|
|
К оглавлению
Глава 3. ПРОЯВЛЕНИЕ ПРИНЦИПА ПРОЦЕССУАЛЬНОЙ ЭКОНОМИИ В УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОМ ПРАВЕ РОССИ
§ 3.1. Формы проявления принципа процессуальной экономии в регламентации досудебного производства по уголовному делу
В этом параграфе проанализируем реализацию исследуемого принципа в досудебных стадиях процесса. Здесь же рассмотрим его проявление в наиболее общих нормах и институтах, имеющих отношение одновременно и к судебному, и к досудебному производству, а также сформулируем ряд предложений, способствующих, по нашему мнению, оптимизации правовой и организационной формулы данной отрасли.
В этой главе мы, конечно же, не ставим перед собой цели проанализировать каждую уголовно-процессуальную норму на предмет ее рациональности. Наша задача, с одной стороны, обратить внимание на наиболее типичные формы проявления процессуальной экономии в уголовном судопроизводстве. И обязательно - для подтверждения принципиального статуса этой идеи - отметить ее присутствие в каждой стадии процесса. С другой - вскрыть основные препятствия на пути его превращения в процесс скорый и правый. Будем двигаться по порядку расположения соответствующих институтов в уголовно-процессуальном законе.
Несомненным проявлением в уголовном судопроизводстве принципа процессуальной экономии является возможность прекращения уголовного дела в связи с примирением сторон (ст. 25 УПК РФ), прекращения уголовного преследования в связи с деятельным раскаянием (ст. 28 УПК РФ) и по делам, связанным с нарушением законодательства о налогах и сборах (ст. 28.1 УПК РФ). В перечисленных случаях, по мнению законодателя, восстановление справедливости и достижение задач правосудия возможно и без проведения всего комплекса процессуальных действий, что в значительной степени экономит выделяемые государством на осуществление уголовного судопроизводства ресурсы. С другой стороны, и законные интересы потерпевшего в случае примирения сторон удовлетворяются значительно раньше. При прекращении уголовного преследования по делам, связанным с нарушением законодательства о налогах и сборах, государство также гораздо раньше имеет возможность восполнить ущерб, причиненный его бюджетной системе. В целом такая процедура способствует и обеспечению прав подозреваемого и обвиняемого, поскольку отпадает необходимость дальнейшего их ограничения в прежнем объеме.
Возможность предъявления гражданского иска во время производства по уголовному делу также является средством реализации в уголовном судопроизводстве принципа процессуальной экономии. Посредством применения института гражданского иска отпадает необходимость двойного рассмотрения обстоятельств одного и того же правонарушения, влекущего как уголовно-правовые, так и гражданско-правовые последствия. При этом рассмотрение гражданского иска в рамках уголовного дела предпочтительней и для государства, и для гражданина (как потерпевшего, так и подозреваемого (обвиняемого, подсудимого)).
Для государства это выражается в отсутствии необходимости повторной подготовки и проведения судебного заседания. Для заинтересованных лиц - в отсутствии необходимости дважды участвовать в нем. Но более всего предъявление гражданского иска во время производства по уголовному делу учитывает интересы потерпевшей стороны, наделяемой большим объемом прав, нежели гражданский истец в гражданском судопроизводстве, освобождаемой от уплаты государственной пошлины, а главное - от обязанности по доказыванию обоснованности исковых требований. И хотя последние из перечисленных обстоятельств и кажутся на первый взгляд креном в сторону ущемления интересов государства, на самом деле представляются разумным балансом интересов государства и личности, тем самым, сообразуясь с принципом процессуальной экономии. К тому же при причинении имущественных интересов не частному лицу, а государству, последнее в лице прокурора также может выступить гражданским истцом.
Есть у института производства по гражданскому иску в уголовном судопроизводстве и непримиримые противники, заявляющие о его несоответствии самой природе уголовного процесса. И в первую очередь по причине недопустимости рассмотрения гражданско-правового спора на основе презумпции невиновности . Подобная позиция представляется нам во многом спорной. Тем более, что институт гражданского иска в уголовном процессе был предусмотрен еще Уставом уголовного судопроизводства 1864 года и получил достаточно убедительное обоснование его современниками202. Правда, в то время у потерпевшего была возможность заявить гражданский иск только до начала судебного заседания. Думается, что такой порядок был более оправдан, ведь судья, рассматривая уголовное дело, не всегда готов к рассмотрению гражданского иска без предварительной подготовки, заранее не изучив его обстоятельств. Предложения же о более полной правовой регламентации указанного института с целью ограничения использования в уголовном процессе норм гражданского процессуального права по аналогии кажутся нам и вовсе абсурдными. К чему «захламлять» уголовно-процессуальный закон дублированием в нем норм гражданского процессуального права?
Основополагающее значение для эффективной реализации в уголовном процессе принципа процессуальной экономии имеет определение пределов расследования преступления и исследования обстоятельств дела или пределов доказывания204. Вопрос может быть сформулирован таким образом: где пролегает та граница, когда органы, ведущие процесс, могут принять решение о достаточности собранных по уголовному делу доказательств для правильного его разрешения? К тому же уголовное дело не должно быть перегружено материалами, мало к нему относящимися. Поэтому не может быть отнесен к числу праздных и вопрос о качестве собираемых доказательств. Правильное решение этих вопросов позволит предупредить чрезмерную, не вызванную необходимостью трату сил, времени и средств государства на осуществление уголовного судопроизводства. Естественно, законодательно установить эту границу невозможно. Уголовно-процессуальный закон в ст. 73 и 299 определяет лишь общие ее очертания.
Важное значение для определения пределов доказывания имеют и нормы материального уголовного права, причем как общей, так и особенной части. При этом большинство подлежащих установлению обстоятельств нуждаются именно в личностной оценке правоприменителя. Приведем пример.
Статья 61 УК РФ определяет перечень смягчающих наказание обстоятельств, из которых несовершеннолетие или беременность виновного, наличие у него малолетних детей, явка с повинной и некоторые другие очевидны, т. е. могут быть однозначно установлены и не требуют оценки. Вывод же о наличии или отсутствии таких условий совершения преступления, как стечение тяжелых жизненных обстоятельств, нарушение условий правомерности необходимой обороны, задержания лица, совершившего преступление, крайней необходимости, обоснованного риска, противоправность или аморальность поведения потерпевшего, явившегося поводом для совершения преступления, и другие может быть сделан только после всестороннего исследования перечисленных обстоятельств на основе внутреннего убеждения правоприменителя. Требование же ч. 2 ст. 73 УПК РФ об обязательности выявления также обстоятельств, способствовавших совершению преступления, хотя и имеет важное превентивное значение, нам представляется излишним по причине неработоспособности указанной нормы и воспринимается правоприменителем лишь в качестве рекомендации, за исключением случаев, когда эти обстоятельства являются квалифицирующим признаком состава преступления. Однако такого смысла в содержание нормы ч. 2 ст. 73 УПК РФ законодатель, конечно, не вкладывал.
Закон не разъясняет нам, какого же количества и каких доказательств было бы достаточно для того, что бы сделать вывод о доказанности любого из перечисленных в ст. 73 и 299 УПК РФ обстоятельств, а также обстоятельств, выступающих предусмотренными УК РФ квалифицирующими признаками составов преступлений.
Ответ на этот вопрос очень лаконично дает ст. 88 УПК РФ: каждое доказательство подлежит оценке с точки зрения относимости, допустимости, достоверности, а все собранные доказательства в совокупности - достаточности для разрешения уголовного дела. И хотя подобная формулировка чрезвычайно туманна, в ее конкретизации нужды нет. «Следствие и суд, - писал еще А.Я. Вышинский, - сами должны, в зависимости от конкретных условий и обстоятельств, определить пределы расследования, сами должны решать в каждом конкретном случае, что важно, что полезно, что необходимо включить в поле своего внимания, сделать предметом исследования. Все попытки заранее определить, какие обстоятельства могут иметь значение для дела и какие не могут, обречены на неудачу, особенно в уголовных делах, где сложность и запутанность положений встречаются чаще, чем в гражданских делах»205.
Более того, по нашему мнению, требование ч. 1 ст. 88 УПК РФ избыточно. Самостоятельного процессуального значения оно не имеет, поскольку новых правоотношений не порождает, а по существу является производным от положений ст. 17 УПК РФ (свобода оценки доказательств). По сути, это лишь методическая подсказка лицу, ведущему процесс. Думается, что подобные «подсказки» в текст УПК РФ помещать не следует.
Таким образом, единственным критерием относимости, допустимости, достоверности и достаточности для разрешения уголовного дела доказательств является внутреннее убеждение судьи, присяжных заседателей, а также прокурора, следователя и дознавателя, основанное на нормах закона и совести перечисленных субъектов. При этом законом при оценке доказательств правоприменитель руководствуется недолго, так как закон ему для этого отправных точек практически не дает, а наоборот, еще больше расширяет сферу действия его усмотрения указанием на отсутствие формальной иерархии доказательств (ч. 2 ст. 17 УПК РФ). Следовательно, оценка субъектом, ведущим процесс, доказательств с точки зрения их относимости, допустимости, а главное, достаточности для принятия того или иного процессуального решения или для разрешения уголовного дела по существу осуществляется не по заранее установленным правилам, а исходя из его внутреннего убеждения. Дополнительной гарантией правильности принятых правоприменителем решений здесь будет являться возможность их обжалования заинтересованным субъектом в вышестоящий орган или в суд, которые вправе отменить необоснованное решение . Кроме того, правильность выводов предварительного следствия, а также достаточность для разрешения уголовного дела доказательств всесторонне исследуется прокурором, а позднее судом.
Вместе с тем, необходимо помнить, что залогом рационального судопроизводства является, с одной стороны, достаточность доказательств для правильного разрешения дела по существу, с другой -исследование только тех доказательств, которые имеют отношение к данному уголовному делу. Таким образом, «в равной мере недопустимо как расширение, так и сужение пределов исследования уголовных дел... Чрезмерное расширение пределов расследования влечет за собой непроизводительную трату сил следователя, ...непроизводительные расходы государственных средств, ...загромождает дело ненужными материалами, усложняет проверку судом вывода следователя и может повлечь в конечном итоге вынесение судом неубедительного и расплывчатого приговора. Что же касается сужения пределов исследования уголовного дела, то оно всегда приводит к неполноте, поверхностности и односторонности предварительного расследования и судебного разбирательства, поскольку в этом случае отдельные обстоятельства остаются невыясненными, а это в свою очередь нередко приводит к невосполнимой потере доказательств и к подмене достоверных выводов выводами вероятными»207.
Одним из важнейших направлений повышения эффективности уголовного судопроизводства является экономия процессуальных средств за счет осуществления оперативно-розыскной деятельности (ОРД). Значение оперативно-розыскного обеспечения уголовного процесса трудно переоценить. Хотя УПК РФ предусматривает только одно направление использования результатов ОРД - в доказывании, а по сути, как раз запрещает это.
Будучи по определению более мобильной по сравнению с деятельностью процессуальной, ОРД позволяет значительно ускорить
Хотя необоснованность данного решения здесь будет установлена опять-таки исходя из внутреннего убеждения рассматривавшего его субъекта.
формирование доказательной базы по уголовному делу. В результате осуществления ОРД отпадает необходимость проверки процессуальным путем всего многообразия версий, причастности к преступлению тех или иных фигурантов и т. д. Да и сама подобная проверка средствами ОРД происходит в разы быстрее, поскольку последняя значительно меньше формализована. Пользу для уголовного процесса в расширении сферы применения в нем форм и методов ОРД видят более 70% опрошенных следователей и 100% сотрудников оперативных подразделений208. В этой связи вполне обоснованным кажется предложение А.Г. Маркушина о введении в уголовно-процессуальный закон нормы, обязывающей органы, осуществляющие оперативно-розыскную деятельность, сопровождать процесс расследования преступлений209.
Из-за близости и постоянного неизбежного сотрудничества следственной и оперативно-розыскной деятельности последняя «мощно «инфицирована» идеей процессуализации». Безусловно, придание оперативной информации официального статуса должно способствовать повышению достоверности выводов предварительного следствия, вместе с тем, «"повальная" оперативно-розыскная процес-суализация может привести... к утрате ОРД своего «козырного» качества - «маневренности» и «творческости», отчего сама идея ОРД и, как следствие, идея уголовно-процессуального использования ее результатов может заметно потускнеть. Однако говорить о полной потере специфики ОРД вряд ли когда-либо придется. ...за пределы формальной ОРД всякий раз будет «выдавливаться» участок свободной сыскной деятельности»210.
Тем не менее, на наш взгляд, в условиях действующей нормативной базы, регламентирующей как уголовный процесс, так и ОРД, а также сложившейся практики по ее реализации главным образом распространено только такое направление использования результатов ОРД в уголовном процессе, как ориентирование органов, осуществляющих производство по уголовному делу, о существе полученной оперативной информации, имеющей отношение к данному уголовному делу с целью определения направления расследования и круга фигурантов. Именно это направление и представляет наибольшую важность для реализации принципа процессуальной экономии. Есть здесь и обратная сторона. Следователь нередко зависит от полученной оперативной информации, которая не всегда носит исчерпывающий характер, ввиду хотя бы чрезмерной загруженности оперативных аппаратов.
Проявление принципа процессуальной экономии очень явственно просматривается и в исключении из предмета доказывания обстоятельств, установленных вступившим в законную силу приговором либо иным вступившим в законную силу решением суда, принятым в рамках гражданского, арбитражного или административного судопроизводства (ст. 90 УПК РФ). Усилением влияния исследуемого принципа явилась значительная трансформация института преюдиции в уголовном процессе, связанная с принятием Федерального закона от 29 декабря 2009 года № 383-ФЗ «О внесении изменений в часть первую Налогового кодекса Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации»211. Нововведения связаны с приданием преюдициального значения не только вступившему в законную силу приговору, но и иным вступившим в законную силу решениям суда, принятым в рамках гражданского, арбитражного или административного судопроизводства. Заметим, что это не современное изобретение. Схожая норма предусматривалась еще ст. 28 УПК РСФСР 1960 года. Кроме того, указанные решения теперь подлежат безусловному признанию не только прокурором, следователем и дознавателем, но и судом. Не совсем понятно, распространяется ли действие преюдиции на иные, кроме приговора, решения суда, принятые в рамках уголовного судопроизводства. Во всяком случае, из текста закона это неизбежно не следует, хотя и было бы логичным. Полагаем, что указанную норму необходимо прямо закрепить в тексте УПК РФ.
Важными средствами обеспечения процессуальной экономии выступают меры процессуального принуждения, в особенности меры пресечения. В отличие от иных мер процессуального принуждения, которые применяются, как правило, после наступления негативных последствий (привод, денежное взыскание и др.), и в этом смысле в целом ряде случаев выступают санкциями за нарушение режима процессуальной экономии, дисциплинируя участников судопроизводства и ориентируя последних на его соблюдение, меры пресечения нацелены на предотвращение этих последствий и носят превентивный характер.
Значение одних мер пресечения состоит главным образом в предотвращении возможного появления препятствий для эффективного осуществления производства по делу, других - в заблаговременном обеспечении компенсации их негативных последствий. К последней категории в полной мере относится залог , который является и наиболее показательным примером проявления процессуальной экономии среди всех иных мер процессуального принуждения.
Залог представляет собой своего рода страхование государством риска ненадлежащего поведения подозреваемого и обвиняемого, связанного с возможными последующими затратами на восстановление status quo. И хотя залог в качестве меры пресечения по уголовным делам применяется нечасто (по стране в среднем порядка 1200 случаев ежегодно, и этот показатель является стабильным на протяжении, по крайней мере, последних пяти лет), усиление принципа процессуальной экономии можно разглядеть в ежегодном увеличении количества залогов, применяемых в стадии предварительного расследования (760, 804, 901 и 1225 - в 2006, 2007, 2008 и 2009 годах соответственно), по сравнению со стадией судебного рассмотрения (в те же годы -соответственно 440, 437, 265 и 130). Раннее применение залога в качестве меры пресечения позволяет обеспечить указанную «страховку» раньше и, как показывает практика, оказывает куда большее дисциплинирующее воздействие на подозреваемых и обвиняемых.
Традиционно на стадии предварительного расследования в доход государства обращается меньшая доля залогов (в среднем за период 2006-2009 гг. - 10,2%), чем на стадии судебного разбирательства (14,6% за тот же период), а по итогам 2009 года - соответственно 3,4 и 11,5%. Таким образом, удельный вес количества лиц, залог в отношении которых был обращен в доход государства (т. е. лиц, не исполнивших взятых на себя обязательств, что повлекло расходование дополнительных процессуальных ресурсов), в общем количестве лиц, к которым он был применен в качестве меры пресечения, сократился с 12,8% в 2006 году до 4,1% в 2009 году. Сказанное позволяет сделать вывод о предпочтительности применения залога на более ранних стадиях производства по уголовному делу .
В отличие от залога, такая мера процессуального принуждения, как денежное взыскание, налагается уже после неисполнения участниками уголовного судопроизводства предусмотренных УПК РФ процессуальных обязанностей или нарушения ими порядка в судебном заседании. Полагаем, что по своей природе денежное взыскание в данном случае носит не уголовно-процессуальный, а административно-правовой характер, равно как и сами правонарушения, за совершение которых УПК РФ предусмотрено наложение денежного взыскания. Кроме того, денежное взыскание «выбивается» из системы мер уголовно-процессуального принуждения, так как носит главным образом не правовосстановительный, а карательный характер. Поэтому место соответствующей норме - не в УПК, а в Кодексе об административных правонарушениях, в котором к тому же уже предусмотрены санкции за совершение схожих проступков - ст. 17.7 («Невыполнение законных требований прокурора, следователя, дезинформация о результативности применения залога в качестве меры пресечения по уголовным делам и соответствующие расчеты основаны на следующих статистических данных: Сводный отчет о суммах ущерба от преступлений, суммах материальных взысканий в доход государства, суммах судебных издержек из средств федерального бюджета, определенных судебными актами за 12 месяцев 2009 года (по всем федеральным судам общей юрисдикции и мировым судьям в Российской Федерации, включая Верховный Суд Российской Федерации) (Раздел 3) // http://www.cdep.ru/index. php?id=5&item=246; аналогичные Отчеты за 12 месяцев 2008 года // http://www.cdep.ru/index.php?id=5&item=43 и за 12 месяцев 2007 года // http://www.cdep.ru/index.php?id=5&item=60, а также Обзор деятельности федеральных судов общей юрисдикции и мировых судей в 2006 году // http://www.cdep.ra/index.php?id=5&item=70 навателя или должностного лица, осуществляющего производство по делу об административном правонарушении»), 17.9 («Заведомо ложные показание свидетеля, пояснение специалиста, заключение эксперта или заведомо неправильный перевод»). При этом формулировка «неисполнение участниками уголовного судопроизводства процессуальных обязанностей» нуждается в конкретизации и, пожалуй, разделении на несколько самостоятельных составов, и обязательно - уточнении, каких же участников уголовного судопроизводства имел в виду законодатель. Необходимо также в любом случае устранить дублирование указанной нормы с положениями ст. 258 УПК РФ («Меры воздействия за нарушение порядка в судебном заседании»), которая предусматривает наложение денежного взыскания на нарушителя порядка в судебном заседании. Кроме того, в соответствии с УПК РФ денежному взысканию могут быть подвергнуты поручитель в случае невыполнения своих обязательств (ч. 4 ст. 103 УПК РФ) и присяжный заседатель, не явившийся в суд без уважительной причины (ч. 3 ст. 333 УПК РФ214).
Помимо прочего, вызывает серьезные сомнения эффективность применения денежных взысканий в уголовно-процессуальном порядке. Так, из сумм штрафов и денежных взысканий, наложенных по уголовным делам в порядке ст. 118 УПК РФ, добровольно уплачивается лишь четверть из них (точнее 23,8% в среднем за период 2007-2009 гг.), а из переданных для принудительного исполнения удается реально взыскать и того меньше (в среднем 20,6% за тот же период). Полагаем, что подобная ситуация вызвана отсутствием взвешенности при принятии судом решения о наложении данного вида взыскания. Хотя нельзя не отметить и двукратного увеличения в 2009 году, по сравнению с 2008 годом, сумм таких взысканий, уплаченных добровольно (с 16,6 до 32,7%), что может служить основанием для предположения о большей избирательности суда при наложении денежных взысканий в порядке ст. 118 УПК РФ .
Прослеживается проявление процессуальной экономии и в регламентации отдельных моментов взыскания процессуальных издержек. Так, вполне обоснованной и рациональной кажется возможность их взыскания с осужденных (ч. 1, 2 ст. 132 УПК РФ), в том числе и освобожденных от наказания (ч. 2 ст. 132 УПК РФ), а также с лица, по жалобе которого было начато производство по уголовному делу частного обвинения в случае оправдания подсудимого и с одной или обеих сторон при прекращении уголовного дела в связи с их примирением (ч. 9 ст. 132 УПК РФ).
Отдельно остановимся на регламентируемом частью 4 УПК РФ особом порядке уголовного судопроизводства.
Выделение уголовных дел в отношении несовершеннолетних в особую категорию, производство по которой хотя и требует некоторого увеличения процессуальных затрат, противоречащим принципу процессуальной экономии быть признано не может. Значение данного института, расширяющего перечень гарантий прав личности, видится нам главным образом не в стремлении законодателя оградить несовершеннолетнего от судебных ошибок, поскольку абсурдно утверждать, что осуждение невиновного взрослого лица менее опасно, нежели невиновного несовершеннолетнего. Акцент здесь сделан на возможно большем применении воспитательных мер взамен собственно принудительных, которые следует стараться минимизировать.
Необходимость в этом обусловлена самим субъектом уголовного преследования, особенностями его личности, еще недостаточно сформированной. Недаром Верховный Суд обращает внимание на постоянное совершенствование профессиональной компетентности и специализации судей, рассматривающих дела о преступлениях несовершеннолетних, повышении их личной ответственности за законность и обоснованность каждого судебного решения. «Дела данной категории, - отмечается в Постановлении его Пленума, -должны рассматриваться под председательством наиболее опытных судей. Специализация судей по делам несовершеннолетних предусматривает необходимость обеспечения их профессиональной компетентности путем обучения и повышения квалификации не только по вопросам права, но и педагогики, социологии, психологии»216.
Нельзя признать противоречащим принципу процессуальной экономии и требующий дополнительных процессуальных затрат порядок производства по уголовным делам в отношении отдельных категорий лиц (глава 52 УПК РФ). И хотя, как и в предыдущем случае, усложнение процедуры здесь направлено не на реализацию познавательной функции уголовного процесса, предоставление подобного иммунитета является необходимой гарантией эффективного выполнения перечисленными в ч. 1 ст. 447 УПК РФ субъектами важнейших государственных и общественных функций.
Перейдем непосредственно к досудебным стадиям уголовного судопроизводства и проследим проявление принципа процессуальной экономии уже в них.
В соответствии с п. 9 ст. 5 УПК РФ досудебное производство начинается с момента получения сообщения о преступлении, предварительная проверка которого предваряет стадию возбуждения уголовного дела. Согласно ч. 1 ст. 144 УПК РФ дознаватель, орган дознания, следователь или руководитель следственного органа обязаны принять и проверить сообщение о любом совершенном или готовящемся преступлении и в пределах своей компетенции принять по нему решение в срок не позднее 3 суток со дня поступления указанного сообщения. Думается, что этот срок является минимально необходимым для получения достоверной информации о наличии события преступления и позволяет уполномоченному лицу сделать вывод о достаточности данных, указывающих на признаки преступления, являющихся основанием для возбуждения уголовного дела (ч. 2 ст. 140 УПК РФ). Мы не можем согласиться с авторами, видящими в установлении 3-дневного срока проверки заявлений и иных сообщений о преступлениях нарушение принципа процессуальной экономии.
Так, по мнению Д.А. Зипунникова и А.С. Каретникова, «если в органы предварительного расследования поступает заявление о совершенном или готовящемся преступлении, то должностные лица, указанные в ч. 1 ст. 144 УПК РФ, обязаны после осмотра места происшествия (если он необходим) немедленно возбудить уголовное дело и приступать к производству предварительного расследования без проведения каких-либо проверок таких заявлений» .
Их основной аргумент таков: проведение предварительной проверки сообщений о преступлениях «часто превращается в кипучую деятельность по укрытию преступлений путем отыскания надуманных оснований отказа в возбуждении уголовного дела» . Иными словами, указанные авторы не видят необходимости в институте доследственной проверки и предлагают на законодательном уровне признать полное недоверие органам, осуществляющим предварительное расследование преступлений.
Да, в некоторых случаях, когда картина преступления достаточно ясна, целесообразней возбуждать уголовное дело без проведения полного комплекса проверочных мероприятий. Однако закрепление данной нормы законодательно в качестве общего правила не приведет к рационализации уголовного судопроизводства, а, напротив, увеличит количество уголовных дел, возбужденных без достаточных к тому оснований. А.С. Каретников и Д.А. Зипунников сами не исключают того, что, при немедленном возбуждении, уголовное дело «по тем или иным основаниям... будет в дальнейшем прекращено. Но это решение будет основываться не на суррогатных материалах, собираемых в процессе предварительной проверки, а на информации, собранной строго определенным уголовно-процессуальным законом путем» . Но если следовать логике указанных авторов, те же самые должностные лица, осуществляющие предварительное расследование преступления, найдут основание для прекращения уже возбужденного дела после, по сути, той же проверки, только проведенной процессуальным путем.
К тому же указанные авторы, обозначая недоверие правоохранительным органам, полагают, что «гарантией верно указанных заявителем обстоятельств... выступает предупреждение его об уголовной ответственности за заведомо ложный донос при подаче заявления»220.
Да, нельзя не согласиться с тем, что работу по отобранию многочисленных объяснений от большого количества лиц в период доследственной проверки, затем при возбуждении дела приходится повторять снова, облекая получение объяснений в форму допроса тех же самых лиц. Тем не менее, думается, рациональней было бы лишь законодательно разрешить (а точнее обязать органы, осуществляющие предварительное расследование преступлений) проведение допросов до момента возбуждения дела, не упраздняя при этом институт доследственной проверки.
Таким образом, законодательное установление 3-дневного срока проверки заявлений и иных сообщений о преступлениях никоим образом не должно рассматриваться в качестве попрания принципа процессуальной экономии, и хотя институт доследственной проверки не совершенен, его отмена приведет лишь к увеличению количества необоснованно возбужденных уголовных дел, что, в свою очередь, «таит угрозу ввергнуть общество в пучину уголовных преследований» . Тем более, что по статистике из всего массива зарегистрированных органами внутренних дел заявлений, сообщений и иной информации о происшествиях решение о возбуждении уголовного дела принимается менее, чем в 11% случаев, а из общего числа постановлений об отказе в возбуждении уголовного дела отменяется с последующим его возбуждением лишь в 2,6% таких постановлений .
УПК РФ предусматривает возможность проведения осмотра места происшествия (ст. 176 УПК РФ), эксгумации и осмотра трупа (ст. 178 УПК РФ) и освидетельствования (ст. 179 УПК РФ) до возбуждения уголовного дела. Во-первых, значение проведения этих следственных действий до возбуждения дела состоит в том, что их результаты как раз и необходимы для решения вопроса о возбуждении дела. Во-вторых, промедление с их проведением может привести к утрате важных доказательств. И если проведение эксгумации и осмотра трупа до возбуждения дела более ориентируется на решение первой задачи, то осмотр места происшествия и освидетельствование - главным образом второй. Недаром авторы УПК РФ сделали на этом акцент, предусмотрев разные законодательные формулировки: до возбуждения уголовного дела осмотр места происшествия и освидетельствование могут быть проведены только «в случаях, не терпящих отлагательства» (ч. 1 ст. 176, ч. 1 ст. 179 УПК РФ), в то время как эксгумация и осмотр трупа - «при необходимости» (ч. 4 ст. 178 УПК РФ). Оценка же обстоятельств на предмет их неотложности и необходимости осуществляется лицом, проводящим расследование, по своему усмотрению.
Кроме того, УПК РФ предоставляет уполномоченному субъекту достаточно времени для проверки сообщения о преступлении и принятия по нему взвешенного решения, предусмотрев и возможность продления 3-дневного срока до 10, а впоследствии и до 30 суток. История внесения изменений в норму ч. 3 ст. 144 УПК РФ позволяет нам сделать вывод о важном значении, которое придает законодатель самому институту доследственной проверки и ее качественному проведению с целью получения достаточных данных, указывающих на признаки преступления. Так, первоначальная редакция ч. 3 ст. 144 УПК РФ не предусматривала продления срока проверки свыше 10 суток. Впоследствии этот срок было разрешено продлить при необходимости проведения документальных проверок или ревизий, еще позже перечень оснований продления срока дополнился необходимостью исследования документов, предметов и трупов.
Важной мерой по повышению экономичности досудебного производства стала отмена Федеральным законом от 5 июня 2007 года № 7-ФЗ «О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации и Федеральный закон "О прокуратуре Российской Федерации"» необходимости получения согласия прокурора на возбуждение уголовного дела. Полагаем, что в такой процедуре действительно не было необходимости.
Принимая решение о возбуждении уголовного дела, орган дознания, дознаватель, руководитель следственного органа или следователь не имеют возможности, да и не должны, устанавливать все обстоятельства совершенного преступления, устанавливать и изобличать виновных в его совершении лиц. По сути, решение о возбуждении уголовного дела - это фиксация уверенности указанных субъектов в том, что полученные данные указывают на признаки преступления (ч. 2 ст. 140 УПК РФ).
Прокурор, давая согласие на возбуждение дела, основывается также не на достоверности этих данных, поскольку не имеет возможности их проверить, а лишь на их достаточности. И оценивает эту достаточность тоже только по своему внутреннему убеждению. Кроме того, отмена необходимости получения согласия прокурора на возбуждение дела позволяет гораздо раньше приступить к полноценному уголовно-процессуальному расследованию и использовать его результаты в качестве доказательств.
В значительной мере экономит уголовно-процессуальные ресурсы и упрощенный порядок возбуждения уголовного дела частного обвинения в отношении конкретного лица (кроме лиц, указанных в ст. 448 УПК РФ). Дело считается возбужденным с момента принятия судом заявления потерпевшего или его законного представителя, наделяемых статусом частного обвинителя. Кроме того, на последнем (а не на государстве) лежит обязанность собирать доказательства и поддерживать обвинение в суде. А стадия предварительного расследования по указанной категории дел и вовсе отсутствует. Обращаясь к технико-юридическому аспекту закрепления в уголовно-процессуальном законе института частного обвинения, считаем необходимым устранить дублирование отдельных положений ст. 20, 147 и 318 УПК РФ.
В стадии предварительного расследования также немало примеров проявления в уголовном судопроизводстве принципа процессуальной экономии. Перечислим наиболее заметные из них.
1. Определение подследственности уголовных дел исходя из рационального распределения компетенции между органами, осуществляющими предварительное расследование преступлений (ст. 151 УПК РФ).
2. Возможность соединения уголовных дел в одном производстве (ст. 153 УПК РФ), позволяющая избежать нерационального расходования процессуальных ресурсов в результате осуществления одних и тех же действий в рамках разных уголовных дел.
3. Возможность выделения в отдельное производство одного уголовного дела из другого (ст. 154 УПК РФ). Экономичность в данном случае заключается в возможности завершить расследование по отдельным эпизодам уголовного дела и приостановить производство только по тем из них, которые действительно требуют этого, не «тормозя» уголовного дела целиком.
4. Производство предварительного следствия по уголовному делу следственной группой (ст. 163 УПК РФ) может быть вызвано его сложностью или большим объемом. Качественное его расследование одним следователем в установленный срок может стать невыполнимой задачей. В данном случае с целью ее решения законодатель предусмотрел возможность выделения дополнительных ресурсов. Непосредственно же решение о производстве предварительного следствия следственной группой принимает руководитель следственного органа на основе своего внутреннего убеждения в целесообразности подобных затрат.
5. Производство в исключительных, не терпящих отлагательства случаях осмотра жилища, обыска и выемки в жилище, личного обыска, а также выемки заложенной или сданной на хранение в ломбард вещи, наложение ареста на имущество, указанное в ч. 1 ст. 104.1 УК РФ, на основании постановления следователя без получения судебного решения (ч. 5 ст. 165 УПК РФ). Необходимость в незамедлительном производстве указанных следственных действий может быть вызвана опасностью утраты доказательств, и промедление возможно вообще лишит смысла их проведение в дальнейшем. Вместе с этим, нам видится абсолютно необоснованным, более того, абсурдным, признание недопустимыми доказательств, полученных в результате такого следственного действия, в случае признания судьей незаконным решения следователя о его производстве. Ведь если в результате их проведения получены доказательства по уголовному делу - это ли не результат, к которому стремился следователь, принимая решение о незамедлительном их проведении? Незаконным такое решение может быть признано только в том случае, если в результате проведения соответствующего следственного действия не только не были добыты необходимые доказательства, но и сама процедура изначально явно не требовала безотлагательного ее проведения. Но даже и в этом случае речь, скорее всего, может идти не о незаконности, а о необоснованности такого решения. И мерой реагирования здесь должно стать привлечение соответствующего лица к дисциплинарной ответственности, но никак не о признании полученных доказательств недопустимыми.
Самым неоднозначным с точки зрения процессуальной экономии нам видится институт дознания. Казалось бы, процессуальная экономия налицо: по относительно несложной для расследования категории уголовных дел предусмотрена упрощенная его процедура. Однако еще авторы Концепции судебной реформы в РСФСР, называя дифференциацию форм судопроизводства одним из важнейших ее (реформы) направлений, предлагали отказаться от дознания как самостоятельной формы предварительного расследования .
Действительно, анализ норм данного института и в первую очередь хронология их трансформации приводят к выводу о том, что далеко не всегда задачи предварительного расследования могут быть реализованы посредством дознания. Пришлось это признать и законодателю, который несколько раз увеличивал допустимые сроки его проведения и неоднократно вносил изменения в нормы, регламентирующие данный институт, усложняя его процедуру и все более приближая ее к процедуре предварительного следствия.
Одна из последних инициатив законодателя, максимально сблизившая две формы предварительного расследования, - упразднение обязательного условия для проведения дознания: преступление должно быть раскрытым. Пожалуй, такой беспрецедентный срок дознания как раз и вызван этим нововведением. Во всяком случае, и то и другое изменение введено в действие одним нормативным актом - Федеральным законом от 6 июня 2007 года № 90-ФЗ
Венцом реформы дознания явился Федеральный закон от 23 июля 2010 года № 172-ФЗ «О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации» , вводивший норму о возможности производства дознания по уголовному делу в случае его сложности или большого объема группой дознавателей. Как видим, законодатель упорно идет по пути все большего усложнения дознания и сближения его со следствием. Данное нововведение явно противоречит принципу процессуальной экономии, и сама суть дознания как упрощенная форма расследования все больше и больше утрачивается, превращаясь в суррогат следствия.
Осознавая, что правовая формула дознания далека от совершенства, считаем, тем не менее, что федеральные законы № 90-ФЗ от 6 июля 2007 года и № 172-ФЗ от 23 июля 2010 года не способствовали повышению его эффективности, а стали причиной еще большей путаницы. У подобной законодательной линии по усложнению института дознания и его трансформации в сторону сближения со следствием немало противников, от которых нередко можно услышать и предложения, прямо противоположные, сопровождающиеся утверждениями о неоправданной сложности отечественного уголовного процесса и перегруженности следователей малозначительными делами, которые могут быть расследованы в упрощенном порядке .
Итак, нормативная регламентация многих институтов досудебного производства нуждается в определенном «ремонте». Однако даже в их нынешнем состоянии реализация принципа процессуальной экономии прослеживается достаточно явственно. И анализ последних изменений уголовно-процессуального закона позволяет в большинстве случаев сделать вывод о все большем упрочении позиций этого принципа в уголовном судопроизводстве.
См.: Бозров В. Гражданский иск в уголовном процессе неуместен // http://www.lawmix.ru/comm.php?id=6141
201 Ст. 6, 7 Устава уголовного судопроизводства 20 ноября 1864 года // http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/Article/ust_ugprav.php
203 См.: Бозров В. Указ. раб.
Вышинский А.Я. Теория судебных доказательств в советском праве. - 3-е изд., доп. - М., 1950. - С. 236-237.
215 См. указанные Сводные отчеты о суммах ущерба от преступлений, суммах материальных взысканий в доход государства, суммах судебных издержек... за 2007-2009 годы (Раздел 2) // http://www.cdep.ra/index.php?id=5&item=60; http://www.cdep.ra/index.php?id=5&item=43; http://www.cdep.ra/index.php?id=5&item=246
Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 14 февраля 2000 года № 7 «О судебной практике по делам о преступлениях несовершеннолетних» (с изм. и доп.) // Российская газета. - 2009. - 14 февраля
Зипунников ДА. Сообщения о преступлениях - проблемы теории и практики / Д.А. Зипунников, А.С. Каретников // Российская юстиция. - 2006. - № 12.
Зипунников ДА. Сообщения о преступлениях - проблемы теории и практики / Д.А. Зипунников, А.С. Каретников // Российская юстиция. - 2006. - № 12.
219 Там же.
Григорьев В.Н. О концепции возбуждения уголовного дела // Проблемы технико-криминалистического обеспечения раскрытия и расследования преступлений. - М., 1994. - С. 134.
222 Сведения о результатах разрешения заявлений, сообщений и иной информации о происшествиях в органах внутренних дел за 2009 год // http://www.mvd.ra/ files/AauTOcPxyhbg2fK.pdf
Российская газета. - 2007. - 8 июня.
224 Постановление Верховного Совета РСФСР от 28 октября 1991 года № 1801-1 «О Концепции судебной реформы в РСФСР» // ИПС «Консультант-Плюс».
225 Отметим абсурдность последней редакции ч. 3 ст. 223 УПК РФ, предусматривающей продление 30-дневного срока до 30-ти же суток. Являясь сторонниками допустимости только буквального толкования норм уголовно-процессуального права, мы все-таки склоняемся к выводу о том, что речь в данном случае идет о продлении срока не до, а на 30 суток. Можем предположить, что отказ законодателя от традиционной формулировки «этот срок может быть продлен прокурором, но не более чем на 10 суток» связан с тем, что, по мысли законодателя, прокурор не определяет продолжительность срока, на который продлевается срок дознания. Срок или продлевается автоматически на 30 суток, или не продлевается вообще. Из содержания предыдущих редакций ч. 3 ст. 223 УПК РФ мы можем сделать вывод о том, что прокурор мог продлить срок дознания на 1, 2, 3 и т. д. суток, но не более чем на 10.
«О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации» . Этот же Федеральный закон ввел в процедуру дознания институт уведомления о подозрении в совершении преступления - еще один аналог обязательного атрибута предварительного следствия - процедуры привлечения лица в качестве обвиняемого (ст. 223.1 УПК РФ).
Российская газета. - 2007. - 9 июня. Российская газета. - 2010. - 27 июля.
Смягчающие обстоятельства // Российская газета. - 2008. - 16 января.
|
|
