|
|
К оглавлению
§ 3. Французская форма уголовного процесса
Если английский процесс можно назвать "fantasy" в мире юстиции, то французский тип - это классика судебного дела. Помимо Франции он слу-жит исходной моделью для построения уголовной юстиции в Бельгии, госу-дарствах Латинской Америки, Люксембурге, Нидерландах, франкоязычных африканских государствах и некоторых арабских и мусульманских странах, таких как Алжир и Тунис, Судан. Она завоевала большинство государств Восточной Европы, Индокитая и Японию, оказывает традиционное влияние на законодательство России и стран СНГ. Именно эта форма имеет в совре-менном мире наибольшее распространение. Благодаря этому многие пробле-мы мирового уголовного процесса коренятся в истории французского судо-производства - следовательно, без ее анализа решение этих проблем невоз-можно.
Исторически в развитии французского уголовного процесса можно выделить шесть этапов.
1. Первый этап - франкский (VI-VIII вв.). Применялось обвини-тельное судопроизводство с использованием ордалий - так называемый мальберг. Обычно он возглавлялся назначаемым королевской властью гра-фом и включал также "судных мужей" - рахимбургов, или скабинов. Прак-тически ничего из этой судебной формы не сохранилось во французском процессе современного типа.
2. Второй этап, продолжавшийся, примерно, с IX до XIII в., можно охарактеризовать как феодальный. Ему соответствует обвинительный про-цесс в форме "суда равных", или "пэров". Вассальные отношения, прони-завшие к тому времени всю толщу средневекового общества, породили сложный социальный организм, своеобразный "порядок силы", в котором связь "сильных" могла быть только связью равных. "Сильный" не лишался своей силы, становясь вассалом, - напротив, сюзерен как бы делился с ним своей силой и одарял своим покровительством, делал равным себе. Именно за это вассал приносил сюзерену ответный "дар" - преданность и службу. Но наряду с "порядком силы" феодализм знал и "порядок дела", когда каж-дый человек имел свое освященное обычаем право, будучи предназначен мо-литве, ратному делу или физическому труду. Так складывались связи "рав-ных" не только по вертикали, но и по горизонтали (общины, цеха и гильдии, корпорации, монашеские и рыцарские ордена, средневековые университеты и т.д.). Не удивительно, что судопроизводство также приобретает в этот пе-риод форму гласного и состязательного "суда равных", созываемого под эги-дой сеньора. Всеобщим является убеждение, что всякий свободный человек имеет право быть судимым лишь равными себе. Естественно, что "порядок силы" всем другим средствам доказывания предпочитает судебные поедин-ки, которые в светских судах совершенно уничтожают ордалии. "С введени-ем судебного поединка, - говорит Монтескье, - ордалии упразднились". Средневековая идея суда равных не канула в Лету, она имела существенное продолжение в дальнейшем - сначала трансформировавшись в enqueste du pays, то есть "расследование через местных людей", имевшее наибольшее распространение на севере Франции, а затем, после добротной английской переработки, вернувшись во Францию уже в конце XVIII в. в форме класси-ческого суда присяжных.
3. Третий этап - это начало рецепции на местной почве римского процессуального права, своего рода французский судебный ренессанс. Он может быть датирован примерно XIII-XIV столетиями. Это время, когда в стране начинают складываться сословно-представительная монархия и внут-ренний экономический рынок, когда крепнет национальное самосознание, когда с заколдованного мира средневековья, словно на апокалиптических по-лотнах Дюрера и Эль Греко, снимается "седьмая печать" и он начинает по-степенно пробуждаться от многовекового сна. Суды заполняются легистами - профессиональными юристами, знатоками римского права, прошедшими через porta antiqua, врата античности в недавно открывшихся университетах. Королевская власть претендует на роль выразителя общей воли сословий. Одной из основных предпосылок политического могущества стало обретение ею высшей юрисдикции, носителем которой был королевский суд, называв-шийся во Франции "парламент". Он сделался верховной апелляционной ин-станцией по отношению ко всем другим судам (сеньориальным, церковным и коммунальным). Однако пересмотр их приговоров судебным парламентом фактически мог состояться лишь при условии, что в деле имеются записи по-казаний, а не просто репортажи о результатах судебных поединков или орда-лий, ибо записи, сидя в Париже, еще можно оспорить, а вот "волю Божью" уже нельзя. Еще в 1215 г. Латеранский собор католической церкви объявил неприемлемым применение ордалий, а в 1260 г. Людовик IX Святой запретил в своем домене судебный поединок как средство доказывания и оболживле-ния приговоров. Вместо этих "старых и добрых" способов суду теперь при-ходилось заниматься новым и ответственным делом - выносить приговоры по внутреннему убеждению, на основе показаний свидетелей, призванных состязающимися сторонами. С этим, конечно, лучше всего могли справиться профессионалы-легисты. Феодальный "порядок силы" в это время уступает ведущие позиции "порядку дела" - вертикальные связи вассалитета-сюзеренитета как бы тускнеют перед набирающими силу корпоративными отношениями сословий, уже имеющих каждое свой, освященный обычаем и законом, правовой статус. Формирование общегосударственных сословий до поры сдерживало притязания королей на неограниченную власть по формуле позднего римского права: Quod principi placuit, legis habet vigorem (лат.) - что угодно государю, да имеет силу закона. Государева власть уже достаточ-но сильна для того, чтобы стать последней инстанцией в споре сторон, но все же она пока не в состоянии одновременно с судебной функцией принять на себя ex officio и роль уголовного преследователя. Именно эта промежуточная эпоха, этот нетвердый социально-политический баланс дали тот всплеск ча-стно-искового начала во французском уголовном процессе, который, как мы говорили ранее, всегда бывает связан, с одной стороны, с некоей либерализа-цией общественной жизни, а с другой - с пробуждением духовного само-сознания личности.
Свободная оценка доказательств, запрет на смешение состязатель-ных функций, равенство сторон, стадия досудебной подготовки (лат. in jure - фр. inqueste), возможность решения судьей дела с участием сторон уже в подготовительной стадии в случае признания обвиняемым своей виновности, а также при задержании его на месте преступления (лат. in flagrante delicto - фр. flagrant dйlit), прения сторон в судебном разбирательстве и т.д. - все это были новые и ранее неизвестные прежним кутюмам институты судопроиз-водства, источником которых являлось классическое римское право. В них общественная потребность нашла для себя готовые и адекватные судебные формы частно-искового порядка. Максимы этой состязательной юстиции проникают даже в источники обычного права. Так, Бомануар, говоря в своем сборнике "Кутюмы Бовези" о французском правосудии второй половины XIII в., в главе 67 "Как следует судить" отмечает: "Согласно нашим кутю-мам, никто не может быть судьей в своем суде и по своему делу… Решение суда ничего не стоит, если оно было вынесено в отсутствие сторон". Причем одним из важнейших доказательств он, помимо поединка, уже называет и до-казательство при помощи свидетелей. "Свидетели, - говорит Бомануар, - должны показывать перед всеми" (§ 1149 главы 39 "О доказательствах.".). Вместе с тем некоторые заимствования делаются из римского права импера-торского периода - апелляция, единоличное рассмотрение дел судьей (во Франции - это бальи, заменившие в течении XIV в. суды пэров).
Частно-исковой процесс этого периода, обозначавшийся термином accusation par partie formйe, отличается рядом особенностей. Во-первых, он сосуществует сначала со старыми, отживающими обвинительными формами, основанными на судебном поединке, а затем и с новыми, только нарождаю-щимися порядками инквизиционного процесса. Во-вторых, (и это главное) именно в нем делается открытие непреходящего значения - наряду с част-ным обвинителем появляется ранее неизвестная мировому судопроизводству фигура прокурора, которого Марат не вполне справедливо называл "язвой судейского сословия". Как заметил И.Я. Фойницкий, во Франции королев-ские прокуроры и адвокаты встречаются уже с XIII в., "но окончательное развитие этот институт получает в XVI-XVII вв".
Интересно, чем же занимались эти "люди короля" (gens du roi) в промежутке между названными датами? Ответ прост: они представляли ин-тересы короны (прежде всего фискальные) в частно-исковом уголовном су-допроизводстве, точно так же, как в английском и американском процессе сейчас это делают государственные атторнеи, а в шотландском лорды-адвокаты, то есть доктринально наравне с частными лицами. "Исторически, таким образом, прокуратура представляется младшей сестрой адвокатуры и принадлежит к одной с ней семье". В самом деле, прокурор еще в начале XIV в. обладал почти теми же самыми полномочиями, что и адвокат, то есть был стороной в деле. Однако к концу столетия его полномочия несколько расши-ряются в сторону публичности: теперь он по собственной инициативе или на основе доноса проводит неофициальное тайное расследование - information, после чего принимает решение о возбуждении уголовного преследования об-виняемого перед судом бальи или парламента. Однако никаких судебных и принудительных функций прокурор при этом не выполняет, его действия в целом пока еще остаются в пределах состязательной формы. В сущности, ин-ститут прокуратуры родился на свет как процессуальное воплощение тради-ционного феодального дуализма, принявшего в сословно-представительной монархии форму своеобразного политико-правового "раздвоения личности" - королевский суверенитет примеривался к "шапке-мономахе" абсолютиз-ма, больше всего на свете опасаясь, что его поймают за этим занятием; отсю-да максима - сеньор сам не судит и не ищет в своем суде. Судит и ищет якобы не он, а его люди, gens du roi.
О том, что данный этап в развитии французского уголовного про-цесса - исторический факт, говорит и то обстоятельство, что порожденные им процессуальные формы были перенесены и как бы законсервированы в другой, казалось бы, совершенно не подходящей для этого стране. Однако именно в данный период страна эта была особенно тесно ориентирована на союз с Францией, что, собственно, и дает нам основания делать такое утвер-ждение. Речь идет о Шотландии и ее уголовном процессе, который до из-вестной степени можно считать "моментальной фотографией" французского судопроизводства того времени. В самом деле, в Шотландии существует пра-во частного обвинения, которое до конца XVI в. активно использовалось ча-стными лицами. Затем на практике уголовное преследование в большинстве случаев стали возбуждать прокуроры-фискалы (procurator fiscal), подчинен-ные лорду-адвокату и сами являющиеся скорее адвокатами на службе у госу-дарства, чем настоящими чиновниками. После проведения ими дознания лорд-адвокат решает вопрос о предании суду, где прокурор поддерживает обвинение. Вся стадия предварительной судебной подготовки сводится к по-лучению обвинительной петиции или жалобы и удовлетворению просьбы обвинителя о выдаче приказов на арест, обыск, привлечение экспертов и т.п. Публичного предварительного следствия в Шотландии нет. Однако в самой Франции частно-исковая форма не сумела занять достаточно прочных пози-ций и вскоре была поглощена инквизиционным приливом. Остались лишь отдельные ее островки, такие как институт непосредственного вызова обви-няемого в суд прокурором (citation directe).
4. Четвертый этап формирования французского типа процесса выпал на XV-XVI вв. Это период, когда принимаются мартовский ордонанс 1498 г. Людовика XII, эдикт 1539 г. Франциска I. Хрестоматийным является мнение о том, что благодаря этим законам во Франции воцарился инквизиционный порядок судопроизводства. Действительно, эти законы предусматривают так называемый экстраординарный порядок, в котором отчетливо видны розыск-ные признаки, в первую очередь совмещение уголовного преследования с су-дебной деятельностью: cудья вправе возбудить дело не только по жалобе по-терпевшего или требованию прокурора, но и по собственной инициативе, сам (или через сержантов) может проводить дознание (information), суммарный допрос обвиняемого, а затем предварительное следствие, председательство-вать в судебном заседании при вынесении приговора. Широко применяется пытка. Но и так называемый ординарный порядок (enqueste du pays), к кото-рому можно было прибегнуть до начала предварительного следствия, преду-сматривал негласный, в отсутствии обвиняемого допрос судьей свидетелей из состава жюри. Это говорит о том, что и при ординарном производстве пе-ред нами все тот же розыск, только в более архаичной форме ассизы.
Есть две интересные особенности этого процесса. Во-первых, он яв-но пытается следовать образцам позднего римского судопроизводства. Само деление процесса на ординарный и экстраординарный, преследование преступлений судьями-магистратами ex officio, допрос обвиняемого и свидетелей по семи знаменитым пунктам (кто, что, где, когда, с какой целью, каким образом и с чьей помощью совершил) были изобретениями римского права императорского периода, прочно усвоенными французским инквизиционным процессом. Точно так же пытка - результат влияния римского права, которое разрешало ее применение сначала к рабам, а при императорах и к свободным подданным. Вместе с тем имеются также признаки заимствования общей структуры судопроизводства, которая сформировалась в Риме еще раньше, в I в. до н.э. В римском суде постоянных комиссий существовало предварительное следствие - in jure, где судья по поручению претора также мог проводить предварительное исследование по делу, а затем и председательствовать в судебном разбирательстве. В ходе предварительной стадии in jure судья кратко допрашивал обвиняемого о том, признает ли он себя виновным в совершении преступления, и если нет, то какие доказательства своей невиновности может представить. В случае признания обвиняемым своей виновности либо когда обвиняемый был задержан на месте преступления (in flagrante delicto), претор имел право вынести приговор уже на стадии in jure. При отрицании виновности принимались меры к собиранию других доказательств для судебного разбирательства.
Аналогичные этапы можно заметить и во французском процессе рассматриваемого периода, к которым добавляется только негласное дозна-ние information, или, как его еще называют, inquisitio generalis (лат.) - общее расследование, ставящее своей целью установление лица, совершившего преступление. Затем следовал этап, называемый summaria (от лат. summarium - краткое изложение дела), на котором подозреваемый при первой явке к судье подвергается сокращенному допросу по тем же обстоятельствам, что и в римской стадии in jure. В случае признания им виновности и при отсутст-вии возражений прокурора и гражданского истца судья здесь же выносил об-винительный приговор. В случае возражений дело рассматривалось в орди-нарном порядке enqueste du pays. Если же суд полагал, что к ординарному порядку прибегнуть невозможно, начинался следующий этап - формальное следствие, или inquisitio specialis, где производились очные ставки обвиняе-мого со свидетелями обвинения, допросы и т.д. Причем очные ставки явля-лись весьма важным моментом процесса, по сути предъявлением обвинения, когда обвиняемый впервые подробно знакомился с существом обращенных против него доказательств. После окончания формального следствия дело переходило в итоговую стадию рассмотрения в судебном заседании с целью вынесения приговора. Вместе с тем следует отметить, что на данном этапе римское процессуальное право было рецептировано больше в его позднем, розыскном варианте, чем в республиканском. Горизонтальные состязатель-ные отношения, имманентно присущие классическому римскому праву и ус-тоявшие в античном суде несмотря на инквизиционную реконструкцию, лишь начатую, но не завершенную в императорскую эпоху, при французском абсолютизме были решительно редуцированы или заменены, хотя и не пол-ностью, вертикальными розыскными связями. Причем эта подмена была ос-вящена авторитетом католической церкви, поскольку именно в каноническом праве впервые началась рецепция римских инквизиционных порядков судо-производства. Римский процесс был, так сказать, поставлен в средневековой Европе "на попa". Но одновременно это создавало потенциальную возмож-ность легко вернуться в "правильное" положение - достаточно лишь пере-вернуть всю конструкцию, что и было со временем успешно проделано. Правда, не во Франции, а по другую сторону Ла-Манша.
Нетрудно заметить, что полученный на данном этапе процесс весьма напоминает по своей структуре английский. Видимо, в этот период француз-ское судопроизводство явилось источником вдохновения для английских за-конодателей. Как уже отмечалось в предыдущем параграфе, негласное про-курорское дознание - information под тем же названием превращается в анг-лийском судопроизводстве в заявление об обвинении. В английском и амери-канском судебном обиходе есть этап, близкий по своим задачам summaria с ее первоначальным кратким опросом обвиняемого, - это initial appearance, что значит первая явка обвиняемого к судье. Inquisitio specialis с его очными ставками обвиняемого со свидетелями обвинения находит аналог в англий-ском предварительном следствии - preliminarу enquiry, которое с XVI в. проводят там мировые судьи. Причем, как уже отмечалось ранее, первооче-редной задачей мировых судей было в тот период зафиксировать обвини-тельные доказательства и только затем показания свидетелей, представлен-ных обвиняемым. Примерно в той же последовательности решает этот во-прос эдикт 1539 г. Как и во Франции, но несколько позже, в Англии появля-ются адвокаты (во Франции с XIII в., в Англии около 1340 г., которые разде-ляются на высший и низший разряды - барристеры, с одной стороны, ат-торнеи и солиситоры (с XV в.), с другой (соответственно фр. avocats - avouйs, древнеримск. patroni - advocati и laudatores).
Итак, именно в это время французский процесс оказывает наиболь-шее влияние на формирующуюся тогда же английскую модель. Причина это-го видится в том, что французские легисты раньше английских сумели осво-ить востребованные временем нормы римского права. Однако, справедливо-сти ради, следует заметить, что англичане умудрились импортировать к себе в основном элементы классического римского судопроизводства, относящие-ся к концу классического республиканского периода, в остальных же заимст-вованиях сумели либо существенно ослабить розыскное содержание (information), либо выхолостить его совсем (отсутствие пытки и формальных доказательств на preliminarу enquiry). Поэтому английский "бархатный" ро-зыск смог продержаться только одно столетие, в то время как во Франции "Моисеев закон" царил до самой революции.
5. Пятый этап, влияние которого на современный тип французского процесса заметнее, нежели всех предшествующих, связан с принятием в 1670 г. при Людовике XIV Большого уголовного ордонанса. Этот этап продолжал-ся вплоть до Великой французской революции, то есть до1789 г. Ордонанс примечателен, во-первых, тем, что вводит элемент нового, следственного ви-да розыскного процесса, а именно более последовательно отделяет следст-венную функцию от собственно судебной. Если ордонанс 1498 г. и эдикт 1539 г. считали за общее правило, что предварительное следствие произво-дится тем же самым судьей, который в дальнейшем председательствует в су-дебном разбирательстве и выносит приговор, то по закону 1670 г. дело окон-чательно разрешается на основании доклада одного из членов суда. Это оз-начает, что следственный судья больше не доминирует при вынесении при-говора, а процесс получает определенные (хотя далеко не полные) гарантии против обвинительного уклона, неизбежного при совмещении функций. В этот период сохраняются и некоторые инквизиционные признаки, например пытка. Таким образом, ордонанс 1670 г. сыграл роль переходного звена меж-ду инквизиционной и следственной разновидностями розыска. Тем не менее появление фигуры следственного судьи - одно из наиболее существенных приобретений французского процесса, которое, наряду с уже знакомыми нам институтами, такими как участие прокурора и апелляция, имело далеко иду-щие последствия, определив в дальнейшем особенности его морфологиче-ского типа. Во-вторых, Большой ордонанс ликвидировал те немногие остатки состязательности, которые еще сохранялись в уголовном процессе XV-XVI вв. Суммарный этап в нем как бы "смазан" и сводится к общему допросу об-виняемого без предъявления обвинения. Поэтому и признание обвиняемым виновности на этом этапе уже не служит основанием для окончания процес-са, как это было бы положено по частно-исковым по своему характеру пра-вилам, сохранявшимся в ордонансе 1498 г. и эдикте 1539 г. Отныне дефицит состязательности на предварительном расследовании будет главной бедой французского типа уголовного судопроизводства.
6. Шестой этап - связан с принятием наполеоновского Кодекса уго-ловного следствия (Code d'instruction criminelle) 1808 г. Здесь окончательно оформляются типологические особенности той модели, которая послужила объектом заимствования для многих стран мира, в том числе и России. В ос-новном на протяжении XIX в. формируется классическая форма процесса, который, с точки зрения идеальной типологии, является смешанным, следст-венно-состязательным. Его точная характеристика была дана в свое время И.Я. Фойницким. "Итак, - писал он, - сосредоточение в одних руках обя-занности собирать доказательства по делу и права постановлять судебные определения, необходимые для исследования; письменный характер произ-водства и канцелярская тайна, причем, главным образом, от обвиняемого скрываются обнаруживаемые исследованием данные; отсутствие права на так называемую формальную защиту; преобладающая роль обвинительных органов и обширные права судебной полиции, с которой солидарен судья и протоколам которой придается сила судебного доказательства, - таковы ха-рактерные черты предварительного следствия по французскому уставу 1808 г.". Французское уголовное производство, - продолжает И.Я. Фойницкий, - "распадается на две последовательные части: следствие (instruction) и суд (jugement). Каждая из них основана на самостоятельных и друг другу проти-воположных (курсив мой. - А.С.) началах. Следствие принадлежит судеб-ной полиции, имеющей во главе прокуратуру и включающей в себя следст-венных судей, унаследовавших власть дореволюционных судебных лейте-нантов…" По Кодексу 1808 г., именно прокурор мог рассматриваться как "хозяин процесса" на предварительном расследовании. Он назначал следст-венного судью для участия в деле, давал ему обязательные указания по ходу следствия, мог налагать на него дисциплинарные взыскания, от прокурор-ской аттестации зависела служебная карьера следственного судьи. Сильная зависимость следственного судьи от прокурора как носителя обвинительной власти, а значит, следственно-розыскной дух всей досудебной подготовки - главная особенность уголовного процесса этого периода. Другой важной чертой являлось бесправное положение обвиняемого, который был лишен возможности пользоваться помощью защитника на предварительном следст-вии вплоть до самого конца XIX века, срок подследственного ареста которо-го был практически неограничен, а материалы дела на протяжении всей до-судебной подготовки оставались для него тайной. Вместе с тем, Кодекс 1808 г. признал идеи презумпции невиновности, внутреннего убеждения судей в оценке доказательств, суда присяжных и состязательности судебного разби-рательства. Розыскной элемент окончательно обрел в нем цивилизованную следственную форму, а состязательный впервые в истории уголовного про-цесса стал осуществляться публично-исковым порядком.
7. Седьмой этап - период демократических реформ. Его начало мо-жет датироваться с 8 декабря 1897 г., когда был принят известный закон "О дополнении Кодекса уголовного следствия," который существенно расширил права обвиняемого, в том числе на ознакомление с актами производства на-кануне каждого допроса, и допустил участие защитника с момента предъяв-ления обвинения (первой явки). Следственному судье было запрещено участ-вовать в судебном разбирательстве дел, по которым он вел расследование, что послужило более правильному разделению процессуальных функций в уголовном процессе. После либерального, но недолговечного закона от 7 февраля 1933 г. (он был пересмотрен уже в 1935 г.), имевшего целью ограни-чить применение предварительного заключения, главнейшим актом этого пе-риода явился УПК 1958 г. Он сформировал французский уголовный процесс в том виде, в котором он, в основном, существует по сей день. Правда, 4 ян-варя 1993 г., был принят закон, в котором сделана попытка изменить самый типологический смысл французского уголовного процесса. Однако его по-стигла судьба новаций 1933 г. - значительная часть его положений подвер-глась ревизии в законе 24 августа 1993 г., к чему мы вернемся в дальнейшем, при рассмотрении вопроса о тенденциях современных реформ уголовного судопроизводства.
Французские авторы любят повторять, что главной идеей уголовного процесса после принятия Code d'instruction criminelle 1808 г. является отде-ление функции уголовного преследования от функции расследования и раз-решения уголовных дел по существу. Считается, что это обеспечивает бес-пристрастность судей, так как они при таком разделении не связаны участи-ем в обвинительной деятельности. В общем, французская теория исходит из того, что французский процесс руководствуется принципом состязательно-сти, "который пронизывает все стадии процесса и служит надежной гаранти-ей прав обвиняемого". Однако при ближайшем рассмотрении оказывается, что это не совсем так. Состязательному судопроизводству из перечисленных выше известны только функция уголовного преследования и разрешения де-ла (юстиции). Функция расследования, как было установлено нами ранее, есть неотъемлемая принадлежность розыскного процесса. Соединение "в од-них руках исследования и права постановлять необходимые при этом опре-деления судебного свойства (о задержании обвиняемого, об обысках и т.п.)" - это, по существу, совмещение функций уголовного преследования и пра-восудия. Возбуждая уголовное дело или принимая его к производству, осу-ществляя розыск и арест преступника, обыски и выемки, следователь неиз-бежно становится сначала уголовным преследователем и только потом - судьей, ибо задача изобличения преступника логически первородна. Фран-цузский законодатель пытался избежать этого зла, облачив следователя в су-дейскую мантию или выведя его из кадрового состава судебной полиции, как это сделал Кодекс 1958 г. Однако пока в деятельности судьи остается следст-венная составляющая, одних организационно-штатных мер всегда будет не-достаточно для перехода к подлинной состязательности. Перефразируя анг-лийскую юридическую поговорку, можно добавить, что правосудие должно не только представляться правосудием, но и совершаться как правосудие! С точки зрения соотношения функций, предварительное следствие во француз-ском процессе остается следственно-розыскным. Допуск сюда защитника и расширение прав обвиняемого сами по себе проблемы перехода к состяза-тельности не решают, поскольку реализация этих прав поставлена в сильную зависимость от усмотрения dominus litis, господина процесса - судебного следователя. И если он хотя бы одной ногой стоит на почве обвинения, то и легион защитников не сделает из розыскного "перпендикуляра" состязатель-ный "треугольник".
С точки зрения принципов процесса положение иное - французское предварительное следствие представляется смешанной процедурой, посколь-ку следственно-розыскные принципы единства, инстанционности, тайны, письменности "сдобрены" здесь состязательными началами права на защиту и презумпции невиновности. Вместе с тем нельзя сказать, что во француз-ском процессе полностью воплощены такие состязательные аксиомы, как ра-венство прав сторон и favor defensionis - преимущество защиты. Полномо-чия прокурора на предварительном расследовании, как по Кодексу 1808 г., так и по УПК 1958 г., значительно более широки, чем у защитника. Традици-онной для французской процессуальной доктрины является точка зрения, что прокурор - не простой обвинитель, а еще и орган надзора за законностью, поэтому он имеет ряд преимуществ перед защитой. По УПК 1958 г. зависи-мость следственного судьи от прокурора слабее, чем по Кодексу 1808 г. Тем не менее, и здесь прокурор может по своему усмотрению требовать от след-ственного судьи выполнения конкретных следственных действий, которые считает полезными и необходимыми (ч. 1 ст. 82 УПК 1958 г.), дает заключе-ния о необходимости применения или отмены мер пресечения (ст. 140, 146, 148). Прокурор контролирует производство предварительного следствия, имея право присутствовать при производстве следственных действий (ст. 119 УПК), истребовать от следственного судьи все материалы дела, которые должны быть ему предоставлены в 24-часовой срок (ч. 2 ст. 82 УПК), а также вмешаться в следствие и взять на себя исполнение следственных функций. В то же время защита вправе лишь ходатайствовать о проведении следствен-ных мероприятий (ч. 9 ст. 81 УПК 1958 г.). Учитывая сказанное, можно прийти к выводу о том, что во французском процессе до настоящего времени нельзя говорить ни об окнчательной независимости следственного судьи от обвинительной власти, ни о подлинном равенстве сторон обвинения и защи-ты.
Большие надежды возлагаются во Франции на обвинительную каме-ру апелляционного суда, которая после принятия УПК 1958 г. призвана, по мысли законодателя, быть "краеугольным камнем" судебной реформы, га-рантом состязательности на предварительном следствии. Этот орган должен контролировать деятельность судебной полиции, выполнять роль апелляци-онной инстанции по отношению к решениям следственного судьи, рассмат-ривать вопрос о предании обвиняемого суду и т.д. Процедура в обвинитель-ной камере действительно напоминает состязательную (участие сторон, уст-ность). Во французской юридической литературе высказывается мнение, что благодаря обвинительной камере, выступающей как следственный судебный орган второй инстанции, удалось наконец преодолеть грань между предвари-тельным следствием и судебным разбирательством. Расточая подобные по-хвалы, авторы, по-видимому, забывают, что синкретизм, нерасчлененность предварительного следствия и судебного разбирательства - это признак да-же не следственной, а инквизиционной разновидности розыскного процесса. Вторжение суда на предварительное следствие само по себе еще не означает автоматического превращения этой стадии в состязательную процедуру. Су-дебный контроль на предварительном расследовании, если только он не ре-гулируется арбитральным методом, ведет не к состязательности, а к втягива-нию суда в розыскную деятельность. Но обвинительная камера во Франции имеет ряд полномочий ревизионного характера, которые никак нельзя на-звать состязательными. Это ее право по собственной инициативе распоря-жаться о предъявлении обвинения лицам, которые ранее не были привлечены к уголовной ответственности за совершение деяний, вытекающих из мате-риалов следствия, а также направлять дело для дополнительного расследова-ния.
Итак, в качестве типологических признаков уголовного судопроиз-водства французского типа можно назвать следующие его особенности:
1. Главным источником уголовно-процессуального права служит ко-дифицированный закон, опирающийся на конституционные нормы.
2. Остается дуализм досудебных и судебных стадий процесса. Пред-варительное расследование, имея смешанный следственно-состязательный характер, более тяготеет к розыску. Функция уголовного преследования и функция правосудия здесь недостаточно дифференцированы. Судебное раз-бирательство и последующие судебные стадии более состязательны. Таким образом, французская модель в целом представляет собой смешанный про-цесс.
3. Досудебное производство является смешанной процессуальной формой, хотя более с точки зрения принципов, нежели фактического соот-ношений функций. Оно состоит из трех стадий: дознания, возбуждения уго-ловного преследования и предварительного следствия. Дознание (фр., enquкte) ведет свою родословную от уже знакомого нам по инквизиционному этапу inquisitio generalis. Дознание под руководством прокуратуры осуществ-ляет во Франции национальная полиция, национальная жандармерия и неко-торые другие административные органы (мэры, а также ряд других государ-ственных чиновников и агентов). При исполнении уголовно-процессуальных функций они образуют уголовную (судебную) полицию. Дознание представ-ляет собой в основном розыскной этап расследования: все решения, в том числе о производстве обыска, задержания и т.д. принимаются здесь субъек-том производства дознания, действующим d'office - по долгу службы. Роль подозреваемого и защитника здесь особенно незначительна.
Предварительное следствие (фр. instruction prйparatoire) производит-ся по делам о наиболее серьезных преступлениях следственным судьей (Франция, Бельгия, Нидерланды и др.) или "судебным следователем" (Рос-сийская империя после 1860 г.). Во Франции факультативно оно возможно и по делам о проступках, а в исключительных случаях и только по требованию прокурора Республики - и по делам о правонарушениях (ст. 79 УПК 1958 г.). Здесь имеются стороны обвинения - прокурор, гражданский истец и защиты - обвиняемый, защитник. Возбуждение уголовного преследования моно-польное право обвинителя (прокурора), следственный судья или граждан-ский истец делать этого не могут. Вместе с тем следственный судья находит-ся в зависимости не только от судебных инстанций, но, как было сказано, в значительной степени, и от прокурора, который осуществляет надзор за за-конностью действий следственного судьи. Провозглашается традиционная тайна предварительного расследования (ст. 11 УПК Франции 1958 г.).
4. На предварительном следствии присутствует вторая судебная ин-станция с контрольными, апелляционными полномочиями, которая вместе с тем является и органом предания суду (chambre d'accusation - обвинитель-ная камера). Надо сказать, что вторая судебная инстанция на предваритель-ном следствии - это особенность французской легислативной формы, вве-денная УПК 1958 г. Совещательная камера (сhambre du conseil), существую-щая по сей день, например, в Бельгии, имеет своим образцом аналогичный коллегиальный следственный орган по французскому Кодексу уголовного следствия 1808 г., который не являлся второй инстанцией, а был предназна-чен лишь для вынесения юрисдикционных постановлений. Предание суду обвинительной камерой рассматривается во французском процессе не как самостоятельная стадия процесса, а как часть предварительного следствия. Надо сказать, что обвинительная камера - проявление более общей тенден-ции процесса этого типа к коллективному судебному следствию. Это стрем-ление, с одной стороны, - "генетическая память" о былом инквизиционном судебном единстве, с другой - желание добиться большей объективности следственных судей. По Кодексу 1808 г. следственный судья, как сказано, действовал не единолично, а в коллегии, председателем которой он состоял, что напоминало регламент XVI в. Однако, как и в инквизиционном процес-се, коллективная организация лишь тормозила следствие. В середине XIX в. совещательные камеры во Франции были ликвидированы. Законом от 7 фев-раля 1933 г. они были ненадолго восстановлены, а затем опять отменены. За-конами от 10 декабря 1985 и 4 января 1993 гг. дважды предпринималась по-пытка ввести коллегиальные палаты - модернизированный состязательный вариант совещательных камер. Но законами от 6 июля 1989 г. и 24 августа 1993 г. эти органыбыли упразднены. Тем не менее, если это вызывается тя-жестью и сложностью дела, а также в случае крайней необходимости и с це-лью выполнения отдельных действий, президент суда может назначить для ведения следствия нескольких судей, один из которых является ответствен-ным за следствие и координирует его ход (ст. 83, 83-1, 84 современного УПК Франции).
5. Во французском процессе меньшая, чем в английском, сфера применения суда присяжных, которая обычно ограничена делами об особо опасных преступлениях, причем в настоящее время присяжные образуют единую коллегию с профессиональными судьями, то есть являются, по существу, шеффенами.
6. Председательствующий, который прежде сторон допрашивает подсудимых и свидетелей, здесь так же более активен, нежели в английском суде.
7. В судебном разбирательстве отчетливо разделены судебное след-ствие, где проверяются представленные доказательства, и прения сторон (в отличие от английского суда, где разбирательство состоит из последователь-ной проверки доказательств сначала стороны обвинения, а затем защиты).
8. Формой пересмотра приговоров обычно является не только апел-ляция, как это имеет место в английской системе, но также кассация и реви-зия (пересмотр вступивших в законную силу решений по вновь открывшимся обстоятельствам).
9. Производство в отношении некоторых категорий дел, в первую очередь по явным преступлениям (flagrant dйlit) и в отношении правонару-шений, ускорено и упрощено. Дознание в отношении явных преступлений и правонарушений считается неотложным (enquкte d'urgence) и отличается ре-шительным характером действий - могут применяться принудительные ме-ры и выполняться любые следственные действия. Судебное разбирательство в отношении проступков и правонарушений может осуществляться в уско-ренной форме немедленного привода либо прямого вызова в суд (citation directe). Если выделить сущность данного типа процесса, то можно ска-зать: несмотря на многочисленные реформы конца XIX и XX столетия это консервация следственного начала за внешне состязательной формой, благо-даря чему французский тип уголовного процесса является наиболее последо-вательным образцом смешанного производства с ощутимым перевесом в сторону розыскных элементов. Французский тип исторически сложился пре-жде всего в целях обеспечения карательной власти государства, которой и служит в нем следственное начало. Эта карательная власть была объективно необходима в той конкретно-исторической обстановке, в которой шло фор-мирование основ французского предварительного расследования. Решающий импульс этой форме дал абсолютизм, который затем нашел достойного про-должателя в буржуазном бонапартизме. Эту мысль прекрасно сформулиро-вал в своем "Кратком курсе уголовного процесса" известный профессор Ли-онского университета Гарро, назвав правила наполеоновского уголовного следствия "правом Людовика XIV, которое под именем Кодекса 1808 года продолжает царствовать во Франции".
Абсолютизм можно сравнить с прессом, выпустившим из назревших гроздьев феодализма бесценный сок прав и вольностей, который на дрожжах городских коммун, в мехах протестантской Реформации дал кипучее вино Нового времени. Неотъемлемые права личности, вызревшие сначала в недрах сословий, при абсолютизме стали медленно, противоречиво, но неуклонно нивелироваться для всего населения. Западноевропейский абсолютизм, на деле связанный традицией, церковью и политикой, никогда не был равен ги-пертрофированному контролю за всеми сферами жизни и полному беспра-вию подданных.Сначала гражданские права с помощью частного римского права оттачивались в гражданском обороте, чтобы впоследствии заявить о себе и в публичной сфере, ограничивая и ниспровергая самовластие госуда-рей. Инквизиционный процесс (в одном ряду с такими острейшими инстру-ментами, как Столетняя война во Франции и Реформация в Германии) был необходим обществу, как бульдозер, выравнивающий феодальную площадку для строительства нового здания. В этом неумолимом правосудии впервые, пусть и негативно, уравнялись все подданные (например, пытка могла при-меняться ко всем сословиям без исключения), укрепилась идея публичности (официальности) как всеобщего блага, выраженного в едином государствен-ном интересе и единой законности. За все надо платить, и без тяжелой школы розыскного процесса была бы в дальнейшем невозможна публичная состяза-тельность. Таким образом, инквизиционный, а затем следственный процессы есть необходимые этапы развития европейского судопроизводства, включен-ные в общий восходящий поток правового и общественного развития запад-ного мира.
Это, впрочем, не снимает вопроса о неоднородности данного про-цесса. Так, требует объяснения факт раздвоения практически единого пути, по которому до XV в. шли французское и британское судопроизводство. По-чему английское правосудие после робких розыскных опытов склонилось все же к частно-исковой форме, а французский уголовный процесс "вдруг" впал в инквизиционность? В силу особых исторических условиях генезиса анг-лийской государственности (островное положение, создающее естественную защиту от внешних врагов, необходимость этнического сосуществования на-родов на ограниченной территории, а также дробность феодальных владений и отсутствие внутреннего сепаратизма, раннее освобождение крестьян и раз-витие самоуправления и др.), здесь имело место опережающее развитие ли-берализма. Развитие общества стало обгонять здесь развитие государства. Напротив, во Франции весьма остро стоял вопрос о политическом выжива-нии нации, которая из-за феодального сепаратизма и английского вторжения в ходе Столетней войны была поставлена на грань утраты территориальной целостности и государственной самостоятельности. Поэтому французское государство просто обязано было стать более властным. В этом, на наш взгляд, кроется разгадка того факта, что именно после окончания Столетней войны в XV в. Франция выбирает в развитии государства в целом и уголов-ного процесса в частности путь, резко расходящийся с тем, по которому про-должал идти более благополучный британский сосед. Другой вопрос, что столь "вооруженное" государство оказалось слишком сильным защитником, и обществу пришлось заплатить за это высокую цену. В историческую па-мять врезались смертоносные процессы "ведьм и колдунов", продолжавшие-ся на протяжении XV - XVII вв., жестокие приговоры, подобные тем, что были вынесены по делам Каласа, Сирвена, де Ла Барра, позицию против ко-торых возвысил свой голос Вольтер.
Если встать на позицию современных цивилизационных взглядов, то такие явления, как абсолютизм, бонапартизм, следственное начало в уголов-ном судопроизводстве и т. д., есть не что иное, как орудия "второй волны" социальных изменений, вспененной бурным водоворотом эпохи Возрожде-ния и поднявшейся именно к концу XVII в., когда в Европе началась про-мышленная революция. Конечным результатом этого грандиозного истори-ческого процесса стала индустриальная цивилизация, пришедшая на смену цивилизации первой, сельскохозяйственной. "Вторая волна" шла по Европе не одинаково. Как отмечалось выше, в Англии этот процесс протекал осо-бенным образом. Континентальная же Европа в первой половине XIX в. ис-пытала на себе мощнейшее воздействие ударной силы "второй волны" - наполеоновских завоеваний, которые выровняли в западных странах внут-ренние цивилизационные условия под общий франко-бонапартистский шаб-лон. Поэтому континентальные европейские страны почти одновременно восприняли следственно-состязательную французскую модель судопроиз-водства, сыгравшую тогда прогрессивную роль в буржуазном развитии на-циональных процессуальных систем. Однако уже к 70-м годам XIX столетия национальные тенденции в ряде стран стали разрушать французскую модель процесса, и из исторического забвения восстал германский судебный мир.
На смену индустриализму, достигшему своего пика в период после окончания Второй мировой войны (к 50-м годам XX в.), стала приходить но-вая, информационная цивилизация постиндустриального общества - ре-зультат "третьей волны", несущей с собой новые институты, отношения и ценности. "Многие страны, - пишет Э. Тоффлер, - одновременно чувст-вуют влияние двух или даже трех совершенно разных волн перемен, причем все они движутся с разной скоростью и несут в себе разную силу". Ввиду та-кой неоднородности национальных условий для понимания постиндустри-ального строя, как отмечают социологи, исключительно важен вопрос о его разновидностях. Внутренние особенности отдельных стран могут влиять на степень зрелости и формы постиндустриализма, а через них на все общест-венные и государственные институты, в том числе, как представляется, и на легислативные формы судопроизводства. В подобных условиях пригодность французской модели уголовного процесса для многих стран, где она приви-лась в период унифицированного подъема "второй волны", нуждается в пе-реосмыслении. Даже в самой метрополии заметны признаки одряхления сис-темы уголовной юстиции, изначально рассчитанной на другие социальные условия. Иначе как объяснить попытки смягчить авторитарность следствен-ного начала (усиление надзора посредством обвинительной камеры, расши-рение прав защиты и т.п.)? Тем не менее позиции этого процессуального типа все же наиболее сильны во Франции. И дело здесь не только в инерции куль-турных традиций. Не в последнюю очередь устойчивость судебно-авторитарных тенденций может быть связана с такой особенностью нынеш-него французского общества, как его корпоративизм, рассредоточение цен-тров принятия решений между различными экономическими и профессио-нальными объединениями. Как отмечают исследователи этого феномена, присущего, впрочем, не одной только Франции, "порок корпоративного об-щества - его фрагментированность, атомизированность. Побеждают груп-пировки, которые в этот день, в этот час случайно оказались сильнее. Все ос-тальные подавляются и уничтожаются. Общество дисбалансируется. Такое общество может управляться только тоталитарной волей, только волей дик-татора". Таким "диктатором" может быть и уголовный процесс, ведь "если не ограждена невиновность граждан, то не ограждена и свобода!". В много-численных странах, взявших за основу французский тип уголовного судо-производства, могут существовать совершенно иные социально-политические условия. Общий вектор их развития, несмотря на отдельные отклонения и эксцессы, направлен от подчиненности личности общегосудар-ственным интересам в сторону либерализма и открытости общества. Поэтому расхождение между авторитарным стилем французской модели правосудия, применяемой в этих странах, и тенденциями развития постиндустриализма в общем и целом постоянно расширяется. Стоит ли удивляться тому, что, на-чиная с тех же 50-х годов XX столетия, которыми Э. Тоффлер датирует и на-чало "третьей волны", во многих развитых странах остро стоит вопрос о ре-форме уголовного судопроизводства? Законодатели романского направления (в том числе российские) стоят перед сложной проблемой: как обеспечить одновременно и активность в борьбе с преступностью, и независимость су-дебной власти.
|
|
