в соответствии с п. 1 ч. 1 ст. 465 УПК.
Презумпция невиновности как принцип уголовного процесса закреплена в ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах[156], ст. 49 Конституции РФ и ст. 13 УПК и выражает собой не субъективное мнение судьи, а объективное правовое положение обвиняемого, подсудимого. Разъяснение данного принципа присяжным заседателям вменено в обязанность председательствующему по делу судье при его обращении к присяжным с напутственным словом (ч. 3 ст. 451 УПК). Данный принцип непосредственным образом воздействует на судей от народа и буквально ими воспринимается. Принцип презумпции невиновности, по мнению юристов XIX века, имеет в суде присяжных превалирующее значение. Так, А.М. Бобрищев-Пушкин указывал, “что на суд присяжных могущественно действует из всех презумпций - одна, презумпция невиновности подсудимого”.[157] С этим мнением нельзя не согласиться. В то же время необходимо отметить, что действие всех процессуальных презумпций в суде присяжных требует самостоятельного исследования вне рамок настоящей диссертации.
В заключение отметим следующие моменты. Объединяющим началом вердикта коллегии присяжных заседателей и приговора суда являются нормы УПК, с соблюдением которых они принимаются. В этом смысле эти два процессуальных решения имеют единую правовую основу.
Вердикт коллегии присяжных заседателей и приговор суда присяжных преследуют единые задачи, указанные в ст. 2 УПК, а именно: обеспечение правильного применения закона с тем, чтобы каждый совершивший преступление был подвергнут справедливому наказанию и ни один невиновный не был привлечен к уголовной ответственности и осужден.
Вердикт коллегии присяжных заседателей и приговор суда присяжных постанавливаются на основе и с соблюдением единых принципов уголовного судопроизводства.
Вердикт коллегии присяжных заседателей и приговор суда присяжных постанавливаются с соблюдением единой уголовно-процессуальной формы. При этом особенности этих двух правовых документов обусловлены целями и задачами деятельности коллегии присяжных и председательствующим судьей, а также их правами и обязанностями.
Вердикт коллегии присяжных заседателей отличается от приговора суда присяжных тем, что вердикт как решение о виновности лица не позволяет непосредственно назначить наказание подсудимому без обсуждения его последствий. Вердикт коллегии присяжных заседателей о виновности подсудимого создает только правовую основу уголовной ответственности и применения как норм УК, так и норм ГК. Вердикт о невиновности подсудимого исключает уголовную ответственность.
Отличие вердикта коллегии присяжных заседателей от приговора суда присяжных заключается также в том, что приговор суда присяжных определяет границы стадии судебного разбирательства, а вердикт присяжных заседателей определяет границы этапов стадии судебного разбирательства.
Вердикт коллегии присяжных заседателей отличается от приговора суда присяжных по юридической значимости. Вердикт присяжных заседателей как основное решение по делу, на постановление которое направлена деятельность всех участников судебного разбирательства, в том числе председательствующего по делу судьи, является стержнем приговора, его основой. С точки зрения задач, оснований и условий постановления приговор суда присяжных и вердикт коллегии присяжных заседателей находятся в таком соотношении, в каком находятся структура процессуального решения и составляющий ее основу элемент, каким является вердикт присяжных заседателей.
Вердикт присяжных заседателей, будучи основным решением по делу о виновности (или невиновности) подсудимого, обусловливает вид приговора и решение вопроса о наказании. Особенности рассмотрения уголовного дела с участием присяжных заседателей таковы, что после провозглашения вердикта судебное разбирательство переходит во второй этап. В рамках второго этапа судебное разбирательство продолжается без участия присяжных заседателей. Предметом судебного разбирательства на этом этапе являются некоторые вопросы, имеющие юридическое значение, и последствия, вытекающие из существа ответов присяжных заседателей на поставленные вопросы. Действующее законодательство (раздел 10 УПК) достаточно детально регламентирует деятельность субъектов уголовного процесса на первом этапе судебного разбирательства, в рамках которого постанавливается вердикт. Вместе с тем обсуждение последствий вердикта (второй этап) урегулировано законом, на мой взгляд, значительно слабее, о чем свидетельствуют данные социологического исследования. Так, на поставленный вопрос о том, нуждается ли в более детальной регламентации второй этап судебного разбирательства, в рамках которого обсуждаются юридические последствия вердикта без участия присяжных заседателей, 45,8% практических работников дали утвердительный ответ, 20,8% - отрицательный ответ, а 33,4% затруднялись ответить на данный вопрос.
Анализ места и роли присяжных заседателей, председательствующего судьи, вердикта и приговора в системе судебного разбирательства позволяет перейти к рассмотрению проблем, связанных с обсуждением последствий вердикта.
[2] Апарова Т.В. Суды и судебный процесс Великобритании. - М., 1996. С. 51.
[3] Ньютон Миноу, Фрейд Кейт. Возможна ли полная беспристрастность?//Америка. 1993. № 436. С. 7.
1 Пресняков А.Е. Княжое право древней Руси. Очерки по истории X-XII столетий. - М., 1993. С. 431.; Карамзин Н.М. Предания веков. - М., 1988. С. 146.
[5] Нажимов В.П. Презумпция невиновности в уголовном процессе и о суде присяжных//Вопросы уголовного права и процесса в условиях правовой реформы. - Калининград, 1991. С. 78.
[6] Суд присяжных за двадцать пять лет//Журнал Гражданского и Уголовного права. 1889. Кн. 9. С. 3.
[7] Чельцов-Бебутов М.А. Курс уголовно-процессуального права. - СПб., 1995. С. 643.
[8] Ершов В.В., Халдеев Л.С. Проблемы рассмотрения уголовных дел судом присяжных//Государство и право. 1994. № 2. С. 77; Кони А.Ф. К 150-летию со дня рождения А.Ф.Кони. “Я люблю суд присяжных и дорожу им”//Российская юстиция. 1994. № 1. С. 32.
[9] Концепция судебной реформы в Российской Федерации //Издание Верховного Совета РФ. - М., 1992. С. 51.
[10] Дэниел Голман. Суд присяжных//Америка. 1994. № 436. С. 12; Слободкин Ю. О суде присяжных без прикрас//Советская юстиция. 1990. № 9. С. 8.
[11] Решетников Ф.М. Правовые системы стран мира. Справочник. - М., 1993. С. 184.
[12] Кони А.Ф. О суде присяжных и о суде с сословными представителями//Журнал Министерства Юстиции. 1895. № 4. С. 43.
[13] Фойницкий И.Я. Курс уголовного судопроизводства. - СПб., 1996. Т. 1. С. 363.
[14] Джаншиев Г. Основы судебной реформы. - М., 1891. С. 272.
[15] Боботов С.В. Правосудие во Франции. - М., 1994. С. 17; Немытина М.В. Российский суд присяжных. - М., 1995. С. 93.
[16] Франсуа Люшер. Конституционная защита прав и свобод личности. - М., 1993. С. 288.
[17] Чеджемов Т.Б. Судебное следствие. - М., 1979. С. 14.
[18] Боботов С.В. Буржуазная юстиция. Состояние и перспективы развития. - М., 1989. С. 220; Мельник В. Здравый смысл - основа интеллектуального потенциала суда присяжных//Российская юстиция. 1995. № 6. С. 10.
[19] Севэн Ф. Законодательство Наполеона I. - СПб., 1870. С. 17.
[20] Чеджемов Т.Б. Судебное следствие. - М., 1979. С.14.
[21] Ворошилин Е.В., Пашин С.А. Нормативные материалы о судьях и суде присяжных. - М., 1994. С. 17.
[22] Немытина М.В. Российский суд присяжных. - М., 1995. С. 99.
[23] Даневский В. Сравнительное обозрение некоторых форм суда. - М., 1894. С. 16.
[24] Бадашханов В.И. Народный элемент в уголовном судопроизводстве в современных условиях: автореф. дисс. на соик. степени канд. юр. наук. - Н. Новгород, 1993. С. 5.
[25] Бадашханов В.И. Народный элемент в уголовном судопроизводстве в современных условиях: автореф. дисс. на соиск. учен. степени канд. юр. наук. - Н. Новгород, 1993. С. 5.
[26] Бобрищев-Пушкин А.М. Эмпирические законы деятельности русского суда присяжных. - М., 1896. С. 583 и др.
[27] Фойницкий И.Я. Курс уголовного судопроизводства. - СПб., 1996. Т. 2. С. 452.
[28] Муравьев Н.В. Из прошлой деятельности. - СПб., 1900. Т. 1. С. 221.
[29] Казанцев С.М. Суд присяжных в России: громкие уголовные процессы. - Л., 1991. С. 34.
[30] Ньютон Миноу, Фрейд Кейт. Возможна ли полная беспристрастность?//Америка. 1993. № 436. С. 8; Петрухин И.Л. Состязательность и правосудие//Государство и право. 1994. № 10. С. 133.
[31] Дейтрих В.Ф. О суде присяжных. Вопрос о его реорганизации// Журнал Министерства Юстиции. 1895. № 6. С. 21; Гуэ-Глунека О суде присяжных. - СПб., 1865. С. 26; Роземблюм А. Защита на суде присяжных//Журнал Гражданского и Уголовного права. 1889. Кн. 5. С. 75.
[32] Вальберг В. Задачи суда присяжных. - М., 1872. С. 8.
[33] Случевский В.К. О суде присяжных и его противниках//Журнал Министерства Юстиции. 1896. № 3. С. 194; Глазер Ю. Влияние суда на приговор присяжных. - СПб., 1868. С. 2; Бобрищев-Пушкин А.М. Эмпирические законы деятельности русского суда присяжных. - М., 1896. С. 583.
[34] Юристы не должны разрешать вопросы факта, равно как и присяжные разрешать вопросы права. Спасович В.Д. О постановке вопросов присяжным заседателям//Журнал Министерства Юстиции. 1897. № 1. С. 5; Тальберг Д.Г. Русское уголовное судопроизводство. Т. 1. - Киев, 1889. С. 57; Суд присяжных за двадцать пять лет//Журнал Гражданского и Уголовного права. 1889. Кн. 9. С. 21.
[35] Гуэ-Глунека. О суде присяжных. - СПб., 1865. С. 26-28.
[36] В дальнейшем при ссылках на нормы Устава уголовного судопроизводства этот законодательный акт будет именоваться сокращенно - УУС.
[37] Теймэн Стивен. Постановка вопросов перед присяжными //Российская юстиция. 1995. № 10. С. 11. См. также: Борзенков Г.Н. Суд присяжных и уголовный закон//Вестник МГУ. 1994. № 4. С. 37.
[38] Глазер Ю. Влияние суда на приговор присяжных. - СПб., 1868. С. 39.
[39] Бушуев Г. Суд присяжных//Советская юстиция. 1990. № 6. С. 11.
[40] Вальберг В. Задачи суда присяжных. - М., 1872. С. 2-3.
[41] Тальберг Д.Г. Русское уголовное судопроизводство. Т. 1. - Киев, 1889. С. 63-64.
[42] Панасюк А.Ю. Презумпция виновности в системе профессиональных установок судей//Государство и право. 1994. № 3. С. 70-79.
[43] Результаты мониторинга деятельности судов присяжных, проведенного Государственным правовым управлением при Президенте РФ.
[44] Франсуа Люшер. Конституционная защита прав и свобод личности. - М., 1993. С. 300.
[45] Хохряков Г.Ф. Парадоксы тюрьмы. - М., 1991. С. 188.
[46] Петрухин И.Л. Состязательность и правосудие//Государство и право. 1994. № 10. С. 133.
[47] Окуньков Л.А. Комментарий к Конституции РФ. - М., 1996. С. 534.
[48] Состязательность - основа уголовного процесса//Российская юстиция. 1995. № 7. С. 23.
[49] Боботов С.В. Буржуазная юстиция. Состояние и перспективы развития. - М., 1989. С. 27.
[50] Глазер Ю. Руководство по уголовному процессу. - СПб., 1884. С.26.
[51] В английском судопроизводстве специальным вердиктом может также именоваться решение суда в отношении подсудимого, заболевшего душевной болезнью. (Апарова Т.В. Суды и судебный процесс Великобритании. - М., 1996. С. 119).
[52] Тальберг Д.Г. Русское уголовное судопроизводство. Т. 1. - Киев, 1889. С. 54; Спасович В.Д. О постановке вопросов присяжным заседателям и о порядке произнесения ими приговоров//Журнал Министерства Юстиции. 1897. № 1. С. 6.
[53] Буцковский Н. Очерки судебных порядков по Уставам 20 ноября 1864 года. - СПб., 1874. С. 222.
[54] Давид Р. Основные правовые системы современности. - М., 1988. С. 42.
[55] Дискреционная власть - предоставление органу или должностному лицу полномочия действовать по собственному усмотрению в рамках закона.
[56] Кобликов А.С. Судебный приговор. - М., 1966. С. 17.
[57] Проект УПК РФ, принятый Государственной Думой в первом чтении.
[58] Коган В.М. Социальные свойства преступности. - М., 1977. С. 13; Трухин А.М. Понятие и значение вины в советском уголовном праве//Вопросы уголовной ответственности и наказания. - Красноярск, 1986. С. 26.
[59] Тарбагаев А.Н. Понятие и цели уголовной ответственности. - Красноярск, 1986. С. 97.
[60] Энгельгардт А.А. Субъективные предпосылки уголовной ответственности. - М., 1996. С. 13-14.
[61] Ростед Х. Уголовная юстиция: проблемы международного сотрудничества. - М., 1995. С. 202.
[62] Лупинская П.А. Решения в уголовном судопроизводстве. Их виды, содержание и формы. - М., 1976. С. 19.
[63] Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 20 декабря 1994 года “О некоторых вопросах применения судами уголовно-процессуальных норм, регламентирующих производство в суде присяжных”//Бюллетень Верховного Суда РФ. 1995. № 3. С. 2-8.
[64] Мирецкий С.Г. Приговор суда. - М., 1989. С. 5.
[65] Загорский Г.И. Судебное разбирательство по уголовному делу. - М., 1985. С. 3.
[66] Лютьоган Э. Основные элементы демократии. - СПб., 1993. С. 43.
[67] Бобрищев-Пушкин А.М. Эмпирические законы деятельности русского суда присяжных. - М., 1896. С. 563.
[68] С психологической стороны модель решения может быть представлена, как распознание определенного правового образа. Этот процесс в самом общем виде включает в себя следующие элементы: а) ориентировку в фактических данных; в) актуализацию (воспроизведение) в сознании знакомых признаков эталона; г) выявление их соответствия или несоответствия признакам объекта; д) осознание соответствия между объектом и эталоном; е) вывод о принадлежности объекта к определенному классу.
[69] Мирецкий С.Г. Приговор суда. - М., 1989. С. 7.
[70] Муравьев Н.В. Из прошлой деятельности. Т. 1. - СПб., 1900. С. 228.
[71] Колбая Г.Н. Соотношение предварительного следствия и судебного разбирательства. - М., 1975. С. 99; Лупинская П.А. Решения в уголовном судопроизводстве. Их виды, содержание и формы. - М., 1976. С. 107; Чельцов-Бебутов М.А. Курс уголовно-процессуального права. - СПб., 1995. С. 750.
[72] Бобрищев-Пушкин А.М. Эмпирические законы деятельности русского суда присяжных. - М., 1896. С. 614.
[73] Мирецкий С.Г. Приговор суда. - М., 1989. С. 7.
[74] Ллойд Л. Уайнреб. Отказ в правосудии. Уголовный процесс США. - М., 1985. С. 32.
[75] Бобрищев-Пушкин А.М. Эмпирические законы деятельности русского суда присяжных. - М., 1896. С. 614.
[76] Хохряков Г.Ф. Парадоксы тюрьмы. - М., 1991. С. 177.
[77] Троян А.И. Социальная справедливость как моральная основа демократического правового социального государства: автореф. дисс. на соиск. учен. степени канд. юр. наук. - Харьков, 1995. С. 18.
[78] Попов А.Н. Принципы справедливости в уголовном праве: автореф. дисс. на соиск. учен. степени канд. юр. наук. - СПб., 1993. С. 13.
[79] Яковлев А.М. Принцип социальной справедливости и основания уголовной ответственности//Советское государство и право. 1982. № 3. С. 93.
[80] Епифанов Б.В. Принцип социальной справедливости: дисс. на соиск. учен. степени канд. юр. наук. - СПб., 1993. С. 164.
[81] Ростед Х. Уголовная юстиция: проблемы международного сотрудничества. - М., 1995. С. 212.
[82] Мирецкий С.Г. Приговор суда. - М., 1989. С. 50.
[83] Николайчик В.М. Уголовный процесс США. - М., 1981. С. 207.
[84] Здесь и далее при ссылках на уголовное законодательство имеются в виду нормы УК РФ, если иное не оговорено особо.
[85] Горелик А.С. Взаимоотношение обстоятельств, влияющих на размер наказания//Вопросы уголовной ответственности и наказания. - Красноярск, 1986. С. 141.
[86] Вердиктом присяжных заседателей Ульяновского областного суда Мельцев, обвиняемый в совершении преступлений, предусмотренных ст.ст. 218 ч. 1, 206 ч. 1, 102 п. ”б”, признан заслуживающим снисхождения//Летопись суда присяжных (прецеденты и факты)/Ред. С.А.Пашин. Вып. 3. - М., 1994. С. 21.
[87] Вальберг В. Задачи суда присяжных. - М., 1872. С. 5.
[88] Ллойд Л. Уайнреб Отказ в правосудии. Уголовный процесс США.- М., 1985. С. 8.
[89] Маликов М.Ф. Эффективность приговора в советском уголовном процессе. - Саратов, 1982. С. 136.
[90] Александров Н.Г., Лупинская П.А. Применение норм советского социалистического права. - М., 1958. С. 9-25.
[91] Мирецкий С.Г. Приговор суда. - М., 1989. С. 5-7.
[92] Киселев В.П. Нравственное самовоспитание. - М., 1977. С. 39-41.
[93] Маликов М.Ф. Эффективность приговора в советском уголовном процессе. - Саратов, 1982. С. 10.
[94] Николайчик В.М. Уголовный процесс США. - М., 1981. С. 155.
[95] Загорский Г.И. Судебное разбирательство по уголовному делу. - М., 1985. С. 55.
[96] Филимонов Б.А .Уголовный процесс ФРГ. - М., 1974. С. 85.
[97] Гуценко К.Ф. Уголовная юстиция США. - М., 1979. С. 198-199.
[98] Лупинская П.А. Решения в уголовном судопроизводстве. Их виды, содержание и формы. - М., 1976. С. 14.
[99] Тальберг Д.Г. Русское уголовное судопроизводство. Т. 1. - Киев, 1889. С. 63.
[100] Духовской М.В. Русский уголовный процесс. - М., 1905. С. 98-99; Фойницкий И.Я. Курс уголовного судопроизводства. Т. 1. - СПб., 1996. С. 433 и др.
[101] Кони А.Ф. О суде присяжных и суде с сословными представителями//Журнал Министерства Юстиции. 1895. № 4. С. 37.
[102] Закон РФ “О внесении изменений и дополнений в Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР и Исправительно-трудовой кодекс РСФСР в связи с принятием Уголовного кодекса Российской Федерации от 15 декабря”//Собрание законодательства Российской Федерации. № 52. Ст. 5881.
[103] Ершов В.В., Халдеев Л.С. Проблемы рассмотрения уголовных дел судом присяжных//Государство и право. 1994. № 2. С. 76.
[104] В тех случаях, когда принятие решения законодатель ставит в зависимость от воли гражданина - участника процесса, можно говорить о проявлении диспозитивности в использовании процессуальных прав. (Лупинская П.А. Решения в уголовном судопроизводстве. Их виды, содержание и формы. - М., 1976. С. 55).
[105] Авдюков М.Г. Принцип законности в гражданском судопроизводстве. - М., 1970. С. 117; Семенов В.М. Конституционные принципы гражданского судопроизводства. - М., 1982. С. 118; Мельников А.А. Советский гражданский процессуальный закон//Вопросы теории гражданского процессуального права. - М., 1973. С. 120 и др.
[106] Эта категория уголовных дел рассматривается в суде присяжных Англии (Апарова Т.В. Суды и судебный процесс Великобритании. - М., 1996. С. 63).
[107] Джаншиев Г. Суд над судом присяжных. - М., 1896. С. 30.
[108] Теймен Стивен. Формирование скамьи присяжных в России и США//Российская юстиция. 1994. № 7. С. 6.
[109] Pledinq (англ. адвокат). Пледирование -заявление о своей виновности или отсутствие возражений против предъявленного иска; заявление о своей невиновности//Англо-русский юридический словарь. - М., 1993. С. 327; Гуценко К.Ф. Уголовная юстиция США. - М., 1979. С. 198; Николайчик В.М. Уголовный процесс США. - М., 1981. С. 135.
[110] Фридман Лоуренс. Уголовный процесс: от ареста до приговора//Америка 1993. № 436. С. 6.
[111] Немытина М.В. Российский суд присяжных. - М., 1995. С. 109.
[112] Михайлов В.А. Меры пресечения в российском уголовном процессе. - М., 1994. С. 278.
[113] Владимиров В. О влиянии сознания подсудимых на подсудность совершенного преступления по иностранным законодательствам//Юридический вестник. 1880. № 2. С. 300-301.
[114] Миттермайер К. Суд присяжных и его значение. - Одесса, 1895. С. 11.
[115] Владимиров В. О влиянии сознания подсудимых на подсудность совершенного преступления по иностранным законодательствам//Юридический вестник. 1880. № 2. С. 310.
[116] Владимиров В. О влиянии сознания подсудимых на подсудность совершенного преступления по иностранным законодательствам //Юридический вестник. 1880. № 2. С. 302.
[117] Владимиров В. О влиянии сознания подсудимых на подсудность совершенного преступления по иностранным законодательствам//Юридический вестник. 1880. № 2. С. 302-303.
[118] Немытина М.В. Российский суд присяжных. - М., 1995. С. 108.
[119] Концепция модельного уголовно-процессуального кодекса для государств - участников СНГ//Информационный бюллетень. - СПб., № 8. 1995. С. 177.
[120] Материалы Министерства юстиции США для занятий с российскими судьями//Совместный проект по оказанию методического содействия российским правоохранительным ведомствам в борьбе с организованной и экономической преступностью. - СПб., 1998. С. 74.
[121] Боботов С.В. Буржуазная юстиция. Состояние и перспективы развития. - М., 1989. С. 42.
[122] Фойницкий И.Я. Курс уголовного судопроизводства. Т. 1. - СПб., 1996. С. 363.
[123] Лютьоган Эберхард. Основные элементы демократии. - СПб., 1993. С. 40.
[124] Духовской М.В. Русский уголовный процесс. - М., 1905. С. 358-359.
[125] Николайчик В.М .Уголовный процесс США. - М., 1981. С. 202.
[126] Вульферт А.К. Постановка вопросов присяжным при возбуждении сомнения о вменяемости//Журнал Министерства Юстиции. 1896. № 5. С. 96.
[127] Пашин С.А. Вступительная статья//Летопись суда присяжных (прецеденты и факты)/Ред. С.А.Пашин. Вып. 1. - М., 1994. С. 17-19.
[128] Апарова Т.В. Суды и судебный процесс Великобритании. - М., 1996. С. 53.
[129] Люшер Франсуа. Конституционная защита прав и свобод личности. - М., 1993. С. 300.
[130] Ньютон Миноу, Фрейд Кейт. Возможна ли полная беспристрастность?//Америка. 1993. № 436. С. 8.
[131] Северин Ю.Д. Независимость правосудия - проблема времени//Советское государство и право. 1991. № 9. С. 51.
[132] Владимиров Л.Е. Суд присяжных. - Харьков, 1873. С. 216.
[133] Загорский Г.И. Судебное разбирательство по уголовному делу. - М., 1985. С. 52.
[134] Миттермайер К. Современное положение суда присяжных. - СПб., 1865. С. 13.
[135] Спасович В.Д. О постановке вопросов присяжным заседателям и о порядке произнесения ими приговоров//Журнал Министерства Юстиции. 1897. № 1. С. 40.
[136] Духовской М.В. Русский уголовный процесс. - М., 1905. С. 365.
[137] Вальберг В. Задачи суда присяжных. - М., 1872. С. 15.
[138] Даневский В. Сравнительное обозрение некоторых форм суда. - М., 1894. С. 21; Мартынов П. Права и обязанности присяжных заседателей//Журнал Гражданского и Уголовного права. 1889. Кн. 3. С. 137.
[139] Мирецкий С.Г. Приговор суда. - М., 1989. С. 4.
[140] Фойницкий И.Я. Правосознание русского суда присяжных//Журнал Министерства Юстиции. 1896. № 10. С. 139.
[141] Радутная Н. Присяжный заседатель в уголовном процессе//Российская юстиция. 1994. № 4. С. 9.
[142] Фойницкий И.Я. Курс уголовного судопроизводства. Т. 2. - СПб., 1996. С. 472.
[143] Бобрищев-Пушкин А.М. Эмпирические законы деятельности русского суда присяжных. - М., 1896. С. 36; Бобрищев-Пушкин А.М. Об изучении русского суда присяжных//Журнал Министерства Юстиции. 1896. № 2. С. 133.
[144] Квачевский А.А. Наш суд присяжных//Журнал гражданского и уголовного права. 1880. Кн. 3. С. 20-21.
[145] Санталов А.И. Теоретические основы уголовной ответственности. - Л., 1982. С. 62.
[146] Тальберг Д.Г. Русское уголовное судопроизводство. Т. 1. - Киев, 1889. С. 6.
[147] Якуб М.Л. Процессуальная форма в советском уголовном судопроизводстве. - М., 1981. С. 8.
[148] Международный пакт о гражданских и политических правах от 16 декабря 1966 года//Права и свободы личности. Международные документы и комментарии. Вып. 11. - М., 1995.
[149] Якуб М.Л. Процессуальная форма в советском уголовном судопроизводстве. - М., 1981. С. 9.
[150] Тарбагаев А.Н. Понятие и цели уголовной ответственности. - Красноярск, 1986. С. 71.
[151] Боботов С.В. Правосудие во Франции. - М., 1994. С. 8.
[152] Пашин С.А. Вступительная статья//Летопись суда присяжных (прецеденты и факты)/Ред. С.А.Пашин. Вып. 1. - М., 1994. С. 3.
[153] Немытина М.В. Российский суд присяжных. - М., 1995. С. 102.
[154] Роземблюм А. Защита на суде присяжных//Журнал гражданского и уголовного права. 1889. Кн. 5. С. 74.
[155] Миноу Ньютон, Кейт Фрейд. Возможна ли полная беспристрастность?//Америка. 1993. № 436. С. 8.
[156] Международный пакт о гражданских и политических правах от 16 декабря 1966 года//Права и свободы личности. Международные документы и комментарии. Вып. 11. - М., 1995.
[157] Бобрищев-Пушкин А.М. Эмпирические законы деятельности русского суда присяжных. - М., 1896. С. 600.
