Уголовный процесс
Сайт Константина Калиновского

Гармаев Ю.П.
Новый комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации [1]
// Журнал российского права. 2004. № 10. С. 155-157.

Юрий Петрович Гармаев - Заведующий кафедрой организации прокурорско-следственной деятельности Иркутского института повышения квалификации прокурорских работников Генеральной прокуратуры РФ, советник юстиции, доктор юридических наук, доцент.

Введение в действие нового Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации 2001 года (далее - УПК РФ) породило много проблем в практической деятельности. Эти проблемы многоаспектны, и связаны  они не только с недостатками материально-технической базы правоприменителей, нехваткой квалифицированных специалистов и отголосками инквизиционной формы уголовного судопроизводства. Многие ученые и большинство практиков отмечают, что текст УПК РФ в своем первоначальном виде был подготовлен, к сожалению, не на надлежащем уровне юридической техники. О многом говорит хотя бы тот факт, что за три года с момента его принятия вступило в силу уже свыше десяти (!) законов, вносящих изменения и дополнения в кодекс. Несмотря на активную законодательную работу, в тексте процессуального закона много неясностей, двусмысленностей, внутренних противоречий. Отдельные нормы УПК противоречат Конституции Российской Федерации. Единая практика применения уголовно-процессуальных норм все еще не сложилась.

В такой ситуации практикующие юристы с надеждой обращаются к комментариям УПК РФ. Несмотря на обилие различных изданий с таким названием (а их уже около двадцати!), получить от них необходимую помощь получается далеко не всегда. Отдельные авторы выбирают путь деликатного замалчивания наиболее острых проблем применения уголовно-процессуальных норм или излагают свою, оригинальную точку зрения, которая часто оказывается неприменимой на практике.

Приятным исключением является рецензируемая работа, подготовленная А.В. Смирновым и К.Б. Калиновским. Главным ее достоинством является то, что авторы предприняли небезуспешную попытку сконцентрировать внимание юристов на сложных, узловых для практики проблемах Кодекса.  При этом нет ни переоценки достоинств действующего УПК РФ, ни огульной его критики. В комментарии предлагаются конкретные решения практических проблем. Важно отметить, что авторы «не давят авторитетом», а излагают аргументы, которые вполне можно использовать при отстаивании своей позиции в состязательном процессе. В тех случаях, когда однозначного ответа найти не удается, в комментарии приводятся несколько возможных решений по анализируемым проблемам. Поэтому любой правоприменитель может определить собственную позицию по конкретному вопросу.

Почему же предлагаемые в комментарии решения представляются убедительными? Ответ достаточно прост – авторам удалось избежать типичных ошибок, связанных с использованием практики применения УПК РСФСР. Вместо этого они нашли, на наш взгляд, единственно верный путь для решения проблем – это использование норм Конституции РФ, актов их легального толкования в решениях Конституционного Суда РФ. Читатель убеждается в том, что Конституционный Суд уже давно «предрешил» большинство проблем нового Кодекса. В комментарии широко используется и анализ норм международного права.

В этой связи представляется уместным выразить свою позицию о том, что решения Конституционного Суда РФ, посвященные УПК РСФСР 1960 г., сохраняют свою силу и для действующего Кодекса, но не столько в резолютивной, сколько в описательной, мотивировочной своей части.

Правильный методологический подход обеспечил прогностический  характер этой работы. Многие предложения, сделанные авторами в предыдущем издании данного комментария, фактически были впоследствии реализованы законодателем при внесении в УПК РФ изменений и дополнений. Например, первоначальная редакция ч. 7 ст. 108 УПК РФ допускала продление срока задержания «для представления дополнительных доказательств обоснованности задержания». Законом от 4 июля 2003 года № 92-ФЗ[2] было введено правило о том, что продление срока задержания допускается при условии признания судом задержания законным и обоснованным. Именно такое решение проблемы ранее было предложено в первом издании рецензируемого комментария[3].

Знакомство с Комментарием УПК РФ под ред. А.В. Смирнова позволяет читателю получить полное представление о новых институтах УПК РФ в сравнении с прежним законодательством, а также о многочисленных дополнениях и изменениях в кодекс. Здесь мы находим подробное освещение проблем, связанных с домашним арестом (ст. 107 УПК РФ – стр. 288-291); запретом оглашения протоколов допросов в суде (ч. 1 ст. 276 УПК – стр. 627; ст. 281 УПК – стр. 633-634); согласием прокурора на возбуждение уголовного дела (ч. 4 ст. 146 УПК - стр. 381-384); запретом «заочного ареста» обвиняемого (ч. 4 ст. 108 УПК – стр. 269-297); задержанием объявленного в розыск обвиняемого (ч. 3 ст. 210 УПК – стр. 260, 526); постановлением приговора без судебного разбирательства (глава 40 УПК – стр. 665-669) и др.

Кроме анализа нововведений мы обнаруживаем в комментарии ранее не известные существенные детали в, казалось бы, хорошо известных, классических институтах. Например, вероятно, некоторые читатели впервые для себя отметят, что подписка о невыезде применяется лишь с согласия обвиняемого или подозреваемого (согласно Токийским правилам ООН – стр. 279).

В рецензируемой работе содержится много удачных классификаций, облегчающих восприятие и применение процессуальных норм. Так, авторы предлагают меры пресечения разграничивать по виду принуждения на психологически-принудительные (подписка о невыезде, поручительство, залог) и физически-принудительные (домашний арест, заключение под стражу). Первая группа мер основана на личном обещании самого обвиняемого, не связана с изоляцией его от общества и применяется без судебного решения. Вторая группа мер физически ограничивает свободу обвиняемого и применяется по судебному решению (стр. 272).

Как в недавнем прошлом практический работник, с удовлетворением отмечаю аргументированную позицию авторов комментария по поводу толкования п. 3 ч. 2 ст. 75 УПК РФ. Речь идет о злободневном вопросе: любое ли процессуальное нарушение, в том числе отступление  буквально от всякого предписания закона (например, опечатки в бланке процессуального документа и т.п.) влекут признание недопустимыми собранных доказательств? Любой практический работник на интуитивном уровне понимает, что не следует доводить соответствующую ситуацию в процессе до абсурда. Но всегда ли мы можем убедительно аргументировать свою позицию по данному вопросу, например, в суде?  К сожалению нет. Достойные аргументы предлагают нам авторы комментария: «…. Речь в статье идет о нарушении требований Кодекса в целом, а не отдельных его предписаний…» (С. 217). Последующие доводы в обосновании этого тезиса вполне убедительны и даже, в какой-то мере, изящны.  

В целом комментарий отличается полнотой и доступностью изложения материала, представлением процессуальных норм в системе и взаимосвязи.

В то же время попытка авторов предложить конкретные решения по выявленным ими проблемам порождает и особенности комментария, которые по субъективной оценке рецензента можно отнести к категории дискуссионных. Некоторые предложенные решения нуждаются в подтверждении практикой.

Не могу согласиться с мнением авторов о том, что письменные объяснения, полученные защитником в рамках опроса в порядке п. 2 ч. 3 ст. 86 УПК РФ,  могут быть представлены следователю, и без допроса соответствующего лица войти в процесс в качестве «иного документа» (ст. 84 УПК РФ).  Нельзя забывать, что в качестве доказательств допускаются показания свидетеля (п. 2 ч. 2 ст. 74 УПК РФ). При этом допустимые показания свидетеля — это только те сведения, которые он сообщил на допросе суду или должностному лицу, производящему расследование (ст. 79 УПК РФ), но никак не показания, данные свидетелем в рамках опроса у защитника. То есть протокол опроса лица, составленный защитником содержит показания свидетеля, а они могут быть процессуально легализованы только одним способом - через допрос  этого свидетеля уполномоченным должностным лицом, а никак не через приобщение протокола опроса в качестве «иного документа»[4]. Здесь ситуация аналогична той, что складывается при решении вопроса о допустимости протоколов опроса (пресловутые «объяснения», «чистосердечные признания»), произведенного оперуполномоченными. Как известно, такие документы и содержащиеся в них показания признаются судами недопустимыми доказательствами[5].

В некоторых регионах практика идет по другому пути, чем предложено в комментарии. Например, часто дознаватель сам не предъявляет обвинение при применении заключения под стражу, а передает дело следователю (ст. 224 УПК). В комментарии утверждается обратное, что дознаватель должен это делать сам (стр. 557). Окончательно такие вопросы будут решены лишь после обобщения общероссийской практики.

Такое обобщение было сформулировано уже после выхода в свет второго издания рецензируемой работы - в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 5 марта 2004 г. № 1 «О применении судами норм Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации»[6]. В нем действительно нашел подтверждение ряд решений, предложенных в рецензируемом комментарии. Однако есть и противоречия. Пленум поясняет, что рассматривая ходатайство об избрании меры пресечения заключения под стражу, судья не вправе входить в обсуждение вопроса о виновности лица в инкриминируемом ему преступлении (п. 4 указанного Постановления). В комментарии же со ссылкой на решения Конституционного Суда РФ отстаивается позиция, что наличие доказательств вины служит важнейшим условием для избрания меры пресечения и может оцениваться судом при рассмотрении ходатайства следователя (стр. 269, 293-294). Надо признать, что в другом своем постановлении Пленум Верховного Суда РФ подтверждает, что «наличие обоснованного подозрения в том, что заключенное под стражу лицо совершило преступление, является необходимым условием для законности ареста»[7]. В этой связи представляется все-таки вполне логичным вывод авторов Комментария о том, что суд должен оценить это условие. Как видим, на сегодняшний день правоприменительная практика и акты толкования высшей судебной инстанции достаточно противоречивы и несогласованны. В этих условиях существенную пользу приносит надлежащее доктринальное толкование уголовно-процессуальных норм, которое мы находим в тексте рецензируемой работы.

Авторы достаточно убедительно обосновывают тезис о том, что в постановлении о привлечении лица в качестве обвиняемого необходимо указывать основные доказательства виновности (стр. 443). Отметим, что эта позиция выдвигалась в юридической литературе и ранее (Н.В. Жогин, В.С. Шадрин и др.). Однако с учетом современной практики работы следственных подразделений прокуратуры мы с этим не можем согласиться, хотя бы  потому, что преждевременное ознакомление стороны защиты с доказательствами обвинения способно резко снизить эффективность уголовного преследования. Как справедливо отмечено в рецензируемой работе, УПК РФ 2001 года и без этого сместил равновесие сторон в пользу защиты (стр. 24).

И все же то, что в рецензии отмечается как спорные моменты, вряд ли может повлиять на общую положительную оценку работы. Комментарий получился интересный, обстоятельный, проблемный и, что очень важно, тяготеющий к объективности. Очень многие из тех трудов, что попадают сейчас на прилавки магазинов уже после беглого знакомства с ними легко отнести к категории либо «обвинительных», либо «защитительных».   Авторы же рецензируемой работы явно приложили усилия к тому, чтобы учесть позиции противоборствующих в процессе сторон. Во многом им это удалось. Представители и стороны защиты, и стороны обвинения найдут здесь самые различные аргументы как за, так и против «своих кровных» интересов. Что ж, недовольные Комментарием, вероятно, найдутся, но равнодушные – вряд ли.      

В заключении хотелось бы отметить, что рецензируемый труд впервые за долгие годы выходит в Санкт-Петербурге и подготовлен известными учеными Северной Столицы. Это лишний раз напоминает нам о лучших традициях соответствующей Научной Школы, славе и авторитету которой не присуще «отмалчиваться», когда речь идет о столь важном вопросе как системное доктринальное толкование уголовно-процессуального закона страны, столь трудно переживающей эпоху смены формы уголовного судопроизводства.