|
|
Содержание • Автореферат
• Справка об авторе
Глава 3.
ИНФОРМАЦИОННО-ТЕХНОЛОГИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ РЕЗУЛЬТАТОВ ОРД
3.3. Технология производства результатов ОРД
"Вглядись в явление - и увидишь, что оно есть шелуха другого, глубже
его лежащего"
П.А. Флоренский
Выдающийся французский математик Анри Пуанкаре глубокомысленно (и, наверняка, не априорно) заметил, что для обнаружения родства между фактами достаточно изобрести одно слово, и это слово становится творцом1. Действительно, слова, подобно именам, предрекающим судьбы людей, порой играют решающую роль в развитии вещей и явлений, ими обозначаемых, - причем, далеко не всегда созидательную. Так, например, существует мнение, что научная мысль долго не могла проникнуть в глубь атома, в том числе, и потому, что слово "атом" в переводе с греческого буквально означает - неделимый.
Проблема уголовно-процессуального использования результатов ОРД тоже живет в мире слов, и трудности ее разрешения так или иначе связаны с некоторыми словесными штампами, исторически прикипевшими к оперативно-розыскной информации. В частности, для нас вполне очевидно, что упрочению технологических позиций результатов ОРД сегодня в значительной мере препятствует сопровождающий их классификационный ярлык - "непроцессуальная информация".
У автора есть все основания полагать, что употребление данной терминологии применительно к оперативно-розыскной информации на сегодняшний день, по меньшей мере, некорректно. Для обоснования сделанного заявления обратимся к теории непроцессуальной информации.
1.3.1. Информация: процессуальная, непроцессуальная, альтерпроцессуальная
По сложившейся традиции термином "непроцессуальная информация" в науках криминального цикла обозначают сведения, полученные вне процедур уголовно-процессуального метода. Развернутая научная характеристика непроцессуальной информации в открытой литературе в свое время была дана Д.И. Бедняковым. В результате обстоятельных размышлений об этом предмете он пришел к выводу о том, что всякая информация о преступлении может быть поделена на процессуальную и непроцессуальную. В качестве классификационного основания им были избраны два иерархически связанных критерия. Основным мерилом выделялось - наличие в уголовно-процессуальном законе указаний на конкретные способы извлечения информации из определенного носителя и соблюдение порядка, условий и последовательности применения этого способа в ряде процессуальных действий. Отталкиваясь от данного критерия, Д.И. Бедняков поместил в класс непроцессуальной информации предельно широкий набор сведений. Помимо информации, полученной в ходе принятия оперативно-розыскных мер и других непроцессуальных действий, к анализируемому классу были отнесены данные, полученные субъектами доказывания с нарушением требований закона, либо с помощью действий, не предусмотренных законом; данные, полученные органами дознания в ходе принятия оперативно-розыскных мер; а также сведения о преступлении, полученные гражданами, организациями, предприятиями; данные, собираемые юридическими кооперативами, частными сыскными агентствами; информация, полученная правоохранительными и правоприменительными органами в ходе реализации административных и административно-процессуальных полномочий.
Кроме того, разграничение процессуальной и непроцессуальной информации Д.И. Бедняков предложил проводить, исходя из характеристики ее носителя (второй критерий). В разряд непроцессуальной информации, таким образом, были зачислены показания свидетеля, который не может указать источник своей осведомленности; показания защитника об обстоятельствах, ставших ему известными при исполнении им обязанности защиты; а также показания лиц, не способных правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела; заключение, данное некомпетентным экспертом; информация, полученная участниками, подлежащими отводу; документы, не содержащие информации об их происхождении2.
Оценивая и сопоставляя приведенные выше критерии дифференциации процессуальной и непроцессуальной информации, автор настоящей работы пришел к выводу, что последний критерий едва ли пригоден для использования в качестве "пограничного столба". Соблюдение процессуальной формы, на наш взгляд, включает в себя и предварительную оценку источника информации, особенно в случаях исследования личных источников доказательств.
Следует заметить, что процессуальную информацию Д.И. Бедняков отождествил с доказательственной информацией. Непроцессуальной, таким образом, называлась всякая информация, непригодная для обоснования обстоятельств, входящих в предмет доказывания3.
Однако подобное равенство не нашло поддержки среди юристов. "Помимо доказательственной, - указывает А.Р. Белкин, - к процессуальной относится регистрационная информация, розыскная информация, полученная из процессуальных источников, а также ориентирующая информация, если она тоже получена из процессуального источника. Примером последней служит вероятное заключение эксперта, не имеющее, как известно, доказательственного значения4, но могущее играть важную ориентирующую роль при выдвижении следственных версий, определении направления дальнейшего расследования, сужении круга подозреваемых и т. п."5.
Не стал особо популярным и предложенный Д.И. Бедняковым слишком широкий подход к определению непроцессуальной информации. Большинство авторов названный термин применяют исключительно для обозначения сведений, добытых при помощи иных, нежели уголовный процесс, познавательных технологий, в частности, при помощи административного производства, оперативно-розыскной и частной детективной (сыскной) деятельности.
Сопоставлению указанных видов социально полезной деятельности с уголовно-процессуальной технологией посвящена обстоятельная статья С.А. Шейфера - "Использование непроцессуальных познавательных мероприятий в ходе доказывания по уголовному делу". В указанной публикации приводятся достаточно убедительные аргументы информационной "ущербности" результатов названных видов деятельности по сравнению с уголовно-процессуальными доказательствами. Однако, как не парадоксально, автор статьи попутно продемонстрировал и немало доводов в пользу обратного, т.е. в пользу технологичности (читай процессуальности) "непроцессуальных средств познания".
"Вместе с нормативными актами, регулирующими доказывание, т.е. познавательную деятельность в сфере уголовного судопроизводства, - пишет он, - акты, регламентирующие указанные виды деятельности формируют некий нормативно-познавательный комплекс (здесь и ниже выделено мной - М.П.), который, хотя и различается (и весьма существенно) задачами и способами познания в различных сферах, имеет в то же время и некоторые общие черты. Одной из общих черт комплекса является сходство приемов получения нужной информации и результатов этой деятельности"6.
Как видим, С.А. Шейфер исподволь приходит к мысли, что уголовный процесс сегодня едва ли может быть назван единственным методом познания, отличающимся процессуальностью. Для нас же давно очевидно, что в последние годы процедурно эволюционировали и другие сферы кримкогнитивной деятельности, в первую очередь, оперативно-розыскная деятельность: по оценкам представителей оперативно-розыскной науки, в ФЗ об ОРД и одноименных законах, имеющих хождение на постсоветском пространстве сделан явный акцент на процессуальном аспекте оперативно-розыскной деятельности7.
Кроме того, С.А. Шейфер вынужден признать не только сходство познавательных мероприятий, но и похожесть получаемых результатов, поскольку заключенная в следах информация обладает определенными типическими свойствами и, следовательно, может быть извлечена при помощи соответствующих приемов "фактофиксирующего" познания, хорошо изученных в гносеологии: расспроса, наблюдения, сравнения, измерения, эксперимента, моделирования и описания8.
Таким образом, становится очевидным, что с гносеологических позиций указанные приемы не существенно отличаются друг от друга. В.К. Зникин вообще полагает, что следственные действия и оперативно-розыскные мероприятия - это всего лишь способы "адаптации эмпирических методов познания"9. Отсюда в очередной раз вытекает, что единственным пригодным критерием разграничения процессуальной и непроцессуальной информации выступает форма применения приемов познания.
Однако С.А. Шейфер, по прежнему настаивает, что только в сфере уголовно-процессуального доказывания приемы познания подкреплены достаточными гарантиями, имеющими целью обеспечить получение достоверной информации. В сфере же ОРД форма осуществления сходных приемов в законе не регламентирована вообще (они проводятся в порядке, предусмотренном ведомственными актами)10. Полностью отсутствует правовая форма применения познавательных приемов при осуществлении частной детективной деятельности11.
Полагаем, что приведенные аргументы заслуживают возражений. Нам представляется, что можно вполне говорить о существовании формальной стороны оперативно-розыскной деятельности (с чем косвенно соглашается и С.А. Шейфер). Оговорка о ведомственной регламентации оперативно-розыскной формы, на наш взгляд, ни чего не меняет, поскольку и уголовно-процессуальные формальности частично описаны в ведомственных актах, например, регламентация познания в стадии возбуждения уголовного дела12.
Полагаем также, что в определенном смысле можно говорить и о форме частной детективной деятельности, поскольку соответствующий закон называет перечень допустимых действий и правовые основания для их проведения, а также устанавливает необходимые при этом ограничения13. Все это, на наш взгляд, признаки определенной процессуальной формы, поскольку законодательная нюансировка частного сыскного познания направлена не только на защиту прав и свобод граждан, но и на обеспечение достоверности сысканной информации14.
Все это подталкивает нас к выводу о том, что термин "процессуальный" сегодня может быть применен, не только к информации, полученной в рамках уголовно-процессуальной формы, но и к сведениям, произведенным оперативно-розыскным путем; условно процессуальной можно считать и сыскную информацию, поступающую от частного детектива.
В любом случае, даже при согласии с тем, что указанным видам деятельности еще далеко до уголовного процесса, их уже некорректно относить к непроцессуальным. Следовательно, нельзя считать таковой и информацию, производимую в ходе их осуществления. Для отграничения указанных видов сведений от данных, полученных уголовно-процессуальным способом, автор предлагает ввести в научный оборот новый термин - альтерпроцессуальная информация (альтер (от лат. alter - другой) + процессуальный = другая процессуальная информация).
Что же касается словосочетания "непроцессуальная информация", то им, по нашему разумению, следует обозначать лишь ту информацию, что получена в сфере свободного познавательного творчества: сообщения средств массовой информации, материалы журналистских расследований и т.п. Конечно, здесь можно поймать нас на том, что, мол, и приведенная в качестве примера сфера тоже регламентирована законом и ей свойственны дозволения и запреты. Это действительно так. И, наверное, журналистскую информацию тоже можно отнести к своего рода процессуальной. Однако контекст применения данного термина будет другой.
Вообще, если мыслить широко, то всякая социальная информация, в конечном счете, процедурна. Она производится по определенным технологическим правилам, поскольку всегда нацелена на адресата. И здесь, как минимум, не обойтись без такой технологии, как элементарная логика. Тексты, обращенные непосредственно к интуиции, позволяют ощутить, что значит информация, произведенная с нарушением традиционных предписаний. Так, Ю.М. Василевич написал целую книгу в алогичном стиле, и назвал ее "Антикнига". Для постижения текста (например, фразы: "то, что есть - не иное себе - явно-видимое в явности своей неявности"), он рекомендует двигаться не логическим путем, а прибегать к помощи медитации15. Вполне очевидно, что использование подобного творческого продукта широкому кругу читателей весьма затруднительно.
Явно выражена процессуальная детерминанта и в сфере производства научной информации. "Условно весь процесс научного познания, - указывает В.З. Коган, - можно разделить на следующие этапы: подготовка к исследованию (избрание объекта и предмета, определение аспекта, накопление исходной информации, разработка программы), исследование (получение первичных данных и их анализ), создание информации (выделено мной - М.П.), отражающей сведения, полученные в ходе анализа первичных данных, и, наконец, распространение этой информации"16.
Научное познание имеет общие гносеологические основы с познанием по уголовному делу. Среди этапов уголовно-процессуального и оперативно-розыскного познания (обнаружение, собирание, фиксация, проверка, оценка) создание информации прямо не называется. Однако юридическая наука и практика признают, что информация по уголовному делу также создается (а, следовательно, имеется и соответствующая технология). Именно как создание доказательств, автор склонен толковать столь любимую в последнее время формулировку - "формирование доказательств".
Это словосочетание подчеркнуто используется в Межведомственной инструкции. Согласно этому ведомственному акту, "результаты ОРД, представляемые для использования в доказывании по уголовным делам, должны позволять формировать доказательства (выделено мной - М.П.), удовлетворяющие требованиям уголовно-процессуального законодательства, предъявляемым к доказательствам в целом, к соответствующим видам доказательств, и содержать сведения, имеющие значение для установления обстоятельств, подлежащих доказыванию по уголовному делу, указания на источник получения предполагаемого доказательства или предмета, который может стать доказательством, а также данные, позволяющие проверить в условиях судопроизводства доказательства, сформированные на их основе".
Приведенный фрагмент инструкции вновь возвращает нас к мысли Е. А. Доли о том, что оперативно-розыскная информация не может быть содержанием уголовно-процессуальных доказательств, а может служить лишь основой для формирования последних. Складывается впечатление, будто приведенный абзац писался под его диктовку. Вернуться к обозначенной идее нас вынуждает еще одно обстоятельство. Дело в том, что позиция Е.А. Доли нашла поддержку у других исследователей. Так, А.Г. Маркушин, обучавший автора настоящей работы азам ОРД, тоже пишет, что "принципиальное значение имеет понимание того, что в доказывании используются не сведения, полученные при производстве оперативно-розыскных мероприятий, а данные, с учетом этих сведений сформированные (выделено мной - М.П.) в уголовном процесс при производстве следственных и судебных действий, являющихся способами собирания доказательств"17.
Выходит, что нам ни как не удается достигнуть этого принципиального понимания, ибо по-прежнему кажется, что в содержательном плане информация после ее уголовно-процессуальной трансформации не прибывает18.
Для уяснения спорной позиции обратимся к выделенному выше понятию "данные". Последние, по определению В.Г. Афанасьева, означают "всякие сведения, сообщения, знания, которые хранятся, передаются, перерабатываются, но характер информации приобретают только тогда, когда получают содержание и форму, пригодные и для использования человеком (выделено мной - М.П.)"19.
Получается, что пригодность информации зависит как от содержания, так и от формы. Содержание оперативно-розыскной информации в общих чертах - это сведения о преступном деянии, устанавливающие обстоятельства, входящие в предмет документирования, который в свою очередь является прообразом предмета доказывания (это обстоятельство выделяет и А.Г. Маркушин). Следовательно, о какой же содержательной дифференциации может идти речь. Тем более, что процесс познания истины с применением оперативно-розыскных мероприятий, как справедливо указывает Анатолий Григорьевич, фактически ничем не отличается от познания следственным путем20.
Представляется, что, говоря о содержательной разнородности результатов ОРД и уголовно-процессуальных доказательств, названные авторы имеют в виду другую, сугубо информационную идею. Суть ее заключается в том, что всякая (очередная) трансформация сведений неминуемо приводит к информационным потерям21. Эта идея ясно выражена в следующей цитате: "На практике повсеместно получается так, что добытые на основе закона об ОРД данные полностью воспринимаются следователем через призму фактически одноименных последующих действий, повторяя оперативные сведения в процессуальной форме (опрос - допрос; отождествление личности - опознание; исследование - экспертиза и т.д.), идет двойное удостоверение". Однако предложение, которое делает А.Г. Маркушин на основании сказанного, - "обратить внимание на исследование вопросов сочетания, соотношения оперативно-розыскных и следственных действий, устранив неоправданные повторы в методах познания" 22, - на наш взгляд, нуждается в некоторой коррекции.
Полагаем, что гораздо острее и точнее зазвучит предложение не об устранении повторов методов познания (они пересекаются неминуемо, поскольку произрастают из одних эмпирических приемов)23, а об исключении неоправданных повторов в удостоверении информации. Говоря иначе, следует принимать для непосредственного использования не только содержание, но и форму, т.е. содержание в совокупности с формой; принимать как готовый информационный продукт. Этот продукт можно проверять, перепроверять, сопоставлять, вписывать в контекст и т.д.; с его помощью можно приращивать (формировать, если угодно) новую информацию. Однако сам информационный продукт при этом не должен никуда деваться. ОРД сегодня легитимный метод познания: скрывать ее присутствие при производстве по уголовному делу (или в его преддверие) нет резона (имеется виду указание на применение ОРМ в общих чертах, без перехода за барьер государственной тайны).
На издержки двойного удостоверения информации обращает внимание наш коллега и соратник А.В. Агутин. Рассуждая о концепции "доказывание - познание", он заключает, что сторонники последней гиперболизируют значение процессуальной формы, что приводит к акцентированию не познания обстоятельств совершенного преступления, а удостоверения ее результатов. Отрицательные последствия такого подхода особенно дисфункционально сказываются на процедуре использования фактических данных, полученных в ходе оперативно-розыскной и частно-детективной деятельности" 24.
Усиленное внимание к процессуальной (в широком смысле) форме объясняется ее аргументационными качествами, которые передаются ей от соответствующих процедур. Если процедуры признанны законом (вариант: наукой, сектой, двором, толковищем и т.д.), то проявляет себя эффект методологической аргументации, под которой подразумевается обоснование отдельного утверждения или целостной концепции путем ссылки на тот несомненно надежный метод, с помощью которого получено обосновываемое утверждение или отстаиваемая концепция25.
Учитывая, что аргументационная сила результатов ОРД также во многом предопределяется признанием технологичности способа их производства, теоретики ОРД прилагают значительные усилия для обоснования процессуальной природы оперативно-розыскной деятельности.
3.3.2. Оперативно-розыскная деятельность как процесс
Представители оперативно-розыскной науки сегодня все настойчивее размышляют о разрушении парадигмы о монополии уголовного процесса в процедурном "обслуживании" уголовно-правовых норм. В этом плане деструктивную (для уголовно-процессуальной монополии) роль, по мнению А.Ю. Шумилова, должна сыграть теория уголовно-розыскного процесса26. О том, что "к осмыслению правового содержания оперативно-розыскной деятельности может быть избран и процессуальный ключ" говорит также К.В. Сурков27.
По определению А.Ю. Шумилова: "Российский уголовно-розыскной процесс - это основанная на федеральном законе и облеченная в форму правовых отношений деятельность уполномоченных на то субъектов ..., совершающих уголовно-розыскные действия, использующих специальные средства и принимающих в данной связи соответствующие решения, которая осуществляется в уголовно-розыскном порядке (выделено мной - М.П.) с целью защиты человека и общества от преступных посягательств и решения задач уголовно-розыскной деятельности, а также способствования решению задач уголовного судопроизводства и уголовно-исполнительного производства"28.
К.В. Сурков более лаконичен: оперативно-розыскной процесс в его понимании есть - "применение в определенном порядке (выделено мной - М.П.) компетентными должностными лицами оперативных подразделений органов, осуществляющих ОРД, положений оперативно-розыскного законодательства и детализирующих их норм подзаконных нормативных актов в интересах решения задач ОРД сообразно предусмотренным законом основаниям проведения оперативно-розыскных мероприятий"29.
Сущность исследуемого процесса, как видно из выделенных фрагментов, тяготеет к упорядоченности, технологичности. Следует, однако, заметить, что речь о названном процессе пока идет лишь в проекции на будущее30. "Оперативно-розыскной процесс - пишет К.В. Сурков, - будет представлять собой урегулированную нормами законов и подзаконных нормативных актов систему оперативно-розыскных процедур". Для реализации прогноза нужно лишь соответствующим образом изменить оперативно-розыскное законодательство31.
В поддержку процессуальности ОРД выдвигается также идея стадийности последней. В частности, выделяются такие стадии, как: 1) оперативно-аналитический (разведывательный) поиск; 2) предварительная оперативная проверка; 3) последующая оперативная проверка; 4) оперативно-розыскное сопровождение предварительного расследования32.
Особый акцент на стадийности делает А.Ю. Шумилов. "Основная особенность уголовно-розыскного процесса, - пишет он, - заключается в том, что эта часть сыскной работы ... неизбежно происходит через взаимообусловленные стадии и влечет наступление юридически значимого результата в связи с разрешением сыскного дела по ситуации, связанной с совершением (вероятным совершением) преступления"33.
Наличие стадий - это, несомненно, весомый аргумент в пользу технологичности (процессуальности) оперативно-розыскной деятельности. Однако прежде, чем окончательно поддержать процессуальные поиски коллег из "оперативно-розыскного цеха", необходимо ответить на следующий вопрос: какую материально-правовую отрасль обслуживают (будут обслуживать) нормы оперативно-розыскного процесса. Казалось бы, ответ на этот вопрос предельно прост - это нормы уголовного права. Уголовно-розыскной процесс, по мнению А.Ю. Шумилова, выступает в роли "конкурента" уголовного судопроизводства, мобилизуя и "подгоняя" деятельность, протекающую в его рамках34.
Теоретически это, конечно же, так. Однако с юридической точки зрения о какой-либо конкуренции сегодня говорить весьма проблематично. Действующий уголовно-процессуальный закон "отшибает" всех "конкурентов" указанием, на недопустимость параллельного производства по делу (ст. 119 УПК). Относительная свобода оперативно-розыскных аппаратов сохраняется лишь в части поиска неустановленных и скрывшихся злоумышленников; в некотором смысле оперативно-розыскной процесс свободен тогда, когда идет собирание информации, необходимой для запуска предварительного расследования (решения вопроса о возбуждении уголовного дела).
Кроме того, всякая самодостаточная процедурная деятельность заканчивается принятием решения, которое разрешает конфликт, описанный в материальной норме (нормах). Гражданский, уголовный и местами административный процесс заканчиваются судебными решениями. Оперативно-розыскной процесс, по общему правилу, должен общаться с судом только через стадию предварительного расследования - этакий фильтр оперативно-розыскной информации.
При этом предлагается рассматривать следователя исключительно в роли арбитра, оценивающего фактические данные, добытые оперативно-розыскными подразделениями. Улики, по мнению К.В. Суркова, следователь добывать не должен35.
Таким образом, рекомендуется отделить розыскную функцию от следователя, также как она некогда была отделена от суда. Следователю предлагается стать чистым интеллектуалом, аналитиком, интерпретатором. Идея, скажем прямо, любопытная. Правда, она сопряжена с вопросом: а зачем тогда нужен следователь, если он "мышей перестанет ловить". Оценить данные, полученные оперативно-розыскным путем, сможет и судья (без интерпретационного посредничества следователя), он ведь тоже представитель класса интеллектуалов. Некое подобие схемы непосредственного информационного общения судьи и оперативного работника существует в США: это так называема концепция проактивных расследований. Суть концепции заключается в том, что результаты "американской" ОРД признаются доказательствами в суде (тоже американском), а сам оперативно-розыскной метод при этом составляет альтернативу предварительному расследованию36.
Отечественное судопроизводство для прямого использования результатов ОРД, по мнению представителей науки ОРД, пока еще не созрело. Не сложилась, по их оценкам, и соответствующая политическая ситуация: "подобного рода процедура (когда данные ОРД, проверяются в соответствии с уголовно-процессуальным законом - М.П.) оптимальна для благоприятной обстановки в обществе". Однако отвлекаясь от политической подоплеки указанные авторы делают верный вывод, что наличествующий сегодня подход к уголовно-процессуальному использованию результатов ОРД несколько усложняет работу оперативных служб органов, осуществляющих ОРД, делая их возможности вынужденно слабыми, особенно в вопросах борьбы с организованной преступностью37.
Возвращаясь к вопросам о процессуальности оперативно-розыскной деятельности, поделимся еще одним своим наблюдением. Оценивая сложные информационные и прочие связи ОРД и УСП, автор пришел к выводу, что оперативно-розыскная деятельность, направленная на борьбу с преступностью, весьма напоминает стадию уголовного процесса. Причем стадию со специфическими свойствами, не позволяющими ей вписаться в линейную структуру уголовного судопроизводства. Нам она представляется в образе "плавающей" стадии-донора, которая может пристыковываться к любому другому этапу процесса и снабжать его информацией, необходимой для продолжения движения его (процесса) к заданной цели. Естественно, термин стадия применительно к ОРД не самый удачный. Он более или менее пригоден лишь в случае, когда оперативно-розыскным путем выявляются признаки преступления, недоступные при другом способе познания криминала. Не пригоден термин "стадия уголовного процесса" применительно к ОРД и по этикетной причине: на сегодняшний день подобное (подчиненное уголовному процессу) толкование ОРД выглядит как проявление неуважения к этой "самостийной" сфере кримкогнитивной деятельности. Куда резоннее, в этой связи, выглядит предложение А.Ю. Шумилова о целесообразности представления уголовно-процессуальной деятельности (в широком смысле) в виде единства трех процессов: уголовно-розыскного, уголовно-судебного (уголовно-состязательного) и уголовно-исполнительного38.
Развеяв все (ну, или почти все) смущения по поводу процессуальности оперативно-розыскной деятельности, автор готов агитировать за развитие и скорейшее воплощение идеи оперативно-розыскного процесса. Но прежде нам необходимо определиться в симпатиях относительно его названия. Поскольку собственного варианта у нас нет, то выбирать будем из двух имеющихся: уголовно-розыскной процесс (А.Ю. Шумилов) и оперативно-розыскной процесс (авторство почти "народное").
До сей поры автор все больше соглашался с А.Ю. Шумиловым. Теперь он будет с ним дискутировать. Предметом дискуссии является термин "оперативный". Александр Юльевич полагает, что указанный термин - ни что иное, как "научно неоправданная дань издержкам практики сыска советского периода"39. Выводы о недостатках термина "оперативный" строятся на обыденном его толковании, подразумевающем: 1) непосредственно, практически осуществляющий чего-нибудь; 2) способный быстро, вовремя исправить или направить ход дел40.
При этом указанный автор почему-то игнорирует третий вариант понимания оперативности, который вытекает из осмысления "операции" как координированных действий, объединенных единой целью41. По нашим оценкам, сущность "оперативности" произрастает не столько из "быстроты" и "непосредственного осуществления чего-нибудь", сколько из целенаправленной операции (читай процедуры). Таким образом, в названии "оперативно-розыскная деятельность" уже содержится зерно процедурности.
Есть у нас определенные сомнения и по поводу замечания, что "словам и выражениям закона следует придавать то значение, которое они имеют в соответствующем литературном языке"42. Соглашаясь в принципе с заявленным подходом, автор также склонен разделить и позицию В.Д. Ломовского, "что порой вредно находиться в плену семантических определений понятий, поскольку в случае использования их специальными науками они нередко меняют содержание, пополняются новыми признаками"43. Действительно, буквальное толкование отдельных современных законодательных понятий может привести к парадоксам. Взять, к примеру, термин "криминальная милиция": дословно он означает, что милиция преступна. Однако кроме буквального и фигурального толкований терминов есть еще их традиционное (привычное) понимание, т.е. понимание, которое сложилось в ходе определенной историко-политической ситуации и расходится с изначальным значением слов. Думается, что смысловое наполнение термина "оперативно-розыскная деятельность" сегодня в значительной мере дистанцировалось от первоначального значения слова "оперативный".
Однако вывод из сказанного будет все-таки в пользу термина, предложенного А.Ю. Шумиловым. Дело в том, что на сегодняшний день наметилась тенденция перегрузки понятия оперативно-розыскной деятельности, что не может не отразиться и на понимании оперативно-розыскного процесса. К.В. Сурков уже сейчас говорит о том, что "оперативно-розыскной процесс имеет несколько модификаций"44.
Таким образом, термин "уголовно-розыскной процесс" в этом плане более операционален, поскольку он, кроме прочего, еще и предметно конкретизирует участок ответственности предлагаемой разновидности процедурной деятельности.
Говоря одобрительно о процессуальности ОРД, следует все же вспомнить и о другой стороне "процедурной медали". А.А. Вотяков, обнаживший прелести технологии (как общего понятия), не преминул заметить, что каждая новая процедура или закон, вписываемые в "процессуальный кодекс", ограничивают дееспособность нашего познания45. Вероятно, по этой причине наши "процессуальные предки" и не спешили детально регламентировать розыскную деятельность полиции. "Порядок и образ действий полиции по производству дознания46, - писал И.Я. Фойницкий, - закон избегает регламентировать с точностью, ограничиваясь указанием высших мер, власти ее предоставленных, - для того именно, чтобы не стеснить полицию в этой деятельности, по существу своему требующей быстроты и целесообразности соответственно изменяющимся обстоятельствам"47.
В связи с этим, следует предостеречь наших коллег от чрезмерного увлечения процессуализмом. Здесь необходимо четко руководствоваться критерием необходимости и достаточности. Следует также заметить, что целый ряд оперативно-розыскных мероприятий не может быть опроцедурен по определению. Речь идет в первую очередь о негласных ОРМ. Некоторые из них, например, оперативное внедрение произрастают чуть ли не из сферы искусства. Естественно, что познавательные действия секретного сотрудника едва ли можно описать в пошаговом режиме. Кроме того, как уже было замечено, сила процессуальности заключается не только в соблюдении определенной процедуры (как акта технологической цепочки) но и в демонстрации этих действий. Соблюдение внешней стороны процедуры также работает на убедительность познавательного результата.
Однако заговорив о предъявлении метода, как одном из условий процессуализации, автор вдруг поймал себя на мысли, что он таким образом пытается навязать оперативно-розыскной деятельности уголовно-процессуальную процессуальность (трудно выразить мысль иначе). Вместе с тем, уголовно-розыскному процессу, скорее всего, будет присуща процедурность иного рода, поскольку оперативно-розыскная информация является все же альтерпроцессальной. Думаем, что этим вопросом теоретики должны заняться со всей серьезностью. Простое копирование уголовно-процессуальных процедур здесь едва ли допустимо. Хотя уже сейчас можно предположить, что в сфере ОРД возможно установление аргументационной иерархии результатов оперативно-розыскных мероприятий, где гласные ОРМ будут находится ближе к вершине48.
Идея процессуальности оперативно-розыскной деятельности примечательна, с нашей точки зрения, и тем, что позволяет вынести проблему легализации результатов ОРД за уголовно-процессуальные скобки. Выше автор уже слегка коснулся этого вопроса. Представляется, что вся технологическая цепочка по изготовлению результатов ОРД должна находиться в рамках уголовно-розыскного процесса. Результаты тайных операций, с задействованием широкого спектра творческих методов познания криминала, должны обрабатываться через систему легитимных ОРМ (указанных в ст. 6 ФЗ об ОРД). Будучи трансформирована через все стадии уголовно-розыскного процесса, оперативно-розыскная информация должна поступать в уголовный процесс в виде готового информационного продукта.
Сразу оговоримся, что уголовно-розыскной процесс не должен подменять уголовного судопроизводства. Там, где информация доступна непосредственно уголовно-процессуальному методу к нему и следует обращаться. Однако непосредственность эта будет определяться не только чисто гносеологическими моментами, но и рядом других обстоятельств. К примеру, недостаточность информации, указывающей на причастность лица к преступлению, в некоторых случаях гуманнее (по отношению к этому лицу) производить скрытыми методами: презумпция невиновности вещь замечательная, однако статус подозреваемого (как эпизод истории), даже в случае, если подозрения не подтвердились, едва ли прибавляет плюсов к репутации лица. Однако здесь поднимается на поверхность другая проблема - нравственно ли выяснять эти вопросы, не ставя в известность исследуемое лицо.
Специфический разведывательный характер оперативно-розыскной технологии предполагает, таким образом, ее непременную нравственно-этическую сертификацию49. Признание технологии моральной и нравственной укрепляет веру в познавательные возможности оперативно-розыскного метода.
3.3.3. Морально-нравственная характеристика оперативно-розыскной
технологии
Качество и объективность оценки соответствия уголовно-розыскного процесса моральным, нравственным, этическим и прочим духовным ценностям напрямую зависит от позиции, с которой он (процесс) будет оцениваться.
Вполне понятно, что тестирование ОРД на мораль и нравственность с бытовых позиций вряд ли будет способствовать ее высокой позитивной оценке50. Оперативно-розыскная технология, долгие годы скрываемая от широкой общественности за "семью печатями", большинством (в т.ч. и законопослушных) граждан воспринимается как явление аморальное. Это, так сказать, нормальное отношение ко всему, что делает милиция. Об этом отчасти свидетельствует и народное творчество, например, афоризм: "цель ОРД - подлость, а метод провокация"51. Действительно, тайное проникновение в частную жизнь граждан (если примерять его к собственной персоне) иначе и не может расцениваться. Отсюда и наличие в обыденном лексиконе нелицеприятных синонимов ОРМ: подслушивание, подсматривание, доносительство, стукачество (термин, давно перекочевавший из "арго" в общеупотребительную лексику), что также предполагает, что ОРД не считается нравственной в традиционном смысле этого понятия52.
Если же заходить с другой стороны, с "миссионерской", то оперативно-розыскная технология представляется вполне гуманной и нравственной. Таковой ее делает, по мнению большинства исследователей, цель, которой она служит. "Использование объективно необходимых оперативно-розыскных мер в борьбе с преступностью, указывает А.Г. Маркушин, - это обеспечение эффективной защиты главных ценностей: прав, свобод, чести и достоинства личности, собственности, безопасности общества и государства от преступных посягательств. В этом, прежде всего нравственное и глубоко гуманное предназначение ОРД. Нравственная ценность ОРД обусловливается нравственным значением цели, средств и практического результата"53. О том, что цели и задачи оперативно-розыскной деятельности в сфере охраны правопорядка и обеспечения законности насыщены высоким нравственным содержанием говорит и А.В. Лукашев54.
Некоторые ученые полагают, что средства и методы ОРД вообще не стоит оценивать по критерию нравственности. Так, Т.Н. Москалькова указывает, что ни разведка, ни контрразведка, ни их "младшие братья" уголовный сыск и частная детективная деятельность, - в принципе, по своей генетической природе и содержанию не подлежат оценке по критериям нравственности, в том смысле, в котором это понятие применяется в юстиции, так как они не базируются на правоотношениях когда один вправе, а другой обязан, и не проявляются вовне, где работают нормы общечеловеческой морали. В основе оперативно-розыскного метода лежит весьма древняя технология: уголовный сыск (равно как и его ближайшие родственники, - контрразведка и частный сыск) всегда и везде осуществлялся подобными средствами и методами; таким он сложился исторически55.
Вместе с тем, автор не станет торопиться с выводом о том, что в сфере ОРД действует какая-то особенная мораль и нравственность. По справедливому замечанию В.Т. Томина, нравственность в сфере как оперативно-розыскной, так и уголовно-процессуальной деятельности, естественно, основана на нравственности общечеловеческой, религиозной, классовой, хотя сферы применения, естественно, делают их существенно специфичными. Это в той или иной степени относится, наверное, ко всем видам профессиональной нравственности, к нравственности медика или священника, например. Не будучи уверенным в том, что иудаизм как религия приветствует предательство, В.Т. Томин замечает, что члены синедриона не только имели агентуру (Иуда Искариот предал Христа, за что и получил достославные 30 серебряников), но затем предали и агента, разгласив его имя и деяние56.
Нравственность как детерминанта имеет для оперативно-розыскной технологии более существенное значение, чем для уголовного процесса, поскольку оперативно-розыскное право существенно уступает уголовно-процессуальному по количеству норм, в которых заложены нравственные начала. Кроме того, оперативно-розыскная технология, будучи преимущественно скрытой от глаз социума, менее доступна социальному контролю.
Из этого сам собой напрашивается вывод о том, что нравственность ОРД во многом определяется не нравственностью метода, а соответствующими установками субъекта, проводящего ОРМ. "Принятие любого оперативно-тактического решения ... представляет собой ситуацию морального выбора"57. "Исключительно важна в этой связи, - подчеркивает А.Г. Маркушин, - жизненная позиция сотрудника, правильное определение им своего места и роли в общественной жизни... Правильные морально-мировоззренческие представления позволяют ему соотнести себя и свои действия с высшими ценностями и тем самым видеть не только неординарность в своей оперативной профессии, но и высокую ее престижность, значимость для общества"58.
Проблема поддержания высокой нравственности сотрудников оперативных аппаратов находится не только в сфере жизненной философии. Проблема эта сегодня в большей мере и материальная. И хотя не пристало в беспристрастном научном труде хлопотать о повышении денежного довольствия оперативного состава, автор все же скажет, что делать это необходимо. Сегодня много говорится о социальном и имущественном расколе общества. Опасаемся, что подобные тенденции вполне проявляют себя и в правоохранительном блоке. Так в оперативно-следственно-судебной среде четко обозначается "зажиточный" слой - судьи. Благосостояние следователей обещают довести до уровня среднего класса, а оперативный состав помещается в третий эшелон. Помимо имущественного неравенства, проявляет себя и интеллектуальное неравенство: судьи отнесены к "интеллектуальной элите", следователи тоже числятся интеллектуалами, а оперативный аппарат - это просто "пролетарии" кримкогнитивного труда.
Это положение можно проиллюстрировать выдержкой из уже упоминаемого Приказа МВД РФ № 334. "Оперативный сотрудник, полагая, что в собранных оперативным путем материалах достаточно данных, указывающих на наличие признаков состава преступления (здесь и ниже выделено мной - М.П.), по которому предварительное следствие обязательно, докладывает об этом непосредственному начальнику.
Получив согласие на реализацию оперативных материалов, заблаговременно предъявляет их ... для ознакомления начальнику следственного подразделения и следователю, которые в десятидневный срок, а в неотложных случаях незамедлительно оценивают их с точки зрения достаточности данных для возбуждения уголовного дела.
Критерием оценки готовности оперативных материалов для возбуждения уголовного дела является наличие в них достаточных данных, указывающих на признаки преступления, в том числе время, место и способ совершения, ущерб, конкретные обстоятельства, сведения о лицах, причастных к преступлению" 59.
Не трудно заметить разницу в критериях оценки информации следователем и оперативным работником. Последний должен представлять сведения с "запасом". Подобный подход можно встретить и в научной литературе. По мнению, В.К. Зникина следует говорить о таком принципе реализации данных ОРД, как "переход избыточности оперативной информации в достаточность уголовно-процессуальных доказательств"60.
Критически оценивая названные положения рассматриваемой инструкции, А.П. Попов пришел к выводу о том, что принцип, предложенный В.К. Зникиным, в Инструкции реализуется в полной мере. "Вероятно, - пишет он, - составители этого документа полагают, что интерпретация оперативным сотрудником собранных им материалов может быть ущербна: чтобы следователь отыскал признаки преступления, опер должен увидеть признаки состава преступления... Причем сведения должны иметь форму "конкретных обстоятельств". Отсюда и заинтересованность в избыточности оперативной информации". Далее А.П. Попов делает заключение, что "избыточность оперативной информации" вряд ли может быть принципом ее уголовно-процессуальной реализации. Здесь должен действовать другой принцип ? необходимости и достаточности61. Подобная позиция, по нашему мнению, заслуживает поддержки.
Но вернемся к материальным детерминантам морали и нравственности оперативных сотрудников. Они (точнее их отсутствие) оказывают ощутимое влияние на моральный облик борцов с преступностью. Среди основных аспектов нравственной нестабильности сегодня выделяются: демпферная моральная рефлексия, когда личная моральная ответственность и самоотдача пропорциональны состоянию системы. В рядах сотрудников МВД наблюдается феномен рационализации морального сознания и моральной практики, т.е. формальная логика торжествует над такими иррациональными категориями этики, как честь, верность клятве и долгу и т.п. Предельной степенью рационализации морали служит принцип "и вашим и нашим"62. Все это проявляет себя такими позорными явлениями, как предательство и мздоимство63. Но не меньший вред порой приносит неоправданное рвение и лютая ненависть к преступности64. Среди сотрудников правоохранительных органов имеет место и так называемый синдром "сторожевого пса", заключающийся в мысленной допустимости любых средств по отношению к преступнику, вплоть до пыток65.
Однако автор не станет развивать далее эту тему, поскольку полагает, что, несмотря на достаточную распространенность аморальных проявлений в оперативно-розыскной сфере, говорить о них, как об общем правиле, вряд ли стоит. В рамках нашей тематики речь идет не об оправдании незаконных средств благостью цели (незаконные методы, вне всякого сомнения, должны изживаться, а законоотступники наказываться по всей строгости), а о нравственной оценке законной оперативно-розыскной технологии.
Если же оценивать нравственность или не нравственность оперативно-розыскного мероприятия или конкретных вариантов поведения оперативного работника, то можно заключить, что эта оценка, возможно, находится в определённых отношениях с тем, станет ли это мероприятие или поведение широко известны. В этой связи следует поддержать Н.М. Попова, в том что "основные усилия необходимо сосредоточить на совершенствовании механизма обеспечения конфиденциальности. Ведь, само по себе наличие стыдных мест, имеющихся у каждого человека, не является ни нравственным, ни безнравственным. Безнравственным при определённых условиях становится их обнародование (обнажение)"66.
Под этим образом, как верно замечает В.Т. Томин, есть дискурсивное основание: ОРД - это такой вид человеческого поведения, нравственность или аморальность которого практически невозможно оценить без действователя. Такой вывод верен, кстати, не только для оперативного работника. Это в полной мере относится и к медику. Поэтому в определённых ситуациях нравственность действия - вторична, она определяется нравственностью субъекта. А коли так, гарантии нравственности ОРД - на входе, на отборе оперативных работников. В медицину надлежит отбирать по наличию у абитуриента чувства милосердия, в оперативники - по наличию чувства справедливости67.
Вопросы нравственности ОРД тесно соприкасается с проблемой защищенности граждан, входящих в соприкосновение с оперативно-розыскной технологией. При этом речь должна идти не только о правах законоослушника, но и тех, кто пострадал от противозаконных действий, да и просто людей случайных. Так, О.В. Демковец приметил еще один мало обсуждаемый срез проблемы: "нет должной правовой защиты прав граждан, входящих в контакт с лицом, в отношении которого обоснованно проводятся оперативно-розыскные мероприятия. Их разговоры с объектами ОРМ прослушиваются, корреспонденция просматривается, т.е. произвольно нарушаются их права на тайну переписки, телефонных переговоров и др. Не всегда материалы данных мероприятий уничтожаются"68.
Очевидно, что проблемы нравственного толка нуждаются в отдельном исследовании. В настоящей же работе разговор о нравственно-этической оценке оперативно-розыскной технологии автор закончит афоризмом В.Т. Томина, - исполнение неотменённого закона не может быть безнравственным69.
1.3.4. Результат ОРД как информационный продукт
В данной рубрике автор подытожит информационно-технологическое исследование результатов ОРД. В конечном итоге оно было направлено на проверку и обоснование гипотезы, согласно которой оперативно-розыскная информации, полученная с соблюдением требований ФЗ об ОРД и ведомственных нормативных актов, может и должна рассматриваться как информационный продукт, готовый к уголовно-процессуальному применению без дополнительной трансформации.
Представляется, что дополнительным аргументом в пользу сказанного служит само понятие информационного продукта. Указанное понятие используется в разных сферах. В настоящее время оно даже получило нормативный статус (Закон "Об информации и информатизации"). Согласно названному законодательному акту под "информационным продуктом" понимается "документированная информация, подготовленная в соответствии с потребностями пользователей и предназначенная или применяемая для удовлетворения потребностей пользователей"70.
Значительное место в приведенном понятии уделяется удостоверительной стороне информации, а также ее адресату. Информационный продукт, таким образом, выступает как результат познавательной деятельности, но деятельности, ориентированной не на себя, а на другого (потребителя). При формировании информационного продукта изготовитель должен четко представлять информационные потребности адресата. Однако познавать для другого, предварительно не познав для себя, на наш взгляд, невозможно. Познание для себя предполагает осмысление информации. В этой связи, для характеристики информационного продукта существенное значение приобретает квалификация его производителя. Важность этого момента определяется еще и тем, что производитель вольно или невольно добавляет в информацию порцию своего субъективизма (личностного смысла).
Понимание этого отражено в трактовке информационного продукта, имеющей место в теории журналистики. "Продуктом познавательной стадии журналистской деятельности оказывается концепция изученной ситуации, представляющая собой единство знания о происходящем и отношения к нему ... Однако концепция изученной ситуации - пока еще не то знание, которое предназначается потребителю. Это своего рода полуфабрикат, которому предстоит пройти не одну процедуру переработки, прежде чем он превратится в журналистское произведение - информационный продукт, способный с большей или меньшей точностью передать массовой аудитории оперативное знание о том, что происходит в жизни"71.
Понятие информационного продукта в теории уголовно-процессуального использования результатов ОРД имеет важное методологическое значение. Оно позволяет ставить вопрос о правомерности ограничения проверки генезиса информации уровнем производителя информационного продукта. Думается, что следователь и суд при исследовании сведений, первоисточник которых не может быть разглашен, вполне могут ограничиться пояснениями оперативного работника или руководителя оперативно-розыскного аппарата. Последние должны быть отнесены к источникам, заслуживающим доверие.
Попытка законодательно закрепить указанное предложение была предпринята в свое время разработчиками Проекта Общей части УПК РФ (Государственное правовое управление Президента РФ). Однако попытка надломить устойчивый стереотип закончилась тем, что "надломлен" был сам проект. Правда, произошло это, скорее всего, не потому, что он содержал норму, согласно которой "результаты законных оперативно-розыскных мероприятий могут быть использованы в качестве доказательств, если они представлены лицом, которому достоверно известно их происхождение и которое может засвидетельствовать их подлинность и обстоятельства получения". Хотя указанное предложение тоже не ощущало недостатка в критике72.
Приведенное (и отвергнутое) законодательное предложение, на наш взгляд, содержит весьма ценную идею как для теории уголовно-процессуальной интерпретации результатов ОРД, так и для теории УСП - ограничение ретроспекции результата ОРД не до первоисточника, а лишь до источника, внушающего доверие.
Представляется, что данный подход для уголовно-процессуальной теории не является принципиально новым. Он применяется при оценке информации, полученной из такого источника доказательств, как заключение эксперта. При оценке результата экспертизы, компетентные органы, как правило, не исследуют генезис происхождения информации далее документа, представленного экспертом. Достоверность заключения эксперта устанавливается исходя из компетентности сведущего лица и презюмируемого доверия к используемым им научным методам познания. Доверие к конкретному экспертному заключению диктуется общим доверием к методологии экспертных исследований. Все это очень напоминает методологическую аргументацию, при которой "обосновать утверждение, значит, оправдать его принятие с помощью метода, который обеспечивает достижение поставленной цели, например, обеспечивает получение истинного знания о действительности. Отнесение утверждения к обоснованным означает, что его принятие оправдано использованием процедуры, эффективной с точки зрения нашей цели, и, далее, сама эта процедура заслуживает позитивной оценки и что следование ей позитивно ценно в аспекте данной цели"73.
С некоторыми оговорками можно сказать, что в уголовном процессе методологическая аргументация используется весьма широко. Все судопроизводство построено на принципе доверия к уголовно-процессуальному методу получения информации. Метод возведен в ранг не просто процедуры-технологии, а в ранг процедуры-ценности, стоящей в одном ряду с объективностью, истинностью, справедливостью. Противники прямого использования данных ОРД в уголовном процессе, судя по эмоциональному окрасу их публикаций, защищают как раз последнюю сторону процессуального метода. В уголовном процессе метод является - аксиомой. Тщательное соблюдение уголовно-процессуальной процедуры предполагает, таким образом, получение истинного результата.
Вместе с тем, несмотря на ценность (почти святость) уголовно-процессуального метода никому не приходит в голову в обязательном порядке перепроверять им результаты судебно-медицинской и прочих экспертиз. Результат познавательной деятельности эксперта может быть принят в качестве доказательства и без проверки. Здесь мы наблюдаем классический случай уголовно-процессуальной интерпретации конечного результата (информационного продукта) компетентной деятельности эксперта.
Но давайте представим на месте эксперта - оперативного уполномоченного. Он тоже представляет на суд участников, ведущих процесс, результат своей компетентной деятельности - результат ОРД. Однако, как видно из очерка теоретико-правовых представлений (гл. 2), результат ОРД как раз и не воспринимается в качестве результата (в полном смысле этого слова). Следователь и судья зачастую относятся к нему не как к "кирпичу", который можно применить в постройке конкретного уголовного дела, а лишь как к глине, из которой этот кирпич надобно будет лепить по процессуальной технологии. Замена фигуры оперативного уполномоченного фигурой начальника соответствующего оперативно-розыскного подразделения ничего не меняет.
Подобное положение, как представляется, опять же есть проявление проблемы метода. Современная уголовно-процессуальная парадигма пока не рассматривает оперативно-розыскной метод в качестве надежной технологии получения достоверной информации. Принятие законов об ОРД не поколебало догматы теории доказательств о том, что оперативная информация, как и другие фактические данные, не имеющие процессуальной формы, присущей доказательствам определенного вида, не могут заменить доказательственную информацию74; оперативные материалы могут лишь указывать на местонахождение информации, которая возможно будет иметь доказательственное значение75; они носят сугубо ориентирующий характер76, и ни какая проверка в соответствии с уголовно-процессуальным законом ничего не меняет.
Таким образом, проблема широкого (творческого) использования результатов ОРД в уголовно-процессуальной деятельности и, прежде всего, в доказывании остается чрезвычайно актуальной. Эффективность ее разрешения будет зависеть от многих причин, в том числе, и от тех подходов, которые будут применены для разрешения проблемы. Перспективным подходом к разрешению проблемы информационного взаимодействия ОРД и УСП можно рассматривать - уголовно-процессуальную интерпретацию результатов ОРД. К изложению концепции, в которой отражена сущность указанного подхода, автор и переходит.
1 Пуанкаре А. О науке. - М., 1990. - С. 383.
2 Бедняков Д.И. Указ работа. - С. 34, 57-58, 65-66.
3 Там же. - С. 34.
4Сегодня предпринимаются попытки пересмотреть указанный постулат. См.: Овсянников И. О допустимости вероятностного заключения эксперта // Российская юстиция. - 1998. - № 6. - С. 29-30.
5 Белкин А.Р. Указ. работа. - С. 167-168.
6 Шейфер С.А. Использование непроцессуальных познавательных мероприятий в ходе доказывания по уголовному делу. - С. 58.
7 Основы оперативно-розыскной деятельности. - С. 24. См. также: Маркушин А.Г. Указ. работа. - С. 144-145.
8 Шейфер С.А. Использование непроцессуальных познавательных мероприятий в ходе доказывания по уголовному делу. - С. 58-59. Следует заметить, что С.А. Шейфер является одним из основоположников подхода, согласно которому результаты познавательной деятельности исследуются в совокупности со способами их получения. На это обстоятельство указывает Л.Д. Кокорев. См.: его. Рецензия на кн.: Шейфер С.А. Собирание доказательств в советском уголовном процессе. - Саратов, 1986 // Правоведение. - 1988. - № 2. - С. 92.
9 Зникин В.К. Использование оперативно-розыскной информации в уголовно-процессуальном доказывании. Дис. ... канд. юрид. наук. - Томск, 1998. - С. 55.
10 В этой связи, оперативно-розыскная форма иногда называется - организационно-тактической. См.: Галахов С.С. Правовое регулирование оперативно-розыскной деятельности. - Домодедово, 1995. - С.13.
11 Шейфер С.А. Использование непроцессуальных познавательных мероприятий в ходе доказывания по уголовному делу. - С. 59.
12 См.: Приказ МВД СССР № 415 от 11 ноября 1990 г. "Об утверждении Примерной инструкции о порядке приема, регистрации, учета и разрешения в органах и учреждениях внутренних дел заявлений, сообщений и другой информации о преступлениях и происшествиях".
13 Закон от 11 марта 1992 "О частной детективной и охранной деятельности в Российской Федерации" // Ведомости СНД и ВС. - 1992. - № 111. - Ст. 887.
14 В последнее время на страницах газет не редко можно встретить публикации о представлении частными детективами более широкого перечня услуг. См., например: Столярова А. Сколько стоит проследить за неверной женой // Понедельник. Криминал. - 2001. - № 7, 8.
15 Василевич Ю.М. Антикнига. - Киев, 1998.
16 Коган В.З. Указ. работа. - С. 21.
17 Маркушин А.Г. Указ. работа. - С. 140.
18 В этой связи достаточно логично выглядит замечание, сделанное А.В. Белоусовым: "заведомо предполагать истинность сведений, полученных после возбуждения уголовного дела, было бы крайне нелогичным, скорее, наоборот, - в силу ряда причин более объективной представляется первоначальная информация". Белоусов А.В. О доказательственном значении информации, полученной в стадии возбуждения уголовного дела // Современные проблемы уголовного права, уголовного процесса, криминалистики, прокурорского надзора. - М., СПб., Кемерово, 1998. - С. 214.
19 Афанасьев В.Г. Социальная информация и управление обществом. - М., 1975. Цит. по: Карпычев В.Ю. Указ. работа. - С. 16.
20 Маркушин А.Г. Указ. работа. - С. 147, 144.
21 Закон сохранения информации, на который указывают естествоиспытатели, по нашему мнению, не распространяется на социальную информацию. См.: Горелов А.А. Экология. - М., 1998. - С. 131.
22 Маркушин А.Г. Указ. Работа. - С. 145.
23 Однако говорить об идентичности этих действий, конечно же, нельзя.
24 Агутин А.В. Правовые и тактические аспекты частной сыскной деятельности. - Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. - Н. Новгород, 1996. - С. 18. См. также: Агутин А.В. Указ. работа. - С. 68-72.
25 Ивин А.А. Указ. работа. - С. 89-90.
26 Этот процесс вырастает из давно разрабатываемых идей об оперативно-розыскном и контрразведывательном процессах (В.П. Ерошин, П.С. Дмитриев, Д.В. Гребельский, А.И. Климов и др.). Шумилов А.Ю. Начала уголовно-розыскного права. - С. 27, 97.
27 Сурков К.В. Сущность оперативно-розыскного процесса и его соотношение с уголовно-процессуальной деятельностью // Законность, оперативно-розыскная деятельность и уголовный процесс - Часть 1. - С. 19. Идея оперативно-розыскного процесса поддержана и другими исследователями. См., например: Лукашев А.В. О некоторых морально-этических аспектах оперативно-розыскной деятельности // Там же. - С. 8.
28 Шумилов А.Ю. Начала уголовно-розыскного права. - С. 96.
29 Сурков К.В. Указ. работа. - С. 20.
30 Следует отметить, что разговоры о процедурности ОРД велись и до ее законодательного закрепления. См., например: Сидоренко Н.И. Совершенствование процесуально-процедурной формы дознания - важное условие соблюдения социалистической законности // Проблемы дальнейшего укрепления социалистической законности в деятельности органов внутренних дел. - Киев, 1986. - С. 106-110.
31 Сурков К.В. Указ. работа. - С. 21.
32 Там же. - С. 21-22.
33 Шумилов А.Ю. Начала уголовно-розыскного права. - С. 97.
34 Там же. - С. 99.
35 Сурков К.В. Указ. работа. - С. 28.
36 Основы оперативно-розыскной деятельности. - С. 633. См. также: Махов В.Н., Пешков В.А. Допустимость доказательств, полученных в ходе оперативно-розыскной деятельности, в уголовном процесс США // Информационный бюллетень Следственного комитета МВД России. - 1999. - № 1. - 122-126.
37 Основы оперативно-розыскной деятельности. - С. 633.
38 Шумилов А.Ю. Начала уголовно-розыскного права. - С. 99.
39 Шумилов А.Ю. Уголовно-розыскное или оперативно-розыскное право: так ли малозначен выбор? // Проблемы формирования уголовно-розыскного права. Выпуск 2. - М., 1999. - С. 5.
40 Ожегов С.И. Указ. работа. - С. 452. Это значение выделяет В.И. Елинский. См. его: Этимология некоторых терминов оперативно-розыскной деятельности органов внутренних дел. - С. 24.
41 Ожегов С.И. Указ. работа. - С. 388.
42 А.Ю. Шумилов цитирует работу - Черданцев А.Ф. Толкование советского права: Теория и практика. - М., 1979. - С. 39.
43 Ломовский В.Д. О понятии дознания и полномочиях органов дознания по делам, им не подследственным // Вопросы организации суда и правосудия в СССР. - Калининград, 1974. - С. 84.
44 Сурков К.В. Указ. работа. - С. 21.
45 Вотяков А.А. Указ. работа. - С. 35.
46 Напомним, что по Уставу уголовного судопроизводства (1864 г.) дознание
не относилось к числу видов уголовно-процессуальной деятельности.
47 Фойницкий И.Я. Указ. работа. - С. 381.
48 В этой связи следует обратить внимание на предложения о том, что не следует злоупотреблять негласностью. См.: Лукашев А.В. О некоторых морально-этических аспектах оперативно-розыскной деятельности // Законность, оперативно-розыскная деятельность и уголовный процесс. - Часть 1. - С. 17.
49 Актуальность разработки морально-этических отношений в ОРД развернуто обоснована А.Г. Маркушиным. См.: Маркушин А.Г. Указ. работа. - С. 98-109.
50 Понятно, что с "воровской колокольни" ОРД оценивается исключительно отрицательно. И подобная оценка есть несомненное свидетельство существенной антикриминальной пользы названной деятельности.
51Вполне возможно, что это не совсем народное творчество, а самоирония сотрудников правоохранительных органов.
52 Попов А.П. Оперативное обеспечение досудебной подготовки в уголовном судопроизводстве России. Дис... канд. юрид. наук. - Н. Новгород, 1997. - С. 59.
53 Маркушин А.Г. Указ. работа. - С. 100.
54 Лукашев А.В. Указ. работа. - С. 4.
55 Москалькова Т.Н. Указ. работа. - С. 77.
56 Цит. по: Попов Н.М. Оперативное обеспечение досудебной подготовки в уголовном судопроизводстве России. Дис. ... канд. юрид. наук. - Н. Новгород, 1997. - С. 63.
57 Попов В.Л., Куликов А.В. Специфические черты нравственной сущности ОРД // Законность, оперативно-розыскная деятельность и уголовный процесс. - С. 68.
58 Маркушин А.Г. Указ. работа. - С. 106-107.
59 Цит по: Вопросы расследования преступлений / Под ред. И.Н. Кожевникова. - М., 1997. - С. 232.
60 Зникин В.С. Указ. диссертация. - С. 115-126
61 Томин В.Т., Поляков М.П., Попов А.П. Указ. работа. - С. 87.
62 Подробнее по этому поводу см.: Права человека и статус правоохранительных органов (материалы симпозиума в Санкт-Петербургском юридическом институте МВД РФ) // Государство и право.- 1994. - № 11. - С. 81-119. О том, что мораль перестала доминировать в сознании см. также: Иванов Н.Г. Нравственность, безнравственность, преступность // Государство и право. - 1994. - № 11. - С. 26.
63 Лобанов М. Под милицейской крышей над коммерсантом не каплет // Российская газета. - 1997. - 28 марта.
64 По мнению, А.В. Лукашева оперативно-розыскной фанатизм явление не во всем полезное. Лукашев А.В. Указ. работа. - С. 17.
65 См., например: Куликов В. Назначен преступником по собственному желанию // Российская газета. - 2001. - 15 июня. - С. 7. Общественный центр содействия реформе уголовного правосудия, при финансовой поддержке фонда Форда, регулярно издает брошюры "Насилие в органах МВД".
66 Попов Н.М. Указ. работа. - С. 65-68.
67 Цит. по: Попов Н.М. Указ. работа. - С. 68.
68 Демковец О.В. Основания и пределы изъятия из личных конституционных прав и свобод граждан при проведении оперативно-розыскных мероприятий // Законность, оперативно-розыскная деятельность и уголовный процесс. - Часть 1. - С. 327.
69В этой связи, справедлива также позиция В.М. Баранова по поводу того, что с точки зрения правоприменителя бессодержательны разговоры о том, является закон правовым или не правовым.
70 Федеральный закон от 4 июля 1996 г. "Об участии в международном информационном обмене" // Собрание законодательства РФ. - 1996. - № 28. - Ст. 3347.
71 Лазутина Г.В. Журналистское познание мира // Основы творческой деятельности журналиста. - СПб., 2000. - С. 77.
72 См., например: Зажицкий В.И. Связь оперативно-розыскной деятельности и уголовного процесса. - Государство и право. - 1995. - № 6. - С. 67; Углубление социального контроля преступности - одна из предпосылок решения социально-экономических проблем (материалы "круглого стола") (выступление И.Л. Петрухина). - Государство и право. - 1999. - № 9. - С. 78.
73 Цит. по: Ивин А.А. Указ. работа. - С. 89-90.
74 Теория доказательств в советском уголовном процессе. - С. 233.
75 Теория доказательств в советском уголовном процессе.
Часть общая. - С. 272-273.
76 Стецовский Ю.И. Указ. работа. - С. 14.
|
|
